Antology_phylosophy

Нужно заниматься только теми предметами, о которых наши умы очевидно способны достичь достоверного и несомненного знания.. (Там же. С. 79)

…Лучше не заниматься вовсе, чем заниматься предметами настолько трудными, что, будучи не в состоянии отличить в них истинное от ложного, мы вынуждены допускать сомнительное в качестве достоверного. Ибо в этих случаях надежда на приумножение знания не так велика,. Как риск его убавления… мы отвергаем все те познания, которые являются лишь правдоподобными, и считаем, что следует доверять познаниям только совершенно выверенным, в которых невозможно усомниться. (Там же. С. 80)

…Мы приходим к познанию вещей двумя путями, а именно посредством опыта или дедукции. Вдобавок следует заметить, что опытные данные о вещах часто бывают обманчивыми, дедукция же, или чистый вывод одного из другого, хотя и может быть оставлена без внимания, если она неочевидна, но никогда не может быть неверно произведена разумом, даже крайне малорассудительным… любое заблуждение, в которое могут впасть люди… никогда не проистекает из неверного вывода, но только из того, что они полагаются на некоторые малопонятные данные опыта или выносят суждения опрометчиво и безосновательно. (Там же. С. 81-82)

…Рассмотрим здесь все действия нашего разума, посредством которых мы можем прийти к познанию вещей без всякой боязни обмана… а именно интуицию и дедукцию.

Под интуицией я подразумеваю не зыбкое свидетельство чувств и не обманчивое суждение неправильно слагающего воображения, а понимание ясного и внимательного ума, настолько легкое и отчетливое, что не остается совершенно никакого сомнения относительно того, что мы разумеем, или, что то же самое, несомненное понимание ясного и [c.18] внимательного ума, которое порождается одним лишь светом разума и является более простым, а значит. И более достоверным, чем сама дедукция, хотя она и не может быть произведена человеком неправильно… Таким образом каждый может усмотреть умом, что он существует, что он мыслит, что треугольник ограничен только тремя линиями. А шар – единственной поверхностью и тому подобные вещи. Которые гораздо более многочисленны, чем замечает большинство людей. (Там же. С. 84)

Впрочем, может возникнуть сомнение, почему к интуиции мы добавили здесь другой способ познания, заключающийся в дедукции. Посредством которой мы постигаем все то, что с необходимостью выводится из некоторых других достоверно известных вещей. Но это нужно было сделать именно так, поскольку очень многие вещи, хотя сами по себе они не являются очевидными, познаются достоверно, если только они выводятся из истинных и известных принципов посредством постоянного и нигде не прерывающегося движения мысли, ясно усматривающей каждую отдельную вещь…Эти два пути являются самыми верными путями к знанию, и ум не должен допускать их больше – все другие надо отвергать, как подозрительные и ведущие к заблуждениям. (Там же. С. 84-85)

…Я убежден, что какие-то первые семена истин, которые присущи человеческим умам от природы и которые мы в себе заглушаем, ежедневно читая и слыша о стольких различных заблуждениях, обладали в той безыскусной и незатейливой древности такою силой, что благодаря тому самому свету ума, при посредстве которого люди видели, что следует предпочитать добродетель удовольствию, а честное – полезному, даже если они и не знали, почему это [c.19] обстояло именно так, они также познали истинные идеи философии и математики, хотя и не могли еще овладеть в совершенстве самими науками. (Там же. С. 89)

…Вместо большого числа правил <…> достаточно четырех следующих, лишь бы я принял твердое решение постоянно соблюдать их без единого отступления.

Первое – никогда не принимать за истинное ничего, что я не признал бы таковым с очевидностью, т.е. тщательно избегать поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не сможет дать повод к сомнению.

121

Второе – делить каждую из рассматриваемых мною трудностей на столько частей, сколько потребуется, чтобы лучше их разрешить.

Третье – располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легкопознаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познания наиболее сложных, допуская существование порядка даже среди тех, которые в естественном ходе вещей не предшествуют друг другу.

