Л-ра по биоэтике ФФ / Занятие 5 / Медиц. этика. ГЛАВА 6

ГЛАВА 6

ЭТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПРЕНАТАЛЬНОГО ПЕРИОДА

Введение

Этические вопросы, рассмотренные в предыдущих главах, каса­лись представлений общества о человеческом теле после рождения. Как бы ни были сложны эти вопросы, в подходе к ним существует твердое согласие о необходимости уважительного отношения к че­ловеческому телу и защиты человеческой жизни при всех нор­мальных условиях. Однако если мы обратимся к жизни до момен­та рождения, к эмбрионам и зародышам, то окажется, что такого единодушного согласия нет. Для многих людей не является само­очевидным, что жизнь эмбриона и зародыша нуждается в том же уровне защиты, что и жизнь человека после рождения. К тому же важное этическое значение имеет и такая проблема, как автономия матери.

Очень нелегко определить моральный и легальный статус, при­писываемый человеческим эмбрионам и зародышам, и разные люди приходят к различным выводам. Более того, этот статус определя­ется как на биологических, так и на моральных основаниях, и ни один подход не дает определенного решения. Рассмотрим сначала биологический компонент.

Биологические определения Эмбрион и зародыш

Термин «эмбрион» обычно относят к человеческой оплодотво­ренной яйцеклетке с момента оплодотворения до 8 недель беремен­ности, хотя в некоторых современных работах по этике началом этого периода считают момент имплантации (т.е. 2 недели разви­тия). Эту предымплантационную фазу также называют и преэмбриональной стадией развития. Хотя эти точные термины использу­ется до некоторой степени произвольно, любые отклонения от обычного различения стадий эмбриона и зародыша по достижении 8 недель беременности требуют особой осторожности.

Фетальный период подразделяется на дожизнеспособную и жиз­неспособную стадии. Термин «дожизнеспособный» относится к за­родышу, проявляющему некоторые признаки жизни, но не способ­ному выжить после отделения от матери. Обычно дожизнеспособным считается зародыш до 20 недель беременности и при массе менее 400 г (хотя эти критерии относительны и варьируют в различных странах). Термин «жизнеспособный» относят к зародышу, способ­ному выживать и поддерживать независимое существование.

Оплодотворение и преэмбриональная фаза

Оплодотворение — это слияние сперматозоида и яйцеклетки. Оно происходит после проникновения сперматозоида через наружные слои яйцеклетки (corona radiata и zona pellutida) и погружения в ее цитоплазму. Эти процессы побуждают яйцеклетку завершить про­цесс созревания. Происходит слияние мужского и женского пронуклеусов (сингамия), которое означает завершение оплодотворе­ния через 26-30 часов после его начала. Процесс оплодотворения обычно происходит в маточной трубе. Оплодотворенная яйцеклет­ка называется зиготой.

Момент формирования зиготы принимается за начало эмбрио­нального развития. Как только это произошло, яйцеклетка стано­вится активной и путем комбинации генов от каждого из родителей устанавливается генетическая индивидуальность эмбриона. Зигота все еще способна к разделению и образованию двух особей, эта способность сохраняется в течение 2 недель после оплодотворения.

Первые клеточные деления оплодотворенной яйцеклетки обра­зуют группу одинаковых клеток (бластомеров), которые на ранних стадиях еще не объединены в многоклеточный организм. Эта неинтегрированная стадия длится несколько дней после оплодотворе­ния, в течение этого времени одна клетка или более могут быть удалены без ущерба для дальнейшего развития — по-прежнему воз­можно рождение полноценного индивида. После этого наружные клетки начинают дифференцировку с формированием поверхност­ного слоя — трофэктодермы, который после имплантации стано­вится трофобластом. Именно через трофобласт осуществляется мз-точноплацентарная циркуляция. Что касается внутренних клеток, некоторым из них предстоит сформировать зародыш (эмбриофетус), тогда как другие (эмбриоплацента) являются предшественницами экстраэмбриональных тканей (Jones, Telfer, 1995).

