Мирьям Пресслер Горький шоколад

© Copyright Татьяна Болле (tat-bolle@rambler.ru)

Аннотация:

перевод повести "Горький шоколад" немецкой писательницы Мирьям Пресслер.

Ева: большие страхи в школе и маленькие радости после уроков.

"Ева", - сказал господин Горнштейн. Ева опустила голову, схватила ручку, начала писать. "Ева", - повторил учитель. Ева еще ниже опустила голову, руки нашли линейку и карандаш, принялись вычерчивать пирамиду. Она его не слышала, не хотела слышать. Только бы не вставать и не идти к доске. Что делать? Искать в рюкзаке ластик! Его можно долго искать. Ластик - такой маленький, а рюкзак - такой большой.

Учитель, потеряв терпение, произнес: "Барбара". В третьем ряду со своего места поднялась Барби и направилась к доске. Ева не посмотрела ей вслед. Она и так знала, как красиво ступают длинные стройные ножки Барби в узких джинсах.

На словах учителя: "Отлично, Барбара", - прозвенел звонок. Барби неспешно прошла по узкому проходу к своему месту.

Третий урок - физкультура. В раздевалке среди девчонок: хи-хи, потом шур-шур. М-у-р. Ева натянула на себя спортивные брюки и футболку с коротким рукавом. Всё черного цвета. Девчонки заспешили на площадку. По команде фрау Мадлер они выстроились в ряд. Гандбол.

"Александра и Сусанна набирают команду". Ева нагнулась, расшнуровала кроссовки. Александра "Петра". "Суссана"Карин." "Кроссовки давно пора помыть", - размышляла Ева. "Карола." - "Анна." - "Инес." - "Нина." - "Катрин". "Какие непослушные шнурки."

"Ингрид." - "Барби." - "Моника." - "Франциска." - "Кристина". "Надо их потуже..." "Габи." - "Анита." - "Агнес." - "Ева". Последний узел, и Ева выпрямилась. Она в группе Александры.

Тяжелый и жесткий мяч больно бил по пальцам. Пот крупными каплями - по лбу, сквозь брови, иногда в глаза и затем по щекам вниз. Грязными руками по лицу, лишь бы избавиться от противной липкости.

Конец урока. Ева медленно прошла в раздевалку. Несколько девчонок задержались здесь. Она неохотно разделась, заняла самую крайнюю душевую кабину. Холодная вода бежала по спине и животу. "Не намочить бы волосы. Слишком долго сушить", - мелькнула мысль. Теперь Ева была одна. Она вытерлась насухо, и хотя в раздевалке никого не было, Ева закуталась в полотенце, чтобы скрыть живот и грудь. Натягивая юбку, она услышала шаги. Фрау Мадлер". Ах, Ева, ты еще здесь. Будешь уходить; занеси ключи". В ответ девочка кивнула.

Уже началась большая перемена. Ева с книжкой вышла на школьный двор. Протиснувшись сквозь щебечущие толпы девчонок, она добралась до своего уголка под деревом. Недалеко от нее стояли Лена, Барби, Карола и Тина. Барби самая красивая. Ее белая футболка была настолько тонкой, что была видна грудь. Что ж, Барби может себе это позволить.

Пролистав книгу, Ева нашла главу в книге, на которой она остановилась вчера. "Наша еда была ничтожна. На завтрак сухой хлеб и напиток похожий на кофе. На обед вот уже 14 дней давали шпинат или салат. Картофель казался сладким на вкус, но отдавал гнилью". Рядом прозвучали слова:

−Вчера я была на дискотеке. С Йонасом, сыном доктора Брауна.

−Барби, это здорово. Ну и каков он на близком расстоянии?

−Классный! И танцует неплохо.

Ева читала дальше: "Желающие похудеть, могли пожить временно в последнем корпусе".

−Вы ехали на его машине?

−Естественно.

−Мой брат учится с ним в одном классе.

Остальные захихикали. Тут девчонки перешли на шепот, и Ева уже не могла разобрать слов, но ей было видно, как Лена обняла Каролу за плечи. Еве тоже было знакомо приятное ощущение тепла руки, лежащей на плече. Раньше, когда они считались подругами, Карола обнимала Еву. Ева быстро отвела глаза. Слишком больно было видеть этих новоявленных подруг. Разве они не знают, что причиняют боль другим. Тем, у которых нет никого. Тем, которые всегда одни.

Франциска села рядом с Евой и спросила: "Что ты читаешь?" Ева, захлопнув книгу, показала ей обложку. "Дневник Анны Франк", - прочитала Франциска вслух, - "Знакомое произведение. Тебе нравится?" Ева кивнула и сказала:

−Да, очень. Хотя, эта книга заставляет грустить.

−Тебе нравятся такие печальные книги?