И последнее – делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничто не пропущено. (Там же. С. 260)

Мышление. Дуализм.

Под словом мышление я понимаю все то, что совершается в нас осознанно, поскольку мы это понимаем. Таким образом, не только понимать, хотеть, воображать, но также и чувствовать есть то же самое, что мыслить… если я буду разуметь само чувство или осознание зрения или ходьбы, то, поскольку в этом случае они будут сопряжены с мыслью, коя одна только чувствует или осознает, что она видит [c.20] или ходит, заключение мое окажется вполне верным. (Там же. С.

316-317)

…та сила, посредством которой мы, собственно, и познаем вещи, является чисто духовной

иотличается от тела в целом не менее чем кровь от кости или рука от глаза. (Там же. С. 116)

Наша душа в силу присущей ей способности к познанию выносит суждение о том, что… ощущения проистекают не только из нее одной, поскольку она – вещь мыслящая, но также и поскольку она связана с какой-то иной протяженной вещью, движущейся благодаря расположению своих органов; последняя и именуется собственно человеческим телом. (Там же. – С.349).

Мышление и протяженность могут рассматриваться как образующие природу мыслящей и телесной субстанций, и тогда они должны восприниматься не иначе как, с одной стороны, сама мыслящая субстанция, а с другой – как субстанция протяженная, т.е. как ум и тело. (Там же.

С. 340)

БЕНЕДИКТ СПИНОЗА (1632–1677)

Бенедикт Спиноза – один из крупнейших философов XVII столетия. Известен разработкой учения о субстанциис позиций пантеизма. Среди его основных положений выделяется концепция Бога, который понимается философом не как личность с волей и разумом, а как безличная абсолютная необходимость. Бог-субстанция проявляет себя посредством атрибутов и модусов, образующих мир. Число атрибутов бесконечно, но человечеству известны только два: «мышление» и «протяженность». Интересно также учение Спинозы о конечном и бесконечном, о трех родах познания, о добре и зле, о страстях и добродетелях, о свободе, о религии [c.21] и государстве. Философ уделял большое внимание проблемам государственного устройства, защищая при этом неотъемлемые человеческие права и свободы. В своей концепции государства он утверждает необходимость как политической, так и религиозной свободы.

Труды Б. Спинозы: «Краткий трактат о Боге, человеке и его счастье», "Принципы философии Декарта", "Мысли о метафизике", "Трактат об усовершенствовании разума", "Богословскополитический трактат", "Этика" и др.

Субстанция (от лат. substantia – под–лежащее, лежащее в основе, сущность) – нечто неизменное в противоположность меняющимся состояниям и свойствам; то, что существует благодаря самому себе и в самом себе, а не благодаря чему-то другому.

122

Основные философские положения

Под причиною самого себя (causa sui) я разумею то, сущность чего заключает в себе существование, иными словами, то, чья природа может быть представляема не иначе, как существующею.

Конечною в своем роде называется такая вещь, которая может быть ограничена другой вещью той же природы. Так, например, тело называется конечным, потому что мы всегда представляем другое тело, еще большее. Точно так же мысль ограничивается другой мыслью. Но тело не ограничивается мыслью, и мысль не ограничивается телом.

Под субстанцией я разумею то, что существует само в себе и представляется само через себя, т. е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которого оно должно было бы образоваться.

Под атрибутом я разумею то, что ум представляет в субстанции как составляющее ее сущность. Под модусом я разумею состояние субстанции (Saubstantiae affectio), иными словами, то, что существует в другом и представляется через это другое.

Под Богом я разумею существо абсолютно бесконечное (ens absolute infinitum), т. е. субстанцию, состоящую [c.22] из бесконечно многих атрибутов, из которых каждый выражает вечную и бесконечную сущность. (Спиноза Б. Этика // Избр. Соч.: в 2 т. М., 1957. Т.1. С. 361-362.)

Природе субстанции присуще существование. Доказательство. Субстанция чем-либо иным производиться не может. Значит, она будет причиной самой себя, т. е. ее сущность необходимо заключает в себе существование, иными словами, – ее природе присуще существовать; что и требовалось доказать.

