Приемы перевода метафорических единиц

Переводчик встречается с необходимостью передать различные выразительные средства, упо­требленные в исходном тексте, чаще, чем может по­казаться на первый взгляд. Практически любой текст включает те или иные тропы, фигуры речи или дру­гие средства придания выразительности высказы­ванию, составляющие особую функцию языковых еди­ниц — стилистическую. Перевод различного рода сти­листических функций с языка на язык требует пре­образований особого рода, помогающих сохранить или модифицировать исходную эмоционально-эсте­тическую информацию.

Наиболее характерной стилистической едини­цей является метафора. С древнейших времен чело­век воссоздавал в словах картину мира в ее образном представлении, используя различные средства. Во многих языках сохраняются древние антропо­морфные формы представлений об окружающей сре­де, например деление всех предметов по признаку мужского или женского пола. Это пра-олицетворение, имея различную культурную природу, no-разному проявляется в разных языках и в наше время рассматривается как безусловное отклонение от стандартной сочетаемости языковых единиц, то есть как метафорическая единица.

Так, в унаследованной от более древних состояний английского языка "животной" метафоре за крепились типологически иные признаки, нежели те, что закрепились в русской культуре. Значительная часть названий животных и птиц в английском культурно-речевом сознании связаны с понятием-образом "he", хотя в современной грамматической сис­теме относятся к среднему роду "it", в частности, довольно часто употребляется метафорическая осно­ва he в связи с образами Frog, Fish, Caterpillar, Tortoise, тогда как в русском языке все эти имена яв­ляются грамматическими единицами женского рода и соответственно ассоциируются с женским полом. В текстах, не отмеченных стилистическими прие­мами, смена морфологических признаков слова яв­ляется приемлемой функциональной заменой и не влияет на содержание. Иное дело — метафоричес­кое употребление ассоциации по роду:

'When we were little,' the Mock Turtle went on at last, more calmly, 'we went to school in the sea. The master was an old Turtle — we used to call him Tortoise.'

В этом примере из "Алисы в Стране Чудес" черепаха связана с мужским образом: это "сэр", "он", "учитель". В переводе переводчику приходится добавлять слово-носитель мужского рода ("старик"), чтобы исходное олицетворение было более естественным в русском контексте, где слово "черепаха" женского рода и не ассоциируется непосредственно с мужским полом:

Наконец Черепаха Квази немного успокоился и, тяжело вздыхая, заговорил: "Когда мы были маленькие, мы ходили в школу на дне моря. Учителем у нас был старик-Черепаха. Мы зва­ли его Спрутиком".

Даже при добавленных маркерах мужского рода само слово "черепаха", как мы видим, оставляет не­которое ощущение противоречия в связи с олицетво­рением по мужскому признаку.

Другую сторону проблемы "животной" метафо­ры представляет собой различие эмоционально-оце­ночных ассоциаций, связанных с тем или иным об­разом животного, традиционно употребляемым как основа метафоры или метафорического сравнения. Ньюмарк отмечает, в частности, специфику метафо­рического употребления слова "horse" в англий­ской традиции: этот образ, как правило, связан с по­ложительными оценками типа "породистый", "здо­ровый", "грациозный" и т. п. В русской традиции "лошадиная" метафора преимущественно сопро­вождается иными, а то и прямо противоположными ассоциациями: "неуклюжий", "сильный", "некра­сивый", "грубый", "здоровенный" и т. п. Эти ассо­циации особенно отчетливо проявляются, если "ло­шадиная" метафора относится к женщине: "конь- баба" или "кобыла" — это большая, сильная, неук­люжая, некрасивая женщина. При таком различии следующий образ из английского текста может вызвать осложнения при переводе на русский язык:

Не thought of her as of a horse from his stables

Безусловной ошибкой является перевод "Она напоминала ему лошадь из его конюшен", поскольку в исходном тексте этот образ относится к молодом грациозной девушке. Следовательно, переводчику надо применить здесь либо добавление ("напоминала породистую, скаковую лошадь"), либо морфоло­гическую замену ("напоминала лошадку"), либо со­четание обоих приемов ("напоминала породистую лошадку").

Еще одно различие, касающееся традиций "животной" метафоры, заключается в наличии или отсутствии синонимов, выражающих оттенки метафо­рического значения. Так, в русском языке метафо­рическое употребление слова "свинья" может выражать такую оценку, как "грязный, подлый", а с другой стороны, оно же употребляется в значении "толстый, жирный". Поскольку эти оценки могут не совпадать, то в русской речи они актуализируют­ся контекстом, тогда как при переводе на англий­ский язык требуют разных метафорических единиц. Выражение "Он настоящая свинья" может быть пе­реведено (и по-разному понято) на английский язык двумя способами:

1. Не is a pig

Он толстый, как поросенок

2. Не is a swine

Он подлый / грязный, как свинья

При этом очевидно, что степень пейоративности (оскорбительности) английских выражений

свиноподобия различна, тогда как в русском языке по различие не существенно. Прозвище толстого английского мальчика Piggy совершенно неправо­мерно переводить как Свиненок или Свинтус, по­скольку в русской традиции эти прозвища ассоции­руются с отрицательными оценками, в то время как и английской традиции это просто образно-мета­форическое, насмешливое (но не оскорбительное!) прозвище. Таким образом, данный вид метафоры тре­бует дополнительного субкатегориального преоб­разования при переводе: с английского на русский это может быть выражено, например, с помощью лек­сической замены или использования уменыиительио-ласкательных суффиксов — Хрюша, Поросеночек и т. п.