−Да. Мне кажется, та книжка хорошая, которая может вызвать слезы.

−Я никогда не плачу при чтении. А в кино могу легко расплакаться.

−А меня - наоборот. Я никогда не плачу в кино. Впрочем, я редко бываю в кино.

−Давай как-нибудь вместе сходим. Ты не против?

−Вполне возможно.

Ева задумалась, какие моменты в книге вызвали её слёзы? Здесь важны определенные слова. Такие как: любовь, ласка, доверие, одиночество. Избитые, пошлые слова.

Ева поднялась со своего места. "Я иду пить чай", - сказала она. Ей не хотелось обижать Франциску. Она единственная, кто говорит ей "Привет", когда Ева утром входит в класс, а приходит Ева позже всех, в последние секунды перед звонком. Недалеко от школы, на пересечение двух улиц, есть часы. Ева терпеливо смотрит на них, наблюдает за движением стрелки. Четыре минуты до восьми - значит можно идти. Она не желает приходить ни одной минутой раньше, чтобы не слышать: "Знаешь, я вчера..."

Чай был горячий и приторно-сладкий.

Витрина магазина деликатесов. Ева стояла к стеклу близко-близко, чтобы не видеть своего отражения. Малоприятная картина. Ей и так было известно, что она жирная. Пять раз в неделю она может сравнивать себя с другими. Они носят узкие джинсы, они стройны

икрасивы. И лишь она одна толстая до омерзения.

Ей было 11 или 12, когда всё это началось. Чувство голода не уходило, и она не могла

насытиться. В свои пятнадцать она весит уже 76 килограмм. И это при её небольшом росте.

Сейчас она снова голодна. Всегда после школы её мучает голод. Ева посчитала деньги в кошельке: 4 марки 85 пфеннигов. Сто грамм салата стоит две марки.

В магазине было прохладно в сравнении с жаркой улицей. От запаха пищи у Евы закружилась голова. "Двести грамм салата из селёдки с майонезом, пожалуйста", - тихо сказала она продавщице, которая, скучая за прилавком, скребла за ухом. Продавщица наполнила пластиковую коробочку салатом, добавила майонез, поставила коробочку на весы и сказала равнодушно: "Четыре марки". Ева быстро выложила деньги, взяла коробочку и вышла из магазина.

На улице было всё то же пекло. Солнце с неба бросало жар на уставшую за день землю. Ева подумала: "Как может быть так жарко в июне! Коробка в её руке ещё хранило прохладу магазина. Ева быстро, почти бегом достигла парка. На всех скамейках сидели люди. Мужчины расстегнули рубашки, женщины подняли юбки чуть повыше. Ева проходила мимо людей с мыслями: смотрят ли они ей вслед, говорят ли о ней, а может быть смеются над её полнотой.

Наконец-то Ева дошла до густого кустарника. Его ветки надежно укрывали девочку от посторонних глаз. Здесь её никто не увидит и не помешает. Ева бросила сумку, затем села на землю, сняла крышку с прохладной коробки и положила ее рядом с собой. Мгновенье она рассматривала розовато-серые кусочки селедки в жирном белом майонезе. На одном кусочке сохранилась серебристая кожица. Осторожно, большим и указательным пальцами, она взяла этот кусочек и положила его в рот. Он был прохладным и чуть кисловатым на вкус. Языком она протолкнула его дальше и почувствовала вкус жирного

майонеза. Потом она начала жевать и глотать и снова выхватывать из коробки кусочки селёдки и запихивать их в рот. Остатки соуса она собрала указательным пальцем. Когда коробка опустела, Ева выбросила ее в кусты. Тяжело вздыхая, она поднялась, отряхнула юбку и подняла свою сумку. Усталая и печальная, Ева отправилась домой.

Сначала обед. А что делать потом?

Ева позвонила в дверь. Два коротких звонка. Она всегда так делает, и мама сразу включает плиту, чтобы разогреть обед. Когда Ева возвращается из школы, мама и брат уже заканчивают свой обед. Брата Евы зовут Бертольд. Ему десять лет, он учится в начальной школе.

На этот раз еда была еще не готова. На обед были блинчики с яблочным повидлом, а мама жарит блины, когда Ева уже дома. "Они должны быть хрустящими", - говорит она всегда. "Подогретые блинчики на вкус как тряпка".

"Где Бертольд?" - спросила Ева, когда она села за стол. Не то чтобы ее это очень интересовало, но надо же было о чем-то говорить. "Уже давно в бассейне. Очень жарко", - ответила мама и поставила сковородку на плиту. Раздалось громкое шипенье, когда она вылила ложку теста в горячий жир. "Какие планы на сегодня?" - спросила она и перевернула блин.

Ева положила себе повидло в стеклянную миску и начала есть, но от запаха жира ей стало плохо, поэтому она сказала: "Мама, мне сегодня не хочется блинчиков". Мама посмотрела на нее удивлено:

−Как так? Ты плохо себя чувствуешь?

