Нравственная энергия и художественный талант

Выдающемуся российскому дирижеру Ю. Темирканову был задан вопрос: «Представьте, что вам предстоит выбор между блестящим музыкантом, который, однако, подловат, и исполнителем куда менее способным, но кристально честным». Ответ был таков: «Для меня безусловно важнее человеческая сущность, и в оркестр к себе я бы без сомнения взял второго. Потому что хороший, кристально честный … человек всегда отдаст искусству и делу своему безмерно больше, нежели самый талантливый подлец, и делать его будет с душой, искренне и бескорыстно»¹.

Нравственность художника является источником и стимулом становления, развития и успешного функционирования его художественного таланта. Этот тезис, казалось бы, бесспорный, приобретает глубину нетривиальной проблемы с энергетической точки зрения. Рассмотрим взаимосвязь нравственности с такой важнейшей и малоисследованной творческой способностью, как художественная энергия.

В философско-психологической литературе распространено мнение, что энергетический подход ни к психической, ни к духовной (в частности художественной) деятельности не применим, а понятия «энергия», «сила», «работа», «напряжение» используются лишь в переносном, метафорическом смысле. С последним суждением можно согласиться, если понятие «энергия» связывать непосредственно с понятием «масса» и с физической причинностью. Но если энергетические понятия рассматривать не в узком, физическом смысле, а шире, как, например, делается в речевой практике, где энергия – способность производить любую работу, в том числе «умственную», духовную, то окажется, что эти понятия имеют прямой смысл, который распространяется и на физическую, и на духовную деятельность. Выявление такого общего прямого смысла, вероятно, позволит поставить вопрос: возможно ли распространение некоторых законов и принципов физической (биологической, психофизиологической и т.п.) деятельности (в частности закона сохранения энергии) на духовную деятельность?

Для самих художников, размышляющих над природой художественного таланта, энергетический подход является само собой разумеющимся. У них не возникает «философских» сомнений относительно прямого смысла таких выражений, как «художественная работа», «художественные силы», «художественное напряжение», «художественная энергия». Например, К.С. Станиславский, характеризуя свою «систему» как метод актерской «работы» (внутренней и внешней работы актера над собой и над ролью), использовал понятия «сила», «энергия» не в переносном, а в прямом, широком смысле. Б.В. Асафьев в «Книге о Стравинском» (1929) понятие «энергия» определял как «творческую энергию созидающего музыку композитора». Мысли об энергетике, говорил он, «мои родные мысли». Поль Валери, оценивая роль литературной фантазии в акте творчества, предельным выражением которой он считал «способность идентификации» (с объектом) и способность преображать потенциальную энергию в энергию действительную, особое место отводил энергии разума. Этой последней противостоит социальная и духовная энтропия. По мнению ряда исследователей, «энергетический» подход Валери к анализу механизма художественного таланта развивается в русле идей К.Г. Юнга, П.А. Флоренского и предвосхищает некоторые идеи кибернетики и теории информации².

Противники энергетического подхода в истолковании духовной деятельности склонны утверждать, что духовная энергия не имеет единиц измерения, а поэтому термин «энергия» здесь всего лишь метафора. Подобное утверждение вызывает большие сомнения. Да, сегодня еще не известны единицы измерения духовной, в частности художественной, энергии, хотя попытки определить их предпринимались давно. Так, С. Эйзенштейн в статье «Как я стал режиссером» (1945) говорит о своих поисках единицы измерения в художественной деятельности. Попытка Эйзенштейна в известном смысле предвосхитила современный теоретико-информационный подход к искусству.

О творческом акте художника Эйзенштейн писал следующее: «То, что кажется магией озарения, есть не больше, как результат длительного труда, иногда при большом опыте и большом запале энергии (при «вдохновении»), сводимого по длительности в мгновение» (выделено мною. – Е.Б.). «Запал энергии» получает у Эйзенштейна отчетливые количественные характеристики: состояние, возможное лишь на таком же «определенном градусе» психического состояния («вдохновения»), как только на «определенном градусе» температуры возможен переход жидкости в состояние газообразности, как только на «определенном градусе» состояния необходимых физических условий возможен бурный и безудержный перескок массы в энергию, согласно формуле Эйнштейна, раскрепощающей небывалый запас природных сил во взрыве атомной бомбы»³.

