Odin_v_pole_segodnya_ne_voin

Держа за голову ребенка и извлекая из носовой пазухи пластмассовую деталь я успел задать матери кучу вопросов. За этим естественно наблюдала старшая. Дав пару добрых советов мы покинули эту квартиру и спустя какое-то время после заправки были в отделении. Времени уже было двенадцать ночи, а спать не хотелось, я нервно курил в гараже, где обычно отдыхали водители, ожидая очередной вызов. Ночь прошла спокойно. Ушел я вместе со сменой в половину восьмого, пообещав, что приду снова в ночь.

Засыпая, я не заметил как проснулась Антонина Лаврентьевна, как напекла она гору блинов, как до смены в ночь оставалось каких-то жалких пару часов. Уплетая блины один за другим с особым интересом слушал хозяйку о ее жизни в годы страшной войны. Рассказывала она о том как с сестрой воровали с полей мерзлую картошку, выцарапывая ее из обледенелой земли руками, о том как их ловили надзиратели и долго лупили хлыстом. Всю жизнь свою раскрыла мне хозяйка. Я задал ей пару вопросов о церкви в Макарьевке. Мне никак не давали покоя те старые развалины и необычайно красивые фрески с ликами святых. Создавалось какое-то противостояние в голове как каска солдата и бабочка на ней. Оказалось, что те, кто писал и рисовал на стенах святыни, прожили недолгую и мучительную жизнь. Страшно и страшно интересно было слушать старую добрую хозяюшку, да времени уж было половина восьмого, и я спешил навстречу холодной октябрьской скоропомощной ночи, полной скорости, глупых и трусливых пациентов, реально больных с острой патологией и ложных вызовов.

Фельдшера уже вовсю гремели ампулами в диспетчерской. Я поприветствовал всех и молча уселся за кружкой чая листать книгу стандартов оказания помощи. Да хоть ты наизусть заучи содержание этой книги, все равно лечить будешь так как можешь, а вот карты описывать придется так как требует нач.мед. Все равно нужной аппаратуры на скорой у нас не было, но медикаментов было хоть отбавляй. Два ЭКГшника красовались в шкафу и ими явно никто не пользовался. Не требовали в те времена ни от кого читать пленку и описывать. Если видишь на лице больного инфаркт, снял пленку, лицезрел знаменитую кошачью спинку, полечил как надо и вези пациента с маячками пока живой, ибо дефибриллятора не было, а при фибрилляции его заменял старый добрый кулак, помощь которого в подобной ситуации для меня была весьма сомнительной.

Стукнуло двенадцать ночи и поперли вызова. Я с Дусей остался в диспетчерской, где Иринка как могла отбивалась от пенсионерок, жаждущих очередной дозы дибазола на ночь глядя и невростеничек у которых сердце то бьется, то не бьется. Вдруг поступил вызов на трассу. Легковушка слетела с дороги, пять пострадавших. Крикнув водителя, уже летели на ДТП. Дуся сидела в кабине уазика проклиная погоду и наши дороги, я молча в салоне натягивал перчатки, распределял их по рукам. Вдалеке уже видел аварийки машин, пожарных и спасателей, копошащихся у обочины, где валялась искореженная груда металла. Выскочив из салона, бросился вытаскивать носилки, но услышав из толпы, что в машине ребенок бросил все рванул к автомобилю. Бедняжка сидела на заднем сидении справа и уже не дышала. Двери открыть было невозможно и мне пришлось разбивать стекло, обращаясь в толпу в поисках ножа. Ловко перерезав ремни, аккуратно подал девочку спасателю и приказал нести в карету. Я и не заметил, как подъехала наша газель и Санька, поэтому передав оставшихся ему, бросился в салон. Девочка не дышала, видимых повреждений не обнаружил. Дуся, посмотрев мне в глаза сочувствующем голосом сказала, что она мертва. Мне не хотелось в это верить. Как же так? Ей же всего шесть лет!