−Нет. Просто сегодня я не хочу есть блины.

−Но ты же любишь блинчики.

−Я не говорила, что не люблю блины. Я лишь сказала, что сегодня я не хочу их есть.

−Я тебя не понимаю. Если ты всегда охотно ешь блины, то ...

−Сегодня - нет.

Мама разозлилась. "Я стою у плиты в такую жару, а ты не хочешь есть!" Хлоп! Блин приземлился на тарелку Евы. "Я специально тебя дожидалась. Мама снова налила тесто на сковородку. "Хотя уже в два часа я должна была быть у тети Ренаты". "Почему ты не ушла? Я не маленький ребенок". Мама перевернула следующий блин. "Это только слова. А если бы я не следила, ты бы питалась неправильно". Ева положила повидло на блин. "Достаточно, я больше не съем", - сказала Ева. Мама сняла сковородку с плиты и надела свежую блузку, сказав при этом:

−В магазине я нашла прекрасный материал в клетку, совсем недорого. Рената обещала сшить мне летнее платье.

−Почему ты не сделаешь его сама? Зачем тебе нужно обращаться к этой Шмидтхубер?

−Не называй ее по фамилии. Говори: "тетя Рената".

−Она не моя тетя.

−Но она моя подруга. И она тебя любит. И шьет для тебя такие красивые вещи.

Что, правда, то, правда. Тетя Рената шила и шьет для Евы платья и юбки. И не ее вина, что Ева плохо выглядит в этих платьях. Ева в любой одежде выглядит плохо.

−Что ты будешь делать после обеда?

−Еще не знаю. Наверно, домашнее задание.

−Ребенок, ты не можешь все время учиться. Надо развлекаться. В твоем возрасте я уже встречалась с мальчиками.

−Мама, пожалуйста!

−Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Тебе - пятнадцать, а ты все время сидишь дома. Ева громко вздохнула.

−Хорошо, хорошо. Ты мне и слова не даешь сказать. Может быть, ты хочешь сходить в кино? Дать тебе денег?

Мама открыла кошелек и положила две купюры на стол.

−Можешь не возвращать. Это мой подарок.

−Спасибо.

−Теперь я могу идти. Вернусь не раньше шести.

Ева кивнула, но мама этого не заметила. Дверь за ней уже захлопнулась.

Ева вздохнула. Мама и ее Шмидтхубер. Ева не любила так называемую "тетю Ренату" и избегала разговоров с ней. "Ну, Ева, как дела в школе? У тебя уже есть друг?" Ева ненавидела такие вопросы. "Она так любит детей", - говорит мама. "Это ее большое горе, что у нее нет своих детей". "Это горе малозаметно", - думала Ева.

Она прошла в комнату, поставила кассету и включила магнитофон на полную громкость. Такую вольность она могла себе позволить лишь, когда матери не было дома. Ева упала на кровать. Глубокий, немного хриплый голос наполнил комнату медленными песнями.

Она открыла ящик стола, там была плитка шоколада. Ева медленно развернула фольгу. Счастье, что ее комната выходит на восток. Шоколад был мягким, но не растаял. Она отломила кусочек, который разделила на две части. Обе половинки она положила в рот. Нежно-горький вкус шоколада. Нежно-нежный, горько-горький. Нежно гладить, горько плакать.

Ева запихнула в рот еще кусок шоколада и легла поудобней. На правое колено она положила левую голень. Какие у нее маленькие и изящные стопы! И такие толстые противные икры! Ева качала ногой и удивлялась форме ногтей. "Как полумесяц", - думала она. У ее матери широкие стопы. Ужасные ноги. Отвратительно, особенно летом, когда она одевает босоножки.

Ева снова принялась за шоколад. Из магнитофона неслось: "She was taking her body so brave and so free, if I am so remember, it is a fine memory."Автоматически Ева переводила: она несла свое тело так смело и свободно, среди всех воспоминаний - это самое приятное. Былая нежность шоколада исчезла, осталась лишь горечь во рту. Ева быстро проглотила

последний кусочек. "Я не должна есть шоколад. Я и так слишком жирная. Ужинать сегодня не буду. Только йогурт. Маленький и нежирный".

Горечь во рту усилилась. "Она несла свое тело так смело и свободно..." Она, эта женщина, о которой пел магнитофон, имела, наверное, красивое тело, как Барби, с маленькой грудью и стройными ногами. Но почему ее называют смелой? Себя можно легко показывать, если ты красива. Здесь не нужна смелость.

