§ 2. Идеальное

Идеальность есть специфическая природа сознания и психики вообще, отличающая их от природы материаль­ного мира.

Понятие идеального вводится в марксистско-ленинской философии в связи с решением основного вопроса философии. Вопрос об отношении сознания (и психиче­ского вообще) к материи имеет, как уже отмечалось, три основные стороны, в связи с которыми сознание вы­ступает в качестве продукта бесконечного развития ма­терии, свойства высокоорганизованной материи, отраже­ния материи. Понятие идеальности сознания связано со всеми тремя основными отношениями и выражает как противоположность, так и единство сознания с мате­рией.

Сознание (психика) не может быть поэтому опреде­лено как материальное. Перенос признака материаль­ности на сознание (психику) связан с непониманием диалектики материи и сознания, диалектической соотно­сительности противоположных понятий вообще. Такой перенос ликвидирует основу для выделения как понятия идеального, так и неразрывно связанного с ним понятия материального.

Назвать сознание материальным – значит спутать противоположные понятия, ликвидировать основной вопрос философии, а «месте с ним – противоположность ма­териализма и идеализма. Действительно, если сознание материально, то какой смысл ставить вопрос о том, что является первичным – материя или сознание? Централь­ный момент диалектической трактовки противополож­ных понятий заключается в том, чтобы удерживать их в единстве, не сводя друг к другу.

В. И. Ленин подверг глубокой критике ошибку И. Дицгена, который утверждал, что сознание являет­ся материальным: «Но и не чувственное представление чувственно, материально, то есть действительно» – пи­сал Дицген¹¹⁸. Непоследовательность Дицгена была ис­пользована махизмом, стремившимся ликвидировать основной вопрос философии и под этим прикрытием про­вести субъективно-идеалистическую концепцию мира. Критикуя ошибку Дицгена, Ленин разъяснял: «Что и мысль и материя «действительны», т. е. существуют, это верно. Но назвать мысль материальной – значит сде­лать ошибочный шаг к смешению материализма с идеа­лизмом. ...Что в понятие материи надо включить и мыс­ли, как повторяет Дицген в «Экскурсиях», это путаница, ибо при таком включении теряет смысл гносеологическое противопоставление материи духу, материализма идеа­лизму, на каковом противопоставлении Дицген сам на­стаивает»¹¹⁹.

Диалектика противоположных понятий такова, что если упраздняется одно из них, то с такой же необходи­мостью падает и противоположное понятие. Поэтому мысль о «материальности» идеального столь же абсурд­на, как и мысль об «идеальности» материального.

Нередко тезис о материальности психического обос­новывается столь же, мягко говоря, спорным утвержде­нием о том, что сознание якобы является формой движе­ния материи. При этом полагают, что данный взгляд принадлежит Энгельсу и был выражен им в следующих словах: «Движение, рассматриваемое в самом общем смысле слова, т. е. понимаемое как способ существова­ния материи, как внутренне присущий материи атрибут, обнимает собою все происходящие во вселенной измене­ния и процессы, начиная от простого перемещения и кончая мышлением»¹²⁰.

Движение в любой его форме – от простейшего пе­ремещения до движения понятий – принадлежит мате­рии, является ее атрибутом. Поскольку мышление есть свойство высокоорганизованной материи, движение на­ших ощущений и понятий не является независимым от материи, а представляет собой частный случай присуще­го материи свойства движения. Но если движение поня­тий есть свойство высокоорганизованной материи, то от­сюда отнюдь не следует, что мышление, сознание, пси­хика есть форма движения материи. Подменить первое вторым – значит совершить элементарную логическую ошибку, ибо, согласно диалектическому материализму, психика – это свойство определенной формы, (или вида) материи.