-Дуся! - сказал я - Давай хотя бы попытаемся.

Она кивнула головой и началось: адреналин, атропин набирает, я, не теряя времени на поиски амбушки делаю два неглубоких вдоха ей в рот и начинаю качать. Вен не было, колоть пришлось под язык. Я вдыхаю вновь и вновь, но желудок девочки был настолько переполнен, что все рвотные массы с каждым ее пассивным выдохом попадали мне в рот. Сплевывая на пол, я продолжал реанимировать. Санька, закончив с остальными, заскочил к нам, увидел, что я вентиляцию делаю напрямую, собрал амбушку и сунул мне.

Спустя час мы были у приемного покоя, где нас встречал реаниматолог. Там и констатировали биологическую смерть. Прополоскав рот спиртом, я нервно курил в тамбуре больницы. Санька привез двух женщин в тяжелом состоянии и сразу их подняли в реанимацию. Двух остальных, сидящих спереди он не нашел. Диспетчер вновь отправила его обратно, где объявился водитель с женой – родной сестрой погибшей девочки. Я поехал с ним и мы быстро их отыскали. У обоих диагностировали сотрясение головного мозга легкой степени тяжести и обезболив повезли в приемник. Труп девочки лежал на каталке рядом со стеной слева в аккурат на пути в приемной покой. Санька вел водителя, а я сестру девочки, которая уже догадалась что тело накрытое белой простыней это ее родная кровь, но как могла держалась.

Закончили смену очередным вызовом к частой клиентке. На этот раз ей показалось, что у нее высокое давление. Выслушали нудную историю о том как она прошла всех врачей в области, показала два ящика препаратов которые ей никак не помогают. Измерили ей давление-110/70. Можно в космос лететь, да только после этих слов у нее вдруг заболели ноги, онемела рука и глаз стал дергаться. Ну вот как быть с такими пациентами? Как? Объяснили в сотый раз, что лечение мы не назначаем, что этим занимается поликлиника, что скорая оказывает экстренную медицинскую помощь при состояниях непосредственно угрожающих жизни и здоровью населения. Ввели подкожно фенозепаму и исчезли. Незачем тратить время на бесполезные разговоры в шесть часов утра.

Вскоре Антонина Лаврентьевна тонко намекнула мне, что жить со мной устала. Я не стал выяснять причину и обратился за помощью к старшему и она выбила мне комнату в больнице под роддомом. Нет нет я все же забегал к бабушке Туринцевой в гости, справлялся о ее здоровье. Последнее время ее боли в животе становились нестерпимыми. Я все же уговорил ее сходить в поликлинику и получив лечение своего холецистопанкреатита, она ежедневно звонила на скорую и просила меня поставить ей укольчик. Через пару месяцев она вызвала скорую, я приехал к ней. Нашел пневмонию и опять таки посоветовал вызвать с утра терапевта на дом. Везти ее в больницу не было смысла, ибо ее точно никто не положит, да и сама она наотрез отказывалась. Ну вызвала она доктора с утра, назначили ей лечение бронхита, а лучше ей не становилось. Однажды заехав к ней на обед она со скорбью в глазах рассказала мне что все ее родственники умирали от онкологии, утверждала, что и сама уйдет к богу с подобной болячкой. Я отругал старушку за дурные мысли, пожелал ей крепкого здоровья, поблагодарил за вкусный обед и вновь помчался по вызовам.

Работал я тогда на две ставки и что такое усталость не знал. Ну какая может быть усталость в двадцать два года? Отстояв смену спешил к одной дамочке на встречу, а уж потом без сил возвращался в свою комнату под роддомом, пробираясь на цыпочках мимо каморки реаниматолога и крепко засыпал под крики рожениц, проклинающих своих мужей.

Просыпаясь вновь спешил на скорую, где встречали меня водители радостным:

-О, ты опять здесь?

