Вместо предисловия

Нет в мире бессмертных. Кому суждено ро­диться, тому предначертано и умирать. Поэто­му испокон веков повелось так, что живые долж­ны выслушать и по возможности выполнить последнюю волю умирающего.

Короток этот бренный мир,

Где человек только гость.

Остается от тебя лишь добро,

Сотворенное при жизни тобою.

Это мудрое назидание Досбола бия как бы обя­зывает живых: внемли внимательно словам от­ходящего в мир иной.

По воле судьбы и нам, членам Комиссии по по­милованию, суждено было выслушать мольбы пе­ред эшафотом тех, кому был вынесен смертный приговор за содеянное им зло.

У казахов есть мудрое изречение: "Честь сильнее смерти". Однако есть нелюди, не брез­гуя перешагивающие через высокое понятие человечность, через честь и совесть, совершая в мирное и спокойное время страшное преступ­ление, отнимая жизнь другого или нанося не­восполнимый вред безвинному. Их строго ка­рает и закон, и само время; они заслуживают всеобщего презрения, народного проклятия. И многие из таких, как говорится, машут кулаками после драки. Когда уже неотвратима заслужен­ная кара, они вдруг начинают одумываться, рас­каиваться, прося пощады, помилования. У них как бы запоздало "просыпается совесть". Подобные мольбы о пощаде я бы назвал криком души, пос­ледним словом перед эшафотом, перед казнью. Народный печальник Асан-Кайгы предостерегал от опрометчивых, необдуманных поступков, при­зывал людей к разуму. Он говорил о жестоких испытаниях безвременья. "Даже белая щука в мор­ской глубине, сосны на земле печалятся, когда чувствуют несправедливость, жестокость. Неуже­ли не дано знать об этом человеку?" - вопрошал этот мудрец, искавший всю жизнь уют и благо­денствие для людей, землю обетованную.

Мною движет, дорогие читатели, одно лишь желание: хочу, чтобы вы прочитали и мысленно прослушали последние слова перед неотвратимой карой тех, кто по воле случая или злого рока, сознательно или неосознанно свернул с праведного пути, кто жестоко и больно споткнулся и больше не в силах подняться до уровня настоящего Человека с большой буквы.

О ЖИЗНИ И СМЕРТИ

Размышления свои о жизни и смерти мне хоте­лось бы начать с глубокомысленных философ­ских строк замечательного поэта Шомишбая Сариева:

Азамат!

Не припозднись, живи о будущем думая

С рождения судом судьбы предрешена участь твоя.

Всех нас, предпочтения не отдавая,

К смерти приговорила природа сама.

Смерть... Она также естественна как и жизнь... Как жизнь, так и смерть бывает белой и черной или светлой и темной... Самое сокровенное желание человека - прожить честную и светлую жизнь. Умереть белой смертью - почетно. Человек, по­ложивший голову на алтарь в борьбе за спра­ведливость, за честность, как правило, одерживает верх над смертью, то есть он становится силь­нее смерти. Наверно поэтому мой народ издрев­ле утверждал: тело - жертва души, душа - жертва чести. Вдумайтесь, какой глубокий смысл таит в себе эта мудрость, сколько высоких человеческих качеств заложено в ней. Да. Это так. Однако в суете жизни человек слишком позд­но задумывается над этой непреложной истиной.

Что же я подразумеваю, говоря, черная смерть? В повседневном быту, в жизни такое случается. И гораздо чаще, чем хотелось бы. Мы не устаем повторять, что самое дорогое у чело­века - это его жизнь. Коль так, то те, кто с изощ­ренной жестокостью, немыслимым хладнокрови­ем с легкостью отнимает ее, кто ни за грот не ценит чужую жизнь, не только подвергает себя людскому проклятию, но и сами уходят из жиз­ни черной смертью. Суровый смертный приговор, вынесенный им - не просто дань исполнению Зако­на по защите человеческой жизни, это еще и оп­равдание справедливейшей кары самого Аллаха, вынесенные за такие деяния Всевышним еще на заре его жизни. Она, эта жизнь, бесценна и до­рога тем, что она дарована человеку по воле все­могущего Аллаха. Одна из сур Корана гласит: "Он (Аллах) сотворил небеса и землю в шесть дней, в то время, как престол Его был над водою, дабы, испытывая вас, кто из вас лучше по своей деятельности" (глава II "Гуд", сура 9). С такой же целью были сотворены Всевышним жизнь и смерть. Бессмертна на белом свете лишь сама смерть. Никто не волен над нею. Никому не дано ее уничтожить. В час последнего вздоха ни одна живая душа не способна спастись от смерти. Тем не менее, смерть смерти рознь. Есть естествен­ная смерть, есть - насильственная, мучительная. Не устану повторять: самое дорогое у человека - это жизнь. Поэтому хочу поведать о том, как жестокие, кровожадные убийцы насильствен­но отнимают эту самую жизнь безвременно. На­деюсь, прочитав мои записки, вы непременно осу­дите тех, кто злодейски лишает человека жизни раньше времени.

Путник, возвратившийся из похорон одного из состоятельных особ многочисленного рода, заявляет:

• Этот человек жил на белом свете на широ­кую ногу, а ушел в мир иной в одном лишь саване.

Тогда Больтрик-шешен говорит:

• Не наводи напраслину. Он уходит из жизни с немалым обретением. Ведь этот человек при­шел на белый свет совершенно нагим.

Верно подмечено. Все мы приходим в эту жизнь нагишом, и уходим от нее - тоже голыми. Но можно ли считать человека, оставляющего этот бренный мир, уходящим ни с чем, если он, в силу своих возможностей и способностей, оста­вил на земле свой добрый след, если он родил и вырастил достойного гражданина, если он шел всю жизнь праведным путем? Нет, конечно.

Каждого, кто хоть раз посещал кладбище, пожалуй, охватывало какое-то смешанное странное чувство. В голову его приходили и горестные, и радостные думы. В городском ли, районном ли, ауль­ном ли кладбищах он воочию видел места захоро­нения людей разных судеб: кто-то лег в свои пос­ледние покои с почестью, оставив, светлую память своими благодеяниями; кто-то "загнал" себя в могилу злодейством, покушаясь на чужую жизнь. Поэтому на могилы одних глядишь с ува­жением, а других обходишь стороной. В самом деле: как бы долго не прожил человек, жизнь ско­ротечна, как говаривали наши предки: "жизнь ко­ротка, как куцая рукоять камчи". К великому огорчению, многие не понимают этого, или про­сто не хотят понять. Не раз становились свиде­телями того, как многие опоминаются и начина­ют размышлять о смысле жизни только у последней черты, когда настает час расплаты за содеянное преступление.

Кто может отнести себя в ряд людей, достой­но проживших жизнь? Ответ на поверхности: тот, кто уходит из нее чистым, честным, незапятнанным, не с грузом чужой беды, чужого горя, которые ло­жатся тяжким грехом в его душу за жизнь и кровь безвинных. Вот о чем будут мои рассказы.

ПРОИСШЕСТВИЕ, ПОТРЯСШЕЕ ВСЮ АЛМА-АТУ

Случилось это в последних месяцах 1988 года. Неприятный слух о том, что в КазГУграде бесследно пропала одна студентка-казашка, получил как бы свое логическое продолжение в серии страшных событий, потрясших всю Алма-Ату.

"КазГУградом" алматинцы называют сту­денческий городок Казахского государственно­го университета имени Аль-Фараби. В этот городок, занимающий площадь в 99 гектаров, ведут двое ворот. Одни из них выходят на ули­цу Тимирязева, другие - в сторону гор на про­спект Аль-Фараби. Городок одним боком соприкасается с рекой Весновка. Здесь и про­ходит улица Университетская. Кровавое преступ­ление, о котором пойдет речь, произошло имен­но у этих неприметных ворот на Аль-Фараби.

То было время, когда во всю гремели отго­лоски знаменитых декабрьских событий в Алма-Ате. Наверное поэтому, исчезновение как раз в 20-х числах этого месяца в районе Каз-ГУграда молоденьких казашек невольно вызы­вало всякие кривотолки. Бесследная пропажа совсем еще юных, наподобие цветов с еще не­раскрытыми бутонами девушек, не успевших еще вкусить сладость жизни, не испытавших тепло объятий любимых, невинных существ, вызывала в сердцах людей острую боль. Каж­дый месяц исчезали по одной девушке. И чьих же это рук дело? Хищник или зверь о двух но­гах? Эти душераздирающие вопросы, разные мысли и сомнения никому не давали покоя.

Чередующиеся с невероятной частотой пре­ступления, поднявшие на ноги всю милицию, след­ственные органы, партийные, комсомольские организации того времени и, наконец, нанес­шие ощутимый удар по авторитету руководства университета, - продолжались методично в течение целых семи месяцев. Но вот наступает долгожданный день: наконец-то задержан зло­дей, искусно заметавший свои преступные следы.

Им оказался русский парень 1965 года рож­дения некий Манджиков Иван Дмитриевич. 8 из 24 лет своей жизни он провел за тюремной ре­шеткой и освободился, как выяснилось потом, только в апреле 1988 года. И буквально через не­сколько месяцев - 23 октября того же года - он...

Да, именно в этот день он, изрядно выпив в сумеречный час забирается через ворота с Аль-Фараби на территорию студенческого го­родка, и как шкодливый кот, дожидается, когда утихнет движение.

Говорят же: "Беда нагрянет, когда ее не ждешь". Кто может заранее знать, где и когда его ждет смерть? Если бы человеку дано было знать об этом, то бы он непременно принял все меры предосторожности, чтобы предотв­ратить ее. Однако такого предвидения нико­му не дано.

Студентка четвертого курса исторического факультета Айжан Жумабаева (фамилия и имя подлинны) на свою беду первой попалась в сил­ки злодея Манджикова, схоронившегося в тем­ном закоулке студгородка. От внезапности нападения с приставленным к горлу ножом зло­дея Айжан мгновенно теряет сознание и при­ходит в себя лишь в момент, когда насильник, взгромоздившись на нее, начал творить свое черное дело. Она, взывая о помощи, орет во весь голос. Но это был ее последний душераздира­ющий крик за недолгую свою жизнь. Манджи- ков, не мешкая, душит ее. Покончив с Айжан, раскидывает ее нижнее белье недалеко от места совершения убийства, а труп ее прячет в бето­нированном бункере.

Ровно через месяц после этого, то есть 23 ноя­бря в то же время, на том же месте совершает нападение на студентку третьего курса меха­нического факультета Разию Бейсембаеву. Силой отводит ее в сторону от пешеходной дороги, зверски насилует и, задушив насмерть, будто и этого мало, продолжает измываться уже над бездыханным телом девушки, расчленяет: отрезает обе ноги и бросает в речку, исполосо­вывает шею, выворачивает всю внутренность, все женские прелести и истерзанное тело пря­чет в том же бункере.

Проходит два месяца. Манджиков опять со­вершает неслыханное преступление. 21 января 1989 года он все на том же привычном месте насилует 18-летнюю студентку второго курса географического факультета Гульмиру Сатпаеву. И ее постигает страшная участь своих под­руг по университету. Но на сей раз Манджи­ков бросает труп своей жертвы на мусорную площадку городка. Ровно через месяц после этого Манджиков, будто кому-то дал клятву, проделывает все то же с 20-летней студенткой второго курса меха­нического факультета Гульбарам Маликовой. Поизмывавшись, задушив, труп девушки прячет в подвале дома по улице Университетская, 15, где сам проживает.

Пусть не в обиду будет сказано всем каза­хам, которые любят посоперничать друг с дру­гом в достатке, богатстве, явно подчеркивая: "Чем я хуже? Почему я должен отстать от другого?". Именно такая нездоровая конкурен­ция и приводит к тому, что родители взяли моду осыпать драгоценностями в виде золотых ко­лец, серег своих, только-только становящихся на ноги, дочек-студенток. По моему разумению, этого пьяницу, озверевшего Манджикова, преж­де всего, прельщали не сами студентки, а эти самые золотые дорогие вещички. Следующее преступление, о котором ниже пойдет речь, красноречиво свидетельвует о том, насколько твердо внедрилось в кровь и плоть Манджико­ва злодейство.

Вечером 28 июня 1989 года студентка Жа- мал Омарова и молодой шофер Берик Байна- заров вышли прогуляться вдоль Весновки. На­встречу им появляется полупьяный Манджиков и безапелляционно заявляет Берику: "Ты отой­ди пока в сторону, а я займусь любовью с тво­ей девушкой в укромном уголочке". Ну какой же нормальный джигит может согласиться с такой наглостью? Однако Берик не успевает и возразить. Манджиков, не задумываясь, тут же пронзает его ножом. Берик мгновенно умирает на месте. Жамал, склонившаяся над своим ка­валером, чтобы поддержать его голову, валит­ся с ног как скошенная после сильного удара в затылок этого зверя о двух ногах. Манджиков отбрасывает ее в сторону и изощренно наси­лует. Пришедшая в себя после сильного удара и изнасилования, Жамал в точности рисует сло­весный портрет насильника в этот же вечер со­трудникам милиции. Вскоре Манджикова взяли.

Этот кровопийца за каких-то семь месяцев лишил жизней четырех девушек и одного пар­ня. Сколько детей не увидели света, сколько песен остались недопетыми, сколько удоволь­ствий недополучено ими из-за внезапно обо­рвавшейся жизни. А ведь мог пылать теплый, светлый огонь в нескольких очагах. На чей же счет отнести родительские страдания, их слезы и неутешное горе? Ведь этим своим чудовищ­ным преступлением этот хищник в человечес­ком облике на многие годы сократил жизни родных и близких погибших от его рук.

Рожденному смерти не миновать. Смерть на лица не смотрит. И все-таки в моих повество­ваниях о безвременно ушедших из жизни совсем еще юных душ и о непосредственном виновни­ке этой трагедии есть большой смысл. Речь идет об убийце Манджикове.

Все убийцы по сути своей - трусы. Как го­ворят казахи: "ноянныц алдында к,оян, к,оян- ныц алдында ноян", что в дословном переводе означает: "перед молодцом - заяц, а перед зай­цем - молодец". И еще: "Трус умирает каждый день". Когда начинаешь читать прошения о по­миловании приговоренных к расстрелу, то сра­зу чувствуешь, что эти нелюди с заячьей душой трусливы, как зайцы (правда, обидно за зайца, от которого никому нет никакого вреда).

Манджиков лишен и совести, и чести. Он хочет жить. Хочет спасти свою шкуру. Но ведь если помните, то он без содрогания, твердой рукой лишал жизней безвинных людей, думав­ших о благе и процветании своей родины, при­носивших пользу своему народу. Когда видишь, как этот ублюдок жадно хватается за соломин­ку, чтобы спасти свою никчемную жизнь, ис­пытываешь чувство отвращения, с ужасом по­ражаясь его бесчестью. Читая унизительную слезливую мольбу Манджикова о помилова­нии, еще и еще раз убеждаешься в безгранич­ной низости, презренности подобных зверей о двух ногах. Я предлагаю вашему вниманию, дорогие читатели, последнее прошение Манд­жикова в адрес Президиума Верховного Сове­та Казахской ССР в оригинале, без всяких по­правок и изменений, чтобы и вы послушали, как звучат последние слова преступника, который давно уже расстрелян.

ПРОШЕНИЕ - О ПОМИЛОВАНИИ

"Закон строг - но справедлив " так сказал наш первый Президент Советского Союза М.С. Гор­бачев. Веря в истинность этих слов, я хочу ис­пользовать свой последний шанс - просить о по- ' миловании. Приговором судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Каз ССР от 26 марта 1990 г., я приговорен к исключительной мере наказания - расстрел! Да, мной совершен ряд тяжких преступлений предусмотренными Уголовным законодательством, я не описываю фа­булу моих преступных деяний, во-первых стыдно и тяжело, поверьте. Я с самого начала предваритель­ного следствия и на суде давал чистосердечные, правдивые показания, что способствовало быст­рейшему раскрытию моих деяний, мной по-на- стоящему осознаны мои преступления, мне трудно просить, уж слишком тяжкие преступ­ления совершены мной" Но я верю в гуманность нашего государства, в котором происходит ут­верждение этого принципа - ведь нельзя ни кому и не в какую честь ни карать, ни миловать" Та­кое требование сегодняшнего дня, а в условиях формирования правового государства, его надо соблюдать особенно строго. Я знаю, что мое дело уголовное - серьезное и требует не только стро­гого, но и человеческого подхода, и Вам будет очень трудно идти на этот шаг, который теп­лится в моей душе. Дайте мне этот последний шанс ". Я прошу Вас чтобы решение по моему делу о помиловании, было законным и обоснованным, а окончательное решение - справедливым" Сейчас, когда вся страна создает свободное, правовое го­сударство, которое, прежде всего, ставит пра­во личности, я надеюсь на свое последнее право:

Прошу Вас помиловать меня, и дать возмож­ность честным трудом искупить свою вину!

Манджиков

На заседании комиссии, рассматривавшем прошение Манджикова о помиловании, присут­ствовали народные депутаты Казахской ССР В.Н. Кривобородов, Н.В. Задорожный, Н. Кой- шибаев, Н.А. Каюпова, заместитель министра Внутренних Дел А.Н. Исабаев, представители Верховного Суда, прокуратуры, Министерства юстиции. Когда сотрудник аппарата Президен­та М.Ф. Бабушкин зачитывал прошение при­говоренного к смертной казни, все члены ко­миссии сидели молча с низко опущенными головами, не осмеливаясь смотреть в глаза друг другу.

Слов нет, жизнь очень дорога. Она дается человеку всего один раз. Нет ничего тяжелее и страшнее, чем расстаться с жизнью. Было по­хоже, будто члены комиссии стыдились за отъявленного убийцу Манджикова, который не задумываясь, с поразительным хладнокро­вием и безразличием, лишил жизни пяти чело­век, но а когда очередь дошла до него самого, то он так и не сумел мужественно принять эту смерть.

У "Қаз дауысты Қазыбека" (громкоголосо­го Казбека) есть такие меткие строки о жизни и смерти: Не чини вреда горемыке - Горем его придется делиться. Спеши на подмогу неимущему, Заботиться о ком некому А когда наступит трудный час, Он сам рядом окажется тотчас.

Может быть, члены комиссии никогда не слышали эти слова. Но умудренные жизненным опытом эти люди, кому доверено вершить пра­ведный суд, вначале даже стыдились ставить прошение Манджикова на обсуждение. Одна­ко, с трудом переборов смущение, все же взя­лись за рассмотрение. Члены комиссии едино­гласно поддержали решение суда. Этот выродок в человеческом обличии не обладал ни одним из людских качеств.

В этом рассказе я преднамеренно не изме­нял фамилии и имена действующих лиц. Хотел, чтобы люди знали их, как говорится, "в лицо". Знали о мучительной гибели безвинных жертв, о звериной жестокости убийцы. Заодно хочу выразить свое глубокое соболезнование род­ным и близким безвременно ушедших из жизни юных душ.

В последующих же записках моих многие дей­ствующие лица выступают под вымышленными именами. Потому что большинство из них ста­ло на праведный путь и своим честным трудом активно участвуют в созидании нашего суве­ренного государства.

УБИЙЦА "ПРИХОДИТ В СЕБЯ"

Я хочу поведать вам теперь о том, как иног­да даже самые что ни есть кровожадные пре­ступники способны на "мужественный шаг".

Когда секретарь нашей Комиссии представ­лял материалы на рассмотрение очередного заседания коллегии, он положил обособленно сверху заявление некоего Досхоева М., подчер­кнув от руки отдельные места пятистраничной рукописи. Я, знакомясь с материалом, в первую очередь постарался узнать, кем является в са­мом деле заявитель.

Оказалось, что Досхоев Муса в свое время был осужден на три года и, отбыв срок, выхо­дит на свободу из мест лишения. Долгое время не устраивается на работу. Не ужившись с род­ной матерью, он связывается с 15-летней рус­ской девушкой Ларионовой и, не зарегистри­ровав законный брак, сожительствует с ней. Потом запивает, становится на путь добыва­ния случайных заработков.