"Ты действительно слишком полная", - снова повторила мама на днях. "Если и дальше так пойдет, ты не сможешь носить обычные размеры. "А папа рассмеялся и сказал: "Да брось ты! Всегда найдутся мужчины, любящие полных женщин". Ева покраснела и поднялась со своего места. Мама возмущено ответила: "Фритц, не говори такое при ребенке". "Ребенок" яростно захлопнул дверь за собой.

Ева выключила магнитофон. В комнате стало совсем тихо. Она огляделась. Что делать? Читать? Нет. Делать уроки? Нет. Что остается? Бассейн - то, что нужно в такую жару. Поплавать в прохладной воде - это соблазнительно. С другой стороны в купальнике отлично видны недостатки ее фигуры.

"Вот, черт", - сказала Ева громко. Она взяла купальник и захлопнула дверь. "Хлопать дверью" - ее любимое занятие. Ведь это было единственное, что она могла себе позволить, когда ей плохо, когда обидно. А что оставалось делать? Кричать? Громко плакать? Когда ты выглядишь, как слон, нельзя себя вести броско и шумно. Наоборот, как можно тише. Вот бы стать незаметной!

Слон, которого зовут Ева, и кола в летнем кафе.

Жара снова охватила Еву, когда она вышла из дома. Она сразу пожалела, что не осталась в прохладной комнате. Она решила пройти через парк. Путь становился длиннее, но в тени деревьев жара переносилась легче.

Многие скамейки были пусты. Ева прошла мимо кустов, за которыми она ела салат. Она рассматривала камни на дороге. Они были желтовато-коричневые, и на ее ноги ложилась пыль такого же цвета. И тут она столкнулась с кем-то и упала на землю.

"Ола-ла", - услышала она. "Тебе сильно больно?" Ева подняла голову. Перед ней стоял мальчишка, примерно ее возраста. Он протянул ей руку, помог ей встать. Потом нагнулся

и поднял ее пакет с купальником. "Спасибо", - сказала Ева. Ее колено жгло огнем, и кровь ручейком бежала из ранки.

"Пойдем", - сказал мальчишка. "Пойдем к фонтану. Там ты сможешь промыть рану чистой водой". Ева кивнула головой, продолжая упорно смотреть в землю. Мальчишка рассмеялся: "Ну, пойдем". Он взял ее за руку, и она проковыляла с его помощью до фонтана.

"Меня зовут Михаэль. А тебя?" "Ева", - ответила она смущено. Он ей нравился. "Е - е- ева". Он потянул "е" очень долго и рассмеялся. Она смутилась еще больше, а потом разозлилась. "Не надо насмехаться", - сказала она сердито. "Я сама знаю, как это смешно. Слон, которого зовут Ева". "Ты - сумасшедшая", - ответил Михаэль. "Я тебе ничего плохого не сделал. Если тебе что-то не нравится, то я могу и уйти". Но он не уходил.

Ева присела на край фонтана, сняла босоножки и опустила ноги в воду. Михаэль зачерпнул ладонью воду и начал промывать рану. Жгло сильно. "Дома нужно приклеить пластырь", - сказал он. Ева снова кивнула. Михаэль залез в воду и стал разгуливать по фонтану. Ева сказала, смеясь: "Вообще-то я хотела в бассейн, но фонтан - то же неплохо". Михаэль ответил: "И ничего не стоит. Если бы у меня были деньги, я бы пригласил тебя в кафе, но..."

Ева вытащила из кармана юбки купюру и протянула ее Михаэлю, сказав при этом: "Теперь у тебя есть деньги. Приглашай". И тут же покраснела.

Михаэль снова рассмеялся. Его смех был легким и приятным. "Ты - смешная девчонка", - сказал он и взял деньги. "Ну, вот теперь я богатый! Что желает дама? Колу? Лимонад?"

Они пошли в летнее кафе, которое располагалось на другом конце парке. В первый раз Ева шла с мальчиком. Ее брат не в счет. Вдруг Михаэль сказал: "Ева - красивое имя. Немного старомодное, но оно мне нравится".

Они нашли свободный столик под большим деревом. В кафе было много людей. Они смеялись, разговаривали, пили пиво. Кола была ледяной.

−Мне было скучно. Пока я не встретил тебя.

−Мне тоже.

−Сколько тебе лет?

−15. А тебе?

−Столько же.

−Ты, в каком классе учишься?

−В девятом. Уже скоро закончу школу.

−Я тоже в девятом. В гимназии.

−Ах, так.

На этом разговор прервался, они, молча, пили колу. "Если я сейчас ничего не скажу, он будет считать меня глупой и скучной",- подумала Ева, но Михаэль тоже не находил слов. Наконец Ева спросила:

−Что ты будешь делать, когда закончишь школу?

−Я? Я стану моряком. Конечно, не сразу, через пару лет. Но я стану моряком, это я тебе точно говорю. У меня дядя в Гамбурге, он найдет корабль для меня. Вот только получу аттестат и вперед.