В последние годы некоторыми авторами делались по­пытки восстановления концепции материальности созна­ния, связанные с различением онтологического и гно­сеологического планов соотношения сознания и материи. Ссылаясь на известную мысль В. И. Ленина об относи­тельности противопоставления понятий материи и созна­ния, утверждают, что сознание, являясь идеальным в гносеологическом плане (т. с. но отношению к внешнему миру как своему оригиналу), оказывается материальным в онтологическом (прежде всего, в отношении к мозгу). Как мы показали ранее (см. часть 1), это утверждение не имеет достаточных оснований и связано с ошибочной трактовкой указанной мысли Ленина, никогда не считав­шего, что в онтологии отсутствует абсолютная противо­положность сознания и материи.

Противоположность сознания и материи существует в равной мере как в гносеологическом, так и онтологиче­ском планах. Точно так же, единство (тождество) созна­ния и материи имеет место в равной мере в пределах гносеологии и онтологии. Сознание противоположно ма­терии как производное от нее в трех известных планах: как продукт ее развития, свойство высокоорганизован­ной материи, отображение материи. Но в силу той же производности сознание является единым с материей, ибо производное не может не быть родственным, сход­ным, единым с тем, что его «производит».

Выясняя, что специфика сознания (психики вообще), отличающая его от материи, заключается в идеальности, мы вводим понятие идеального в самой общей и прин­ципиальной форме. Следующим шагом должна быть характеристика конкретного содержания идеального как философской категории. Это содержание (частично раскрытое в предшествующих главах относительно природы сознания) обнаруживается при анализе внутреннего смысла трех основных отношений сознания к материи. При этом подход к сознанию как отражению объектив­ного мира оказывается, в свою очередь, своеобразным синтезом результатов, полученных в генетическом и суб­стратном планах исследования сознания.

Понятие идеального определено в диалектическом материализме по отношению к объекту, субстрату отра­жения и развитию материи. Понятие идеального в пер­вом плане означает существование в сознании такого содержания, которое заимствовано извне, из объективного мира и, следовательно, сходно (диалектически тождественно) с объективным миром в известном универсаль­ном смысле слова. Одновременно, в этом же плане, идеальность означает, что объективное содержание вы­ражено в сознании в иной форме, т. е. существует иначе, чем в объективном мире.

В субстратном плане (плане субстрата отражения) понятие идеального означает, что объективное содержание сознания отлично от непосредственных специфиче­ских свойств субстрата отражения, выходит за пределы этих свойств.

В генетическом плане идеальность означает, что со­знание (психика), возникая из материальных форм от­ражения, качественно отличается от них.

Диалектика гносеологического, субстратного и гене­тического планов позволяет раскрыть, далее, более глу­бокие стороны возникновения и роли идеального.

Наиболее общей и интимной основой идеального яв­ляется диалектическое тождество объекта, содержания, субстрата и генезиса сознания (психики). Воспроизводя бесконечное качественное многообразие внешнего мира (в бесконечном процессе познания), сознание должно, очевидно, принадлежать материальному субстрату, представляющему собой своеобразное материальное обобще­ние бесконечного многообразия внешнего мира. Но способность универсального отображения, связанная с универсальным материальным субстратом, должна воз­никать в результате процесса универсализации. Диалек­тическое тождество объекта, содержания, субстрата и генезиса сознания служит первым коренным условием

возникновения и существования сознания как идеально­го. Идеальность рождается, следовательно, из указанно­го диалектического тождества.

Однако диалектическое тождество предполагает различие и противоречие, без которых материальный мир не был бы процессом. Тождество, взятое само по себе, является мертвым и неподвижным, диалектическое тож­дество включает в себя противоречие. Объективное со­держание сознания никогда не совпадает полностью с объективным содержанием бесконечного мира. Всеобщее содержание материального субстрата отражения высту­пает лишь обобщенным выражением материального многообразия внешнего мира. Наконец, всеобщий харак­тер сознания как универсального отображения представ­ляет собой обобщенное выражение генезиса материи. Таким образом, вторым коренным условием возникнове­ния и существования идеального является диалектиче­ское противоречие между объектом, содержанием, суб­стратом и развитием отражения.