Полагаем, что Эйзенштейн, говоря об «определенном энергетическом градусе» психического состояния, подразумевал и «духовное» состояние. Важнейшим компонентом этого состояния выступает нравственность. Термин «градус» перенесен из иной области (тепловой энергии) и в этом аспекте используется здесь метафорически. Но он имеет в данном контексте и вполне определенный прямой смысл, указывая на «силу» («большой запал») творческой энергии, связанную с определенной степенью духовного «напряжения». Другое дело, что еще не установлен «градус» художественно-творческой энергии как единицы измерения⁴.

Физическая энергия подчиняется закону сохранения энергии. Применим ли этот закон в сфере психической и духовной, и в частности нравственно-эстетической, художественной деятельности?

На наш взгляд, по крайней мере в порядке постановки вопроса, уместно говорить о законе сохранения энергии применительно не только к психическому («душевному»), но и к духовному аспекту художественного творчества. Такой же позиции придерживается и Ян Мукаржовский. Он полагает, например, что в фундаментальных основах эстетической деятельности, «как скрытый клад, функционирует закон сохранения энергии», обнаруживающий себя в следующий «конструктивных принципах»: ритм, симметрия, закон золотого сечения, вертикаль и горизонталь, взаимодополняющая пара цветов, закон постоянства центра тяжести и др.⁵ Если Мукаржовский и другие «энергетисты» правы, если к духовным «силам» «могут быть применены законы, которые открыты учеными для физических сил»⁶, то, возможно, художественный талант связан с особой регуляцией энергетического процесса художественно-творческой деятельности.

Энергичность – непременная черта любого подлинного таланта. Что же является живительным источником художественной энергии, что питает и поддерживает ее на нужном для творчества уровне?

Нравственный фундамент художественной энергетики

Художественный талант требует такого уровня энергичности, который позволяет сделать художественное открытие. Необходимый уровень, «запал энергии» мы называем художественным напряжением. «Напряжение – это …состояние энергичного существа, находящегося в полной готовности проявиться…»⁷. Художественное напряжение есть концентрация энергии для творчества.

Художественная энергетика именно как художественная «начинается» с духовного переживания создаваемого художественного образа. Это переживание приобретает специфический, интегральный художественно-эстетический характер. Можно было бы согласиться с И. Оршанским в том, что в художественном творчестве роль «мотора» играет эстетическая эмоция, выступающая в качестве «источника энергии», работы художника⁸. Но при этом важно сделать существенное дополнение. Эстетическая эмоция в акте художественного, а не просто эстетического творчества может выполнить энергетическую роль «мотора» лишь в неразрывном единстве с нравственными переживаниями. Далее мы постараемся показать, что в структуре художественного таланта энергетическая роль нравственных переживаний представляется более «фундаментальной», чем роль эстетических эмоций.

Социальная сущность художественных напряжений теснейшим образом связана с одним из мощных факторов, создающих это напряжение, «заряжающих» талант художника творческой энергией – нравственными переживаниями. Нравственное переживание – это не просто эмоция, это психическое явление, интимно связанное с «Я», «душевное событие в жизни личности» (С.Л. Рубинштейн), укорененное в ее индивидуальной истории. Если следовать концепции переживания, представленной Ф.Е. Василюком, то нравственное переживание есть особая внутренняя духовная «работа», конечная цель которой – обретение духовной, нравственной гармонии, нравственно-смыслового соответствия сознания и бытия. На пути достижения этой цели необходимо преодолеть разного рода трудности, противоречия, нравственные конфликты и кризисы. Все это предполагает сосредоточение нравственной силы, энергии, нравственного, эмоционального напряжения⁹.

Решение трудных эстетических и «технических» задач, конечно, требует от художника вполне определенного «запала» энергии, напряжения (духовного, эстетического, профессионально-технического, а также психического и физического). Нравственное напряжение оказывается источником энергии для решения не только собственно нравственных проблем, но и проблем эстетических и профессионально-технических, для преодоления психических и физических трудностей и препятствий. Для того чтобы понять возможность «подпитывания» художественного творчества за счет нравственной энергии, обратимся еще раз к книге Ф.Е. Василюка «Психология переживания».

Энергетическую парадигму психического переживания автор, в конечном счете, рассматривает как «переход энергии из одной формы в другую». На наш взгляд, это положение правомерно распространить и на духовные переживания, т.е. говорить о «переходе» нравственной энергии в эстетическую и т.п. Правомерным также нам представляется рассматривать этот «переход» в контексте механизма «сдвига мотива на цель»¹⁰.