Мне все стало ясно. Таких людей обществен­ность, как правило, отвергает, ненавидит, как щенка, вылакавшего последнее молоко. Во времена Советской власти не очень-то было

просто вернуться осужденным к честному тру­ду. И этот Досхоев был именно одним из таких.

Я стал внимательно вчитываться в подчерк­нутые строки его прошения. Вот как он начи­нает свое заявление (привожу в оригинале, не изменяя ни содержание, ни орфографию, ни пунктуацию).

ПРОШЕНИЕ О ПОМИЛОВАНИИ

Освободившись из мест заключения и оказав­шись в совершенно незнакомой и чужой обста­новке, задавая себе постоянный вопрос: как быть, как жить? Я оказался просто белой вороной среди серьезных и устоявшихся взглядов нашего общества, и среди всего того монолита, когда вокруг сухие, непонимающие и осуждающие взгля­ды. Я готов был покончить жизнь самоубий­ством, не находя ответ на такие простые воп­росы. Я не мог понять всю эту неосознанную людскую злость, эту беспричинную жестокость, это страшное непонимание. Ведь на меня смот­рели как на уголовника, как на законченную ско­тину, как будто я вовсе не был человеком и не удивительно, что, пытаясь убежать от этих сухих, не понимающих взглядов, и оказался в под­вале, на самом дне человеческого существования...

Да, эти слова принадлежат преступнику, приговоренному к смерти. Будучи еще не убийцей, этот человек так и не нашел своего места в обществе, даже готов был наложить руки на себя. Если человек сам себя пригова­ривает к смерти, то разве есть ему дело до чу­жих жизней? Он шел с открытым забралом на любой отчаянный шаг.

Досхоев М. Так и поступил. Найдя себе по­дельника по фамилии Шамсудинов, он останав­ливает попутную легковую автомашину марки "Волга ГАЗ-24", водителем которой был А.У. Багиров и, выехав в безлюдное место на пару с Шамсудиновым, убивают шофера, труп ко­торого бросают в речку Весновка. Затем, ра­зобрав машину на запчасти, идут реализовы- вать их на базар. Тут Досхоева задерживают с поличным.

Вся дальнейшая трагедия Досхоева начина­ется с этого момента. Всю вину за содеянное он берет на себя, выгораживая своего подельни­ка: и ножом орудовал он, и, следовательно, во­дителя тоже убил он. Безвинная жертва пови­нен лишь в том, что он имел собственную автомашину. А кровь погибшего на его совес­ти. Даже "барышом" не сумел распорядиться в свою пользу. И все это приводит Досхоева к ужасной мысли: "для чего все это сделал?" Чем дальше, тем больше: мысль эта разгорается и осложняется, как запущенная болезнь и приво­дит Досхоева к окончательному выводу о том, что он не имеет права на жизнь, что он не дос­тоин ступать по этой земле.

Как вы думаете: отчего Досхоев пришел к такому сокрушительному выводу? Мне кажет­ся, какой бы глубокой ни была сердечная рана Досхоева, в нем еще не погасло чувство жалос­ти и сострадания. По всему видно, что до совершения убийства в нем еще теплились юно­шеские мечты. По правде говоря, он, покусив­шись на жизнь чужого человека, одновременно покончил и розовыми мечтами своими. Досхо­ев, глубоко осознавший тяжесть совершенного им преступления, следующими словами закан­чивает свое прошение: "Мне сейчас очень труд­но писать, не поднимается рука писать о проще­нии, никто не вернет этому человеку жизнь, а его близким его самого. Но я прошу Вас внима­тельно прочитать мое заявление. Верьте, я гово­рю правду, раскаиваюсь".

Вот таково содержание заявления. Это един­ственное заявление из тех сотен прошений за

весь период моей работы председателем Комис­сии по помилованию, где автор не просит про­щения, а осуждает себя. Выражаясь народным языком, он этим самым как бы утверждает: "за дело рук головой отвечай". Коль лишил жизни безвинного человека, так и не стоит жить са­мому, - говорит он.

Лично я такой поступок отношу к разряду "мужества" со стороны преступника, в котором хоть перед смертью проснулись понятия о чес­ти и совести. Разве можно сравнивать Досхое- ва с Манджиковым, чьи руки запачканы кро­вью пяти человек? Манджиков - это хищник о двух ногах.

После прочтения заявления Досхоева члены Комиссии долго не могли и рта раскрыть. Не знаю отчего: может быть их поражала искрен­ность преступника, или удивило то, что в нем проснулась,- хоть и запоздало, - совесть. По моему разумению, это адово испытание жизнью и смертью.

Хотя Досхоев и совершил непростительное преступление, но я думаю, что и он был моло­дым, и у него были свои высокие мечты... По­тому что жизнь дается человеку единствен­ный раз. А жизнь само собою подразумевает и грезы. Если эта мечта садится на плечо челове­ку как птица счастья, то, конечно, куда прият­нее и желаннее, если эта птица счастья засвер­кает всеми красками, как мерцающие в небе звезды. Обидно, когда эта звезда сначала свер­кнет, а затем раньше времени гаснет.

Все, кто в здравом уме, понимают непрелож­ную истину о том, что там, где жизнь, сосед­ствует и смерть. Хотя и знаем, чувствуем, что когда-то эта смерть рано или поздно настигнет, но в суете повседневных житейских хлопот, пока есть здоровье, друзья-товарищи, с кото­рыми делимся и радостями, и печалями, все же о существовании неминуемой смерти забы­ваем.

А ведь, по сути дела, цена жизни ничтожна: она похожа короткому мигу, измеряемому вре­менем от зари до заката.

Наверно в этом и заключается весь смысл воли Всевышнего, когда он, как испытание, со­здал на земле одновременно жизнь и смерть. Выдержал ли это испытание Манджиков? Как сложилась судьба Досхоева? Об этом судить вам, дорогие читатели.

"ЛУЧШЕ ВПРОГОЛОДЬ жить, ЧЕМ ХАПУГОЙ СЛЫТЬ"

В народе говорят: "Плохими не рождаются, ими потом становятся". Точно подмечено. В этом убеждаемся повседневно. Мы сегодня пе­реживаем очень непростое время. Никак не мо­жем приноровиться к стремительным рыночным отношениям, которые как никогда обнажают человеческую сущность. Мы имеем возмож­ность воочию разобраться: кто есть кто? Если мы раньше в силу устойчивой, навязанной иде­ологии были каким-то образом "зациклены, зажаты в тиски" определенных норм и не сме­ли открыто высказаться, и у нас были совер­шенно другие представления о моральных и материальных ценностях и опять же в силу этих обстоятельств почитали человека в личностном плане, то теперь, когда нам дано свободомыс­лие, пытаемся дать обобщенную оценку всему происходящему, всему человеческому деянию сообразно его поступкам в соответствие с жес­ткими условиями, диктуемыми вне времени, в котором мы живем. Нет человека, живущего вне времени, вне окружающей его среды. Мы долж­ны приноравливаться, приспосабливаться к стремительному развитию больших и малых событий, которые происходят с невероятной частотой и быстротой. В противном случае - не выжить.

После таких пространных размышлений мне хочется поведать вам об одном поучительном факте из жизни наших далеких, и в то же вре­мя, недалеких предков. Великий Хромой Тимур, собрав как-то вокруг себя убеленных сединой и умудренных опытом акынов-острословов, ведет неторопливую речь о цене каждого чело­века в отдельности и, как бы мимоходом спра­шивает: "Как вы думаете, сколько стою, напри­мер, я?" Тогда известный поэт того времени по имени Хамиди, не задумываясь, ответству­ет: "Пятнадцать сомов". Недовольный и разо­биженный таким дерзким ответом Тимур гово­рит: "Оу, ты что? Ведь один мой пояс стоит пятнадцать сомов!"

Огненный, острый на язык акын и тут не теряется: "О, таксыр, я ведь оценил вас, вклю­чая стоимость вашего пояса". Упаси бог, как бы и наши цены не оказались на уровне цены Хромого Тимура.

У казахов когда-то существовал строгий обычай, возведенный почти в ранг закона: тре­бовать плату за убиенного, покалеченного, за нанесенный ущерб, угон скота и так да­лее. Нынче, как мне кажется, этот обычай воз­вращается, но уже в более изощренном виде. Ничего бесплатного, безвозмездного нет. За все надо платить: за место на кладбище, за место на базаре, за парковку автомобиля, за оказан­ные мелкие услуги... И происходит это, вне вся­кого сомнения, от жадности, скаредности, стя­жательства, которыми поражена большая часть общества. Видимо отсюда и пошли пословицы: "Жадность губит человека", "Жадность подтал­кивает на подлость". Именно от таких губи­тельных пороков предостерегал когда-то вели­кий Абай. В своих бессмертных стихах, словах назидания он беспощадно осуждал хамство, ханжество, стяжательство, посягательство на чужое добро...

Вот одно из таких преступных дел, совер­шенных на почве вышеназванных человеческих пороков, и поступило однажды на рассмотре­ние нашей Комиссии по помилованию.

В 80-х годах в таксопарке одного из круп­ных городов республики работал начальником автоколонны некий Адильбеков (фамилия изменена). Как правило, в колонне числится не менее ста такси, которые круглосуточно обслуживая население, приносили немалый доход живыми деньгами. А когда человек име­ет дело с деньгами, то ему совсем нетрудно пе­репутать свой карман с чужим. Очень уж труд­но устоять против соблазна заработать на дармовщину.

Адильбеков попадает прямо в точку: опре­делив наметанным взглядом, кто не чист на руку, он становится на путь явного мздоимства. Таким образом, он в течение одного года бе­рет взятку в баснословной сумме - 14 тысяч 200 рублей. В то время такие деньги - это целое со­стояние по сравнению с нынешними. С такой суммой можно было позволить себе что угод­но. Потому и испытывал Адильбеков себя пол­новластным хозяином.

Но он знал, предчувствовал, что его пре­ступное деяние не останется безнаказанным. И почему он, Адильбеков, должен один держать ответ за содеянное? И он решает сделать соуча­стниками начальника и главного инженера автопарка. Казалось бы, невинная вначале шалость Адильбекова, в конечном счете, превра­щается в крупное преступление - групповое хи­щение. В автопарке уже орудует организо­ванная шайка. Ну разве отстанут от начальства

сами таксисты, дающие им взятки от их же вы­ручек? Они тоже откровенно начинают рабо­тать на свой карман, позабыв об интересах казны. Таким образом, уплывают налево ог­ромные государственные средства. Легкая на­жива засасывает всех на дно. Глаза загорают­ся алчностью, жадностью, они теряют грань между днем и ночью, злом и добром, между чес­тью и бесчестью.

Робкий и острожный вначале Адильбеков, чем дальше, тем больше погрязает по уши в вязкой тине своих преступных деяний. И, как вы успели заметить, дорогие читатели, приве­ли его к горькому и плачевному состоянию все те же жадность, стяжательство, сквалыжни­чество.

Чем все это кончилось, думаю, догадывае­тесь без подсказки. Но не спешите с выво­дами. Самое интересное впереди. Городской суд, неизвестно по каким мотивам, приговари­вает хапугу Адильбекова всего лишь на пять лет тюремного заключения вместо положенных уголовным кодексом десяти лет.

Это обстоятельство вызвало не только удив­ление, но и небезосновательное подозрение у членов комиссии, когда на их рассмотрение

поступило заявление Адильбекова с настоятель­ной просьбой о сокращении и без того половин­ного срока наказания, которого он заслужи­вал за содеянное тяжкое преступление. Ну, совсем стыд потерял!

В зоне Адильбеков вел себя безупречно, о чем свидетельствовала характеристика, вы­данная тюремным начальством. По всему бы­ло видно, что он будто выздоравливает пос­ле перенесенной тяжелой болезни. Он даже принимал активное участие в оказании помо­щи пострадавшим от землетрясения в Арме­нии. Слезливо напоминает о том, что дома остались двое несовершеннолетних детей. И все-таки...

Насколько это будет справедливо, если мы окажем послабление человеку, который неве­домо каким путем сумел получить минимальный срок за тяжкое преступление? Именно это и бес­покоило членов комиссии. Тогдашний респуб­ликанский прокурор был человеком строгого нрава, суровым. Именно он и поставил после­днюю точку в этом сомнительном деле: стукнув в сердцах кулаком по столу, однозначно зая­вил: "Хватит!"

Вот так-то, друзья. Жадность губит челове­ка. Ненасытность приводит к подлости. Отсю­да напрашивается самый элементарный вывод: не будь рабом своей глотки, а будь рабом сво­ей чести. Дело бы приняло другой оборот, если это преступление было совершено Адильбеко- вым от недостатка в семье, недоедания и про­чих бед. Ан нет! Его довели до такой жизни жадность, ненасытность, скаредность. Он сам себе вынес приговор, не подлежащий обжало­ванию.

И ЕЩЕ ОБ ОДНОЙ ФОРМЕ ЖАДНОСТИ

Хочу я теперь поведать о другом, не менее губительном и коварном виде жадности, сква­лыжничества. Я полагаю: человек обязан за­думываться не только о смысле жизни, но и о причинах своего грехопадения. К великому сожалению, мы не можем отрицать прискорб­ный факт существования в этом мире и мер­завцев, которые ходят среди нас как мокрые курицы, даже если и не было дождя; и поган­цев, портящих бочку меда и погрязающих в вяз­кой тине, если он даже лежит на сухой песча­ной почве. В своей долгой жизни я повстречал на своем пути немало таких подонков.

Некий Когабаев (фамилия изменена) обра­тился в нашу комиссию с заявлением: скостить ему оставшиеся пять лет после отсидки в тюрь­ме трех лет. Жена его даже побывала на при­еме у Президента. А это, как понимаете, нала­гало на нас большую ответственность. Мы должны были быть предельно внимательными При рассмотрении этого прошения, исключить даже малейшей ошибки.

Когабаев в свое время возглавлял ветери­нарную службу Госагропрома в отделении Алматинской железной дороги. Было это где-то в 1986 году. В то время не всякий мог приобрести легковую автомашину в личное пользование. Требовалось ходатайство влиятельного знако­мого. Такое "влияние" нежданно-негаданно привалило Когабаеву. И он не преминул вос­пользоваться этим. За содействие в приобрете­нии машины водителем ветеринарной службы Арысского отделения железной дороги он взял совсем недорого: 100 рублей и 11 килограммов мяса.

В том же году за трудоустройство в должно­сти ветеринарного врача некоего Каппарова в том же Арысском отделении, он получает взят­ку уже в сумме 300 рублей.

Вот и весь его грех. Вроде мелочь, не сто­ящая разговора. Но это - преступление. Алма- тинский городской суд приговаривает Когаба- ева к восьми годам тюремного заключения с конфискацией имущества, а также с последу­ющим лишением права занимать руководящую должность в течение трех лет после освобожде­ния. У казахов есть пословица: "Пасет пять коз, а свистит - всей округе слышно". Наподобие этого и получается у нашего незадачливого мздоимца. Верховный суд, учитывая то обстоя­тельство, что нанесенный Когабаевым ущерб незначителен, сокращает восьмилетний срок тюремного заключения до пяти лет. Но Кога- баеву показалось, что и этого много. Поэтому- то он и подает апелляцию.

Судя по заявлению, Когабаев вовсе не при­знает себя виновным. К этому его вынудили, подтолкнули сами взяткодатели. Если бы они не стали насильно совать ему эту ничтожную взятку, то бы он ни за что не пошел на этот оп­рометчивый шаг. Вот вся суть его прошения.

Подумайте сами, правда ли это?

Может быть и есть доля правды в заявлении Когабаева, но ведь правда и то, что он вино­вен в содеянном. У мусульман бытует такое по­нятие: нет сильнее греха, чем творить добро кому-либо за плату. В истинности этого поня­тия убеждаешься еще раз, когда прочитаешь нижеследующую историю из жизни известного всем Ходжи-Насреддина.

Теленок, случайно высвободившийся от привя­зи, разыгравшись, все переворачивает вверх дном во дворе. Ходжа пытается поймать и урезонить его. Но разбушевавшийся теленок не дается, рез­во убегает от хозяина. Тогда разозлившийся Ход­жа берет в руки палку и начинает лупцевать мирно жующего у привязи вола. Наблюдавшая за всем этим жена, выбежав из дома, говорит:

• Оу, Ходжа, в чем же вина вола? Почему Вы бьете его?

• Эй, байбише, ничего ты не смыслишь. Ведь во всем виноват этот вол,- отвечает Ходжа-Насред- дин. - Откуда бы знать несмышленому теленку о таких проказах, если бы не научил его этому непу­тевый вол. Поэтому в первую очередь и следует на­казать его.

Выходит, что и Когабаева с верного пути свер­нули другие, а сам-то здесь не причем. Пошел бы разве Когабаев на преступление, если бы его к этому не подтолкнули? Вопрос, конечно, ритори­ческий и наивный. И вместе с тем, есть тут над чем подумать. Для выяснения этого надо побы­вать, по крайней мере, в его шкуре или глубоко заглянуть в его душу. Как известно: чужая душа - потемки.

Взвешивая все аргументы за и против, члены комиссии по помилованию пришли к единствен­но верному решению: признать Когабаева винов­ным в совершении преступления. В помиловании отказать. Как вы думаете, правильное ли это ре­шение?

ДУШЕРАЗДИРАЮЩИЙ КРИК, КОТОРЫЙ БЫЛ СЛЫШЕН, НО НЕ УСЛЫШАН

Эта прискорбная история - не личная тра­гедия Берикбая Омирзакова, а трагедия всего казахского народа.

Во времена Советского Союза все бразды правления были сосредоточены в едином Цен­тре и нам о многом не дано было знать, но даже если кто-то и знал, то об этом и рта раскрыть не смел. К строго запретным темам того време­ни относился и Семипалатинский испытатель­ный полигон атомных бомб. Последствия ядер­ных взрывов были ужасны: неисчислимое количество местных аборигенов-казахов под­вергались неизлечимым недугам от радиацион­ного излучения; потомство их рождалось кале­ками, слабоумными, порою без рук и ног, с искореженными лицами и ртами. Признаться честно, слухи о чудовищных последствиях этих "мирных" испытаний до нас доходили, но мы не очень отчетливо представляли всю эту жут­кую картину.

Омирзаков – один из таких пострадавших. Он страдал нервным расстройством, шизо­френией, порою терял контроль над своими действиями. Родился он в 1951 году, как гово­рится, в самом сердце Семипалатинского поли­гона - в ауле Саржал Абайского района. Едва вступив в совершеннолетие, он несколько раз пытался покончить с собой. Но каждый раз кто-то спасал его. Видать, еще не все испытал в этой жизни, не хлебнул горя своего сполна. Судьбе было угодно, чтобы он жил и до конца испил отведенную ему долю.

Потому-то случайным людям удавалось выс­вобождать его от тугого узла, затянувшегося не его шее. Но ни себе, ни людям это спасение ни­какой пользы не принесло. Однажды он, не справившись с очередным приступом нервного срыва, смертельно избил первого попавшегося и загремел за тюремную решетку на целых 15 лет.

В тюрьме он ведет себя примерно. Спустя четыре года ему разрешают свободно передви­гаться без конвоя и охраны, работать наравне со всеми. Именно эта воля и довела Берикбая до очередной беды.

Как-то он уже после шести часов вечера заду­мал посетить обувной магазин. Но на его пути стеною становятся продавщицы Савельева и Шишкина. Они не только не впускают Берик­бая в магазин, а, низвергая поток площадной брани, пытаются вышвырнуть его взашей. Та­кое хамство вызывает у него ответную реак­цию - рецидив старой болезни. Мгновенно вы­нув нож из кармана, он безотчетно наносит женщинам смертельные удары. Но Шишкина оказалась живучей. Она и заявляет потом, что преступник намеревался похитить из магазина всю дневную выручку. Таким образом, Берик- бай становится еще и грабителем государствен­ной собственности. Печальный итог известен: Берикбай приговаривается к смертной казни.

Ну что интересного, не совсем понятного в этом деле? А вот в чем: прошение о помилова­нии в Верховный Совет поступает не от имени самого Берикбая, а от имени его адвоката. Уз­нав о том, что написанное им собственноруч­но прошение утеряно в силу каких-то загадоч­ных обстоятельств, Берикбай объявляет голодовку и, обозлившись, в сердцах пишет вто­рое прошение. Вот это-то заявление как раз и рассматривала наша комиссия.