В конечном счете идеальное уходит своими корнями в природу материального мира и развития. Возможность и необходимость возникновения идеального заложены в основном противоречии материи.

Противоречие объекта, содержания, субстрата и ге­незиса отражения достигает наивысшего развития (противоположности) с появлением сознания. Являясь выс­шей формой отражения, сознание становится не в част­ное, а во всеобщее и универсальное отношение тожде­ства и противоположности к окружающему миру. На ступени сознания друг другу противостоят не частные материальные субстраты, а целостный материальный мир и его идеальная копия – сознание.

* * *

Категории тождества и различия (противоречия), таким образом, имеют самое глубокое отношение к проб­леме отражения вообще, сознания, идеального – в осо­бенности; они являются одними из самых широких и аб­страктных понятий философии, без которых нельзя дать описания внешнего мира и его познания. В наиболее об­щем и глубоком философском плане отношение отобра­жения и отображаемого, познания и объекта может быть описано только на языке, включающем термины тожде­ства и различия.

Тождество получает бесконечно сложный и богатый характер, бесконечно опосредуясь через различие и противоречие. Тождество в диалектико-материалистической философии есть, очевидно, не пустое, бедное и формальное совпадение, а, напротив, сложное и богатое опосре­дованное тождество. Концепция опосредованного тожде­ства служит одной из основ научной теории отражения.

Предложенная трактовка тождества как основы или сущности адекватности и различия как основы или сущности процесса достижения адекватности имеет, по-на­шему мнению, глубокие корни в понятиях материи и движения. Материя есть, несомненно, тождество беско­нечного многообразия вещей и явлений в их объективно-реальном существовании. Материя испытывает непре­рывный процесс изменения и развития, обусловленный внутренними противоречиями, но сохраняет себя, все свои атрибуты.

Категории тождества и различия были введены в описание познавательного процесса, его связи с объек­том и познающим субстратом еще в античной филосо­фии. Многие философы древности полагали, что душа может познавать вещи только в том случае, если она со­стоит из тех же элементов, что и вещи – «подобное по­знается через подобное». «Те же, кто усматривает в ду­ше стремление к познанию и чувственному постижению действительности , говорят, что душа содержит начала, из которых состоит вся природа, при этом одни из них считают, что этих начал много, другие, что такое начало одно; таков, например, Эмпедокл, считающий, что душа состоит из всех элементов, а любой элемент составляет душу... Подобным образом и Платон изображает в «Тимее» душу как состоящую из элементов. Он учит, что по­добное познается подобным, вещи же состоят из на­чал»¹²¹. Концепция познания подобного через подобное критикуется Аристотелем за признание материальности, вещественности души. Отстаивая концепцию идеаль­ности души, Аристотель делает шаг вперед, однако утра­чивает при этом интуитивно правильную материалисти­ческую идею внутреннего родства познающего субстрата с реальным миром. Вместе с тем Аристотель сохраняет и развивает идею родства, тождества содержания ощуще­ний с объектом при глубоком различии ощущений и ве­щей по их способу бытия. Ощущение как страдательное состояние, по Аристотелю, «проистекает от подобного, но можно также сказать, что оно зависит от несходного... Ибо оно несходно, пока испытывает страдание, а испы­тав его, оно уже уподобилось»¹²². «В потенции ощущаю­щая способность заключает то же, что в действитель­ности представляет собою ощущаемый предмет... Пока ощущающая способность испытывает, она не уподобляет­ся ощущаемому, испытав же воздействие, она уподоб­ляется ощущаемому объекту и становится такой же, как и он»¹²³. «...Ощущение есть то, что способно принимать формы чувственно воспринимаемых предметов без их материи, подобно тому как воск принимает оттиск печа­ти без железа 'и без золота. Воск принимает золотой или медный 'отпечаток, но не поскольку это золото или медь. Подобным образом и при восприятии каждого предмета испытывается нечто от объекта, обладающего цветом, вкусом или звуком, но не поскольку каждый из них бе­рется в виде определенной материальной вещи, но по­скольку она наделена определенным качеством и по­скольку она подпадает известному понятию»¹²⁴. «...Каж­дый ощущающий орган принимает чувственные качества без материи... Чувственно познаваемый объект и ощуще­ние в их актуальном состоянии представляет собою то же самое, но по способу бытия они не тождествен­ны»¹²⁵. «Знание в реализованном виде то же самое, что познаваемый предмет»¹²⁶.