Наше положение о нравственном фундаменте художественной энергии как важнейшей составляющей художественного таланта носит гипотетико-дедуктивный характер. Согласуется ли оно с эмпирическими данными о художественном таланте, накопленными в искусствоведении и художественной критике?

Обратимся в этой связи к исследованиям творчества Ван Гога. Они опираются на уникальные, составляющие тысячи страниц, письма художника – «беспримерное рефлексирование по поводу своей жизни, себя, своего дела» (Е. Мурина) и природы художественного таланта вообще. Ван Гог принадлежал к тем творцам, биография которых представляет собой историю развития таланта.

Один из наиболее глубоких интерпретаторов творчества Ван Гога на Западе М. Шапиро отмечал, что путь художника не был не только чистым развитием стиля или новой художественной формации, он являл великую «религиозно-моральную драму». Художественное развитие Ван Гога начиналось «с чисто человеческих, а не эстетских переживаний». Причем установка на гуманистическую содержательность как на единственный «резон дэтр» искусства не только не тормозила художественных исканий Ван Гога, но они «полностью из нее вытекали»¹¹. Можно, на наш взгляд, предположить, что развитие любого художественного таланта, а не только таланта Ван Гога, начинается не с эстетических, а с «чисто человеческих», нравственных переживаний. В основе нравственной потребности Ван Гога – делать людям добро – лежало убеждение художника в том, что «человек больше, чем все остальное», что «человек – это настоящая основа для всего», и «нет ничего более художественного, чем любить людей»¹².

На пути реализации своей нравственной потребности художник встречает препятствия, до некоторой степени связанные с особенностями его личности, характера, но главным образом, с природой окружающей его социальной среды. Возникает постоянно воспроизводимое нравственное напряжение. Большинство исследователей (Мейер-Грефе, М. Шапиро, Е. Мурина и др.) считают, что Ван Гог обращается к творчеству как к средству, позволяющему преодолеть нравственные конфликты и удовлетворить тем самым нравственную потребность. Отчасти они правы. Однако то нравственное, что было «заложено» в Ван Гоге, не могло в принципе быть до конца исчерпанным живописью, и в этом, по верному замечанию Дмитриевой, был один из источников его нравственных страданий, неудовлетворенности. Более того, Ван Гог, полностью разделяя высказывания Гогена о том, что «хорошая картина равноценна доброму делу… и на художнике лежит определенная моральная ответственность»¹³, в то же время ясно осознавал, что морализаторство – это смерть искусства, что «художник не обязан быть священником или проповедником…»¹⁴. Где же выход?

Для Ван Гога, полагаем, как и для любого подлинно художественного таланта, выход заключался в «сдвиге мотива не цель». Искусство, художественное творчество для Ван Гога стало не средством решения нравственных проблем, но целью, ценностью, эстетическим феноменом. С энергетической точки зрения это означало, что нереализованные в полной мере нравственные «силы» благодаря механизму «перехода» были направлены на создание эстетических, художественных открытий, эстетических, художественных ценностей.

Следует отметить, что аналитический ум Ван Гога зафиксировал энергетическую проблематику художественного таланта. Он отчетливо понимал, как важно для художественного таланта «развивать в себе энергию…»¹⁵. «Необходимость вечно обновлять свою «энергию» он связывал с «борьбою с самим собой», с нравственным совершенствованием самого себя¹⁶.

Нравственный источник художественной энергетики Ван Гога объясняет, почему энергичность как художественное качество (или, точнее, как компонент художественного качества) обнаруживается в его произведениях особенно явственно. Многие искусствоведы и критики отмечают, что произведения Ван Гога источают «нервную энергию», «электрическое напряжение» и т.п. И все же, когда речь идет об «энергетическом упрощении формы», о том, что, например, копируя Милле, он наделяет копию «энергией своей кисти», то главное здесь состоит в том, что Ван Гог отдает своему искусству «заряд духовной энергии»¹⁷.

Итак, анализ творческой жизни Ван Гога убеждает нас в том, что его нравственные устремления действительно были источником, стимулом становления, развития и расцвета его художественного гения. На примере других художников можно было бы показать, что такая зависимость не является «особенностью» Ван Гога, это закономерность. Особенность же Ван Гога в том, что нравственная потребность была у него страстью, а страсть, как писал К. Маркс, есть «энергично стремящаяся к своему предмету существенная сила человека»¹⁸. Вот почему энергичность как черта таланта и как художественное качество проявляется у Ван Гога так отчетливо.