Пили чай, курили, обсуждали мизерные зарплаты, но уходить со скорой никто не хотел. Скорая – это наркотик, хлебнув который уже точно никогда не спрыгнешь. Это не работа, это образ жизни. Собрав все сплетни меня отправили на повторны вызов к бабке по поводу одышки. Сегодня утром у нее была Дуся, поставила ей эуфиллин, фуросемид да и оставила с миром. Видать легче бабке не стало. Приезжаю, захожу в дом, где встретила меня ее внучка. Бабка сидя на диване хрипела и что то шептала синими губами. Сегодня был терапевт и лечил ее от бронхита. На столе валялись таблетки эуфиллина, бромбексина, теопек и еще чего-то, я уж и не помню. Давление было 170/100. Сняв кардиограмму обнаружил наджелудочковую тахикардию. Дал кислород и медленно вводил кордарон по вене. После введения всей дозы она вдруг закатила глаза и поползла по стене. Я крикнул ее внучке, чтоб звала водителя с амбушкой, а сам уже во всю качал треща ребрами старушки. Но сегодня один в поле не воин и бабушка конечно умерла. Вызвали полицию, я очередной раз выразил соболезнования собравшейся семье и покинул дом. Снова курил в машине и матерился. Что ж все смерти липнут на меня? И ведь делаешь все как полагается. Да, один в поле сегодня не воин! Водитель молча вез меня на базу. Описывая очередную карту вызова я и не заметил как смена подошла к концу. Водители уехали меняться, переодевались фельдшера. Без настроения и подавленный зашел в магазин, взял бутылку горькой и потопал к себе в комнату.

Приходилось ли вам когда – нибудь выпивать вместе с невропатологом? О, это надо сказать, не просто пьянка, а интереснейшие разговоры, споры с кучей случаев из жизни.

Этого доктора я знал по работе. Он всегда был дежурным врачом в нашу смену и поэтому мы часто пересекались. Десятками минут спорили в приемном покое о больном. Я утверждал что инсульт привез, а он никак не хотел принимать пациента, утверждал что мест нет и что к старикам уж смерть пришла, а я такой сякой и наивный везу все что вызывает подозрение. Он хитрый, а я вредный, вот и брал он их к себе в отделение скрипя зубами.

Я допивал уже бутылку у себя в комнате как в дверь постучали. Я открыл дверь, а там он, стоит, улыбается. Предложил ему выпить, но он замялся, говорил что дежурный сегодня, но обещался зайти минут через двадцать. Время вышло, а его все так и не было. Допивать я не стал и увалился на койку разглядывать звезды в окне под вопли роженицы, в которых разобрал, что мужа к себе она больше не подпустит.

-Фельдшерюга! Ты спишь? - услышал я.

-Конечно нет доктор, вас жду.

Соскочив с постели, включил свет, открыл дверь. С блаженной улыбкой на лице на пороге стоял доктор. В руках его были бутылка коньяка из его запасов и банка сока. До трех ночи мы с ним вели задушевные беседы, спорили, смеялись. А на утро я на ногах, с перегаром снова на работе.

Время на скорой летит не заметно. Одно и то же это не для нас. Через неделю земля уже покрылась толстым слоем снега и скорочи принялись собирать всех пьяных и замерзших с улиц города и сдавать в приемник под крики и маты мед.сестер. А нам то что, у нас приказ. Вот и возим все что найдем.

Покуривая в машине и ежась от холода, уже строил планы на новый год. Решил, что этот праздник я проведу на скорой. Так и вышло. Старший фельдшер с радостью отдала мне свою смену и я, заступив тридцать первого декабря в ночь, уже гонял по домам, обслуживая пьяных и битых клиентов. То нож в бедро воткнут товарищу, то бутылку об голову разобьют, то еще чего. До курантов уже был как выжатый лимон. Но после дремотной речи президента и трех бокалов шампанского вновь был как огурчик и летел на очередную травму.