Берикбая давно уж нет в живых. Поэтому, пользуясь гласностью, хочу предложить чита­телям отрывки из его прошения, написанного на русском языке, в оригинале. Из этого докумен­та вы узнаете, как врачи освидетельствовали наличие у Берикбая нервного расстройства, ши­зофрении, как следствие страшных последствий испытаний, проведенных на полигоне. И о том, как был вынесен врачами и другой вердикт: "в момент совершения убийства преступник был во вменяемом состоянии". Самое главное, вы ус­лышите отчаянный последний крик души челове­ка, ставшего жертвой всенародной трагедии. Итак, перед вами само прошение: "И вот находясь в отчаянии, в недоумении и от возмущения за проявленную несправедливость, в то же время, осознавая то, что на моей совес­ти два человеческих жизни, независимо от при­чин и мотивов, предо мной стоит вопрос:

Могу ли я, имею ли я право написать: прошу меня помиловать.

Думаю, что нет. Мне легче и необходимо пи­сать - прошу меня расстрелять! Потому что у меня нет гарантии, что я не посягну еще на чью- то жизнь, до тех пор, пока не буду исцелен от имеющихся недугов.

Я хотел доказывать, хотел, чтобы мне пове­рили, что у меня не было намерения принести беду и горе и в свой и чей-то чужой дом, но как види­те, не смог.

Дело в том, что я родился и вырос в самом сер­дце ядерного полигона, я участник и очевидец всех реальных условий испытаний. Я с шести лет в районе этого полигона пас овец, помогал отцу. Не раз купался на "атомном озере", образован­ном в результате взрывов. Я 20 лет жил в этом самом сердце полигона, рос под грибами этих взрывов и через 20 лет сказалось его последствие.

На встрече представителей медобщественно- сти области при участии ректора Атомной энер­гетики им. Курчатова, народного депутата СССР, академика С. П. Велихова, где В. И. Гусев, главный врач радиопатологического диспансера, и я сообщил им о психотравмирующих влияниях ядерного взрыва на жителей полигона в период с 1949-1965 годов. За этот период произведено 138 подземных, 125 воздушных взрывов, общее число их силы в 2500 раз больше бомбы, сброшенной на Хиросиму. В 1983 году было испытано первые термоядерные устройства. Жители села Кайнар, Карауыл и Саржал подверглись облучению иони­зирующих излучений, мощность дозы достигала в с. Саржал в 500 раз выше допустимой нормы, где я родился и жил.

Основные факторы психотравмирующего влияния ядерного оружия: вызывает стрессовое

состояние, радиофобию, концерфобию, способ­ствует увеличению самоубийств, сказывается на ослаблении иммунной системы.

Мой отец - инвалид войны, жертва этого полигона. Умер от сердечно-легочной недоста­точности и последние 10 лет жизни стал слепым.

Сам я дважды покушался на самоубийство, без причин на то, в деле имеются подтверждаю­щие документы и дважды, не отдавая отчета своим действиям с особой жесткостью совершил, убийства.

Судом не обращено внимание на эту жесто­кость и откуда она взялась... В то же время они не отрицают, что у меня имеются отклонение в психике, т.е. психопатии, формулировка - "В пси- хотравмирующих ситуациях склонен к невроти­ческим формам реагирования, склонен к самоубий­ству, необходимо постоянное наблюдение со стороны врачей". Увы, увы!

Природа одарила меня поэтическим даром, хотя не профессионально, но с давних пор увлека­юсь поэзией и этот дар мне дорог. Мною написаны более ста стихов, которых посвятил чабанам, землякам, родине, где дети рождаются калеками, без волос и ногтей, психически больными, иногда

без рук и ног. Некоторые из них выношу на Ваш суд, в них отражены не только моя личная боль и горе, но горе и проблемы всего народа и даже че­ловечества. Так же посвящаю их антиядерному движению "Семей-Невада".

ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ СО МНОЙ, ПОЛИГОН!

Я ровесник и земляк полигону, возможно В тот день оповестил он о моем рождении Своим грибом черно-красно бледным – Гением человеческих творений. О котором много лет говорили ложно, Что он не может быть для живого вредным. Полигон, когда то был нашей гордостью Отечество...

Рожденный для собственного блага и защиты Чтобы ни кем из вне, не были биты. С тех пор прошло не очень много лет А сколько же принес ты народу бед? Еще в тот год когда Брежнев стал Генсеком, Ты уже во всю проклят Человеком. Раньше едешь по степи бывало летом Озера и луга блестят озаренные светом. Кругом трава по пояс полощется как море Ни малейшим шорохом не предвещая горе.

Вдруг на небе вырос огромный черный гриб Следом страшный гул и мощный взрыв И ветер погнал его тепло на весь район В тот день я впервые узнал, что такое полигон.

Казахстан - место атомного склада Как нам спастись от этого ада? Вся надежда на тебе, Олжас-ага, Как лидеру движения "Семей-Невада".

Прошу меня помиловать! Нет! Единственное, что я прошу, как высший орган власти, только установить истину. Мое решение - это не тре­бование, а просьба. И если же этого не последу­ет, даю Вам слово, без личной горечи и обиды к Вам, приму судьбу и навсегда расстанусь с мни­мыми надеждами, приму голодную смерть. Про­шу простить за откровенность, но эта дерзость, скорее боль сердца и крик души.

С уважением к Вам Берикбай Омирзаков

27.09.90 год.

Таково прошение, составленное нам Омир- заковым. Он всячески старался, чтобы без стес­нения, без оглядки, без слезливой мольбы сво­бодно донести до нас свои затаенные мысли. Но самое главное, во всей этой искренней исповеди отчетливо чувствуется готовность

этого мужественного человека принять достой­ную смерть, отвечать головой за содеянное рукой. Вы, очевидно, еще помните слезливую мольбу кровопийца Манджикова, который, не­смотря на то, что сам со звериной жестокостью лишил жизни четырех девушек-казашек Казах­ского университета, пред самым эшафотом, как самый последний трусливый заяц, просил, умо­лял оставить ему жизнь. Ну, а Берикбай... Он отчетливо сознавал, что его расстреляют. И, уходя из жизни, в поэтических строках преду­преждает всех живых о бедах последствий атомного полигона, который может стать ви­новником пролитой крови еще многих. В голо­ву приходит неожиданная мысль: неужели у че­ловека, приговоренного к смерти, остались еще дух и силы, чтобы думать о будущем казахско­го народа?

Поняли ли эти слова Берикбая члены комис­сии? По моему, поняли. Однако существовав­ший в то время тоталитарный режим, не давал возможности выразить свои мысли вслух. Об этом ярко свидетельствует стенографическая запись заседания комиссии в 1990 году, где рас­сматривалось заявление Омирзакова. И эту сте­нограмму привожу без каких-либо изменений

и поправок. С сообщением выступал респуб­ликанский прокурор Г.Б. Елемисов.

Тов. Елемисов. Омирзаков, 1955 года рожде­ния, ранее судимый за убийство, осужден к смертной казни - расстрелу. Находясь под административным надзором, совершил ряд преступлений, в том числе умышленное убий­ство. Будучи в нетрезвом состоянии, с целью хи­щения государственных денежных средств из кассы магазина путем разбойного нападения, Омирзаков, угрожая ножом, потребовал де­нег из кассы. С целью умышленного убийства из корыстных побуждений, нанес продавцу магазина Савельевой удары в области груди и живота, повлекших смерть женщины.

После этого Омирзаков совершил покуше­ние на убийство продавца Шишкиной. Ее спас­ла вовремя оказанная медицинская помощь.

С учетом личности осужденного, тяжести преступлений вносится предложение ходатай­ство Омирзакова о помиловании отклонить.

Тов. Сартаев. Какие будут мнения, товари­щи? Верховный Суд, МВД, КГБ?

Голоса. Отклонить.

Вот и все. Таков крик души человека, жизнь которого прошла в сплошных муках от страшных

недугов, который так и не был услышан. Не был услышан этот душераздирающий крик, во-пер­вых, потому, что он был рецидивистом, во-вто­рых, судмедэкспертиза дала заключение о том, что "в момент совершения преступления он был во вменяемом состоянии".

Смерть... Она так же естественна, как сама жизнь. И у жизни, и у смерти есть две сторо­ны - белая и черная. Об этом надобно помнить всегда.

ЛЮБОВЬ - НЕПРЕДСКАЗУЕМА, ЛЮБОВЬ – СЛЕПА

Не знаю, к какой категории отнести эту ис­торию: комична или трагична она? Случилось это в городе Жамбыле. Джигит по имени Ша­миль безумно влюбляется в юную, цветущую Зауре и, прилипнув к ней как банный лист, в конце концов добивается ее руки. Но недолго­вечной оказалась эта любовь. Не успел отгре­меть свадебный той, как Шамиль запивает, как говорится, по черному. День ночует дома, два - нет. Словно стрекоза из известной басни пры­гает с места на место. Изрядное время терпит все эти его выходки молодая жена. И вот при­ходит конец ее многотерпенью. Юная, кровь с молоком, молодуха в один из дней уходит к дру­гому джигиту по имени Коразбай. Забирает с собой и ребенка.

У казахов говорят: "У пропавшего ножа ручка золотая". О своей потере Шамиль спох­ватывается лишь тогда, когда жена бросает его. Почти на коленях умоляет он свою Зауре: вер­нись, жить без тебя не могу. Ну, разве женщи­ну, испытавшую объятие другого сильного мужчины, легко уговорить? Шамиль всячески пытается убедить ее: "Вернись, не оставлять же сиротой ребенка при живом отце". Она - ни в какую. Всем видом дает понять, что закон­ный супруг опостылел ей. "Натаскался ты по другим женщинам, дай теперь и мне насладить­ся свободой" - откровенно заявляет она.

От женщины, когда она в ярости, можно ждать чего угодно. Читая их заявление, я вспом­нил нижеследующую смешную историю.

Во времена, когда Компартия еще была гроз­ной силой, поползли слухи о том, что супружес­ким парам, имеющим в своей семье пятерых де­тей, будет предоставляться квартира вне очереди. Эта весть вызывает неописуемую ра­дость у одного из мужей. Прибегает домой и говорит жене:

- Ойбай, жена, ликуй, радуйся - скоро раз­родится белая верблюдица, в дом наш повалит нежданное счастье. У нас с тобой на сегодняш­ний день четверо детей. Да что теперь таиться от тебя. Дело-то прошлое. Признаюсь как на духу: у меня есть еще один ребенок - от Амины. Давай, заберем его и у нас будет пятеро детей. Глядишь, получим квартиру.

Опешившая вначале жена, немного подумав, соглашается: "да ладно, делай как знаешь". Человек этот незамедлительно отправляется к Амине, с превеликим трудом уговаривает ее отдать ему их совместного ребенка. Вот он возвращается с ним домой, а в доме не видно и не слышно резвящихся четверых детей.

• Оу, где же наши дети? - спрашивает оша­рашенный муж.

• Как где? У них ведь тоже есть свои от­цы. Пришли и забрали каждый своего,- отве­чает жена.

Мораль: любые ухищрения не остаются безнаказанно, Шамиль же сам себя наказал, забыв о пословице: "Над бедой друга не смей­ся, то же может случиться и с тобой". Он не­сколько раз приходит к Зауре и, не скупясь на обещания, предлагает ей: "Давай снова сойдемся". Однако сломанную посуду не скле­ишь, сорвавшееся с ветки яблоко обратно не водрузишь. Новая любовь Зауре, очевид­но, оказалась сильнее. Вот почему она никак не соглашается вернуться к бывшему суже­ному.

Оскорбленный, униженный Шамиль однаж­ды изрядно надравшись, идет в новую обитель Зауре. И в который раз уже умоляет: "Прости меня, вернись ко мне". Но упрямству Зауре нет предела. Она, вкусившая силу новой любви, тепло и уют нового очага, противится пуще прежнего. Окончательно убедившись, что обо­рванную нить уже не соединить, Шамиль вых­ватывает нож и вонзает его ей в живот, в серд­цах выпалив: "В таком разе не видать тебя ни мне, ни кому-либо другому".

Почему-то мы привыкли думать, что подоб­ная горячность присуща только кавказцам. Ну чем же уступает этот дерзкий поступок парня- казаха? Подумайте! Но я в одном уверен: тут от любви и клока нет, есть только зависть, жгу­чая ревность, непонимание того, чго разбитую чашку уже не склеить. Осмелевшие, феминизи­рованные современные женщины нынче ни в каких поступках не уступают мужчинам. От этой истины никуда не уйти.

Рана оказалась не смертельной. Зауре оста­ется живой, а Шамиль загремел в тюрьму на Целых пять лет. После отсидки трех лет, он пи­шет прошение, где говорит: "я лишился всего,

что имел; я еще молод, могу заново начать жизнь. Скостите мне оставшийся срок".

Ох, как верно подметил великий Абай:

Жизнь в полдень - огонь,

а под вечер - знойна ль?

Начало - игра, а конец - печаль...

И что удивительно в этой истории: респуб­ликанская Прокуратура, словно повинуясь принципу "Лучше поздно, чем никогда", снис­ходит к Шамилю, удовлетворив его просьбу об облегчении участи. Но Верховный суд катего­рически не соглашается с таким решением, при­водя свои доводы: да, жена Шамиля осталась жива, но она ведь побывала в пасти ненасыт­ной смерти. Если жертва, по божьей милости, осталась жива, то с какой стати мы должны дать послабление покушавшемуся на чужую жизнь?

Именно эти соображения и превалировали в высказываниях членов комиссии во время обсуждения заявления Шамиля. В помиловании ему отказали.

Это очень редкое явление в образе жизни казахов. Можно было бы об этом и не писать. Однако... Однако, вывод остается за вами.

Может быть горькая участь Шамиля послу­жит уроком и кое-кого предостережет от нео­бдуманных скоропалительных поступков.

КТО ВИНОВАТ?

К чести, комиссия по помилованию работа­ла добросовестно, строя свою деятельность по гуманному принципу: если ты не объективна и недостаточно милосердна по отношению к люд­ским судьбам - значит, ты не выполняешь свою главную задачу. Когда анализируешь, обсуж­даешь со всех точек зрения, глубоко вникаешь в суть рассматриваемых уголовных дел, то во­очию убеждаешься, что за каждым этим доку­ментом стоят человек и закон. Иногда благие намерения твои решить судьбу преступника с чисто человеческих побуждений с жалостью и милосердием, как бы вступают в противоречие с законом, требующее от тебя его неукосни­тельного исполнения. А вот ты становишься на принципиальный путь - не отступать ни на йоту от буквы закона, а рядом опять же искорёжен­ная человеческая судьба. Как быть в таких слу­чаях? Поступиться с совестью, перешагнуть через букву закона? Ан нет! Нельзя. Объек­тивности ради. Хотя мы ведь тоже люди из крови и плоти, и ничто человеческое нам не чуждо. Порою охватывает такая жалость, аж душа ноет...

Прежде чем перейти к очередному повество­ванию, хочу обратить ваше внимание на такую интересную, поучительную историю.

Один человек как-то приходит в милицию со слезами на глазах.

• Что случилось?

• Беда у меня. Уже два года, как жена исчез­ла бесследно, - отвечает тот.

• Ну как же так! Почему молчал целых два года? Почему не сообщил сразу? - наседают на него работники милиции.

• Просто до настоящего момента я не верил в её исчезновение. Думал, что если найдётся, снова начнутся у меня головные боли от её при­дирок и ворчания, - признается незнакомец.

Ну что тут можно сказать, если человек был безмерно рад тому, что ворчливая жена исчезла сама безо всяких хлопот? Смеяться или плакать?

Наш повседневный быт полон случаев, совер­шенно противоположных приведенному выше.

Именно такой неординарный случай пережи­вает 25-летний молодой человек Николай Ша­нин из Восточно-Казахстанской области. Парень по уши влюбляется в миловидную девчушку из того же совхоза, где сам работает трактористом. Его настойчивость была вознаграждена: в конечном счете, он добивается ее сердца и руки. Молодые поженились. Стали отдельной семьей. Обзавелись ребенком. Но в один из дней все рухнуло, всё пошло прахом. Виною тому - пристрастие к алкоголю, чувство ревности. Рев­новал он ее даже к дереву, росшему прямо во дворе.

Кто знает, может быть эта ревность и впрямь от сильной любви. Благо, если к этим твоим чув­ствам отнесутся с пониманием. А если нет? Именно от неудержимого чувства ревности и начинается вся трагедия Шанина. Беспочвен­ная, изматывающая ревность мужа доводит молодую женщину до отчаяния, до нервного срыва. Однажды, не выдержав, она с вызовом бросает в лицо мужу: "Да пропади пропадом такая любовь!" И в ту же ночь выставляет суп­руга за дверь собственного дома.

Проходит некоторое время. В жилах моло­дой женщины бурлит горячая кровь, начинает рваться наружу недоиспытанная страсть. И вот, она заводит амуры с другим мужчиной. Весть эта быстро доходит до Шанина. И однажды, надравшись до чертиков, напевая себе под нос: "Эх, Маша, Маша! Нет мне жизни без тебя", заваливается в свой родной дом. И... О, ужас!..

Он видит свою Машу нагой, яростно занимаю­щейся любовью с чужим мужиком. Легко ли пе­режить такую измену со стороны когда-то горячо любимой жены. Он стремительно хва­тает

заряженное ружьё и, прицелившись, нажи­мает на курок. Но выстрел так и не прозвучал... Осечка!..

Любовник жены - молодой армянин по фа­милии Исакян, вместо того, чтобы устыдится своего поступка, как лев бросается на Шани­на, мгновенно отнимает ружьё и, воспользовав­шись нетрезвостью соперника, избивает его до полусмерти. Мало того, созвав соседей в каче­стве понятых, тут же составляет акт "о покуше­нии на его жизнь". Вдобавок вменяет Шанину нарушение закона в виде "незаконного хране­ния огнестрельного оружия". И, не мешкая, сда­ёт Шанина в руки блюстителей правопорядка и подает на него в суд.

Вот и вся история. Ещё не опомнившийся от предательства жены Шанин, так и не придя тол­ком в себя, получает шесть лет тюремного зак­лючения.

Но в жене Шанина неожиданно просыпает­ся чувство порядочности. Следуя народной муд­рости "Лучше поздно, чем никогда", она через

некоторое время пишет заявление, где признаёт свою вину и просит прощения для своего мужа. К этому моменту Шанин отсидел уже три года и девять месяцев. Ну как поступить с таким пар­нем, который в пьяном угаре едва не застре­лил человека, но вместо этого сам наполучал чувствительных тумаков, лишился жены, оказал­ся за тюремной решеткой? Члены комиссии, хотя и не простили парню его пьяный дебош и пред­намеренное покушение на чужую жизнь, все же, мотая головами, были вынуждены скостить наказание Шанина до четырех лет.

Кто виноват в данной ситуации? Тут я осме­люсь предложить вам одну историю из жизни Ходжи-Насреддина, а выводы сделаете потом сами.

Однажды Ходжа-Насреддин, придя с рабо­ты, сразу же садится за дастархан. Жена нали­вает ему свежую сорпу, и ставит пиалу перед самым носом Ходжи. Сама решает попробо­вать: хватает ли соли, перца? Глотает. И тут из глаз её покатились слезы. Глядя на плачущую жену, Ходжа спрашивает:

- Отчего же плачешь, женушка?

Признаться честно, что она обожглась горя­чей сорпой - стыдно. Поэтому она и говорит,

что вспомнила мать, которая так любила та­кую сорпу.

• Ну, а вы отчего плачете, - спрашивает жена, видя, что муж тоже обжегся.

• Я плачу оттого, что мать твоя умерла, а ты ещё жива, - отвечает Ходжа.

Смешная история, но на кое-какие размыш­ления наталкивает, не правда ли?

Хочу завершить рассказанную мною исто­рию одним куплетом стихотворения великого Абая:

Эпохи мрачной молодёжь... У ней согласия не найдешь: За пазухою держат камень И друг на друга точат нож.