Вводя понятие тождества ощущения и объекта, при различии их способа существования, утверждая, что в восприятии есть нечто от объекта, которое он называет «чувственным качеством», Аристотель выдвигает глубо­кую материалистическую концепцию познания; многие элементы этой концепции не утратили определенного зна­чения и до настоящего времени. Однако, признавая связь ощущения с телом, Аристотель рассматривает по­следнее в настолько обедненном виде, что превращает его в пассивный придаток души. Это оказывается неизбежным, ибо Аристотель не смог раскрыть материальное богатство субстрата отражения, которое становится по­нятным лишь на основе диалектико-материалистической концепции развития, на основе идеи диалектически опо­средованного тождества субстрата отражения с реаль­ным миром.

Необходимость введения понятия тождества в опре­деление отношения субстрата познания и внешнего ми­ра в идеалистической форме была понята Платоном и Гегелем. Платон, как уже отмечалось, считал, что душа познает в силу ее тождества с миром идей. Гегель рас­сматривал тождество духовной природы человека с аб­солютной идеей в качестве коренного условия познания. Касаясь этой стороны гегелевской концепции, Энгельс писал: «Само собой понятно, что мышление может по­знать то содержание, которое уже заранее является со­держанием мысли»¹²⁷.

Хотя категории диалектического тождества и разли­чия относятся к числу важнейших элементов диалектико-материалистической концепции вообще, концепции по­знания – в частности, в литературе последних лет вопрос об их месте и роли в философии не получил еще достаточного освещения. Более того, в некоторых исследова­ниях (в особенности, связанных с кибернетикой) катего­рия тождества или вообще выведена из определения по­знавательного процесса (из определения адекватности), или сведена к чисто формальному содержанию – изомор­физму, гомоморфизму и т. д., что фактически означает или ослабление концепции отражения, или даже бессо­знательную замену теории отражения «кибернетизированной» знаковой концепцией.

Отношение к проблеме тождества в теории познания получило характерное выражение в книге Б. С. Украинцева «Отражение в неживой природе» (М., «Наука», 1969). Книга представляет собой интересное исследова­ние ряда существенных сторон отражения в неживой при­роде. Заслугой автора является специальное рассмотре­ние проблемы адекватности отражения, не получившей, как справедливо отмечает Б. С. Украинцев, достаточной разработки в философской литературе последних лет. Однако в общей концепции отражения, особенно в кон­цепции адекватности, предлагаемых Б. С. Украинцевым, обнаруживаются серьезные слабости, обусловленные тем, что в определение отражения, его отношения к объекту и собственному субстрату не введена категория диалек­тического тождества.

Основными терминами, в которых Б. С. Украинцев раскрывает природу отражения, являются «воспроизведе­ние» и «соответствие» (отображения отображаемому), которым не дается никакого сколько-нибудь ясного опре­деления¹²⁸. Б. С. Украинцев почему-то полагает, что по­нятие соответствия (отображения и оригинала) оказы­вается более полным, точным и строгим, чем понятие сходства, не приводя никаких свидетельств в пользу то­го, что термины «соответствие» и «сходство» употребля­ются им именно в том значении, какое они получили в философии. Откуда следует, что «сходство может случай­но иметь место между не связанными друг с другом явле­ниями», как считает Б. С. Украинцев, а соответствие пред­полагает «обязательную связь одного явления с другим»? Б. С. Украинцев не учитывает, что термины «сходство» и «соответствие» в марксистской философской литературе имеют одинаковый смысл, в котором они были узаконе­ны В. И. Лениным («Материализм и эмпириокрити­цизм»). Уместно заметить, что в философской литературе последних лет нередко не учитывается узаконенный классиками марксистской философии смысл некоторых центральных философских терминов, что приводит к про­извольному употреблению терминов, теоретической и тер­минологической путанице в ряде сложных философских вопросов.