Ева подумала разочарованно: "Уедет и не скоро вернется", Но она заставила себя улыбнуться и сказать:

−А мне еще два года учиться.

−Для меня учеба ничего не значит.

−А мне нравится.

Михаэль не смог подавить отрыжку. Мимо проходила официантка, он подозвал ее и оплатил заказ. Сдачу он оставил себе. "Вообще-то, сдача моя",- подумала Ева. Михаэль спросил: "Болит колено?" Ева покачала головой.

− Нет, но я хочу домой.

Они шли рядом, стараясь попадать в шаг. − Пойдем завтра в бассейн?

Ева кивнула.

−Когда и где встретимся?

−В три, у фонтана. Договорились?

Возле дома Евы они пожали друг другу руки.

−Пока, Ева.

−До свиданья, Михаэль.

Мамы и брата не было дома. Ева посмотрела на часы: 15 минут шестого. Через полчаса придет отец. Ева прошла ванну, открыла кран, вымыла руки и посмотрела в маленькое зеркальце над раковиной. От яркого солнца она немного загорела. Легкий загар делал ее симпатичнее. Ее лицо нельзя назвать некрасивым, да и волосы, светлые и вьющиеся, тоже были хороши. Ева расстегнула заколку, волосы мягкой волной рассыпались по плечам. "Классно!" Вот такая у меня будет прическа, когда я похудею.

Она решительно стянула волосы в конский хвост и закрепила его заколкой. Потом она принялась за уроки, но ей трудно было сконцентрироваться.

Ева слышала, как открылась входная дверь. Вернулся отец. Ева быстро осмотрела всю комнату и поправила покрывало на кровати. Ее отец любит порядок. Кроме того, она не знала, в каком настроении он сегодня пришел. Он может часами говорить о пуловере на полу, если у него плохое настроение. Или о рюкзаке в прихожей. В 5 часов мама Евы еще раз пробегает через всю квартиру, чтобы убедиться в исключительном порядке.

В тот момент, когда Ева размышляла, почему иногда отец так действует ей на нервы, он открыл дверь ее комнаты. "Добрый вечер, Ева. Это прекрасно, что ты такая прилежная". Отец подошел ближе и погладил ее по голове. Ева еще ниже склонилась над учебником английского и была рада: отец не видел ее лица. Она бы охотно вцепилась зубами в его руку.

Семга в холодильнике и слезы.

Ева выключила свет, и в комнате стало совсем темно. Лишь в открытое окно пробивался слабый свет. Легкий ветерок качал занавеску. Вечерняя прохлада принесла долгожданное облегчение. Ева накрылась простыней. В жаркие дни оно заменяло ей одеяло. Еве было чем гордиться: за ужином она съела лишь йогурт. "Если я продержусь пару недель, то точно сброшу 10 фунтов".

Счастливая, она повернулась на другую сторону и подложила под голову любимую подушку. Я в полном порядке. Просто не надо есть много. Сегодняшняя шоколадка была лишней. А вот когда я стану стройной, я снова буду ужинать и буду есть. Например: гренки с маслом и пара ломтиков семги".

У нее слюнки потекли при мысли о красноватом, плавающем в масле, ломтике семги. Ей очень нравился пикантный вкус этой рыбы. К ней еще бы теплый гренок, с тающими на нем крупинками масла. Это куда лучше, чем сладости. И от рыбы не толстеют.

"Один-единственный кусочек. Совсем маленький. Малюсенький. Это совсем не страшно. А вот с завтрашнего утра я буду сильной. Нет, нельзя. Надо крепиться. Как часто я впадала в настоящее обжорство из-за минутной слабости. Но на этот раз все будет иначе. Я сильная. Буду спокойно смотреть, как Бертольд уплетает за обе щеки, как мама ложку за ложкой отправляет в рот суп, как папа кладет на хлеб ветчину. На этот раз я не сорвусь. И не буду стоять у магазина, расплющя нос о стекло витрины. Не буду тратить деньги на салат, чтобы потом тайно обжираться им в парке. На этот раз - нет. Нет, нет, нет!

А через пару недель в школе скажут: "Какая красивая девочка, как мы раньше не замечали". И Михаэль влюбится в меня, когда увидит, как я изменилась". От таких мыслей Еве стало жарко. Она чувствовала себя счастливой и свободной.

"Один маленький кусочек. Какой от него вред? Он мне не повредит, я все равно стану стройной".

Ева встала и тихо прошла на кухню. Там она включила свет, открыла холодильник и достала баночку, в которой оставались три ломтика семги. Большим и указательным пальцем Ева взяла один кусочек и подняла его. Масло закапало в банку. Потом медленнее, и вот упала последняя капля. Электрический свет упал на семгу, и Ева залюбовалась:

"Какой цвет! Вот только один кусочек и ничего больше". Она открыла рот, положила семгу на язык, прижала его к небу, потом начала жевать. Проглотила. И ничего не осталось. Ее рот снова пустой. Ева быстро запихнула оставшиеся два кусочка. Теперь она уже не ждала, пока масло стечет, не обращала внимания на вкус, а просто глотала.