Глубоко философская мысль, над которой тоже следовало бы задуматься.

ШЕСТНАДЦАТИЛЕТНЯЯ МАМАША

В последнее время гласно и негласно стано­вится достоянием всех удручающий факт: "по республике в целом около 80 тысяч великовоз­растных казашек не находят для себя достой­ного спутника жизни". Таких, кажется, назы­вают "старыми девами". Не могу ручаться за достоверность этого факта, но, несомненно, этот "слух" имеет под собою достаточную почву. Мало того, что мужской пол повально увлека­ется "зеленым змием", но дурным тоном стано­вятся и частые разводы: или мужья бросают жен, или жены уходят от мужей. Прискорбно, но факт!

У казахов и раньше хватало засидевшихся в девках. Но неудержимый рост таковых в на­стоящее время, согласитесь, явление неотрад­ное. Оно порождает множество других тревож­ных социальных проблем, как то: внебрачное рождение детей, покушение на жизнь младен­цев, сдача их в дом малюток и так далее. Ка­зашки, заимевшие детей вне брака, не выдер­живая жизненных невзгод, чаще совершают преступления. Работая в комиссии, мне при­шлось непосредственно столкнуться с одним таким делом, о котором, воспользовавшись случаем, и хочу рассказать. Как вы, наверно знаете, в Алматы функционирует несколько "Домов малюток". И в один из них судьба за­несла меня с благотворительной целью. К ве­ликому огорчению, 90% милых малюток здесь оказалось казахской национальности. Это, не­сомненно, жертвы необдуманных внебрачных связей их мамаш. Сердце обливается кровью, когда они тоскливыми глазами смотрят на тебя, будто говоря: "возьми меня на руки".

История эта произошла в Семипалатинске. Назовем девушку Зибагуль. Оставшаяся рано без отца, подвергшаяся в самом раннем возра­сте всяким жизненным невзгодам, Зибагуль, сама толком не понимает, каким образом она оказалась соблазненной одним бессердечным парнем. Результат плачевен, хуже некуда: в 16 лет она становится матерью. Все житейское, в том числе и школа, и родители остаются в сто­роне. Зибагуль начинает непосильную много­трудную борьбу за выживание, за хлеб насущ­ный. Откуда у нее раннее материнское чувство - одному господу богу ведомо. Она твердо решает посвятить всю свою жизнь вос­питанию своего дитя.

Но жизнь есть жизнь. Она не умощена ров­ной дорогой: в ней много ухабин и рытвин. Онаниспосылает иногда такие жестокие испытания, что не под силу даже видавшим виды старшим. Однажды отчаявшаяся Зибагуль встречает на своем пути такую же как и сама страдалицу - русскую девушку Лену, которая стала матерью в неполных 17 лет. И вот они, сговорившись, средь бела дня проникают в дом состоятельной женщины-казашки. Но улов их, скажем прямо, оказывается ничтожным: тридцатирублевый плащ не первой свежести, кофта стоимостью 14 рублей и всякая там мелочь. И все, чем они по­живились, оценивается всего лишь суммой в 247 рублей 65 копеек. Это по ценам восьмидесятых годов. Они так и не воспользовались ворованным. Замели их, как говорится, по горячим следам.

Когда знакомился с этим делом вниматель­нейшим образом, в глаза мои бросилось одно жуткое обстоятельство - страшное безразличие к людским судьбам. Следователи, которые вели это дело, вместо того, чтобы скрупулезно ра­зобраться в причинах содеянного, по-челове­чески, по душам поговорить с юной девушкой об ее опрометчивом шаге, возвели в ранг пре­ступления само рождение внебрачного ребен­ка, чтобы создать о ней отрицательное обще­ственное мнение.

Нет, когда я говорю о милосердии, доброте со стороны сотрудников правоохранительных органов, я совсем не имею в виду, чтобы они допускали послабления в отношении прес­тупников или они начисто освободили от от­ветственности оступившуюся девушку. Пре­ступление, каким бы оно незначительным не было, всегда остается преступлением. И оно наказуемо. За это придется держать ответ пе­ред обществом, членом которого являешься. За содеянное рукой надобно отвечать головой. Но немаловажен момент: кем совершено преступ­ление? По каким мотивам пошел человек на это? Господствовавшая в то время коммунистичес­кая идеология, требовавшая от всех без исклю­чения непорочности, не снизошла ответить на эти кричащие вопросы. Зибагуль осуждают на три года, ребенка ее отдают на попечение го­сударства.

Я не видел Зибагуль в глаза. Знаю ее лишь по заявлению, адресованному Главе государ­ства. Но отчетливо представляю и понимаю состояние души осужденной в свои 17 лет, ко­торая годом раньше стала матерью. Зибагуль была подавлена непосильным грузом, лежащим многопудовым камнем на ее хрупких плечах. Она оказалась в пучине печальных дум, как бездонная морская глубина, над ней свинцовой тяжестью висели жизненные невзгоды, в ее душе царил мрак темнее черной ночи, она захлебы­валась горькими слезами, ядовитым неутешным горем.

Именно в таком состоянии и написала она свое прошение.

Надо отдать должное, члены комиссии с по­ниманием и сочувствием отнеслись к судьбе Зибагуль. Видели в необдуманном поступке немало облегчающих ее вину обстоятельств; она мать, у неё есть беззащитный ребенок; она искренне раскаивается. С учетом всего этого Зибагуль была помилована. Но меня почему-то поразила одна странная забывчивость: ни в уголовном деле, ни в ее лич­ном заявлении о помиловании нет ни одного слова о родителях Зибагуль, будто она с неба свалилась. Все мы хорошо знаем, каким страш­ным ударом является внебрачное рождение ре­бенка несовершеннолетней девчушкой. Но жизнь идет своей чередой, она имеет свое неза­висящее от нас течение, которое никому не ос­тановить, а время диктует свои условия. И нет никакого сомнения в том, что Зибагуль одна из жертв этой жизненной круговерти. Как гово­рят: "Не велико заблуждение, коль назад нашел дорогу к своим", хотя Зибагуль и заб­луждалась в силу своего малолетства, не найдя прямую, праведную дорогу, но раннего мате­ринского чувства в ней не отнять. Она не бро­силась, сломя голову, в бега, оставив свое чадо на произвол судьбы, как это делают многие. Она вступила в неравную схватку за его будущее. Это и поражало всех нас - членов комиссии. Именно этот фактор и стал одним из ключевых для прощения Зибагуль.

И все же, не слишком ли много развелось в последнее время таких заблудших, как Зиба­гуль? Что нам делать, если в наше переменчи­вое время появятся еще немало Зибагулей? Вот вопрос вопросов.

Думаю, что в этом месте как раз будет умес­тно напомнить читателям семь назиданий для облагораживания души человеческой, выдви­нутых когда-то Латипом-аксакалом сыном Ми- рашима, известным всей южной округе своей мудростью. Ведь требуется для этого совсем не­много: милость и сострадание власть имущих, шариаты ученых мужей, трезвость ума богатых, гражданская честь и совесть. Вот пища дляразмышления понятливым, достойным уваже­ния людям.

Еще раз осмелюсь повторить: молодежи со­вершенно необходимы учтивость, вежливость, воспитанность и чувство почитания старших.

Не дай бог оказаться всем нам под пятами злого рока, в плену скудоумия, невежества.

УТОПАЮЩИЙ ХВАТАЕТСЯ ЗА СОЛОМИНКУ

Как верно подметили наши предки: "Утопаю­щий хватается за соломинку". Легко ли отдать Богу душу? Озверелые кровопийцы, когда над ними черной тучей нависает предсмертный час, способны на отчаянный шаг. Для них ничего свя­того не остается: могут без оглядки принести в жертву Родину, родных мать с отцом, потомство свое. В этом еще и еще раз убеждаешься, когда читаешь последние слова о помиловании тех, кто приговорен к смертной казни.

Мусульмане, как правило, проявляют снис­ходительность к "хватающимся за соломинку" в минуты последнего вздоха. Но когда эта че­ловеческая слабость переходит все дозволенные границы и смертник, спасая собственную шку­ру, готов положить на алтарь головы других - это уже ни в какие рамки человеческого бытия не укладывается. Вот о таком случае я и хочу вам рассказать.

Беласкас Зигмас (его сейчас нет в живых, он расстрелян, поэтому называю его подлин­ное имя) - уроженец Латвийской Республики бывшего Советского Союза. Даже дотошные следственные органы так и не сумели до концавыяснить, каким образом он оказался в Казах­стане и сколько бед он натворил. Но одно до­подлинно известно: в Северо-Казахстанской области он объявился в 1988 году после осво­бождения из тюрьмы. Был он осужден за изна­силование двух женщин и за грабеж. Но Со­ветская власть иногда, ради завоевания дешевого авторитета, позволяла себе послаб­ление отдельным преступным элементам. Беласкас был одним из тех, кто по милости властей, досрочно освободился из мест заключения.

Свобода, воля... Бездействие ему видимо наскучило. И Беласкас совершает свой после­дний кровавый поход. Объявляется он здесь из Свердловской области. И не просто, а оставив за собой преступный след. Будучи работником ремонтно-строительного управления Алапаев- ского района, он прихватывает оттуда не ка­кую-то там мелочь, а целых два сборно-щитовых дома. Некий Каштанов, обуреваемый желани­ем заиметь такой дом, очень легко попадается в искусно расставленные силки Беласкаса. Последнего, в свою очередь, прельщало нали­чие у его нового знакомого личного легкового автомобиля. Цель его была прозрачна: завла­деть не только деньгами, но и автомашиной Каштанова. Беласкас быстро находит себе подельника в лице некоего Задина. Теперь они уже вдвоем морочат голову Каштанову. Выну­див его подписать какой-то подложный доку­мент, просят отвезти их в село Аксулат. Разу­меется, Каштанов не отказывает своим новым "друзьям". И, как печальный результат, сам лишается жизни.

В пути следования Беласкас просит Кашта­нова остановить машину, чтобы сходить на обочину дороги по малой нужде. И, садясь об­ратно в машину, убивает ножом ничего не по­дозревавшего беспечного Каштанова. Выкинув труп, Беласкас и Задин направляются в Куста- най. Но дешевая и старая-престарая машина Каштанова не устраивает их. Поэтому Белас­кас с Задиным угоняют "Москвич" некоего До- новского.

Но разве отпустит безнаказанным кровь без­винной жертвы? Угонщиков и убийц вскоре схватывают.

Беласкас выкручивается всеми доступными и недоступными методами, пытается ввести в заблуждение следственные органы. Тогда еще Советский Союз, хоть и шатко, но стоял на но­гах. Следственные органы, собрав все сведенияо совершенных Беласкасом преступлениях не только у нас, но и в России, Литве, припирают его к стенке неопровержимыми фактами и до­водят дело до суда. С учетом тяжести преступ­лений Беласкаса суд выносит суровую, но справедливую кару. Несмотря на обнаружение крови убитого на одежде его подельника Зади- на, Беласкасу так и не удалось увернуться от возмездия. Он приговаривается к расстрелу, а Задин - к одиннадцати годам тюремного зак­лючения. Вот почему я и начал свое повество­вание с известной фразы: "Утопающий хвата­ется за соломинку". Беласкасу, как бы он не пытался это сделать, не удалось-таки "переве­сить" всю свою вину на соучастника.

Я уже говорил, что за каждым заявлением, прошением стоит судьба человека. Поэтому рассматривать его последнюю просьбу с без­различием - это непростительный грех как пе­ред Богом, так и перед законом. Но превраще­ние своего последнего слова перед эшафотом убийцей в откровенную, заведомо неприкры­тую ложь, в измену перед собственной честью и совестью - не менее тяжкий грех.

Последнее прошение Беласкаса было напи­сано именно в таком духе. Всю вину свою пытается переложить на Задина, будто сам чист, как стеклышко. "Убивал он, следовательно и расстрельный приговор должен быть выне­сен ему" - вот бесстыжие доводы Беласкаса. Вся его писанина от начала до конца построе­на на лжи, подтасовке очевидных фактов, что красноречиво свидетельствует о двуличии, про­дажности этого подонка. Трудно отнести дело Беласкаса к разряду совершенных по неосто­рожности, когда говорят: "Растерявшаяся утка задом ныряет".

Вчитайтесь, вслушайтесь в последние слова этого выродка со звериной повадкой, с особой жестокостью убившего Каштанова - отца двух малолеток, мужа женщины в последних сроках беременности. Привожу в оригинале, сохраняя содержание, стиль и пунктуацию:

"Я прошу Вас гуманно отнестись к моей судь­бе, судьбе моей несовершеннолетней дочери. Прошу Вас снисходительности, заменив смерт­ную казнь, на наказание, через которое мог бы вернуться к нормальному образу жизни, возмес­тить мной нанесенный ущерб, примерным и доб­росовестным отношением к труду мог оправдать оказанное Верховным Советом мне доверие".

Беласкас З.С.

1990 г. 29 марта.

Конечно. Каждый из нас понимает, что нет у человека ничего дороже жизни. Расставание с ней не бывает легкой. И все-таки, скажите на милость: какую статью Уголовного Кодекса применить по отношению к тем, кто даже пе­ред самой смертью предает отца своего род­ного? Ведь это же предательство, заслуживаю­щее самую суровую кару.

В связи с этим хочу поведать вам одну по­учительную историю, услышанную мною еще в далекой юности.

Лежит единственный внук одной старушки на предсмертном одре. Чувствуя, что со смер­тью внука может оборваться последняя нить продолжение рода, старушка денно и нощно слезливо умоляет:

- Уа, Всевышний, лучше забери меня к себе, чья жизнь уже итак на закате, чем моего един­ственного внука.

Аульные балагуры, до чьих ушей доходят эти слова, задумывают испытать, насколько искрен­на старушка в своей мольбе. С этой целью наря­жают одного, более сметливого, в белое длин­ное одеяние типа савана и в образе Азраиля - ангела смерти, запускают в дом старушки.

Этот озорной плут, войдя в дом, устрашаю­щим голосом спрашивает:

- Кто из вас звал? А ну, признавайтесь - я пришел за душой возжелавшего меня!

Испугавшаяся до смерти при виде Азраиля старуха, забиваясь в угол, показывает на внука:

• Не за моей, а за его душой ты пришел!

Азраиль, склонившись над больным ребен­ком, говорит:

• Рановато, оказывается, я пришел. Пусть подождет, пока чай закипит. - Сказав так, не мешкая, покидает дом. Тогда старушка:

• О, Аллах, оказывается это правда, что Ты есть и справедлив в своем решении. - Потом, склонившись над внуком, начинает утешать:

• Не бойся внучек, ангелочек ты мой. Бог сам знает, кого прибрать, а кого оставить.

Именно эти мысли промелькнули у меня в голове, когда читал прошение Беласкаса. Ка­кой же смысл в его жизни, если он хочет сохра­нить ее путем предательства друга? Не пред­ставляют ли опасность окружающим подобные выродки, если мы примем решение сохранить им жизнь?

Поистине, "Утопающий хватается за соло­мину". Что еще можно добавить к этому. Это мудрое изречение необходимо всегда держать в памяти потому, как оно доказывает истину отом, что с самого рождения человека идут рядом, как близнецы, зло и добро, мудрость и глупость.

Преступник, должно быть, чувствует когда- то наступит час возмездия за содеянное. Пото- Му-то он и идет на всякие ухищрения, уловки, чтобы любыми путями уйти от ответственнос­ти. В связи с этим в голову приходит еще одна, давно бытующая в народе, легенда.

Кто-то спрашивает у лисы: сколько спосо­бов, уловок ты знаешь, чтобы спастись от вол­ка? Тогда лиса отвечает:

- Свыше ста. Но самая верная уловка - это не встречаться с этим бедовым зверем.

Мораль: изберешь праведный путь - в поче­те окажешься, станешь на стезю злодейства - в яме окажешься.

ОТДАЙ ДЕНЬГИ

Знакомясь с уголовными делами, читая про­шения преступников, вынесенные им пригово­ры, порою с ужасом хватаешься за голову, спра­шивая себя: "Что же это творится на белом свете?" Прикрываясь объективными фактора­ми вроде становления в республике капиталис­тических отношений, временного экономичес­кого спада, власть предержащие, как выход из затруднительного положения, выдвигают нео­споримый, на их взгляд, чудовищный постулат: "в такое переменчивое время каждый обязан лично заботиться о хлебе насущном своем". И этот небесспорный постулат,- к сожалению ли, к счастью ли,- не знаю, но развязал многим руки: честным труженикам и нечистым на руку мошенникам и хапугам, ловкачам всех мастей и наивным простакам. Иными словами, открыл всем столбовую дорогу. Приспосабливайся, приноравливайся, крутись как можешь, если хочешь жить. Получили беспроигрышный ко­зырь те, у которых давно чесались руки, чтобы заполучить чужое добро, держа при этом уве­систый камень за пазухой. Засияла, засверка­ла звезда мошенников и плутов, продолжающих обогащаться за счет народа, прочно сев нахребет простолюдина. Оттого и переживаем нынче кризис человеческой добродетели, про­исходит стремительное падение нравов и усто­ев. Попали, одним словом, в жуткое положение, как это сказано в одном из актуальнейших рассказов Габита Мусрепова: "Всяких бузоте­ров, хулиганов, покусителей на человеческое достоинство мы видели, но такого, чтобы сын, приковав родного отца к телеге, щедро осыпал его увесистыми тумаками, - еще не приходилось видеть". Судьба распорядилась так, что нам нынче приходится видеть явления куда более ужаснее вышеприведенного. Беспредел, бесчин­ство, безнравственность... И все это мы пыта­емся отнести к издержкам трудностей нашего становления. А так ли? Волосы встают дыбом, когда становишься свидетелем хищнического отношения к слабым, немощным. Приходят из­верги рода человеческого к прикованному к постели инвалиду и, угрожая, требуют от него: "Отдай деньги, они тебе ни к чему, все равно помрешь". Это не выдумка, не плод моих фан­тазий. Сошлюсь на конкретный случай.

Произошло это в 1988 году в Кустанае. Не­кая Ковалева, ворвавшись однажды в дом инвалидов, нахальным образом отнимает 120рублей у Трофимовой, лишенной двигаться са­мостоятельно. Но ее поймали прямо на выхо­де. Когда ее спросили:

• Зачем ты это сделала? - Она, без тени сму­щения, хамски отвечает:

• А зачем ей деньги, если не сегодня, так зав­тра помирать?

• Ты сама разве не умрешь?

• Помру, конечно. Но намного позже, чем Трофимова. Следовательно, деньги нужны мне, а не ей. Я хоть выпью сто граммов за упокой ее души.

Однако закон есть закон. Он ограждает чес­тных людей от бесчинства, хамства. За это, ка­залось бы, незначительное преступление Кова­лева получает четыре года.

• Правильно, что осудили. Но до глубины души обидно за то, что мне не дали выпить эти несчастные сто граммов, - сожалеет Ковалева после суда.

Эта мысль сквозит через все ее заявление о помиловании в адрес Верховного Совета. Как говорят, "Бог дал - Бог взял". Коль ни одной копейки не потратила в свою пользу из отобран­ных у увечной старухи денег, то и не вижу я в этом состава преступления, - считает Ковалева.

Тут мне вспомнилась такая история. Как-то в дом Ходжи Насреддина забирает­ся вор. Услышав об этом, друзья товарищи его осуждающе говорят:

• Виноваты во всем этом Вы сами, Ходжеке. Вор бы ни за что не полез, если бы вы построили высокий дувал и закрыли дверь на крепкий засов.

Не ожидавший такого обвинения Ходжа, не давая больше рта и раскрыть своим сочувству­ющим, ответствует:

• Ладно, хватит, друзья мои хорошие! Я вас понял. Вор ни в чем не повинен, коль вся вина ложится на меня.

Но мыслимо ли такое, когда Ковалева всю вину перекладывает на немощную, с жалкими взглядами Трофимову? Подумайте сами! При том, что Ковалева так и не воспользовалась даже копейкой из отобранных у старушки де­нег, члены комиссии не простили осужденную за ее узурпаторство, измывательство над инва­лидкой, прикованной к постели.