Всякая субстанция необходимо бесконечна. (Там же. С. 364-365)

Кроме Бога никакая субстанция не может ни существовать, ни быть представляема. Доказательство. Так как Бог есть существо абсолютно бесконечное, у которого нель-

зя отрицать ни одного атрибута, выражающего сущность субстанции, и он необходимо существует, то, если бы была какая-либо субстанция, кроме Бога, она должна была бы выражаться ка- ким-либо атрибутом Бога, и таким образом существовали бы две субстанции с одним и тем же атрибутом; а это невозможно; следовательно, вне Бога не может существовать никакой субстанции, а потому таковая не может быть и представляема. Ибо если бы она могла быть представляема, то она необходимо должна была бы быть представляема существующей, а это невозможно. Следовательно, вне Бога никакая субстанция не может ни существовать, ни быть представляема; что и требовалось доказать.

Отсюда самым ясным образом следует 1), что Бог един, т. е. что в природе вещей существует только одна субстанция, и эта субстанция абсолютно бесконечна. Следует 2), что вещь протяженная и вещь мыслящая (res extensa et res gogitans) составляют или атрибуты Бога или состояния (модусы) атрибутов Бога.

Все, что только существует, существует в Боге, и без [c.23] Бога ничто не может ни существовать, ни быть представляемо. (Там же. С. 372-373)

Бог есть имманентная причина всех вещей, а не действующая извне.

Доказательство. Все, что существует, существует в Боге и должно быть представляемо через Бога; следовательно, Бог есть причина существующих в нем вещей; это – первое. Далее, вне Бога не может существовать никакой другой субстанции, т. е. вещи, которая существовала бы сама в себе вне Бога; это – второе. Следовательно, Бог есть имманентная причина всех пещей, а не действующая извне; что и требовалось доказать. (Там же. С. 380-381)

В природе вещей нет ничего случайного, но все определено к существованию и действию по известному образу из необходимости божественной природы.

Прежде чем идти далее, я хочу изложить здесь или, лучше сказать, напомнить, что мы должны понимать под natura naturans (природа порождающая) и natura naturata (природа порожденная). Из предыдущего, я полагаю, ясно уже, что под natura naturans нам должно понимать то,

123

что существует само в себе и представляется само через себя, иными словами, такие атрибуты субстанции, которые выражают вечную и бесконечную сущность, т. е. Бога, поскольку он рассматривается как свободная причина, А под natura naturata я понимаю все то, что вытекает из необходимости природы Бога, иными словами, – каждого из его атрибутов, т. е. все модусы атрибутов Бога, поскольку они рассматриваются как вещи, которые существуют в Боге и без Бога, не могут ни существовать, ни быть представляемы. (Там же. С. 387-388)

Я раскрыл, таким образом, природу Бога и его свойства, а именно – что он необходимо существует; что он един; что он существует и действует по одной только необходимости своей природы; что он составляет свободную [c.24] причину всех вещей и каким образом; что все существует в Боге и таким образом зависит от него; что без него не может ни существовать, ни быть представляемо; и, наконец, что все предопределено Богом и именно не из свободы воли или абсолютного благоизволения, а из абсолютной природы Бога, иными словами, бесконечного его могущества. (Там же. С. 394)

Под телом я разумею модус, выражающий известным и определенным образом сущность Бога, поскольку он рассматривается как вещь протяженная (res extensa).

К сущности какой-либо вещи относится, говорю я, то, через что вещь необходимо полагается, если оно дано, и необходимо уничтожается, если его нет; другими словами, то, без чего вещь и, наоборот, что без вещи не может ни существовать, ни быть представлено.