Во многих случаях развернутая метафора тре­бует структурного преобразования, которое заклю­чается как в словесном, так и в грамматическом из­менении исходного текста, если этого требуют раз­личия в принципах комбинаторики между исход­ным и переводящим языками:

I woke early to see the kiss of the sunrise summoning a rosy flush to the western cliffs, which sight never fails to raise my spirits.

Я встала пораньше и видела, как от солнечно­го поцелуя на восходе вспыхнули румянцем запад­ные скалы — зрелище, которое меня неизменно вдохновляет.

Структурное преобразование исходных стилис­тических единиц в данном примере вызвано разли­чием в традициях грамматического олицетворения и английском и русском языках. Если воспроизвес­ти дословно исходную структуру, то предложение по­лучит искусственные для русского языка комбинаторные сочетания: "увидеть поцелуй восходящего солнца, вызывающий розовый румянец у западных скал, зрелище, которое никогда не перестает поднимать мне настроение".

Структурные осложнения возникают и в отношении такой распространенной образной формы английского языка, как метафорический эпитет, который может быть выражен как атрибутивным, так и субстантивным словосочетанием или даже их комбинацией, в целом не присущей русскому синтаксису. В таких случаях часто применяется, либо перестановка элементов исходной метафоры, либо добавление/опущение. Например:

On the opposite bank an emerald ribbon of fields and foliage bordered the river; beyond lay the desert, the Red Land of the ancient texts.

Противоположный берег реки окаймляла изумрудная зелень полей и деревьев; за ними раски нулась пустыня, в древних свитках именуемой Красной Землей.

В некоторых случаях при переводе метафоры следует иметь в виду расхождение в традиционных ассоциациях, связанных с тем или иным представ­лением. Например, в большинстве случаев англий­ский эпитет "black", употребляемый в метафори­ческом смысле, может переводиться дословно, по­скольку соответствует русской традиции:

black day — черный день

black deed — черное дело, и т. д.

Однако в ряде ситуаций метафорические функции эпитета в русском и английском языках расходятся и тогда требуется образная замена:

black sheep — паршивая овца

black frost — трескучий мороз, и т.п.

Еще одно условие при переводе метафорических единиц связано с метафорами фольклорного происхождения, в которых носителями эмоционально оценочной информации могут служить термины цвета, размера, возраста и т. п. Так, русские метафорические выражения красная девица, добрый молодец, и подобные им, безусловно, не могут быть переда­ны прямым соответствием: red maiden — это всего лишь "рыжая девица", a fine fellow — "замечатель­ный парень". Для того чтобы передать исходное ме­тафорическое значение "красная" — "красивая", следует употребить либо слово в прямом значении (на­пример, "beautiful"), либо традиционный фольклор­ный эпитет ("a fair maiden", "a brave man").

Традиционное соответствие употребляется так­же при переводе метафорических выражений, заим­ствованных исходным и переводящим языком из об­щего источника, но получивших разные способы вы­ражения:

вавилонское столпотворение

the Confusion of Babylon

(дословно: вавилонское смешение, недоразумение),

дары данайцев

Greek gifts

(дословно: греческие дары).

Необходимость различного рода преобразова­ний исходной метафоры может диктоваться не только требованиями языковых различий, но и различиями в социально-культурных установках относительно той или иной сферы употребления метафорических оборотов речи. Наиболее характерный пример таких различий — область рекламных текстов, где метафора может быть как деталью, так и образной основой целого, и изменение метафорической единицы в переводе способно повлечь за собой реконструкцию остального текста. В следующем примере общая метафора рекламного текста строится на созвучии названия места и признака: Sparkler— название гостиничного комплекса раскрывается в "сверкающей" метафоре на основе однокоренных слов sparkle, sparkling— "сверкать, блестеть, искриться". В оригинале название гостиницы происходит от разговорного значения Sparkler — "алмаз, бриллиант":

SPARKLER. Honeymoons, family outings, golf and tennis holidays... sparklingly spectacular! Discover the Sparkler, favourite of discerning vacationers of America and Europe. All's 5-star sparkling, from beach, accommodations, dining, sports to service, service, service. Sparkler! Light up your life!

Возможным выходом из этой ловушки для пе­реводчика является параллельное именование мета­форической основы (Sparkler), например, Спарклер — Бриллиант чистейшей воды. Тогда в русском вари­анте эта реклама получит следующий вид:

СПАРКЛЕР - БРИЛЛИАНТ ЧИСТЕЙШЕЙ ВОДЫ. Здесь все сияет и все высшей пробы: все условия для медового месяца, семейного отдыха, спорта... Откройте для себя бриллиант СПАРКЛЕРА — его уже открыли самые прони­цательные туристы Америки и Европы. Пяти­звездочный блеск повсюду: от пляжей, апарта­ментов, ресторанов, спортивных площадок до сервиса, сервиса, сервиса... СПАРКЛЕР — свер­кающий бриллиант. Придайте блеск вашей жиз­ни!

Особую проблему создают при переводе мета­форические единицы, принцип построения которых отличается в исходном и переводящем языках. В та­ких случаях преобразования могут быть весьма зна­чительными, в частности, могут сопровождаться за­меной самого стилистического статуса единицы, на­пример, вместо исходной метафоры в переводном тексте может появиться сравнение или метафори­ческий эпитет или иной троп. Так, английские ме­тафорические обороты типа a dream of a dress, а beast of a car, a barrel of a man, an angel of a girl в пе­реводе на русский язык неизбежно меняют свою стилистическую принадлежность, преобразуясь ли­бо в сравнение (не платье, а мечта; не человек, а бочка какая-то; не машина, а зверь; и т. п.), либо в эпитет (бочкоподобный толстяк, ангелоподобная девушка), либо в метафору, основанную на другом принципе уподобления (девушка — настоящий ангел, платье моей мечты, зверь-машина).