МУЖЧИНА ПОГИБАЕТ В БОЮ, ЗАЯЦ - В КАМЫШАХ

Издревле известно, что самое страшное пре­ступление - это убийство. На покушение на чужую жизнь преступники идут в силу самых разных причин и обстоятельств: кто-то злона­меренно, кто-то от оскорбления и унижения, а иные - и это большинство - вынужденно, когда не остается другого выхода.

То ли времена изменились в худшую сторо­ну, то ли люди сами переродились, очерствели, непонятно: непомерно участились случаи, ког­да из-за незначительных ссор, из-за бытовых мелочей пускаются в ход ножи, кинжалы, то­поры и прочие орудия убийства. И что обидно, каждый преступник пытается найти оправда­ние своему поступку, объяснить покушение на чужую жизнь борьбой за отстаивание чести сво­ей. Вдумавшись, вникнув в глубину сути соде­янного, зачастую приходишь к выводу: а ведь за "честь" выдается лишь внешняя оболочка этого понятия в истинном смысле, на поверку же это оказывается лишь легковоспламеняю­щимся камышом - то есть бытовой мелочью, не стоящей и выеденного яйца. Приведу пример. В Узунагаче жил-был некий молодой джи­гит Сикымбай (герои этого рассказа выступают под вымышленными именами). Он влюбляется в девушку Асию. Она отвечает взаимностью. Дают друг другу клятвенное слово не разлучаться до скончания жизни и женятся. У них рождает­ся сын. Когда ребенку исполняется два года, между ними пробегает черная кошка. Асия меняется до неузнаваемости. Становится раз­дражительной. Чуть не так, встает в дыбы, все больнее и больнее задевая самолюбие Сикым- бая: "Ты - не мужчина!" Эти оскорбления вы­водят Сикымбая из колеи, ему кажется, что жизнь его теряет всякий смысл.

• Оу, как же так? В чем моя вина, если я один раз в сутки исправно выполняю свои супружес­кие обязанности, - пытается он урезонить ее.

Нам неведомо, чем отвечала на это Асия. Но скандалы между ними разгорались с новой си­лой. Мне эта история напомнила не менее за­бавный случай.

Муж хвастается перед женой:

• Каждое утро после бритья мне кажется, что я молодею на целых десять лет.

Тогда жена говорит мужу:

• В таком случае ты уж брейся перед тем, как лечь на постель.

Сикымбай, похоже, ходил небритым. Ну как бы там ни было, к нему, как липкая грязь, проч­но пристает неприятная оскорбительная клич­ка "атек", что в переводе означает импотент.

Видимо Асию довело до белого каления от­сутствие у Сикымбая привычки бриться перед сном. Она с завидным упорством методично

упрекает его: Отец твой Атай-теке, откуда же взяться в тебе мужскому достоинству. Ведь яблоко от яблони недалеко падает". От такого оскорбления Сикымбай едва не лопается, слов­но переспелый арбуз. Однако, слава Аллаху, вскоре стало очевидным, что Асия забрюхатела. Скандалы, недомолвки затихли на некоторое время. Но Сикымбая все равно не покидало предчувствие большой беды, что это затишье обманчивое. Ну, прямо как в воду глядел. Вско­ре все возвращается в круги своя.

В этот роковой день Сикымбай с шестнадца­тилетней свояченицей Наргуль идет в кинотеатр смотреть эротический фильм "Звуки Амери­ки". Вызнав об этом, Асия поднимает грандиоз­ный шум: "Ах ты, негодник, решил теперь совратить малолетнюю девчушку". Наргуль за­сыпает лишь тогда, когда скандал мало-пома- лу стихает.

Просыпается она от невообразимого шума, стуков и видит Сикымбая, держащего в руке нож и окровавленную Асию. Наверное, всту­паясь за дочь, теща нелестно отозвалась о Си- кымбае, так как она становится очередной жер­твой озверевшего зятя. Недаром у казахов говорят: "У женщин сорок жизней". Асия оп­равилась от ножевых ран. Сикымбаю ничего не остается, как задушить ее.

И только после всего этого садизма он, слов­но разъяренный бык, бросается на Наргуль.

- Всем родом проклятым оскорбляете меня, что я не мужчина. Вот покажу я тебе, каким бывает настоящий мужчина! - ревет Сикым- бай как недорезанный и, повалив Наргуль, не обращая внимания на ее вопль, с особой жес­ткостью насилует несовершеннолетнюю дев­чушку.

Вот такая вот история. Уходят безвременно из жизни от рук убийцы мать с дочерью. В ут­робе Асии остается недоношенный плод. Уязв­ленный до глубины души язвительными и ос­корбительными словами упрека Асии: "Ты не мужчина, а отец твой - кастрированный ко­зел!", Сикымбай, порешив в одночасье всю семью, сам идет с повинной в милицию.

Казахи - народ щепетильный, когда дело касается их чести. Они предпочитают смерть, чем потерять честь. Многие ради чести шли на самые отчаянные шаги. Но правда и то, что, прикрываясь этим высоким понятием, порою они совершали и неблаговидные поступки. По моему, Сикымбай относится к последним.

Какой прок от позднего раскаяния, когда дело уже сделано, преступление уже соверше­но? Я нисколько не сомневаюсь в том, что Си­кымбай тоже испытывал муки угрызения сове­сти, чувство горечи и собственной вины. Об этом красноречиво свидетельствует прошение Сикымбая о помиловании. Коль это является последним словом приговоренного к смерти перед эшафотом, то позволю себе привести не­большой отрывок из его прошения.

"Я прошу Вас сохранить мне жизнь, зная и отчетливо сознавая, что это равносильно смер­ти, но смерти в бесконечных муках. Знаю, сколь­ко страданий, самоистязания выпадает на мою долю, если вы оставите мне жизнь. Сколько бы лет не жил, столько и буду казнить себя каж­дый день, каждый час. Прошу помиловать не ради спасения моей жизни. Я ясно осознаю, что этим своим прошением я обрекаю себя на пожизненнуюсмертную казнь. И иду на эти бесконечные муки и страдания сознательно, по своей воле, чтобы хоть как-то оправдаться перед честью и совес­тью своей. Потому что знаю, что рубцы от кам­чи остаются на теле, а рана от языка - в сердце.

Я не просто убил человека. Я убил своего дитя, на моей совести кровь невинного существа. Дитя остался в материнской утробе, так и не увидев белого света. А это, поверьте мне, страшнее са­мой жесточайшей смерти, это равносильно ли­шению жизни десяти, двадцати, ста человек.

Убивая человека я не отдавал отчета своим действиям, я - потерял рассудок. Дело прошлое и ничего теперь не поправить. И все же попыта­юсь объяснить, какие мотивы, причины привели меня к убийству. Ни одного дня я так и не про­жил с женою без скандала, ругани, упреков. Она жалила меня своим ядовитым языком, как ост­рым шилом. Жалила долго и больно. Мне порою казалось, что жизнь моя не стоит и ломаного гроша, что она тесна, узка - загнана в плоскость размером всего в один шаг. В свары наши посто­янно вмешивалась теща, подливая масла в огонь. Я ведь, как никак, мужчина. Мог бы проявить выдержку, пропустить мимо ушей всей эти жен­ские бредни. Однако в ту роковую ночь, когда я

уже исполнил свою супружескую обязанность, жена ни с того ни с чего опять начала оскорб­лять и унижать меня. И ни одного меня - вкупе и отца моего. И это я не вытерпел. Но когда она посягнула на святая святых - на честь и досто­инство моей матери, назвав ее распутной жен­щиной, "шлюхой, блудницей ", у меня более не было мочи терпеть все это хамство: я будто ослеп, ничего вокруг себя не видел, на меня нашел ту­ман, я тыкался, как слепой котенок. Даже не помню, что делал. Что натворил... Вот как я пришел к преступлению, которого не простит мне даже сам господь Бог... Знаю, об умерших плохо не говорят. И тем не менее, я не мог простить ей ужасные оскорбления моих родителей, не говоря уж о других многих кознях со стороны жены. Не только я, но любой казах, имеющий честь, не в силах вытерпеть и простить такое!.. "

Вот такими словами заканчивает свое прошение Сикымбай. Вдумайтесь. Не наталки­вают ли эти слова на вывод: выходит не Си­кымбай убил Асию, а Асия покончила с ним. Сикымбаю кажется, что нет в жизни большего греха, чем поруганная, растоптанная честь. Через все прошение красной нитью проходит мысль: "Мужчина погибает в бою, заяц - вкамышах". Так ли это на самом деле в рассмат­риваемом нами с вами случае?

Имеет ли под собою почву оправдания узу- нагачского убийцы Сикымбая? Он был поче­му-то твердо уверен в том, что его помилуют. Но он так и не сумел разжалобить членов ко­миссии. В помиловании заявителю было отка­зано. Думаю, что вы поймете, отчего и почему члены комиссии были столь строги и последо­вательны в своем решении.

ГОДЫ, ПОТРАЧЕННЫЕ НАПРАСНО

Мукагалш Макатаев - один из поэтов ред­кого дарования, мечты чаяния которого так и не сбылись. У него есть замечательные стро­ки об Отчизне, Родине, Отечестве.

Родина! Отчизна ты моя!

Скажу тебе не тая:

Не будь тебя - был бы я несчастным,

Жизнь бы прошла моя рыданьем.

Сильнее, пожалуй, не скажешь. Родина у че­ловека одна, так же, как и мать. Как говорил Байрон: "Тот, кто не любит Родину свою, ниче­го другого не любит". Именно от любви к Ма­тери, к Родине и начинается формирование у человека большого чувства любви. Если же эта любовь окажется прочнее камня, жарче огня, каждый с полным право^м может называть себя

настоящим человеком.

В годы Великой Отечественной войны непревзойденный поэт нашей эпохи Сырбай Мауленов написал бессмертную балладу об об­разцах беспримерного подвига по защите Оте­чества. Вскоре из поля брани, Весть страшна* пришла. Оставив славу добрую о себе, Сложил голову юный Бибажар. Пулей свинцовой пронзила эта смерть, Разрывая сердце в клочья.

Но утешал один другого, говоря, Что ушел он живым в бессмертье свое. Утешал народ как мог, Мать, оставшуюся позади. В муках родилась на свет, Баллада эта моя.

Сколько горькой правды, сколько неутешно­го горя вместилось в эти три строфы. Сложить голову за Отечество - это значит обречь себя на бессмертие. Вот основной лейтмотив этой замечательной баллады.

Даже самый отъявленный хищник оберега­ет свою нору. А, человек... Он обязан защищать свою Родину точно так же, как бы оберегал от бед свой родной очаг. К великому огорчению, не всем дано такое чувство ответственности. Перед распадом Советского Союза и после него непомерно увеличилось число отклоняю­щихся от службы в рядах вооруженных сил, сто­ящих на страже Родины. Доводы их для своего оправдания не заслуживают никакого доверия. Лично я считаю, что отказ, отлынивание от исполнения гражданского долга, от службы в армии - это равносильно тому, что распахивать настежь ворота Родины для врага. Это - тяж­кое преступление.

Такое случилось с целиноградским (ныне Ас­тана) призывником Сугаевым (фамилия измене­на). В первый же призыв в военкомате ему дают отсрочку на год, учитывая семейное положе­ние, наличие на его попечении малолетнего ре­бенка. Вот в 1987 году его призывают повторно. Комиссия военкомата признает Сугаева годным к военной службе в армии. Но вместо того, что­бы изложить свое семейное положение, Сугаев исчезает бесследно. Как раз в этот период жена его рожает второго ребенка. Но от отца ни слу­ху, ни духу. Он пускается в бега надолго. Ну кто же проявит жалость по отношению к дезертиру, - не боюсь произнести это громкое слово, - кото­рый отказывается выполнить свой священный долг перед Родиной? Даже о детях, о семье ведь совсем не позаботился. За этот проступок Сугаев осуждается на три года.

Одумывается он уже в тюрьме. Не зря же гово­рят: "Умная мысль дураку после обеда приходит". Он только тут понимает, насколько велико его преступление. Очевидно, поэтому у него не хватает смелости обратиться с прошением опомиловании. За него это делает оставшаяся дома с двумя малолетними детьми жена, жизнь которой становится не выносимой. Откуда знать малышам, где их отец, и что он натворил. Хотел отлынуть от службы в армии, а получи­лось, что сбежал, бросив собственных детей на произвол судьбы.

Членам комиссии казалось, что малыши вме­сте с матерью тоже умоляют о помиловании их отца и мужа.

• У него двое малолетних детей. Не слишком ли строго преследуем его? Есть в этом вообще необходимость? - вопрошал В. Н. Кривоборо- дов - один из членов комиссии.

Пояснение по этому поводу дал другой член комиссии М.Ф. Бабушкин.

• Второй ребенок родился, когда Сугаев на­ходился в бегах. Если бы этот незадачливый дезертир сообщил обо всем без утайки, объяс­нил все толком, дело бы обрело совершенно иной оборот,- сказал он.

Да, не все знают законы. Это - факт. Но на­ряду с этим существует и недопонимание свя­щенного долга по защите Родины.

Учитывая, что до полного отбывания оп­ределенного Сугаеву срока остается еще де­сять месяцев, а также наличие у него двух несовершеннолетних детей, конечно, просьба о помиловании была удовлетворена. Одному Богу ведомо, сколько отведено жизни Сугаеву. Но обидно то, что два года и три месяца из этой жизни им вычеркнуто, потрачено напрасно. Нет сомнения в том, что он испытал муки угрызения совести, не смея прямо и честно глядеть в глаза своих детей, людей, среди которых жил.

Как это точно сказал о подобных жизнен­ных перипетиях великий Абай! Жаль, что я не поэт-переводчик, чтобы донести до вас его за­мечательные слова в стихотворной форме. А смысл таков: лучше взбираться в гору по соб­ственной воле, чем скатиться с кручи против воли своей; лучше лежать в просторной могиле в полный рост, чем влачить жизнь полной не­взгод, позора и унижений.

Сильно сказано, не правда ли?!

И ВОР СПОСОБЕН НА МУЖЕСТВО

О том, что в адрес Комиссии по помило­ванию в бытность мою ее председателем, поступало множество заявлений с просьбой проявить снисходительность, я уже говорил. Го­ворил и о том, что авторы их - люди различ­ных, похожих и непохожих друг на друга, су­деб. По-давляющее большинство из них шли на преступление осознанно, зная, что их деяние про­тивозаконно, а часть - в силу сложившихся об­стоятельств.

Семипалатинец Валерий Максимов - один из тех, кто знал, что содеянное им - это пре­ступление. Выходит, он шел на это сознатель­но. Говорю так потому, что в свои 19 лет он был уже осужден за воровство. От этой болез­ни он так и не излечился, а напротив, она, эта болезнь, у него прогрессировала с невероятной частотой: в 1976 году он получает четыре года тюремного заключения, в 1978 году - пять лет, в 1982 году - снова пять лет. В промежутке меж­ду этими сроками случались кратковременные пребывания на свободе. В силу стечения обсто­ятельств его досрочно освобождали из заклю­чения. Но от внедрившихся в кровь и плоть дур­ных привычек он так и не избавился. Конченныйрецидивист снова и снова попадает за тю­ремную решетку.

В марте 1978 года Максимов, надравшись до отвала, средь бела дня проникает в дом не­коей Елюбаевой. К огорчению вора, женщина оказалась из бедных. Все, чем поживился Мак­симов - это женские сапоги стоимостью 75 руб­лей. Даже на выпивку толком не хватает. Но и этого сделать ему не удается: Максимова "за­метают", как говорится, тепленьким. Максимов, чьи деяния классифицируются как рецидив, на сей раз приговаривается к семи годам тюрем­ного заключения.

Это был для него самым трудным периодом жизни. Его начинают посещать здравые мыс­ли. К тому же он заболевает туберкулезом. На­висает прямая угроза его жизни. Можно лишь предположить, какие грустные мысли обурева­ли Максимова, у которого не было не только нормальных друзей, но и родственников и близ­ких. Как говорится, гол как сокол. Измученный неизлечимым недугом изгой. В какой-то момент даже жалко становится молодого еще парня, собственноручно загубившего свое будущее.

В народе говорят: одолел соперника - значит ты силен, одолел себя - значит ты могущественен. Проявленное Максимовым в тюрьме мужество поражает не только своей необычностью, но и дерзостью.

Неизлечимый страшный недуг, похоже, ос­тавил отпечаток не только в облике Максимо­ва, но и в его характере, поступках. Его назна­чают "старшим" одной из камер. Обычно заключенные, удостоенные такой "чести", ста­раются особо не выделяться. Но с Максимовым происходит редкая метаморфоза. Он, не заду­мываясь о последствиях, твердо решается на мужественный шаг.

Заключенный Цыбенко давно точит зуб на одного из служителей тюрьмы. Его ненависть к блюстителю тюремного порядка была на­столько сильна и неудержима, что Цыбенко, улучив удобный момент, решает зарезать свое­го "врага". К этому шагу он готовится забла­говременно: держит наготове острый нож. Об этом знают все сокамерники, но молчат, не ос­меливаются предупредить о готовящемся убий­стве тюремное начальство. Мотивы вполне по­нятны: каждый дрожит, как осиновый лист, за собственную шкуру. Неведомо, что двигало на этот мужественный поступок Максимова: то ли он искренне жалел детей, семью майора, добросовестно и исправно выполнявшего свои обязанности без лишних придирок к заключен­ным, а возможно им руководили другие причи­ны. Но как бы то ни было Максимов, когда Цыбенко совершает нападение на майора с ножом в руке, рискуя жизнью, вступает в не­равную схватку с Цыбенко. Таким образом, майор остается целым и невредимым.

Большинство душегубов тюрьмы считают этот поступок Максимова предательством и приговаривают его к смерти. Но Максимов, презрев страх, смело противостоит всяким коз­ням.

Многих, даже видавших виды людей, пора­зил этот мужественный поступок Максимова, жизнь которого не сложилась с самого детства. Воровство, грабеж, насилие - вот удел, отве­денный ему. Благодарный Максимову за спа­сение жизни подчиненного начальник колонии, собственноручно пишет ходатайство о его по­миловании.

Максимов помилован.

Что двигало Максимовым, чтобы решиться на такой дерзкий, мужественный шаг? Ведь это неслыханный, из ряда вон выходящий, посту­пок в условиях исправительной системы. Я долго и много размышлял над этим. И вспомнил та­кую историю.

Один спрашивает у умудренного жизненным опытом человека:

• Куда же вы уйдете в конечном счете?

• Вся жизнь моя прошла на земле, помру - опять же уйду в землю, - отвечает мудрец.

Сомневаюсь, что Максимову когда-то при­шлось слышать об этой истории, но полагаю, что подобная мысль и его посещала.

БЕРУЩАЯ РУКА ЩЕДРА И НА ОТДАЧУ

Приходит однажды к Больтрик-шешену (ора­тору) один прославленный вор и слезливо жа­луется:

• Почти весь скот соседнего аула был у меня в кармане. Я сумел без шума и суеты угнать. Но, проклятые преследователи догнали и ото­брали у меня, ничего не оставив.

• Не плачь, у тебя много чего еще осталось...

• Что вы имеете в виду?..

• Разве мало тебе твоих двух громких кли­чек - вор и скотокрад, - говорит на это шешен.

Точно так же: если уж прилипнет к человеку худая слава, то невольно приходится нести ее, как крест, до последнего вздоха.

И следственные органы, и суды со всей стро­гостью относятся к прошлой скользкой стезе своих «подопечных», представших перед ними.

Жительница города Шевченко (ныне Актау) Марина Иванова, ранее отбывавшая девять лет тюремного заключения за хищение государ­ственного имущества и дачу взяток, повторно совершает уголовное преступление. Придержи­вавшаяся принципа "Рука, умеющая брать, умеет и сама отдавать», Марина с целью по­лучить квартиру в Актау обходным путем, предлагает работникам городского Совета взятку в сумме две тысячи рублей. Мало того, она пытается протолкнуть взятку еще двух граждан, жаждущих заиметь квартиру в об­ход закона.