Бабка в одном селе, перебрав с водочкой, шлепнулась на левую руку и получила привычный вывих головки плечевой кости. Намертво наложив ей шину везли в приемник, где мед.сестры были уже на веселее и приняли бабку с почестями, не сказав мне дурного слова вдогонку. Я аж удивился.

С каждым днем все больше и больше задумывался о своем будущем. Один я на восемь тысяч рублей вроде выживаю, а если женюсь? Сдохнем с голоду и все тут. А женитьбе думать себе запрещал, да и должной кандидатуры не было, поэтому в конце апреля и весь май гулял как мог, работал как умел.

Многое изменилось с тех пор как устроился на скорую. Не сколько водителей ушли в дальнобойщики, вернулся Леха - фельдшер с севера некогда работающий у нас, Женька с отпуска вышел на работу. Одной скоропомощной семьей отпраздновали день фельдшера. Я, почти постоянно закрепился на газели, которой ловко управлял Илюха, и теперь вместе с ним пугали улицы города сиреной и мигалкой, доставляя очередного клиента с инфарктом.

После обеда валялся в комнате водителей и переписывался со своей будущей женой. А как все начиналось… Отправили меня в Курган на повышение квалификации. И чего мне было повышать? Я ж вот только с колледжа. Вот и гулял и отдыхал в родном городе. Там же познакомился с девушкой, раз пришел к ней в гости, два… И теперь она будущая жена, а тридцатого июня свадьба. Сняли мы с ней квартиру и выживали как могли.

После обеда диспетчер разбудила меня и отправила на укус пчелы. Я как нутром чувствовал, что это не к добру, поэтому попросил водителя включить сирену и лететь как черт от ладана. Укушенный сидел во дворе своего дома. Мужик пятидесяти лет жаловался на одышку и слабость. Давление было у него 120/80 при рабочем 130/80 и я решил, что пусть дойдет родной до салона сам, а там уж полечу. Упал он у меня рядом с носилками. Водитель сразу бросился качать, я вошел в вену, и доза за дозой вводил адреналин, успевая при этом звонить диспетчеру и работать амбушкой. Через пять минут подъехала Света. Уже втроем мы потели над мужиком. Умер, конечно. На вскрытии был инфаркт миокарда, как следствие аллергической реакции. Люди в городе гудели, что на скорой не было супрастина, поэтому и умер.

Но разве ж им объяснишь? Все гормоны ушли на больного и весь адреналин. Долго я винил себя за эту смерть, потом встретил невропатолога и патологоанатома, они то меня и успокоили.

Много случаев повидал и протащил на своей шкуре, боль каждого из них вырывала частицу меня из сердца.

Среди боли и отчаяния в нашей работе были и случаи полные радости и веселья.

Однажды отправили в далекую деревню на вызов к беременной на сроке сорок недель. Встретить нас должны были по пути в деревушку фельдшер ФАПа. Взяв с собой родовый чемодан, мы с Илюхой покуривая в кабине, уже разгоняли по дороге проезжающие автомобили сиреной, громко хором пели песни, я шутил, что сейчас будем роды принимать. Илья хохотал, но газу все же прибавил. На сорок пятом километре нас тормознула легковушка. Из нее то и вывела заведущая ФАПом виновницу торжества, объяснив, что роды вторые и что воды отошли. Я усадил красавицу в карету и предупредил, что если станет невмоготу, пусть стучит в окно между кабиной и салоном. Судя по крикам в пути, я насчитал две схватки за десять минут. Илюха с серьезным лицом уже и петь перестал и держал на спидометре сто двадцать. После очередного крика голубушка постучала в окно, и я попросил Илюху остановиться. Уложил роженицу на кушетку и погнали дальше. Я уже краем глаза косился на родовый чемодан, который решил открыть после ее страшных криков.

- Аааа! Он лезет из меня.