Первые бластомеры появляются в течение 30 часов после опло­дотворения, а через 3 дня формируется шар (морула) приблизительно из 16 клеток. Вскоре после этого морула проникает в матку. В тече­ние 1-2 дней она лежит свободно в полости матки, к концу этого периода численность ее клеток достигает уже 50-60. За это время внутри морулы постепенно формируется полость, заполненная жид­костью; после того как это произошло, образовавшаяся структура называется бластоцистом. Некоторые клетки формируют структу­ру, в дальнейшем составляющую часть плаценты.

Примерно через 6 дней бластоцист прикрепляется к стенке мат­ки, после чего некоторые из его наружных клеток начинают вне­дряться в стенку матки. Это начало имплантации. Через 2-3 дня впервые появляются признаки амниотической полости. Импланта­ция завершается через 12-14 дней, и возникает примитивная пла­центарная циркуляция. На этой стадии эмбрион представляет собой все еще двухслойный диск, хотя уже в это время появляются первые признаки будущего головного конца эмбриона. Первичная полоска развивается в виде утолщения средней линии на 15-16-й день, после чего появляются ранние признаки нервной системы.

В последнее время в научном и этическом сообществах большое значение приобрела концепция преэмбриона, что требует некото­рых комментариев. Ее использование отражает тот взгляд, что ран­ний эмбрион в первые примерно 14 дней развития существенно отличается от эмбриона в период развития от 2 до 8 недель. Это мнение основано на некоторых его характеристиках: большая его часть является источником роста плаценты и окружающих тканей, он не является ни структурированной, ни пространственно опреде­ленной индивидуальной сущностью и его ранний потенциал разви­тия неограничен (McLaren, 1986). Появление первичной полоски, с точки зрения некоторых специалистов, отмечает начало индивиду­альности (McLaren, 1984).

Однако даже несмотря на то что большая часть раннего эмбриона предназначена для формирования экстраэмбриональных тканей, весь в целом он необходим для благополучия, роста и дальнейшего развития этого конкретного пренатального индивида. Не может быть настоящего эмбриона и зародыша без экстраэмбриональных тканей. Пытаться жестко разделить эти стадии — значит не учитывать важ­ность внутриутробной окружающей среды для развития зародыша, и что касается первичной полоски, то это переходный феномен, на смену которому придут более определенные признаки раннего эмбриона. Поэтому биологическое значение первичной полоски следует рассматривать в контексте развития, а не считать ее единственным организатором появления индивида.

Развитие эмбриона происходит скорее постепенно, чем скачка­ми, и поздние стадии полностью зависят от успешного завершения более ранних. Значение имеет целое независимо от того, сохранят­ся ли те или иные его части в постнатальном существовании. Плюрипотентная природа или другие особенности клеток ничего не скажут нам о том, как следует рассматривать ранний эмбрион. По­явление первичной полоски также не имеет какой-либо моральной значимости. Более интересно то, что лежит за стадией первичной полоски. Следовательно, использование термина «преэмбрион» не помогает осветить ни научные, ни этические вопросы начала чело­веческой жизни. Альтернативой можно считать описание частей раннего эмбриона, которые дают начало плаценте и зародышу как соответственно эмбриоплаценте и эмбриофетусу (Holland, 1990; Jones, Telfer, 1995).

Несмотря на это, граница 14 дней, приблизительно соответству­ющая появлению первичной полоски, вошла в законодательство некоторых стран как последний срок, когда возможно проведение исследований на человеческих эмбрионах. Она фиксирует важное этическое различие между периодами до и после 14-го дня.

Личностный статус эмбриона и зародыша

Трудности, связанные с решением вопроса, когда начинается биологическая жизнь, вполне сопоставимы с трудностями опреде­ления того, когда появляется личность. Конечно, в реальной жизни два эти вопроса не вполне разделены, так как существует немало областей, в которых пересекаются интересы биологии и филосо­фии. Попробуем представить себе следующую сцену.

Эдит только что узнала, что беременна: у нее 2 месяца не было менструации, а результаты теста на беременность оказались положительными. Эмбрион существо­вал уже около 6 недель. Нет сомнений, что Эдит несет в себе новую биологическую жизнь, которая либо будет развиваться успешно, либо что-то пойдет не так и будет выкидыш. В любом случае она будет знать об этом. Эдит восхищена своей беремен­ностью и относится к этому эмбриону, как к своему ребенку. Что она имеет в виду под этим? Она, конечно, знает, как выглядят дети, у ее сестры трехлетний малыш. Но разве ее шестинедельный эмбрион является ребенком в том же смысле, как И трехлетний ребенок? Возможно, он станет ребенком, но является ли он ребенком сейчас?