Определение «соответствия» или «сходства» в марксистско-ленинской философии дается через понятия тождества и различия. При этом понятия тождества и различия имеют универсальное содержание, которое в свою очередь описывается понятиями количества, качест­ва, сущности и т.д. Отображение, в особенности его выс­шая форма – идеальный (психический) образ, сходно с действительностью в той мере, в какой оно несет в себе содержание, совпадающее с количественными, качествен­ными, сущностными и т. п. характеристиками реальных объектов. Сходство образа и оригинала, отображения и отображаемого, и его наиболее общем и концентрированном виде, заключается в воспроизведении объекта таким, каким он является на самом деле. Как мы пытались по­казать ранее, классики марксизма-ленинизма считали указанный признак универсальным признаком адекват­ности познания, отношения образа и оригинала.

Б. С. Украинцев полагает далее, что идея тождества, сходства, родства отображающего и отображаемого суб­стратов как коренного условия адекватности отражения является архаичной и возможна только в той форме, в ка­кой она была выдвинута древнегреческими мыслителями и была снята (по мнению Б. С. Украинцева, окончатель­но) Аристотелем. Он не замечает, что идея тождества отображающего и отображаемого, трактуемая в духе идеализма, лежит в основе философии Гегеля и что в принципиально новой форме она вошла в диалектико-материалистическую теорию познания. Б. С. Украинцев не усматривает никакой существенной зависимости адек­ватности от сходства (родства) субстратов отображаемо­го и отображающего и полагает, что адекватность в пер­вую очередь зависит от их различия. «Полнота соответст­вия отображения вообще и элементарного отображения, в частности, зависит от степени различия оригинала и отражающего объекта»¹²⁹. Но каким образом предмет, имеющий определенное специфическое содержание, мо­жет выразить адекватно, «без потери качества», некото­рое совершенно иное содержание (условно говоря, состо­яния со знаком плюс – в состояниях со знаком минус), – эта постановка вопроса, уходящая корнями в глубокую древность, попросту не замечена Б. С. Украинцевым. Однако уход от этого вопроса может привести либо к чисто вербальному описанию «отражения», сущность которого остается неясной, либо к фактическому приписыванию неживым предметам способности нести в себе содержание, чуждое их субстрату, выходящее за рамки материального богатства их субстрата, не свойственное природе их субстрата, т. е. к наделению всех предметов психическими способностями. Не случайно поэтому Б. С. Украинцев не отдает себе отчета в том, что отра­жение электромагнитного поля отклоняющейся стрелкой прибора¹³⁰ имеет весьма отдаленное сходство с отобра­жаемым объектом, есть отражение « с утратой качест­ва» отображаемого, ибо в механическом отклонении стрелки нет никакого иного содержания, кроме механи­ческого. Наиболее сложная проблематика адекватности отражения начинается как раз с того момента, перед ко­торым Б.С. Украинцев останавливается.

* * *

Идеальное, или точнее, его высшая форма – созна­ние, есть полюс, который противостоит материи, порож­дается ею и принадлежит материи. Сознание, идеальное оказывается обобщенным выражением природы материи и ее развития. Концепция сознания и, шире, концепция человека обнаруживают глубокое единство с концепция­ми материи и развития. В свою очередь эти концепции, не развитые до концепции человека (сознания), оказы­ваются, очевидно, неполными и незавершенными.