Я незамедлительно стянул с красавицы штаны и трусы, раздвинул ноги и крикнул Илье, чтоб остановился. Распечатав родовый пакет, я успел лишь надеть ей бахилы и колпак, да смазать промежность йодом. Еще один крик и малыш выскочил из родовых путей, как пуля с обвитием пуповины на шее. Быстро рукой освободил ребенка от петли.

-Илюха, давай грушевидный баллон.

-Чего?

-Тьфу ты, клизму давай.

Странно, но сказав про клизму он, верно, подал мне грушевидный баллон. Отсосав слизь из ротовой полости и носа ребенка, маленький громко закричал, чему я очень обрадовался. Приказал мамаше расстегнуть свой халат, и положил малыша к ее груди. В салоне стоял стойкий запах спирта, я щедро поливал этим добром руки водителя. Мы вдвоем стояли облаченные в перчатки у этого чуда. Мамаша в бахилах на раздвинутых ногах и в шапке на макушке держала укутанного ребенка у себя на груди. Я скомандовал Илюхе достать кравтпакет с инструментами и одноразовую скобу Роговина. Несколько раз, обработав пуповину, предложил между зажимами перерезать ее водителю. Илья, скривя губы, отказался. Я с улыбкой на лице наложил скобу, перерезал, и снова укутав ребенка, положил его на грудь матери. От вида отделяемого мною последа водитель выскочил из машины с обещаниями об увольнении. Закончив с мамашей, проверил состояние ребенка и двинулись дальше. С появлением связи попросил диспетчера чтоб в род.доме встречали.

Встретили меня конечно радостно, как никак их работу выполнил, шутливо приглашали к себе на работу.

Врач, отведя меня в сторонку, просил чтоб я не описывал роды в карте вызова, ибо денег я за это все равно не получу, а им выплатят. Обещал мне определенную сумму за это, но денег я от него так и не дождался. Обидно.

Однажды мне позвонили и сообщили, что бабушка Туринцева умерла. На вскрытии обнаружили рак поджелудочной железы с отдаленными метастазами. Вот так вот. Как предсказала, так и случилось. Хирург лечил холецистопанкреатит, терапевт бронхит, а про онкологию никто и не подумал. В России лечат нас от одного, а умираем мы совсем от другого. Не затейливый анекдот оказался реальностью. Схоронили бабку в Макарьевке. Я тоже был на похоронах, ожидал, что на меня свалится шквал гнева, но вместо этого меня встречали как героя. Нового фельдшера им так и не прислали, а мои похождения в борьбе с их болячками они помнят до сих пор. Приятно, но от этого легче мне не стало.

Люди умирали и скорочи как могли, имея самый минимум диагностической аппаратуры, пытались вытащить очередного больного с того света. Если в больших городах больницы были дисциплинированы, то наша оставляла желать лучшего. Врачей в приемном покое приходилось ждать десятками минут, а те в свою очередь либо спали дома, либо утопали ласках любовниках и любовниц. Бардак, чего уж говорить. Не однократно я просил старшую, чтоб она выбила из главного врача дефибриллятор, новые амбушки и ларингеальные маски, но тот все жаловался, что денег нет. Вот и гоняли по одному без нечего и лечили практически словами. Не однократно нападали не адекватные пациенты на фельдшеров женского пола. Просили мы у главного бригады из двух фельдшеров, но опять таки денег нет. От безысходности и очередных не спасенных жизней опускались руки. Когда то и самостоятельно справишься с инфарктом миокарда, вытащить больного с того света, достав его с автомобиля, попавшего в ДТП, а в иной раз и хронического больного спасти в одиночку не удается, а всему виной этот бардак.

После свадьбы я вынужден был отправиться на поиски лучшей доли. Я прятал слезы, прощаясь с коллегами, уходя в безызвестность, но новую семью прокормить на такую зарплату было не возможно. Сейчас, я находясь на скорой совершенно другого города, в полной бригаде и с аппаратурой, которую я видел только на картинках, постоянно вспоминаю о тех, которые не всегда в поле воины.