Рассмотрим альтернативную возможность. Эдит никогда не хотела забеременеть и сейчас собирается сделать аборт. С ее точки зрения, у эмбриона нет ничего общего с ребенком, это — досадное событие, поскольку у нее были другие планы на ближайшие два года, не включавшие появление ребенка. Аборт не представляет для нее никаких моральных трудностей, так как для нее шестинедельный эмбрион ни­коим образом не является человеком.

Третья возможность: Эдит хочет продолжения своей беременности. Однако у нее нет желания рассматривать эмбрион внутри себя как ребенка. Она надеется, что все будет идти нормально, но на этой ранней стадии она не способна почувство­вать, что носит в себе полноценного нового человека. Если что-то пойдет не так, вероятно, она расстроится, но не будет считать, что потеряла ребенка.

Эти три сценария представляют три основные точки зрения на моральный статус человеческой жизни до рождения: эмбрион/заро­дыш — это а) личность, б) не личность или в) потенциальная личность.

Эмбрион/зародыш — это личность

Эта позиция предполагает, что эмбрион должен считаться чело­веком, личностью и требовать соответствующего отношения начи­ная с момента оплодотворения. Некоторые утверждают: если не­возможно доказать, что личность начинается позже, чем происходит оплодотворение, моральная осмотрительность диктует, что лучше ошибиться в консервативном направлении, считая моментом появ­ления личности момент оплодотворения. Хотя не все соображения в пользу этой позиции являются теологическими, религиозные взгля­ды важны для ее обоснования. Какой бы ни была формулировка, вывод один: с момента оплодотворения отношение к эмбриону дол­жно быть таким же, как к зрелому человеку.

С этой точки зрения процесс развития эмбриона — не что иное, как развитие личности. В существовании человека нет стадии, когда мы — не люди (Iglesias, 1984). Иглесиас различает процесс «развития в личность» и процесс развития личности; она настроена в пользу второй точки зрения, из которой следует, что эмбрион и зародыш заслуживают абсолютного уважения и являются неприкосновенны­ми. В основе этих выводов лежит идея потенциальности: все то, что Мы сейчас собой представляем, имелось в потенциальной форме у эмб­риона, из которого мы развивались. Поскольку теперь у нас есть самосознание, потенциал к самосознанию должен наличествовать у всех эмбрионов. Эмбрион — это мельчайшая форма зрелой лично­сти, все, что требуется, — это возможность раскрыться. Это — взрос­лый в миниатюре, действительная личность с огромным потенциа­лом. С этой точки зрения ни одно живое тело не может стать личностью, поскольку оно уже является личностью.

Вопрос, однако, в том, действительно ли способность а превра­титься в А делает а в точности тем же самым, что и А. Очевидно, способность желудя развиться в дуб не превращает желудь в дуб. И наоборот, уничтожение желудя — это не то же самое, что уничто­жение дуба. Трехдневный эмбрион — не то же самое, что тридцати­летний взрослый человек. Хотя потенциал, несомненно, существует, действительный взрослый — это много больше, чем реализация трех­дневного эмбриона.

Наряду с этим нужно отметить ограниченную возможность раз­вития раннего эмбриона до ребенка, не говоря уже о взрослом. Ве­роятность выживания зародыша в период с момента оплодотворе­ния до клинического подтверждения беременности оценивается в 42% (Boklage, 1990) — цифра, которая согласуется с данными мно­гих исследований о том, что частота потерянных беременностей начиная с момента оплодотворения составляет около 70%. Основ­ными причинами этого являются хромосомные аномалии. Подоб­ные цифры ни в коем случае не умаляют моральной значимости ранних эмбрионов, но они напоминают о том, что шансы трехднев­ного эмбриона стать новорожденным ребенком относительно малы, его потенциал будущего развития весьма далек от реализации.