Под идеей я разумею понятие, образуемое душой в силу того, что она есть вещь мыс-

лящая (res kogitans). (Там же. С. 402)

Мышление составляет атрибут Бога, иными словами, Бог есть вещь протяженная (res kogitans). Протяжение составляет атрибут Бога, иными словами, Бог есть вещь протяженная (res extensa). (Там же. С. 404)

Формальное бытие идей имеет своей причиной Бога, только поскольку он рассматривается как вещь мыслящая, а не поскольку он выражается каким-либо другим атрибутом, т. е. как идеи атрибутов Бога, так и идеи отдельных вещей имеют своей производящей причиной не объекты (ideata) свои или воспринимаемые, вещи, а самого Бога, поскольку он есть вещь мыслящая. (Там же. С. 406)

Порядок и связь идей те же, что порядок и связь вещей. Отсюда следует, что могущество Бога в мышлении равно его актуальному могуществу в действовании; т. е. все, что вытекает из бесконечной природы Бога, формально, все это в том же самом порядке и той же самой связи [c.25] проистекает в Боге из его идеи объективно.

Прежде чем идти далее, нам надо припомнить здесь уже доказанное нами выше: именно, что все, что только может быть представляемо бесконечным умом как составляющее сущность субстанции, относится только к одной субстанции и что, следовательно, субстанция мыслящая и субстанция протяженная составляют одну и ту же субстанцию, понимаемую в одном случае под одним атрибутом, в другом под другим. Точно так же модус протяжения и идея этого модуса составляют одну и ту же вещь, только выраженную двумя способами. Это как бы в тумане видели, кажется, и некоторые из еврейских писателей: они утверждали, что Бог, ум Бога и вещи, им мыслимые, составляют одно и то же. Так, например, круг, существующий в природе, и идея этого круга, находящаяся также в Боге, есть одна и та же вещь, выраженная различными атрибутами. Так что, будем ли мы представлять природу под атрибутом протяжения, или под атрибутом мышления, или под каким-либо иным атрибутом, мы во всех случаях найдем один и тот же порядок, иными словами, одну и ту же связь причин, т. е. что те же самые вещи следуют друг за другом. И если я сказал, что Бог составляет, например, причину идеи круга, только поскольку он есть вещь мыслящая, а причину круга, только поскольку он есть вещь протяженная, то это только потому, что формальное бытие идеи круга может быть понято лишь через другой модус мышления как через свою ближайшую причину, этот – в свою очередь через третий и так до бесконечности, так что, если вещи рассматриваются как модусы мышления, то и порядок всей природы или связь причин мы

124

должны выражать лишь посредством атрибута мышления; если же они рассматриваются как модусы протяжения, то и порядок всей природы должно выражать лишь посредством атрибута протяжения. То же самое относится и к другим атрибутам. Так что в действительности [c.26] Бог составляет причину всех вещей, как они существуют в себе, в силу того, что он состоит из бесконечно многих атрибутов. (Там же. С. 407-408)

Все идеи, поскольку они относятся к Богу, истинны. Все идеи, находящиеся в Боге, совершенно согласны со своими объектами (ideata) и, следовательно, все они истинны; что и требовалось доказать. (Там же. С. 432)

Ложность состоит в недостатке познания, заключающемся в неадекватных, т. е. искаженных и смутных, идеях.

Для большего уяснения этого я дам такой пример. Люди заблуждаются, считая себя свободными. Это мнение основывается только на том, что свои действия они сознают, причин же, которыми они определяются, не знают. Следовательно, идея их свободы состоит в том, что они не знают никакой причины своих действий. (Там же. С. 433)