В банке осталось масло. Ева запихнула два куска белого хлеба в тостер, но процесс приготовления показался ей слишком долгим. Она не могла ждать, нажала на рычаг, и хлеб выпрыгнул еще белым, но теплым и вкусным. Ева намазала масло на хлеб. В холодильнике лежал большой кусок сыра. Не было времени резать сыр ножом, поэтому она просто кусала. Сначала хлеб, потом сыр. Кусала, жевала, глотала, потом снова кусала. Какой прекрасный, набитый продуктами, холодильник! За семгой, хлебом, сыром последовали: вареное яйцо, два помидора, несколько ломтиков ветчины, немного салями. Ева не прекращала жевать. Потом ей стало плохо. Она вдруг поняла, где она находится и что делает. Ева заплакала.

Она закрыла холодильник, убрала со стола, выключила свет и легла спать. Слезы бежали по ее лицу.

Проблемы в школе, и почему Ева осталась на перемене одна.

На следующее утро Ева проснулась с горящими от вчерашних слез глазами. Сначала она хотела остаться дома. Хотела лежать, не вставать и не идти в школу. Она устало натянула простынь на голову.

Вошла мама. "Ребенок, уже семь часов. Вставай скорей!" Ева не ответила и мама встревожилась: "Что случилось? Ты больна?" Ева села на кровати: "Нет. ""Но что с тобой?" Мама подошла к дочери и обняла ее. На какой-то мгновение Еве стала приятна теплота рук матери, ее домашний запах без примеси зубной пасты и лака для волос. Но потом Ева взяла себя в руки и сказала: "Я не выспалась".

В школе все было по-прежнему. Франциска все еще сидела за одной партой с Евой. Долгое время, почти два года, Ева сидела одна за последней партой у окна. С тех пор как она и Карола перестали дружить. И вот уже четыре месяца назад в классе появилась новенькая. Франциска. Она стояла у двери, стройная, с длинными волосами, и говорила: " Я из Франкфурта. Мы переехали, потому что мой отец получил здесь работу. Он врач". Господин Горнштейн предложил ей сесть рядом с Евой. Франциска пожала Еве руку и села рядом. И до сих пор не поменяла место. И каждое утро она здоровается с Евой. Вот и сегодня она спросила:

-Что-то случилось?

-Ничего. Почему ты спрашиваешь?

-Ты так выглядишь ...

-Голова болит.

-Почему ты не осталась дома?

Ева ничего не ответила, стала готовиться к уроку. Как же она ненавидит этот класс, эту школу! Сколько же ей терпеть все это?! Первый урок - господин Горнштейн, математика. Второй урок - госпожа Петерс, немецкий. Третий - госпожа Виттрок, биология. Четвертый - господин Клейнер, английский. Пятый - господин Гайзер, рисование. Шестой - госпожа Вендель, французский.

На уроке английского - контрольная. Ева вчера учила весь вечер, поэтому не нервничала, а вот Карола, которая сидела впереди Евы, застонала: "Учить в такую жару?! Вчера до семи я была в бассейне. "Глупая гусыня",- подумала Ева, - "Всегда жалуется, но ничего не делает. Сама виновата". "Франциска, передашь мне "шпору"?", - попросила Карола шепотом. Франциска кивнула. Ее мать - англичанка, поэтому Франциска говорит по-английски лучше учителя.

Ева начала писать. Франциска подвинула в ее сторону записку. "Передай Кароле",- сказала она тихо. Ева отодвинула записку обратно. "Не будь такой. Передай". Ева только покачала головой. Но ей хотелось прокричать на весь класс: она ходит купаться, ее приглашают на вечеринки, она может танцевать, в ее жизни хоть что-то происходит. И ей еще хорошие оценки?!

Франциска решила сама передать записку. Бросила. Неудачно. "Шпора" упала на плечо Каролы. Учитель заметил это. Он забрал лист с контрольной работой Франциски, положил его на свой стол и красной пастой перечеркнул написанное.

Никто не сказал ни слова. Лицо Франциски побелело. Ева подумала: "Она сама виновата. Никто ее не заставлял разбрасываться "шпорами" на весь класс. И Карола виновата. Почему она сама ничего не делает, а хочет, чтобы другие ей помогали".

На перемене Франциска уже не сидела рядом с Евой.

На реке с Михаэлем, и почему Ева испугалась.

В три часа Ева была у фонтана. Она одела темно-синюю - темные цвета стройнят - узкую юбку и блузку такого же цвета. Эти вещи ей сшила Шмидтхубер.