Задуманная афера с треском проваливает­ся. Иванову, как неизлечимую взяткодательницу снова осуждают на семь лет. Однако она, в ходе следственного разбирательства, оказыва­ет посильную помощь в разоблачении органи­зованной группы мздоимцев, вымогателей и взяткодателей, в разорении их осинового гнез­да в городе. А сама делом доказывает в трудо­вой исправительной колонии, что готова начать праведный образ жизни.

Иванова, отсидев четыре года из вынесен­ного ей срока, пишет прошение о сокращении времени содержания в тюрьме, особо подчер­кивая при этом, как она в свое время посильно помогала следственным органам в разоблаче­нии целой шайки вымогателей, как теперь по­казывает в колонии образцы ударного труда. При обсуждении этого вопроса члены комис­сии изрядно задумались.

Потому что по всему чувствовалось, что Иванова осознала тяжесть содеянного ею, го­това начать честную жизнь. Члены комиссии высказывали самые различные мнения, о чем красноречиво свидетельствуют отрывки из сте­нографической записи этого обсуждения.

БАБУШКИН М.Ф. (начальник отдела Вер­ховного Совета). Иванова и раньше была осуж­дена на девять лет за хищение и взяткодательство. Она повторно попалась на аналогичном преступлении. Как бы мы со своей снисходи­тельностью не навредили ей, не разбередили ее старую болезнь.

КРИВОБОРОДОВ В.Н. И начальство коло­нии, и республиканская прокуратура поддер­живают предложение о сокращении срока зак­лючения Ивановой на пять лет. Есть ли у нас основание на то, чтобы мы не прислушались и не поддержали это предложение?

БАБУШКИН М.Ф. Едва отсидев девять лет за содеянное ранее преступление, она вскоре снова взялась за старое. Уверенная в том, что путем дачи взяток можно без труда решить мно­гие проблемы, она подбивала к нарушению за­кона и других. Неужто считаете, что это пра­вильно?

САРТАЕВ С.С. В том, что Иванова преступ­ница, сомнений нет. Но вы же отлично знаете, что наше решение будет представлено самому Президенту. Поэтому я призываю вас все взве­сить и обдумать.

КРИВОБОРОДОВ В.Н. Забавно получает­ся: мало того, что сама давала взятку, но под­бивала к этому и других.

КОНСТАНТИНОВ Л.В. Но ведь она помог­ла разоблачить целую преступную группу вымогателей и взяткодателей. Она поняла и раскаивается в содеянном. Надо бы учесть и это обстоятельство.

КРИВОБОРОДОВ В.Н. В этом есть резон. Считаю, что можно сократить срок ее пребы­вания в тюрьме до пяти лет.

САРТАЕВ С.С. Кстати, к такому предложе­нию начальства колонии, прокуратуры присо­единяется и Верховный Суд.

КРИВОБОРОДОВ В.Н. В таком случае да­вайте и мы поддержим их.

САРТАЕВ С.С. Значит, принимаем решение: сократить срок заключения Ивановой до пяти лет. Кто «за» - прошу поднять руки.

Решение принято.

Вот вся история взяткодательницы Ивано­вой. Не секрет, там, где взяткодатель есть ивзяткополучатель. Они не могут существовать друг без друга. Единственный путь к обогаще­нию они видят во взяточничестве, вымогатель­стве, мздоимстве. Позабыв напрочь о чести и совести, одни держатся принципа "берущая рука умеет и давать", а вторые «дающая рука - умеет брать».

Известно, что многие, кто не находит себе работу по специальности, кто жаждет посту­пить в высшее учебное заведение, но честным путем не могут осуществить это свое желание, как правило, усиленно ищут обходные пути. И находят их, разумеется, в лице тех, которые твердо держатся кредо: «Любишь брать, умей и сам отдавать».

Современники спрашивают у Больтрик-ше- шена:

• Кого вы считаете богаче моря?

• Того, кто довольствуется тем, что имеет, - отвечает шешен.

В большинстве случаев на преступление тол­кают жадность, стяжательство, ненасытность. Суд, рассматривающий любое уголовное дело, не должен ограничиваться определением нане­сенного ущерба, он должен попытаться выяс­нить, понять побудительные мотивы, невидимыеглазу причины, приведшие виновного к скамье подсудимых.

Читая прошения отдельных граждан, от­бывающих свои сроки наказания в местах лишения свободы, иногда невольно задумыва­ешься: преступление совершено большое, а по­лученный срок ничтожный. Не обернется ли когда-нибудь наша снисходительность более страшной бедой. Поэтому члены Комиссии не­спешно и скрупулезно рассматривают подоб­ные дела, учитывая все отягчающие или облег­чающие обстоятельства, в том числе поведение заключенного в колонии, его семейное положе­ние, наличие малолетних детей, к судьбам ко­торых у них, членов комиссии, особое отноше­ние. Не будет преувеличением, если скажу, что комиссия каждый раз справедливо и правиль­но решала судьбу человека сообразно содеян­ному и обстоятельствам.

Многие преступники, хотя и признают пе­ред судом свою вину, но уже позже считают, что нет ничего предосудительного в их деяни­ях. За 48 лет своей юридической деятельности мне приходилось столкнуться с авторами про­шений, которые даже перед Всевышним не от­рекаются от своих убеждений, считая, что он- Де "поступил правильно".

• Если бы я не воровал, люди бы вообще по­забыли об осторожности, бдительности,- гово­рят воры.

• Самый верный способ воспитания и лечения ротозеев - завести их в свои силки обманом, - счи­тают аферисты и мошенники всех мастей.

• Если бы не было нас, то милиция и суды остались бы без работы, - утверждают самые отъявленные рецидивисты.

И, как бы там ни говорили, в маленькой, но емкой фразе «береженого сам Бог бережет» есть большая доля правды.

ДУШЕГУБ, КОТОРЫЙ ИЩЕТ СПРАВЕДЛИВОСТИ

Давно известно, что горький пьяница может пойти на самый крайний шаг. Ради глотка спирт­ного он может продать родного отца. Не дай Бог, если он к тому же пристрастен к наркотикам - пиши, все пропало. Это уже законченный идиот.

Алкоголиком несусветным и наркоманом неудержимым оказался герой этого рассказа некий Ришат Гильванов. За свои 59 лет он был трижды судим, 14 лет провел за тюремной ре­шеткой. Правда, в промежутке были и кратков­ременные перерывы. Но этих ничтожно малых дней на воле вполне хватало, чтобы прослыть законченным пропойцей и наркоманом. Ни од­ной трудовой копейки он так и не заработал за свою жизнь. Как я уже говорил выше, по­добные выродки рода человеческого не станут гнушаться даже убийством родного отца свое­го ради бутылки водки или щепотки анаши на одну затяжку.

Однако, слава Богу, отца у Гильванова не было. Потому он и покусился на чужую жизнь. Выждав, выследив, когда одинокая и беспомощ­ная старушка Макина семидесяти одного годаот роду останется в своем жилище одна он, вы­ломав дверь, врывается в дом. Приставив к горлу нож, по-звериному рычит: «Давай день­ги!» Нам неведомо, что говорила, как умоляла грабителя старушка Макина, сама едва сводя­щая концы с концами от пенсии до пенсии, ради спасения души своей. Известно доподлинно одно: Гильванов, будто старушка железная и никакая смерть ее не возьмет, наносит ей це­лых 17 ножевых смертельных ран. Потом, об­шарив весь дом, с трудом обнаруживает 120 рублей.

Ну разве отпустят без возмездия убийцу сле­зы и кровь безвинной бедной старушки? Гильванов, не успев пропить эти несчастные 120 руб­лей, тепленьким попадается в руки. У закона нет жалости к подобным изуверам, вся сознатель­ная жизнь которого прожжена сплошным во­ровством, грабежом и насилием. А теперь к этим порокам прибавилось еще и убийство с особой жестокостью. Да, пощады ему не было. Гильва­нов приговаривается к смертной казни.

Такова краткая история еще одного чудо­вищного злодейства, творимого на нашей зем­ле. На этом можно было бы и закончить наш рассказ, поставив последнюю точку. Но ведьглавное-то впереди. Хочу повести речь о заяв­лении, иными словами кощунственном проше­нии Гильванова о помиловании.

Каждый человек, ставший жертвой убийц по-своему своеобразен, неповторим, а жизнь его - целая история. Но этого не понимают или не хотят понять изуверы, душегубы до того часа, пока не нависнет неотвратимая угроза над их собственной жизнью.

Прочтите внимательно прошение Гильвано­ва и вы поймете, каков этот изверг в человечес­ком обличье. Всю жизнь лгал, обманывал. И, кажется, только в последнем своем слове перед эшафотом он искренен в первый и последний раз. «Истину о том, что самое дорогое у челове­ка - это жизнь, я понял лишь тогда, когда был вынесен мне смертный приговор» - пишет он.

А ведь это на самом деле правда. Я приведу пример, а размышления и выводы пусть оста­нутся за вами.

Волку, рыскавшему по логу, попадается бес­печно пасущийся ягненок. Оказавшись в лапах хищника, ягненок жалобно блеет своим тонень­ким голосочком, будто прося пощады.

- Если ты мне расскажешь три правди­вых истории, чтобы я поверил в них, то я тебеоставлю жизнь и отпущу на все четыре сторо­ны, - ставит свои условия волк.

Умирать так уж за правду, решает ягненок и начинает говорить.

• Если я сейчас приду домой и скажу, что волк меня отпустил живым - никто бы не пове­рил. Правду ли я говорю?

• Истинная правда, - подтверждает волк.

• Ну, а если ты придешь домой и скажешь, что отпустил ягненка живым и невредимым, тебе ведь тоже не поверят, не так ли?

• И это правда, - отвечает пораженный смет­ливостью ягненка волк.

• Судя по тому, как вы заигрываете со мной, таксыр, выходит, что вы сыты. В противном случае давно бы съели меня, не правда ли? - смотрит ягненок вопрошающе на волка.

• Барекельды, истину говоришь, - соглаша­ется волк, не скрывая, что он остался доволь­ным ягненком.

Отчего, зачем я рассказал вам эту историю о волке и ягненке? Всему виной являются слова Гильванова: «Прошу Вас помиловать меня». Позволю себе привести и дальше прошение о помиловании убийцы: «Мой отец был безнадеж­ным алкашом, постоянно приводил домой всякий сброд - воров, грабителей, распутных женщин, напивались до одури и потом устраивали пота­совки и только после всего этого шабаша разбре­дались в поисках водки, вина. Это была моя среда, в которой я рос. Никогда толком не оде­вался, досыта не наедался. Школу бросил, не ус­пев открыть ее двери. Поэтому воровство было для меня делом привычным, я не принимал его за большой грех. Самое высшее наслаждение для меня было: хорошо выпить, покуражиться. Мне очень трудно далось написать обо всем этом. Но дру­гого выхода у меня нет. Размышляя над сломан­ной, перековерканной судьбой своей, пришел к един­ственно верному выводу: вся моя жизнь и копейки не стоит.

Преступные деяния свои полностью приз­наю. И всем сердцем сожалею. Знаю, никто пре­ступнику не верит. Тем не менее, существует правда. Есть такая правда и у меня, я в это верю, хотя и влачил собачью жизнь. Я прошу Вас пове­рить в мою искренность и сделать для меня пос­леднее добро. Пусть я проведу остаток жизни своей в рабстве, но преступление свое, вину свою искуплю честным, пусть даже изнурительным трудом. Прошу быть справедливыми по отно­шению ко мне. Надеюсь и верю, что последняя

просьба человека, так и не сумевшего жить по- человечески, не останется без внимания.

Таким вот образом ищет справедливости этот изувер, прожигавший жизнь свою насили­ем и воровством, лишивший жизни старуху, которой даже на склоне лет еще хотелось пожить. Воздержусь пока сообщить о том, к какому решению пришла Комиссия по помило­ванию.

А как вы думаете?

Полагаю, что вы сами воочию убедились в отвратительной трусости палача, ни за копей­ку не ценившегося чужую жизнь, когда сам ока­зался перед лицом смерти.

НАЛЕТЧИЦА СУЛУЖАН

Прискорбно, но факт. Черноглазая казашка семнадцати лет от роду - налетчица, грабитель­ница! Какой ужас! Поистине: «Чем дольше жи­вешь, тем больше увидишь». Значит, самому Богу было угодно, чтобы мы видели в жизни и такое.

Случилось это в Жамбыле. Сулужан, доволь­но неплохо работавшая в одном из промыш­ленных предприятий, нежданно-негаданно ста­новится на скользкий путь. Ей в голову приходит шальная мысль: а что, если ограбить девушек-завсегдатаек, проводящих досуг в свое удовольствие в ресторанах. Нет ведь в этом ни­какого греха, - думает она. И вот, с целью осу­ществления своего замысла подговаривает сво­их коллег по работе Зою и Веру, которые соглашаются. «Чем же мы хуже тех, кто ведет праздный образ жизни. Они богаты, всегда при деньгах. Не обеднеют, если мы немного «пощи­паем» их: ну деньги там, побрякушки золотые» - вот их идейная платформа перед «великим походом». Выбирают они для себя один из пре­стижных ресторанов города под звучным на­званием «Тюльпан». Трое девушек во главе с Сулужан и заявляются туда после девяти ча­сов вечераНу прямо как в кино, как в поговорке: «На ловца и зверь бежит». Две девушки - Баженова и Коркина будто специально ждали их: разве­селые, уже изрядно «принявшие на грудь», они, хихикая, выписывая кренделя, входят в туалет. Сулужан и ее команде того и надо. Закрыв дверь туалета на засов, они внезапно напада­ют на ресторанных завсегдатаек. «А ну, вык­ладывайте немедленно все, что у вас есть!» - командует Сулужан. У Баженовой,- новенькая «Олимпийка», у Коркиной - золотые серьги на мочках блестят. Девушки не возжелали просто так расстаться своими драгоценностями, пыта­ются оказать сопротивление. Но, изрядно выпившие они, разве могут противостоять стре­мительному натиску абсолютно трезвых, спе­циально подготовленных на дело налетчиц. Ес­тественно, без особого труда справившись с ними, избив до синяков, налетчицы выволаки­вают их на улицу, щедро «угощают» пинками. Слава Аллаху, не доводят дело до убийства.

За преступление свое Сулужан получает пять лет. Но, как ни странно, тюрьма оказывает на нее благотворное влияние. Находясь в испра­вительно-трудовой колонии, она заканчивает11 классов. Получает специальность портни­хи. Отличается примерным трудом, выходит в передовики. С учетом явного прогресса в пове­дении срок наказания Сулужан сокращается с пяти до трех лет.

Каких только бед не принесли с собою ны­нешние «рыночные» времена. Зачастились убийства, грабежи, проституция. И что при­скорбно, становится обыденным, привычным участие казашек в подобных криминалах.

В устном творчестве нашего народа с древ­них времен сохранилась притча, которая буд­то предвидела расцвет человеческих пороков. Вчитайтесь, вдумайтесь:

Вот наступит Керзаман.

Появится общий дом.

Бий-хамелеон будет править тобой.

Сын родится по имени Ежирей.

Будет у тебя и дочь Безирей.

И сноха по имени Кекирей.

Не будет у тебя гор выше порога,

Сильнее родни не будет у тебя врага.

В Керзаман воды рек спадут.

Непосильным грузом телку и теленка навьючат.

Потеряв честь, совесть и гордость, девушка

Сама станет вешаться на шею джигита.

А ведь как горько сознавать, что предвиде­ния эти черные сбылись и названные пороки человеческие вовсю процветают. Вы согласны со мной?

ЭХ, КАЗАХИ ВЫ МОИ, ЗАВИСТЛИВЫЕ

Нежданно-негаданно сворачивает на сколь­зкий путь некий Ахан Ахметов, работавший исправно старшим пастухом в одном из совхо­зов Уральской области. Ему почему-то вдруг опротивел его конь рыжей масти, служивший ему верой и правдой в течение 7-8 лет. Неделя­ми не стал он седлать когда-то горячо любимо­го рыжего, на которого восседал каждый бо­жий день. Удивленные этой метаморфозой с Ахметовым с твердым и непреклонным харак­тером, знакомые спрашивают:

• Что с вами стряслось, Аха? Ваш рыжий конь будто бы осиротел?

• Нынче кому ни лень, кто считает себя бо- лее-менее состоятельным, оседлал кто «Волгу», кто «Жигули». Чем же они лучше меня? Почему я должен ездить на лошади, а они раскатывать­ся на машинах?

Видать, настало и мое время. Попробую и я пошиковать на «Волге, - задиристо заявляет Ахан. Как говорится «В каждой голове - своя фантазия».

Да, нашего казаха губят извечные соперни­чество, нездоровая конкуренция - конечные продукты живучего чувства зависти: «Почемуя должен отстать от других себе подобных?» В состоянии он это сделать, не в состоянии - неваж­но, но приложить вое усилия, «чтобы не от­стать» - это уже порок, который глубоко вне­дрился в кровь и плоть некоторых из нас. Ну точь в точь, как в поговорках: «Зачем тужить­ся, если силенок не хватает» или «Не считаю­щийся со своими силенками, за непосильное дело берется».

Ахан, серьезно заболевший этим недугом, денно-нощно мечтает о приобретении легковой машины в личное пользование. Благо, в те вре­мена они стояли на свободной продаже. Сдер­живало лишь отсутствие необходимых для этого средств. А у Ахана нет ни скота, ни доро­гостоящего имущества, чтобы превратить их в деньги. Измученный круглосуточными думами Ахан, наконец, приходит к твердому решению: «Будь что будет, рискну! Не получится по хо­рошему, найду обходные пути». И он в первую голову обращается к руководству совхоза: дай­те мне, говорит, ссуду в рассрочку. Но ему от­казывают. Вот тогда-то он решается на подвиг.

2 марта 1982 года он, не долго думая, сдает в Жанакалинский райпотребсоюз 8 голов круп­ного рогатого скота из своего общественногостада. Получает за это, не отходя от кассы, 5000 рублей наличными. Добавив к ним некоторую сумму из личных сбережений, прямиком идет в магазин.

• «Волгу» купить - средства не позволяют. Купить «Жигули» - на них ездят кому ни лень. Подайте мне «Ниву». - Вот весь сказ.

«Ниву» все же он приобрел. Но ведь надо возместить совхозу 8 голов скота живьем или их стоимость. Желание рассчитаться есть, но в карманах ветер гуляет. Не найдя другого вы­хода, Ахан прибегает к заведующему фермой и зоотехнику и слезно умоляет их сокрыть на вре­мя от руководства недостачу поголовья в его стаде. Как ни странно, он добивается своего. Очевидно, не последнюю роль сыграл тут его многолетний труд на благо хозяйства.

• Но к концу года чтоб все было в ажуре, - говорят ему зав. фермой и зоотехник, хмурясь.

Однако 8 коров - это не 8 овечек. Ведь коро­вы-то не приносят по два плода в год. Самой природой дано ей один отел за двенадцать ме­сяцев. Проходит два года. Ахметов все еще не возмещает поголовье скота. А руководство фер­мы переходит уже на откровенную угрозу: «не рассчитаешься - заведем уголовное дело, пода­дим в суд».

Невеселые думы совсем одолели Ахмето- ва. Думает дни и ночи на пролет. Надо что-то предпринять, коль дело запахло судом. Он пе­рестает ездить на своей машине. Снова седла­ет своего рыжего коня. В сентябре 1984 года он наметом добирается на летний выгон соседне­го совхоза «Пятимар» и, выбрав 8 коров, уго­няет их. Попадается с поличным в тот мо­мент, когда, сдав этих коров в мясокомбинат, собирается получить за это 8586 рублей.

Хорошо, когда судьба одаривает тебя вер­ным и бескорыстным другом, готовым придти на помощь в трудный час и словом и делом. Но такого друга у Ахметова не оказалось.

Вот вся история Ахметова, вступившего в бытность социализма в социалистическое со­ревнование под лозунгом: «Не отстать от дру­гих!» Вместо скоростной езды на комфорта­бельной «Ниве» он оказывается в тюрьме на целых шесть лет. Проклятые зависть, нездоро­вая конкуренция, неравное соперничество при­вели бедного казаха к воровству, скотокрад­ству и, в конечном счете на скамью подсудимых.