Из всего вышесказанного становится ясно, что мы многое постигаем и образуем всеобщие понятия, во-первых, из отдельных вещей, искаженно, смутно и беспорядочно воспроизводимых перед нашим умом нашими чувствами; поэтому я обыкновенно называю такие понятия – познанием через беспорядочный опыт. Во-вторых, из знаков, например из того, что, слыша или читая известные слова, мы вспоминаем о вещах и образуем о них известные идеи, схожие с теми, посредством которых мы воображаем вещи. Оба эти способа рассмотрения вещей я буду называть впоследствии познанием первого рода, мнением или воображением. В-третьих, наконец, из того, что мы имеем общие понятия и адекватные идеи о свойствах. Этот способ познания я буду называть рассудком и познанием второго рода. Кроме этих двух родов познания существует, как я покажу впоследствии, еще третий, который будем называть знанием интуитивным. Этот род познания ведет от адекватной идеи о формальной сущности каких-либо атрибутов Бога к [c.27] адекватному познанию сущности вещей. Объясню все это одним примером. Даны три числа для определения четвертого, которое относится к третьему так же, как второе к первому. Купцы не затруднятся помножить второе число на третье и полученное произведение разделить на первое; потому, разумеется, что они еще не забыли то, что слышали без всякого доказательства от своего учителя, или потому, что многократно испытали это на простейших числах, или, наконец, в силу доказательства т. 197-й книги Евклида, именно из общего свойства пропорций. В случае же самых простых чисел по всем этом не никакой нужды. Если даны, например, числа 1, 2, 3, то всякий видит, что четвертое пропорциональное число есть 6, и притом гораздо яснее, так как о четвертом числе мы заключаем из отношения между первым и вторым, которое видим с первого взгляда.

Познание первого рода есть единственная причина ложности, познание же второго и третьего рода необходимо истинно. (Там же. С. 438-439)

Под аффектами я разумею состояния тела, которые увеличивают или уменьшают способность самого тела к действию, благоприятствуют ей или ограничивают ее, а вместе с тем и идеи этих состоянии. (Там же. С. 456)

Человеческое бессилие в укрощении и ограничении аффектов я называю рабством. Ибо человек, подверженный аффектам, уже не владеет сам собой, но находится в руках фортуны, и притом в такой степени, что он, хотя и видит перед собой лучшее, однако принужден следовать худшему. (Там же. С. 521)

Что касается до добра и зла, то они также не показывают ничего положительного в вещах, если их рассматривать самих в себе, и составляют только модусы мышления, или понятия, образуемые нами путем сравнения вещей друг с другом. Ибо одна и та же вещь в одно и то же время может быть и хорошей и дурной, равно как и безразличной. [c.28] Музыка, например, хороша для меланхолика, дурна для носящего траур, а для глухого она ни хороша, ни дурна.

125

Но, хотя это и так, однако названия эти нам следует удержать. Ибо так как мы желаем образовать идею человека, которая служила бы для нас образцом человеческой природы, то нам будет полезно удержать эти названия в том смысле, в каком я сказал. Поэтому под добром я буду разуметь в последующем то, что составляет для нас, как мы наверное знаем, средство к тому, чтобы все более и более приближаться к предначертанному нами образцу человеческой природы; под злом же то, что, как мы наверное знаем, препятствует нам достигать такого образца. (Там же. С.

523-524)

Высшее благо для души есть познание Бога, а высочайшая добродетель – познавать его. (Там же. С. 543)

Познавательная любовь души к Богу есть самая любовь Бога, которой Бог любит самого себя, не поскольку бесконечен, но поскольку он может выражаться в сущности человеческой души, рассматриваемой под формой вечности т. е. познавательная любовь души к Богу составляет часть бесконечной любви, которой Бог любит самого себя. (Там же. С. 612)

О государстве

Слово «закон», взятое в абсолютном смысле, означает то, что заставляет каждого индивидуума – всех или нескольких, принадлежащих к одному и тому же виду, – действовать одним и тем же известным и определенным образом; а это зависит или от естественной необходимости, или от людского соизволения. Закон, зависящий от естественной необходимости, есть тот, который необходимо следует из самой природы или определения вещи; закон же, зависящий от людского соизволения и называемый удачнее [c.29] – правом, есть тот, который люди предписывают себе и другим, чтобы безопаснее и удобнее жить или по другим причинам. (Спиноза Б. Трактаты. – М.: «Мысль», 1998. С. 58)

Итак, коль скоро закон есть не что иное, как образ жизни, который люди предписывают себе или другим ради какой-нибудь цели, то поэтому закон должно, я думаю, разделить на человеческий и божественный: под человеческим законом я понимаю образ жизни, который служит только для охранения жизни и государства, под божественным же тот, который имеет целью только высшее благо, т. е. истинное познание Бога и любовь к Нему. (Там же. С. 59-60)

Несомненно, что там, где люди имеют общее право и все руководимы как бы единым духом, каждый из них имеет тем менее права, чем более превосходят его мощью все остальные вместе т. е. он не имеет на самом деле по природе никакого другого права, кроме того, которое уступает ему общее право. Он обязан исполнять все, что бы ни повелевалось ему с общего согласия, или же он по праву будет принужден к этому.