Михаэль еще не пришел. Ева провела ладонью по краю фонтана, и этим движением подняла облако пыли, которое тут же осело на ее юбку. Серое пятно рассердило Еву, и она попыталась убрать его, но стало только хуже.

Солнце жарило вовсю. Камни стали горячими. Ева присела под дерево. Она думала: "Он, конечно, не придет. И почему он должен приходить? Ему нужна другая девушка: стройная, красивая ". Она сорвала маргаритку и стала крутить ее пальцами. "Зачем я жду? Я же знаю, что он не придет". Ева начала отрывать лепестки маргаритки: любит - не любит, любит - не любит. Это нелегко - от маленькой маргаритки оторвать малюсенький лепесток. Ева оторвала больше половины лепестков, остановилась и посчитала остаток. Что же получиться? Маргаритка была совсем растерзанной. От досады Ева выбросила ее в траву.

Как долго она здесь сидит? Часов у нее не было. Сидеть под деревом было жестко и неудобно.

-Привет, Ева!

-Привет, Михаэль.

-Я опоздал.

-Да.

Михаэль рассмеялся.

-Я думал ты не придешь.

-Почему?

-Не знаю. Мне показалось...

На нем была та же рубашка, что и вчера. Черная, рукава закатаны по локоть, был виден его загорелый живот. Он сел рядом с ней и спросил:

-Где твой купальник?

-Я не хочу идти в бассейн.

-Вот и хорошо. Тем более у меня нет денег. Он выглядел сердитым и злым.

-Ну и что?

-Как это "что"?

Михаэль вырвал травинку, разорвал ее на мелкие кусочки и опустил голову. Его длинные волосы упали, закрыв лицо, и Ева видела лишь кончик носа. Она не знала, что сказать. Нужно было что-нибудь легкое, веселое, но она не могла произнести ни слова. Она вздохнула. Стало очень тихо. Почему он молчит? Почему она не может ничего сказать? И чего она ждет? Внезапно Михаэль вскочил: "Пойдем на речку! Давай на трамвае, так быстрей".

Трамвай номер "семь". Пришлось ехать "зайцем", так как у Михаэля не было денег. Он не хотел, чтобы Ева покупала билеты. "Жаль тратить на это деньги. Лучше потом купить колы".

Они быстро шли по окраине города, где все дома были похожи друг на друга. Длинный ряд похожих домов, похожих садов. "Если человек возвращается домой пьяным, он может легко перепутать дверь и завалиться спать на кровать своей соседки", - сказал Михаэль и рассмеялся. Ева смущенно улыбнулась.

Вот и спуск к реке. Михаэль пошел первым, чтобы помочь Еве спуститься. Ее босоножки скользили, и узкая юбка сильно затрудняла движенье. Наконец-то они были у цели. От кустов бузины доносился сильный запах. От непривычных усилий Ева громко и тяжело дышала. "Я вздыхаю, как лошадь", - подумала она.

Михаэль посмотрел на нее и спросил: "Тебе здесь нравиться?" Ева подумала про себя: "Где? Здесь?! Среди кустов и травы?", - а вслух сказала: "Бузина. Она мне очень нравится".

"Я раньше жил в этом районе", - сказал Михаэль. "Иногда я и мой брат приводили сюда девчонок". Он покраснел. "Мы играли в "доктора"".

Михаэль снял кроссовки и закатил джинсы. "Пойдем", - сказал он, - "пройдемся немного по воде. Здесь неглубоко". Ева нагнулась. Ее юбка стала совсем грязной. Ну почему они не пошли в кафе. У нее же есть деньги. Или они могли прогуляться по набережной.

Вода была холодной и чистой. "Сними юбку. Тогда тебе будет легче бегать", - сказал Михаэль. Ева покачала головой и лишь чуть повыше подняла юбку. "Здесь никакого нет",

-крикнул Михаэль. Он стоял у берега и уже снял с себя джинсы и рубашку. Теперь на нем лишь были черные плавки. Ева подумала: "Никакого? Он действительно думает, что я буду бегать в нижнем белье? Ладно, если бы я была в черном, но на мне белые трусы. В розовый цветочек. Нет, это невозможно".

Михаэль сидел на берегу и делал ямку в песке. "Вот так мы раньше делали. Смотри! Это

-океан". Пальцем он провел черту от кромки воды до ямы. "А это река. Сейчас она наполнит море". Ева слепила из песка небольшой холмик. "А это - гора". Она сорвала травинки и воткнула их в холмик. "Деревья".

Михаэль рассмеялся и начал галькой выкладывать дорожку к холмику. "А на самой вершине стоит дом, в котором мы живем. А по вечерам мы можем любоваться луной над морем. Ты была на море?" "Да", - ответила Ева. "Мы были в Италии два года назад". "А я уже три раза был на каникулах у моего дяди в Гамбурге".