Поистине: «Белый кречет ест свой корм, раз­брасывая, а черный ворон, прижимая под кры­лышко». Рассматривая прошение Ахметова, Комиссия по помилованию определила, что в этом деле превалирует мотив нездоровой кон­куренции, нежели стремление к наживе. Нет сомнения, иногда здоровое соперничество при­водит к хорошим результатам. Поэтому оно нужно, и мы не вправе осуждать всех, кто кон­курирует. Подумав, посовещавшись, пришли к решению: учитывая примерное поведение Ах- метова в колонии, его стремление к праведно­му образу жизни, сократить срок его наказа­ния до четырех лет.

ОДИН ДОМАШНИЙ ВРАГ ОПАСНЕЕ ТЫСЯЧИ ВНЕШНИХ

Что можно сделать, если сотрудники право­охранительных органов, милиции, на которых простые люди смотрят как на Бога, надеясь, что они оберегут их от зла, вступятся в защиту, при­дут на подмогу в трудный час, - порою сами, переступив честь и совесть, идут на явное пре­ступление, ничего не станут предпринимать без взяток? Конечно, таких морально разложивших­ся не так уж много. Но они есть. Вот почему в народе говорят: «Один домашний враг опаснее тысячи внешних».

В числе таких, кто не оправдал народного доверия, как это не прискорбно, оказался рай­онный прокурор одной из северных областей некий Керменбаев. С каких пор он занимался вымогательствам, от кого и сколько он взяток получил - не выяснено, покрыто мраком. Но он был уличен в момент получения взятки в сумме десяти тысяч рублей от некоего Талипова.

В 1985 году такие деньги многим из нас даже во сне не снились. Это было целое состояние. Для вымогательства такой суммы требовались бесстрашие и сильные мускулы. В противномслучае стал бы разве малоизвестный пастух из отдаленного совхоза отваливать такую баснос­ловную сумму? Он, похоже, сделал это не от хорошей жизни, от страха перед всесильным прокурором, который откровенно угрожал ему: «не дашь указанную сумму - заведу уголовное дело и упрячу в тюрьму!»

Но никому и никогда не шло в прок нажи­тое на чужом горе, на чужих слезах. Прокурор наш попадается, как говорится, «по черному».

С превеликим трудом возвращает постра­давшему 760 рублей из десяти тысяч. Но преступление остается преступлением. А про­тивоправное деяние

прокурора, знающего за­коны на зубок, вдвойне, втройне тяжко. Поэто­му Керменбаев осуждается на 11 лет лишения свободы.

Похоже, наш незадачливый прокурор заду­мался всерьез после вынесения ему такого сурового приговора. В колонии он отличается честным трудом, опережает многих не только своими знаниями, эрудицией, но и неистощимой энергией молодости. На пятом году заключения за него начинает ходатайствовать народный депутат Э. М. Жаксылыков. Споткнулся, ошибся мол человек. С кем такое не бывает. Поэтомупрошу проявить снисходительность по отно­шению к нему, - пишет депутат в своем хода­тайстве. Члены комиссии, посовещавшись, вне­сли предложение Президенту о возможности сократить срок наказания Керменбава с один­надцати до 8 лет.

Существует много ухищрений и способов нажиться за чужой счет. Одни хапают, пугая и стращая, другие вымогают за оказанные доб­рые услуги. Для подтверждения этой мысли возьмем хотя бы уголовное дело некоего Айт- калиева, работавшего в свое время управляю­щим банком одной из южных областей.

Известно, что в бытность Советской влас­ти,- хотя это и не носило массового характе­ра,- отдельным личностям выдавались ссуды на самые различные цели и нужды. Ну кому же не выгодно, если ему каким-то ведомым только ему путем удается получить долгосрочную беспро­центную или с низким процентом ссуду? Айт- калиев сполна воспользовался такой возмож­ностью. В 1984 году он через одного своего сотрудника оказывает содействие девяти граж­данам в оформлении ссуды на строительство частного жилого дома, за что получает взятку в сумме 1850 рублей.

Сумма, конечно, не так уж велика, важен сам факт: этот чиновник извлекает пользу и для собственного кармана за счет выдачи государ­ственной ссуды. А это уже, как не крути, пре­ступление. Закон не щадит таких. Айткалиев приговаривается к 9 годам лишения свободы.

Преступная стезя, не заставляя долго ждать, непременно приводит к каре, ломая и корежа судьбу человека.

Этот гражданин, получивший за содеянное зло строгое наказание, в колонии отличается примерным трудом. Но вскоре тяжело заболе­вает. Становится инвалидом. Отсидев 5 лет и 9 месяцев из положенных девяти лет, Айткалиев пишет прошение о сокращении ему срока зак­лючения. Пожалев, проявив милосердие и снис­ходительность к больному, мы вышли на Пре­зидента с предложением сократить срок его заключения до 6 лет.

Я не просто так поведал вам об этом уго­ловном деле относительно оформления госу­дарственной ссуды. Есть в этом своя причина, о которой узнаете из дальнейшего моего рассказа.

Мы не устаем твердить: переживаем сложное переходное время, осваиваем рыночную эконо­мику и так далее. И действительно, рыночнаяэкономика внесла свои существенные коррек­тивы и в банковскую систему, в частности, в дело выделения кредитов и ссуд нуждаю­щимся гражданам в целях стимулирования и поддержки их. Раньше казахи откровенно пре­зирали слова и понятия: «торгаш», «спеку­лянт». А нынче же они гордо именуют себя «коммерсантами». И торгуют вовсю, чем при­дется. Вдумайтесь, большая ли разница меж­ду торгашами, спекулянтами и коммерсан­тами?! Но речь не об этом, а совершенно о другом.

Чтобы начать выгодную торговлю, прино­сящую доходы и дивиденды, необходима до­вольно солидная первоначальная сумма. И где эти деньги можно взять? Вот тут-то деятельно развилась, как никогда, практика получения ссуд и кредитов у государства, превратив ее, эту практику, в источник зарабатывания легких денег. А эти средства, по большому сче­ту, должны были направляться на благо на­рода. Ан нет! Такой возможностью вовсю пользуются мошенники, хапуги всех мастей, а не простолюдины. Тайные ранее преступ­ления ныне легализовались, стали привычны­ми и обыденными. Чтобы получить ссуду иликредит соискатель обязан внести определен­ную обязательную мзду, так называемую «шапку».

Как бы там ни было, - легально ли, тайно ли, - неважно: но сам факт откровенного тор­га ссудами, кредитами, превратившийся в ис­точник легкой наживы, очевиден и является тяжким преступлением. Полагаю и очень на­деюсь, что недалек тот день, когда дельцы из этой сферы, - я бы назвал их даже нашим внут­ренним врагом, - ответят за все сполна.

Когда рассматривалось заявление Айтка- лиева, мне невольно вспомнились эти побор- щики с «шапкой» и древняя-предревняя посло­вица: «Придет время, когда увидишь черного русского и тогда назовешь рыжего русского отцом своим».

И МИЛИЦИОНЕРОВ НАСТИГАЕТ ПУЛЯ

В ноябре 1994 года Президент России Б. Ель­цин издал Указ об увековечении памяти со­трудников милиции, погибших при исполнении служебного долга, путем установления гранит­ных памятников, В связи с этим хочется пове­дать вам, дорогие читатели, об одном проис­шествии, имевшем место в Шымкенте.

12 июня 1987 года примерно в 12 часов ночи сотрудник ГАИ Ибадуллаев, вскинув жезл, тре­бует «остановиться» молодого парня Мусаева - турка по национальности, гнавшего свою ма­шину на большой скорости. Но водитель не ос­танавливается. Ибадуллаев пускается в пого­ню и, настигнув лихача, ставит свою машину поперек дороги. Задержанный таким образом Мусаев управлял, оказывается, машиной в не­трезвом состоянии. Тут родственники его, си­дящие в машине, отвлекают сотрудника ГАИ громкими разговорами на своем родном языке. Мусаев, воспользовавшись моментом, срывает­ся с места и снова пускается наутек.

Ибадуллаев, оказавшись в безвыходном по­ложении, вызывает по рации оперативную группу областного управления внутренних дел. Группу из семи человек возглавляет ответствен­ный дежурный по управлению Шеримов. Вре­мя было уже за полночь - где-то около 2 часов ночи. Ушедший от преследования Мусаев, за­перев наглухо ворота и дверь дома, завалива­ется спать. Несмотря на громкий стук по воро­там, Мусаев будто не слышит, не отзывается. Шеримов приказывает одному из своих сотруд­ников перелезть через забор и открыть ворота изнутри. А сам, боясь напугать домочадцев Мусаева неожиданным появлением милиционе­ров, оставив за воротами других сотрудников, один входит во двор. Видя, что выбежавший из дома со всем семейством Мусаев готов набро­ситься на него, Шеримов применяет ядовитый газ «Черемуха». Надышавшиеся газа жена и сын Мусаева сразу падают, теряя сознание. Все еще не отрезвевший Мусаев, очевидно, полага­ет, что они мертвы. Разъяренный он, схватив же­лезную подпорку, кидается на Шеримова уже с серьезными намерениями. Ночь. Темно. Ми­лиционеры за воротами. Расстояние меж­ду ними сокращается до двух метров. Шери­мов производит предупредительный выстрел вверх. Но Мусаев, не обращая никакого внимания, подступается все ближе и ближе.

Кому же охота помирать? Шеримов теперь вы­нужден стрелять на поражение. Мусаев падает замертво. Тревожный, громкий шум, связанный с этим происшествием, возникает уже с рассве­том нового дня. Мгновенно расходится слух о том, что под покровом ночи милиционеры вор­вались в дом турков и застрелили хозяина. Раз­гневанные этим турки начинают деятельно готовиться к громкому скандалу. Тогда Компар­тия еще функционировала.

Партийные работники во избежание непри­ятностей и с целью погасить этот инциндент проводят доверительные беседы с турками, спо­собствуют быстрому свертыванию следствия. Шеримов приговаривается к 8 годам тюремно­го заключения.

Президиум Верховного суда Казахской ССР, видимо, усмотрев в приговоре местного суда что-то неладное, сокращает срок наказа­ния Шеримова до 5 лет.

Однако Шеримов, считая себя невиновным, не перестает писать жалобы во все инстанции. В заявлении на имя Президента он не просит помилования, а требует полного освобождения из заключения, приводя, по его мнению, убеди­тельный довод: «я не убивал человека, я выпол­нял свой служебный долг».

Так как деяние Шеримова вполне согласу­ется с проводимой в то время политикой, его заявление дважды снимается с повестки дня заседания комиссии. И только с третьего захо­да по настоянию депутата прошение со скри­пом было включено в повестку дня для обсуж­дения...

Как я уже подчеркивал неоднократно, чле­ны комиссии предельно внимательно относят­ся к каждому заявлению, стараются решить судьбу человека по справедливости. Часто происходят острые дебаты, столкновение мне­ний по обсуждаемому вопросу. На таком же высоком уровне прошло и обсуждение заяв­ления Шеримова. Об этом красноречиво сви­детельствует стенограмма этого заседания комиссии.

БАБУШКИН М.Ф. (начальник отдела аппа­рата Президента). Очень уж запутанное, слож­ное дело. Дважды до этого не могли придти к единому мнению.

САРТАЕВ С.С. Об этом ходатайствует де­путат Кыдырбекулы. Давайте подумаем, госпо­да, взвесим все.

МАЛЬКОВ М.Ф. Срок Шеримова однажды уже сокращался до пяти лет.

САРТАЕВ С.С. Это было сделано решением Верховного суда. А мы будем рассматривать под другим углом зрения.

БАБУШКИН М.Ф. Шеримов заявляет, что никакого преступления не совершал.

ЕЛЕМИСОВ Г.Б. (прокурор Республики). Я участвовал в этом деле как государственный обвинитель. Сотрудники ГАИ преследовали погибшего за грубое нарушение дорожного движения, за явное хулиганство. Когда задер­жать нарушителя своими силами оказалось не­возможным, был вызван наряд милиции. Пья­ный Мусаев во дворе своего дома нападает ночью на Шеримова, вооружившись железной подпоркой. Он не останавливается даже тог­да, когда Шеримов производит предупреди­тельный выстрел в воздух. Экстремальная си­туация вынуждает Шеримова применить табельное оружие. Раз погиб человек - дело ос­ложняется. Долго думал над этим весь состав суда. Если бы к Шеримову применили какую- нибудь другую статью Уголовного кодекса, то турки, усмотрев в этом предвзятость, могли под­нять большой скандал, последствия которого трудно предсказать. Поэтому мы были вынуж­дены применить к Шеримову самую строгуюмеру наказания. Я с самого начала о необхо­димости смягчения наказания Шеримова.

КРИВОБОРОДОВ В.Н. Руководство коло­нии, где отбывает срок Шеримов, пока воздер­живается, полагая, что рановато проявлять снисходительность по отношению к Шеримову.

- САРТАЕВ С.С. Но вместе с тем характери­зуют его с положительной стороны: как спокой­ного и сдержанного человека.

МАЛАХОВ М.Ф. На то он сотрудник мили­ции, порядки знает.

ЕЛЕМИСОВ Г.Б. Мы изрядно помучились, чтобы не дать разгореться отрицательному об­щественному мнению.

БАБУШКИН М.Ф. В приговоре суда ясно подчеркнуто, что погибший нарушитель поряд­ка умышленно не выполнил требование сотруд­ника ГАИ. С этого все и началось. Хотя род­ственники и доставляют его домой в нетрезвом виде, но сотрудники милиции следом заявляют­ся в дом уже спящего нарушителя и применяют «Черемуху».

ЕЛЕМИСОВ Г.Б. Это правда. Действи­тельно Мусаев, заперевшись в собственном доме, пренебрегал требованиями милицио­неров.

БАБУШКИН М.Ф. Коль на подмогу вызы­вается дежурный областного управления с на­рядом милиции, то это квалифицируется уже как чрезвычайное положение. К тому же пост­радавший под покровом ночи совершает дерз­кое нападение на этого самого дежурного. Че­ловек есть человек. В таких экстремальных случаях не исключено пойти со страха на лю­бой опрометчивый шаг.

ГОЛОС. Факт возникновения угрозы жиз­ни бесспорен.

КРИВОБОРОДОВ В.Н. Милиционеров се­меро, а водитель - один. Была ли вообще необ­ходимость в пальбе из табельного оружия?

ЕЛЕМИСОВ Г.Б. Но ведь все милиционеры остались далеко за воротами, а во дворе был один Шеримов.

ЧЕРНОВ А.Д. Первым-то напал сам пост­радавший.

БАБУШКИН М.Ф. А что ему оставалось делать, если его разбудили среди глубокой ночи, а против его семьи использовали «Черемуху»...

САРТАЕВ С.С. Даже невооруженным гла­зом видно, что в свое время прокуратура не проявила достаточной настойчивости. Схватка один на один, да еще в темноте, моглакончиться для одного из противоборствующих, естественно, плачевно. Что и случилось. Легко нам теперь рассуждать: «надо было бы посту­пить иначе, а не так». В трудную минуту разве остается время для раздумывания? Поэтому да­вайте подумаем еще раз: простим ему или оста­вим все в силе.

ГОЛОС. Мнения Прокуратуры и Верховно­го суда известны.

САРТАЕВ С.С. Поэтому-то и говорю, да­вайте подумаем.

КРИВОБОРОДОВ В.Н. Правильно говори­те, надо подумать.

БАБУШКИН М.Ф. Мне кажется, надо это дело отправить на повторное рассмотрение суда. Шеримов начисто отрицает свою вину. Так о каком помиловании речь может идти, если человек не виновен?

ЕЛЕМИСОВ Г.Б. У него есть все основания считать себя невиновным в последствиях этого ночного происшествия. Нам бы следовало счи­таться и с положением сотрудников милиции. Иногда мы, к великому сожалению, страдаем од­нобокостью в оценке криминальной ситуации.

КРИВОБОРОДОВ В.Н. У меня есть к вам один вопрос: в данное время, когда сообразнообстановке разрешено применение оружия, стал бы суд рассматривать подобное дело?

ЕЛЕМИСОВ Г.Б. Думаю да, но совершен­но под другим углом зрения. Тогда зал был пе­реполнен турками. И это как бы служило кос­венным давлением на нас. Проведшие немало разъяснительных бесед с турками представите­ли КГБ, обкома партии даже не соизволили придти на заседание суда. В сложившейся си­туации мы были вынуждены вынести тот самый суровый приговор, о котором сейчас мы ве­дем речь.

САРТАЕВ С.С. Вопрос некоторым образом прояснился. Есть предложение: помиловать. Кто за?.. Кто против?.. Против - один. Шеримо- ва помиловать, освободив из тюрьмы с сегод­няшнего дня.

Это наше решение было поддержано Пре­зидентом. Шеримов получил свободу. Правда восторжествовала. Конечно, очень хорошо и приятно, когда царит мир и покой среди всех наций и народностей, населяющих Казахстан. Но можно ли принести в жертву честь и достоин­ство, милосердие и справедливость целой нации, в данном случае казахской, ради этого спокой­ствия? Как это не прискорбно, появляются нынче

горячие головы, которые готовы пожертвовать даже свободой казахского народа, завоеван­ной им после трехвекового гнета. Вот как пи­шет об этом в своем открытом письме Прези­денту Республики Н. Назарбаеву народный писатель Сафуан Шаймерденов: «Между поня­тиями СПОКОЙСТВИЕ и НЕЗАВИ­СИМОСТЬ есть довольно существенная разни­ца. Во многих случаях эти два понятия вступа­ют даже в противоречие. Кем мы окажемся, если носясь со словами «спокойствие, спокойствие», в одночасье лишимся выстраданных независи­мости, самостоятельности?

По моему разумению, в крайнем случае и ради исполнения ГРАЖДАНСКОГО долга сво­его можем и пожертвовать спокойствием. Та­ковы уроки истории. Но ни в коем разе нельзя принести в жертву нашу НЕЗАВИСИМОСТЬ ради СПОКОЙСТВИЯ» (Газета «Халык кенеа», 9 декабря 1994 г, №169).

Сафуан Шаймерденов - один из наших боль­ших мыслителей, как видите, поднимает очень важную и актуальную проблему, над которой следует глубоко задуматься всем нам. Эти же помыслы руководили депутатом Б. Кыдыр- бекулы, когда он настойчиво и решительновступился за Шеримова. Не от хорошей жизни, наверное, пришел Президент России Б. Ельцин к решению об увековечении памяти сотрудни­ков милиции сложивших головы при исполне­нии служебного долга.

"С БОЛЬНОЙ ГОЛОВЫ НА ЗДОРОВУЮ"

Нет, пожалуй, в мире народа, который бы не хотел родить и растить потомство, беречь его как зеницу ока. Скажу я лишь о своем народе: у казахов очень сильно развито чувство любви к детям.

Мой замечательный земляк, народный акын Манап Кокенов рассказывал мне как-то очень забавную, но вместе с тем поучительную исто­рию о молодом джигите, живущем в отдалении от густонаселенных пунктов в одиноком доме в безбрежной степи, который, не смыкая глаз днем и ночью, мечтал хотя бы о единственном ребенке, о потомстве вообще.

В 50-е годы Манап работал в Красной юрте, призванной для культурного обслужи­вания животноводов дальних отгонов. Манап имел неординарный, редко встречающийся у казахов внешний облик. Лицо его было жел­то-красным, а борода, усы белыми-белыми, как свежевыпавший снег. Глаза были голубо­ватыми, узкими и, когда он прищуривал их, вместо глаз виднелись одни черточки. Этот лик Манапа поражал любого казаха, имев­шего честь встретиться с ним. А ездил Манап неизменно на белом коне. И наряд его был необычен: белый шелковый ки­тель, желтая соломенная шляпа.

И вот однажды этот наш Манап нежданно- негаданно появляется на дальнем отгоне - в ота­ре того самого джигита. Чабан, увидев его, едва не лишается рассудка.

• Бисмилла! Бисмилла! Суфит! Суфит! - как заведенный причитает он. А глаза чуть ли не вылезают из орбит.