Это право, дефинируемое мощью народа (multitudinis), обыкновенно называется верховной властью (imperium). Она сосредоточена абсолютно в руках того, на кого с общего согласия положена забота о делах правления, а именно установление, истолкование и отмена права, укрепление городов, решение вопроса о войне и мире и т. д. Если это попечение лежит на коллегии, составляющейся из всего народа, то форма верхов власти называется демократией, если на коллегии, в которую входят только избранные, – аристократией, и если, наконец, забота о делах правления и, следовательно, верховная власть возложена на одно лицо – монархией. (Там же. С. 271-272)

Наличность какой бы то ни было верховной власти (imperium) создает гражданское состояние, совокупное же тело верховной власти называется государством (civitas), а [c.30] общие дела верховной власти, направляемые тем, в чьих руках верховная власть, именуются делами правления (res publica). Затем, люди, поскольку они по праву гражданскому пользуются всеми выгодами государства, называются гражданами, а поскольку они обязаны подчиняться установлениям, или законам, государства, – подданными. (Там же. С. 275)

Каково же наилучшее состояние каждой формы верховной власти – легко познается из цели гражданского состояния: она есть не что иное, как мир и безопасность жизни. И потому та верхов-

126

ная власть является наилучшей, при которой люди проводят жизнь в согласии и коей право блюдется нерушимо (Там же. С. 287)

ГОТФРИД ЛЕЙБНИЦ (1646 – 1716)

Готфрид Лейбниц – немецкий философ, физик, математик, историк и дипломат; один из самых универсальных и плодовитых ученых XVII – нач. XVIII в. Центральное место у Лейбница принадлежит учению о монадах и божественной предустановленной гармонии. Лейбницу принадлежит оригинальное решение проблемы объяснения присутствия зла в мире (Теодицея), а также связи души и тела. Он выдвинул идею создания всеобщей науки, позволяющей свести воедино все виды познания к вычислению. В естественнонаучной области философ отходит от механики и подходит к энергетике (здесь сыграли роль результаты наблюдений с помощью микроскопа жизненных процессов, протекающих в организме). С другой стороны он дошел до различения абстрактных истинности фактов.

Главные работы Лейбница: "Рассуждения о физике", "Новая система природы и общения между душою и телом", [c.31] "Новые опыты о человеческом разуме", "Теодицея", "Монадология" и др.

Материя и движение. Пространство и время.

…В мире не существует ничего, кроме ума, пространства, материи и движения. Умом я называю бытие мыслящее; пространство есть бытие первично-протяженное, или математическое тело, т.е. такое, которое не содержит в себе ничего, кроме трех измерений, и есть всеобщее место всех вещей. Материя есть бытие вторично-протяженное. Или такое, которое кроме протяжения, или математического тела, имеет и физическое тело, т.е. сопротивление, антитипию. Плотность, наполнение пространства и непроницаемость… Итак, материя есть бытие в пространстве или бытие, сопряженное с пространством. Движение есть перемена пространства. (Готфрид Вильгельм Лейбниц. Соч.: в 4 т. – М., 1982. Т.1. С. 97)

...Мы вправе утверждать, что не может быть пространства, времени или числа, которое было бы бесконечным. А верно лишь то, что, как бы ни были велики пространство, время, число, всегда найдется другое, бесконечно большее; таким образом, истинно бесконечного в целом, составленном из частей, нет…Что же касается пустоты, то многие мыслители уверовали в ее существование… Я и сам едва не пришел к этому убеждению, однако давно уже отошел от него. (Там же. –

Т.2. С. 549)

Учение о монадах. Субстанция. Душа.