Они замолчали. Михаэль строил дом из камней. Ева подумала: "У него красивые загорелые ноги, а у меня... Мои коленки похожи на разваренные макароны". Михаэль сказал: "Пойдем в тень". За бузиной он расстелил свою рубашку, и они легли. Ева лежала на спине. В такой позе она чувствовала кости таза, и жир был не так заметен, а живот казался плоским.

Михаэль подвинулся ближе и положил свою руку ей на грудь, на что Ева сказала громко: "Нет". "Не притворяйся", - сказал он изменившимся голосом. "Нет", - повторила Ева. Она села и натянула юбку на колени.

"Глупая корова", - сказал Михаэль, вскочил, подбежал к воде, нырнул и поплыл вперед. Через некоторое время он вернулся. Стряхивая пыль с юбки, Ева произнесла: "Я хочу уйти отсюда". Михаэль натянул на мокрое тело джинсы, встряхнул рубашку, одел ее, завязав концы рубашки на животе. Они медленно поднимались наверх. Первой шла Ева, за ней Михаэль.

Наверху он ей сказал:

-Прости меня, я не хотел тебя обидеть.

-И то хорошо.

-У тебя был когда-нибудь друг?

-Нет.

-Ах, так.

-А у тебя? У тебя была подружка?

-Да. Я дружил со многими, но такой, как ты, не встречал.

-А те другие... Они какие?

Михаэль пожал плечами.

- Даже не знаю. Но ты на них совсем не похожа.

Потом они шли рядом, держались за руки и смеялись. И когда они уже почти подошли к остановке, Михаэль вдруг предложил:

-Побежали наперегонки!

-Я бегаю не очень хорошо.

-Тебе нужно немного сбросить, тогда ты сможешь лучше бегать. Ева вздрогнула, но не выдернула своей руки из его ладони. Михаэль сказал:

-У меня четыре брата и три сестры.

-Боже мой! Это же восемь детей.

Вот так все говорят. Но разве это преступление?

-Нет, но... Ведь это такая редкость, чтобы в семье было столько детей. В моей семье нас двое: я и мой младший брат.

-Ну, восемь детей это не так уж много. Там, где я живу, многие люди имеют еще больше детей. Есть одна семья, в которой двенадцать детей. Тем более, в нашем доме живут лишь шестеро. Одна сестра замужем, один брат в армии. Все не так уж плохо. Только вот денег мало. Родители не дают мне ни копейки на карманные расходы.

-Ты говоришь об этом так спокойно...

-Конечно, это плохо, но я подрабатываю. Каждый четверг разношу газеты. Франк, мой брат, помог мне найти эту работу. Я получаю двадцать марок. Завтра у меня снова будут деньги. Пойдем в кино?

-Да, конечно.

-Завтра я не могу. Из-за работы. Может быть, в пятницу?

Ева покачала головой.

-По пятницам у меня урок игры на фортепьяно. Кроме того, я должна помочь в уборке дома.

Михаэль рассмеялся.

-У нас тоже убираются по пятницам. Но в субботу уже снова грязно.

Они пробежали три остановки, потом сели в трамвай. На этот раз с билетами. Уже было поздно. Ева думала о скандале, поджидавшем ее дома, и поэтому ей не сиделось на месте. Михаэль спросил:

Тебе нужно в туалет?

Ева смущенно прошептала:

Нет, совсем не это. Просто уже половина восьмого. Дома будет крик.

-Но тебе уже пятнадцать. Моя сестра в шестнадцать вышла замуж.

-Ты не знаешь моего отца.

-Она уже ребенка родила.

Скандал дома, слезы в школе и ночной разговор.

Ева открыла входную дверь. Из кухни послышался голос матери: "Ева, это ты?" "Да". Мама вышла в коридор и, вытирая руки о фартук, сказала:

-Ну, наконец-то ты пришла. Где ты была так долго? Мы уже поужинали. Папа сердится. Ты же знаешь, в семь часов мы все должны быть дома.

-Это чтобы ему было кем командовать.

-Не будь такой наглой.

Ева пожала плечами. Она не хотела что-либо слушать, кого-нибудь видеть. Особенно маму в ее светло-синем фартуке, на котором были пятна воды. Маму, которая смотрела на нее удивленно. Сестра Михаэля в шестнадцать лет вышла замуж.

Отцу, который сидел перед телевизором, Ева заявила: - Я уже не маленький ребенок.

Отец посмотрел на нее недоверчиво и спросил:

-Где ты была?

-У реки. Гуляла.

-Одна?

Помедлив, Ева ответила:

-С подругой.

-В следующий раз, чтобы в семь часов была дома. Поняла? Ева откусила от яблока и ответила раздраженно:

-Да. Многие из моего класса могут приходить домой, когда захотят.