• Уа, джигит, что с тобой? - спрашивает Ма­нап, чувствуя, чабан принимает его за ангела небесного.

• Облагодетельствуй нас, о, великий Кыдыр-ата! Много лет живу с женой, а детей не имею. Никак жена не понесет от меня, - умоляет со всхлипом джигит. Манап, посчитав излишним представляться кто он есть на самом деле, из­рекает:

• Ты просишь у меня, чтоб я ниспослал тебе дитя? Так ладно: бери от меня двух детей и к келин немедля беги! - Сказав это, Манап, более не задерживаясь, следует своей дорогой.

Предсказание Манапа чудом сбывается. Последующие два года приносят чабану двух сыновей. И вот Манап наш как-то совершеннослучайно оказывается на тое, устроенном мо­лодым чабаном по случаю совершения священ­ного обряда обрезания одного из сыновей. При­няв приветливо самого дорогого гостя, усадив его на самое почетное место, чабан долго не отходит от него, как бы, оглядывая его со всех сторон и, наконец-то говорит:

• Апырай, Кыдыр-ата, подаривший мне двух сыновей, был похож на вас как две капли воды.

• А может быть я и есть переодетый Кыдыр- ата? - отвечает Манап.

• Раз так, значит, сам Бог послал вас ко мне. Дайте мне еще пятерых детей! - просит чабан.

• А что там пятерых, бери пятнадцать, что­бы приумножить ряды казахов, уменьшающих­ся с каждым годом! - заявляет Манап.

• Кулдук! Кулдук! Вечным рабом стану тво­им! - благодарит чабан со слезами радости на глазах.

Историю эту поведал я вам, дорогие читате­ли, для того, чтобы показать, с какой любовью и нежностью относится наш народ к своему потомству, мечтая всегда иметь много детей. Но не хватает духу, чтобы скрыть от вас и обо­ротной стороны этой «медали». Нет никакой тайны в том, что порою люди совершаютнемыслимую жестокость, изощренное ковар­ство по отношению к собственным чадам. Вдвойне, втройне горько и обидно, когда та­кое злодейство творят совсем еще юные, не успевшие толком насладиться неповторимыми прелестями жизни, девушки.

Вот и не смог удержаться, чтобы не расска­зать об одном таком прискорбном случае.

Многих здравомыслящих людей заставляет всерьез задуматься тот безрадостный факт, что казахи нынче не составляют даже половины живущих на их земле других наций и народно­стей, что 40 процентов из них напрочь забыли родной язык и говорят только на русском языке.

Вот одна из главных причин того, что боль­шинство их заботит проблема роста численно­сти казахского населения. Кто же в такой ситу­ации может позволить себе проявить чувство жалости к юным казашкам, которые злобно относятся к своим чадам, идут даже на соб­ственноручное убийство безвинных существ? Таких бессердечных даже закон не прощает. Тяжкая кара постигает некую Шерниязову, живущую в Актюбинске. Просидевшая до 20 лет, не имея ни своего угла, ни своей семьи, ни детей, эта молодая женщина сама даже незамечает, как она в 1985 году обзаводится без­брачным дитем. Родить-то родила, но убоясъ по­зора и пересудов, она своими руками бросает в пылающий в печи огонь еще не успевшего обсохнуть от утробной влаги свое чадо. Какая неслыханная, не виданная жестокость, какое коварство!

Есть ли оправдание такому ужасному, бес­человечному поступку? Убоявшись моральных осуждений, эта горе-мамаша не испытывает страха даже перед Всевышним. Есть ли грани­ца человеческому злодейству? Если бы все боя­лись осуждения за свой необдуманный шаг, на земле, пожалуй, не остался бы ни один человек.

В хадисе сказано: «Каждый, кто умеет быть бесстрастным к своим поступкам, то есть спо­собен ограждать себя от напрасных наветов, умеющий соблюдать сдержанность, какие бы слухи ложные о нем не распространялись, то этот человек будет добродетелен и угоден од­новременно в двух мирах».

Шерниязова оказалась не способной на такой шаг. Ею содеяно непростительное пре­ступление. Она загубила новую жизнь на кор­ню. Света белого не увидел еще один казах. За это она понесла суровую кару. Она былаприговорена к 8 годам лишения свободы. Коль уж представилась такая возможность, то выс­кажусь до конца. В последнее время среди девушек-Казашек участились случаи избавления от незаконно рожденных самыми изощренны­ми способами: то душат, то топят, то тайно сда­ют в дом малюток. Такое положение не может оставить равнодушным всю общественность. Согласно нашей морали возможно и является большим грехом появление на свет внебрач­ного дитя. Может быть на самом деле это яв­ление само по себе постыдно. Но надо ведь учесть, что существо, пришедшее на свет бе­лый в результате необдуманных внебрачных связей ни в чем и не перед кем не повинно. И лишение их жизни - это непростительное пре­ступление, как перед невинной жертвой, так и перед всем обществом. Разве можно об этом не помнить?!

Отбыв четыре года и девять месяцев из вы­несенного ей срока, Шерниязова пишет проше­ние, где есть таки душещипательные строки: «Уходят, тают мои молодость, пора рождения детей. Прошу Вас простить меня, чтобы я могла искупить свою вину рождением другого ребен­ка». Члены комиссии с пониманием отнеслиськ ошибкам юности молодой женщины, скостив срок ее наказания до пяти лет.

Я до сих пор сомневаюсь: правильное ли мы решение приняли? Закончив на этом ужасную историю об убийстве юной казашкой своего дитяти, хочу перейдти к рассказу о том, как ради блага своих детей молодой парень-казах лезет, как говорится, и в огонь, и в воду.

Жил-был в ауле Талапты Талдыкорганской области некий Коразбаев, у которого было 11 детей мал-мала меньше. Работал он водителем, но мизерного заработка не хватало ни для се­мьи, ни для себя. Все тяготы по содержанию де­тей лежали на плечах одного его. Пойти на во­ровство - совесть не позволяет, пойти на насилие - последствия больно тяжелые. Вот так он и влачит нищенскую жизнь. И однажды на­ходится «сердобольный умник», присоветовав­ший ему: «Чего ты ждешь, почему ты себя изво­дишь. Так ведь недолго самому околеть и детей погубить. Есть под домом у тебя большой учас­ток плодородной земли. Возьми и посей под прикрытием кукурузы семена кокнара. Вырас­ти и получи из него опиум. Продай. Вскоре ока­жешься при больших деньгах». Коразбаев сле­дует совету «добродетеля». Сеет кокнар - макопиумный. Получает вожделенный нарко­тик. Кажется, вот-вот разбогатеет. Но не тут- то было! Как говорится: «Где веревка тонка, там она и рвется». Коразбаев попадается при попытке сбыть произведенный им опиум. Закон одинаково строг как к наркоманам, так и сбыт­чикам анаши. Коразбаев осуждается на пять лет. Таким образом, этот бедолага, шедший на все ради своих детей, сам оказывается за тю­ремной решеткой.

Если в первом случае Шерниязова искала самый ухищренный путь избавления от соб­ственного дитя, то во втором - Коразбаев ищет нечестные пути обогащения ради блага своих детей. Но этот его скользкий путь вступает в противоречие с законом.

По прошествии трех лет и десяти месяцев Коразбаев пишет прошение на имя Президен­та. Президент, в свою очередь, запрашивает мнения Верховного суда и Прокуратуры по это­му поводу. Самое интересное как раз тут и на­чинается.

Верховный суд, учитывая, что у Коразбаева 11 детей и он отсидел более половины определен­ного ему срока наказания, выходит с предложе­нием: освободить Коразбаева из заключения. Но у Прокуратуры свое мнение: «сократить срок заключения Коразбаева до четырех лет. Пусть отбудет оставшиеся два месяца». Члены комис­сии стали перед дилеммой: какое из двух предло­жений поддержать? Перевесило предложение Прокуратуры.

Жизнь - штука сложная. Она состоит нее толь­ко от радостей. Она может преподнести большие муки и страдания, если оступишься, совершишь необдуманный поступок.

У казахов бытует пословица: «Ворон, подра­жая походке гуся, разорвал себе спайки тазовых костей». Именно нечто подобное случилось и с Коразбаевым. Ведь работал тихо и мирно. Рядом была семья: дети и жена. Но вот угораздило ведь пойти на поводу бредни «добродетельного умни­ка». А результат? Плачевен. Сам оказался в беде, переложив все с больной головы на здоровую.

ОПРОМЕТЧИВЫЙ ШАГ

Иногда мы сами волей-неволей совершаем опрометчивый шаг. Средь бела дня не заметно для себя сворачиваем со столбовой дороги. Наносим незаслуженную обиду другу, сами тер­пим побои от пакостников, задир. Порой нас с верного пути сбивает проклятая зависть, зату­манивая сознание. Сотворив какое-либо зло, потом сожалеем о содеянном. И чтоб тебя не жгла горечь обиды и сожаления - десять, нет, сто раз подумай, поразмышляй.

Одно из таких горьких событий произошло зимою 1988 года в Целиноградской (ныне Акмолинской) области. Молодой джигит по имени Жамантай, работавший мастером в про­изводственно-техническом училище Астрахан­ского района, был в этот день дежурным по учебному заведению. Зимою, как знаете, рано темнеет. А случилось это в 7 часов вечера. Жа­мантай, чтобы не сидеть без дел, приводил в порядок комнату, где проводил свое дежурство. Вдруг за окном слышит шум-гам. «Что же тво­рится?» - думает он и, для выяснения выбегает на улицу. И видит следующую картину: четверо изрядно подпитых незнакомых молодых парнейгоняются за учащимися училища, догнав, избивают. «Эй, джигиты, прекратите немедлен­но!» - кричит Жамантай, заступаясь за своих учащихся. Хулиганы, недолго думая, бросаются на него самого. С трудом убежав от преследо­вателей, Жамантай призывает себе на помощь одного мастера и учащегося и уже смело бро­сается вдогонку бузотерам. По пути обзаводится увесистой палкой от забора сарая. Начинается большая драка. Хулиганы, уверенные, что лег­ко справятся с учащимися училища, получают достойный отпор.

Поистине: «Один удар палкой может придтись больно, а другой - по ошибке». Получав­ший сильный удар палкой по голове один из четверых хулиганов на другой день умирает. Драка со смертельным исходом - это уже уго­ловное дело. Вина полностью ложится на сто­рону Жамантая. «Ты убил человека!» - с этим обвинением Жамантая берут под стражу.

На свою беду Жамантай плюс ко всему ока­зывается секретарем первичной комсомольской организации училища, что усугубляет его вину; «Вместо того, чтобы наладить воспитательную работу, сам выступил организатором драки со смертельным исходом». Такое обвинение

предъявляется ему, хотя до конца так и не было выяснено, от чьего удара по голове скончался один из тех зачинщиков потасовки. Жамантай осуждается на три года.

Члены комиссии изрядно задумались, когда обсуждали заявление Жамантая о помилова­нии. Я позволю себе привести пару выдержек из стенографической записи этого заседания комиссии:

БАБУШКИН М.Ф. Я прошу вас предельно внимательно отнестись к этому заявлению. Группа юнцов, изрядно выпив, учиняют драку, избивают учащихся училища. Сахметжанов Жамантай в целях отпора зачинщикам скола­чивает свою группу. В ходе потасовки один из нападавших получает смертельный удар пал­кой по голове. У Сахметжанова никаких наме­рений убивать и в помине не было. Ему в вину вменено привлечение несовершеннолетних в групповую драку, за что осуждается на три года тюремного заключения. Сейчас он в колонии показывает образцы самоотверженного труда в народном хозяйстве. Половину вынесенного срока он уже отсидел.

КРИВОБОРОДОВ В.Н. По всему чувству­ется, что этот молодой человек не законченныйнарушитель законов. Он допустил превышение силы в целях защиты чести училища. Давайте, простим его.

Это предложение было единогласно поддер­жано остальными членами комиссии.

Жамантай был помилован. Но он, думаю, получил урок на всю жизнь и понял, что не сле­дует переусердствовать, прикрываясь тем, что он «выполнял свои служебные обязанности».

КОГДА МОЛОДОСТЬ ПОЗАДИ, А СТАРОСТЬ ВПЕРЕДИ

Восемнадцатилетний Калдыбай, уроженец Северо-Казахстанской области, уходит на Ве­ликую Отечественную войну добровольцем. Родители его были людьми среднего достатка. Калдыбай, так и не испытав прелести поры юности своей, оказывается в огне войны. Осо­бого героизма в кровавых схватках с фашис­тами он не проявил, но орденов и медалей удо­стаивался.

И вот Калдыбай живым и невредимым воз­вращается домой с войны. Ни образования, ни специальности нет. Не находит в городе под­ходящую работу. И ничего ему не остается, как податься в аул - гнездо свое родное. Но и здесь его не ждет сладкая жизнь и, как пишет он сам: «я и не заметил, как скоротечно промелькнула молодость моя». Уже в довольно зрелом возра­сте встречает он на своем пути девушку, на ко­торой и женится с большим трудом. У них по­является дочка.

То сражаясь с фашистами, то борясь с жиз­ненными невзгодами, Калдыбай достигает 59 лет. Еще шаг - там уже 60. Кто знает, что егождет дальше? Шестьдесят лет вроде бы и неболь­шой возраст, но с другой стороны и остается ведь совсем немного. Это тот возраст, когда человек переваливает за середину своей жизни.

Не раз Калдыбай не ломал едва себе зубы из-за жалости к не очень-то удавшейся своей судьбе: толком и пожить не смог наравне с дру­гими, не выпил даже вдоволь в свое удоволь­ствие, не все в этой жизни было доступно для него.

А что теперь делать? Как восполнить все ут­раченное безвозвратно? Неужто так и не при­дется испытать радость настоящей большой любви? Эти назойливые вопросы не давали ему ни сна, ни покоя. И вот осеняет его как-то ужас­ная мысль, за которую решается браться, засу­чив рукава. Задумывает рискнуть: «Будь что будет! Хватит распускать нюни. Пришло вре­мя показать, что я настоящий мужчина. Моло­дость уже не вернешь, а старость настойчиво стучится в дверь. Пора переходить к решитель­ным действиям, пока не поздно!» - подначива­ет, подбадривает он себя. Никто и никогда не подумал бы, что он когда-то пойдет на такую пакость. Жила в их доме сиротка Биби, кото­рой едва исполнилось 14 лет, моложе его нацелых 45 лет. Она только-только начала пони­мать, где правая, где левая сторона. Только- только начали наливаться два тугих яблочка на ее груди. Глядя на нее, у Калдыбая с каждым днем все сильнее и сильнее разгоралась похоть. Он глаз от нее не отводил. Это чистое, не за­мутненное существо, как прозрачный родник, нестерпимо влекло его. Ему казалось, что овладей он ею - испытает истинное чувство на­слаждения, никогда доселе не испытанное.

Калдыбай в последнее время только и думал о Биби. Он не давал отчета себе. Не думал о том, к каким тяжелым последствиям могут при­вести его черные замыслы и как обернется по­том искореженная судьба 14-летней девочки - еще ягодки в цвету.

Он который раз повторяет привычную, на­зойливую пословицу, толкающую его в черную бездну: «Молодость - давно уж позади, старость маячит впереди», и, махнув на все, презрев опас­ность своего опрометчивого шага, почти клят­венно заявляет себе: «Будь что будет! Чему быть, того не миновать! Что будет потом - черт с ним!».

Остается совсем немного до рокового шага. И он наступает вскоре. Он заботливо наряжаетБиби в новое платье. Затем, подготовив дрож­ки, предназначенные для перевозки сена, гово­рит жене:

- Поеду косить сено. Биби будет помогать мне!

Сказано - сделано. Недолго думая, трога­ется в сторону густых тугаев На берегу реки Ишим.

Случилось это в июле месяце 1984 года. Не буду описывать в деталях то, что произошло в этих самых прибрежных густых зарослях. Но достоверно одно: Калдыбай принуждает Биби подчиниться его воле. Беззастенчиво насилует ее. Удовлетворив свою похоть, трогается в об­ратный путь и, не обращая внимания на стра­дания девочки, боясь, что она может выдать его по возвращении домой, нагоняя на нее жуткий страх, говорит: «Я убил на войне 15 фашистов, если пикнешь, хоть слово скажешь о случившем­ся, ты будешь шестнадцатой жертвой моей - собственноручно удушу!»

Испуганная не на шутку Бибй долгое время молчит. Калдыбай, вошедший в раж, все чаще и чаще берет девочку с собой. Оставшись на­едине, он самыми изощренными способами измывается над юным нагим телом Девочки. И вот, однажды его застают на месте преступления. Когда обследовали Биби, выясняется, что нео­крепший организм девочки разрушен до осно­вания.

Звериное деяние Калдыбая квалифицирует­ся как тяжкое преступление. Его ждет самая суровая кара, несмотря на то, что он участник войны, видел-перевидел смерть в огне схваток с врагом. Нет прощения таким! Калдыбай при­говаривается к 9 годам лишения свободы. Эта жуткая, жестокая по сути своей история Кал­дыбая, решившегося на склоне лет возместить упущенное в молодости, напомнила мне случай из жизни Ходжи Насреддина.

Ворвавшийся во двор Ходжи чужой вол, бе­шено бегая, все сметает со своего пути: топчет, ломает, рогами раскидывает. Ходжа хочет пой­мать и наказать, но вол не дается.

Проходит изрядное время. Однажды Ходжа узнает этого вола, впряженного в телегу. Недо­лго думая, начинает лупцевать его. Тогда хозя­ин вола кричит:

• Эй, Ходжа! За что ты бьешь животину?

• Не вмешивайся! Не защищай его! Он сам знает, за что я его бью, - отвечает Ходжа.

Однако история Калдыбая не кончается на этом. Попав в тюрьму на старости лет, он, очевидно, натерпелся унижений и оскорблений за содеянное. Поэтому становится самым смир­ным, самым набожным из всех заключенных этой колонии. За какие-то пять лет удостаива­ется шести благодарностей. Делает все возмож­ное и невозможное, чтобы выйти на свободу порядочным.

Однако, неискупаемая никакими добрыми поступками вина его перед юной Биби, похо­же, стоит перед ним непреодолимей преградой. Он не осмеливается писать прошение о поми­ловании.

Такое заявление поступает от имени един­ственной дочери Калдыбая, оставшейся в ауле. Ее просьбу поддерживает Степногорский го­родской исполнительный Комитет Акмолинской области, где расположена колония.

«Пусть тяжка вина отца перед собственной честью, пусть он оказался за содеянное перед эшафотом, но дайте ему возможность на ста­рости лет, перед тем, как умереть надышаться свежим воздухом свободы в родном ауле» - пи­шет девочка. Когда читаешь это заявление, душу пронзает чувство жалости к старику, оказавше­муся по воле злого рока на чертовой арбе. Оче­видно поэтому, Республиканская прокуратура, проявив снисходительность, поддерживает предложение о сокращении срока наказания Калдыбая до шести лет. Однако Верховный суд, хотя и не отвергает решение прокуратуры, вно­сит свое встречное предложение: сократить срок Калдыбая не до шести, а до семи лет.

В момент, когда на заседании комиссии об­суждался этот вопрос, Калдыбай отсидел в тюрьме пять лет и один месяц. И прокуратура, и Верховный суд, хотя и проявили некоторую снисходительность по отношению к Калдыбаю, но о помиловании вовсе не помышляли. Это чувствовали все члены комиссии. Им тоже при­шлось задуматься крепко. Долго совещались. Но так и не смогли пойти на помилование Калдыбая, хотя желание такое было. Все пони­мали друг друга без лишних слов. Возможно, перед глазами членов комиссии промелькнул отдаленный образ рыдающей юной Биби, сто­ящей на пороге большой жизни и совершенно не ведающей, что ее ждет впереди, какая ей уго­тована судьба и участь.

Думаю, что вы поймете, какие мотивы, ка­кие здравые мысли руководили в тот миг по­ступками членов комиссии. Калдыбаю в поми­ловании было отказано.

Калдыбай собственными руками разрушил всю свою жизнь. Он так и не понял, не прочув­ствовал истину о том, что вся человеческая жизнь может вместиться в тесное пространство, измеряемое временем от рассвета до заката.