Монада, о которой мы будем здесь говорить, есть не что иное, как простая субстанция, которая входит в состав сложных; простая, значит, не имеющая частей… А где нет частей, там нет ни протяжения, ни фигуры и невозможна делимость. Эти-то монады и суть истинные атомы природы, [c.32] одним словом, элементы вещей… Монады вовсе не имеют окон, через которые что-либо могло бы войти туда или оттуда выйти. (Там же. – Т. 2. С. 413-414)

…Естественные изменения монад исходят из внутреннего принципа, так как внешняя причина не может иметь влияния внутри монады. Но кроме начала изменения необходимо должно существовать многоразличие того, что изменяется, которое производит, так сказать, видовую определенность и разнообразие простых субстанций. (Там же. С. 414)

…Последняя причина вещей должна находиться в необходимой субстанции, в которой многоразличие изменений находится в превосходной степени, как в источнике; и это мы называем Богом.

127

А так как эта субстанция есть достаточное основание для всего этого разнообразия, которое притом всюду находится во взаимной связи, то существует только один Бог, и этого Бога достаточно. (Там же. С. 419)

…Бог абсолютно совершенен. Так как совершенство есть не что иное, как величина положительной реальности, взятой в строгом смысле, без тех пределов, или границ, которые заключаются в вещах, ею обладающих… творения имеют свои совершенства от воздействия Бога… несовершенства свои они имеют от своей собственной природы, которая не способна быть без границ. Ибо именно этим они и отличаются от Бога. (Там же. С. 420)

…В простых субстанциях бывает только идеальное влияние одной монады на другую, которое может происходить лишь через посредство Бога. (Там же. С. 421-422)

…Всякое тело чувствует все, что совершается в универсуме, так что тот, кто видит, мог бы в каждом теле прочесть, что совершается повсюду, и даже то, что совершилось или еще совершится, замечая в настоящем то, что удалено по времени и месту. (Там же. С. 424) [c.33]

…В наималейшей части материи существует целый мир творений, живых существ, животных, энтелехий, душ. (Там же. С. 425)

…У каждого живого тела есть господствующая энтелехия, которая в животном есть душа; но члены этого живого тела полны других живых тел, растений, животных, из которых каждое имеет опять свою энтелехию, или господствующую душу. (Там же. – С.425)

Не бывает ни душ, совершенно отделенных от тела, ни бестелесных гениев. Один только Бог всецело свободен от тела. (Там же. С. 426)

Душа следует своим собственным законам, тело – также своим, и они сообразуются в силу гармонии, предустановленной между всеми субстанциями. (Там же. С. 427)

…Мы должны отметить… гармонию между физическим царством природы и нравственным царством благодати, т.е. между Богом, рассматриваемым как устроитель машины универсума, и Богом, рассматриваемым как Монарх божественного Государства Духов. (Там же. С. 429).

…Материальная масса, отдельные части которой лишены восприятия, не может создать мыслящего целого. (Там же. – Т.2. С. 551)

Идеи субстанций суть известные сочетания простых идей, которые представляют существующие самостоятельно отдельные частные вещи; среди этих идей первой и главной считают всегда неясное понятие субстанции, которую принимают, не зная ее, какова бы она ни была сама по себе… Применительно к субстанциям имеется …два класса идей. К одному относятся единичные субстанции, как, например, идея человека или овцы. К другому – идеи нескольких субстанций, соединенных вместе, как, например, идея армии или овечьего стада; но эти совокупности образуют тоже одну идею. (Там же. С. 145) [c.34]

Учение о познании

…Познание необходимых и вечных истин отличает нас от простых животных и доставляет нам обладание разумом и науками, возвышая нас до познания самих себя в Боге. (Там же. – Т.1.С.

418)

Есть… два рода истин: истины разума и истины факта. Истины разума необходимы, и противоположное им невозможно; истины факта случайны, и противоположное им возможно. (Там же. С. 418)

…Есть простые идеи, определения которых дать невозможно; есть такие аксиомы или постулаты, или, одним словом, первоначальные принципы, которые не могут быть доказаны, да и нисколько в этом не нуждаются. Это тождественные положения, противоположные которым заключают в себе явное противоречие. (Там же. С. 419)

Интеллектуальные идеи, являющиеся источником необходимых истин, вовсе не происходят из чувств…существуют идеи, которыми мы обязаны рефлексии духа, рефлектирующего над самим собой. (Там же. – Т.2. С. 82)

128

…Идеи, происходящие от чувств, неотчетливы, и зависящие от них истины тоже неотчетливы, по крайней мере частично; между тем интеллектуальные идеи и зависящие от них истины отчетливы, и ни те, ни другие не коренятся в чувствах. (Там же. С. 83)

…Природа потрудилась недаром, запечатлев в нас врожденные познания, так как без них никакими средствами невозможно было бы приобрести актуальное знание необходимых истин в науках, основанных на логических доказательствах. (Там же. С. 88)

…Наши идеи, в том числе идеи о вещах, воспринимаемых чувствами, происходят из глубин нас самих… (Там же. С. 548) [c.35]

…Опыт сам по себе недостаточен для того, чтобы значительно продвинуться вперед в физике. Проницательному уму достаточно нескольких довольно незамысловатых опытов, чтобы сделать важные выводы… (Там же. С. 551)

Примеры черпают свою истинность из воплощенной в них аксиомы, аксиома же не основывается на примерах. (Там же. С. 461)

Психофизическая проблема

Гармония, или соответствие между душой и телом, является не беспрестанным чудом, а, как все вещи природы, действием, или следствием, первоначального, происшедшего при сотворении вещей чуда. В действительности она есть беспрестанное чудо в такой же мере, как и множество естественных вещей. (Там же. – Т.1. С. 492)

…Ни душа не нарушает законов тела, ни тело – законов души. Оба они находятся только в соответствии друг с другом; при этом, однако, душа действует свободно, следуя правилам конечных причин, тело же – механически, следуя законам действующих причин. (Там же. С. 462)

Теодицея

Что касается несчастий, которые постигают хороших людей, то можно сказать с уверенностью, что в конечном счете посредством их достигается еще большее благо; и это справедливо не только в теологическом, но и в физическом смысле. Брошенное в землю зерно страдает, прежде чем произвести плод. И можно утверждать, что бедствия, тягостные временно, в конечном счете благодетельны, поскольку они суть кратчайшие пути к совершенству. (Там же. С. 289) [c.36]

Идея всеобщей науки. Универсальная характеристика

Для введения универсального исчисления необходимо придумать для каждого термина характеристический знак, так чтобы из последующей связи знаков сразу же можно было бы установить истинность предложений, построенных из этих терминов.

Наиболее удобными знаками я считаю числа. С ними очень легко обращаться, они могут быть применены к любым вещам и отличаются точностью. (Там же. – Т.3. С. 533)

Под всеобщей наукой я понимаю то, что научает способу открытия и доказательства всех других знаний на основе достаточных данных… Данные, достаточные для устанавливаемых истин, суть принципы, которые уже очевидны и из которых без других допущений может быть выведено то, о чем идет речь. (Там же. С. 439)

Эта всеобщая наука… еще никем не излагалась и даже, думаю, никем не использовалась… здесь излагаются только ее начала, т.е. те элементарные предписания, из которых устанавливалось бы, что открытие сокровенных принципов не так уж трудно. (Там же. С. 443)

…Когда речь идет о чистом познании, можно обойтись немногими правилами, которые послужат принципами открытия каждой науки, если только мы будем обладать общей наукой – искусством открытия. (Там же. С. 479)

…Она (всеобщая наука – Е.Л.) должна стать чем-то вроде всеобщей алгебры и дать возможность рассуждать посредством вычислений, таким образом, вместо того чтобы спорить, можно будет сказать: подсчитаем! (Там же. С. 492) [c.37]

129