Ни в какой другой области жизни мы не отождествляем потен­циальное с актуальным. Например, студент, начинающий курс обучения, имеет потенциал сдать выпускные экзамены, и этот по­тенциал в конечном счете может быть реализован. Однако для того чтобы это сделать, многое должно быть преподано и изучено, и именно эти действия превращают потенциал в актуальный успех. Однако в процессе учебы сам студент меняется, так что в момент сдачи экзаменов он уже сильно отличается от того, кем он был, когда поступал на первый курс с потенциалом сдать экзамены (Jones, 1987).

Потенциальность эмбриона не превращает его в ничто, так же как нельзя считать студента неуспевающим или исключать его из учебного заведения на том основании, что он еще не сдал заключи­тельные экзамены. Мы должны уважать эмбрион за то, чем он яв­ляется и, более того, за то, чем он может стать. Это уважение, одна­ко, проистекает из его потенциала, а не из того, что его потенциал превратился в актуальность (Poplawski, Gillett, 1991).

Когда это различие игнорируется, то в случае конфликта между благом матери и плода могут возникнуть проблемы, что находит воплощение в законодательстве, которое считает мать и плод рав­ными (Holden, 1994). Если сталкивается благо двух «индивидов» с одинаковым моральным статусом, то нельзя найти четких указа­ний, чьим интересам следует отдать предпочтение.

Эмбрион/зародыш — это не личность

Один из аргументов в пользу того, что эмбрионы и плоды не являются личностями, основан на том общепринятом мнении, что мы не считаем неправильным разрушение яйцеклетки или сперма­тозоида до момента их слияния. Исходя из этого, Сингер и Уэллс (Singer, Wells, 1984) утверждают, что нет моральных обязательств сохранять жизнь эмбриона. Они идут даже дальше, полагая, что эмбрион должен считаться скорее вещью, чем личностью, до того момента, пока не появились признаки функционирования голов­ного мозга. Согласно этой точке зрения, первые несколько недель развития не имеют моральной значимости. Практически для Сингера и Уэллса это означает, что эмбрион является «вещью» по край­ней мере в первые 6 недель развития. Полное отсутствие какого-либо личностного начала (актуального или потенциального) означает отсутствие моральных обязательств со стороны человеческого со­общества. Эмбрион как нечувствительное существо не имеет мо­ральных прав. То, в какой момент ситуация меняется, остается от­крытым для обсуждения. Некоторые авторы особо подчеркивают появление у эмбриона или зародыша сознания или хотя бы потенци­ала для сознания. Это в свою очередь зависит от некоторого мини­мального уровня развития нервной системы. Здесь подчеркивается появление именно чувствительности, т.е. способности испытывать удовольствие или боль. Как утверждается, это означает, что эмб­рион или зародыш имеет достаточный моральный статус для того, чтобы некоторые действия в отношении его были неприемлемыми, например, неоправданное причинение ему боли.

Если принимается этот довод, то возникает вопрос, на какой стадии развития мозга обнаруживается сознание. С позиции нейробиологии это сложная, если не неразрешимая задача, тем не менее она существенна, если мы считаем, что именно с этого мо­мента эмбрион или зародыш становится носителем моральных прав. В качестве начала мозговой деятельности или, если воспользоваться другой терминологией, появления самых ранних признаков со­знания, назывались сроки с 6-й до 28-й недели беременности. Как бы ни относиться к таким широко расходящимся оценкам, вызы­вает сомнение целесообразность использования любого из этих вариантов как определенного начального пункта личности (Jones, 1989; Moussa, Shannon, 1992). В конечном счете все, что мы можем сделать, — это провести квазипроизвольную границу в развитии эмбриона.

Альтернативное обоснование того, что эмбрион и зародыш не являются личностями, основано на проведении границы между понятиями «быть человеческим существом» в биологическом смыс­ле и «быть личностью» в моральном смысле (Tooley, 1983). Когда оно проведено, можно легко заключить, что не все человеческие существа — личности. В свою очередь при этом неизбежно возни­кает вопрос, является зародыш личностью или нет. Если мы ожида­ем от личности таких свойств, как способность вспоминать эпизо­ды из прошлого или предвидеть свое будущее, или иметь устойчивые черты характера, которые не подвержены резким изменениям за короткое время, то зародыши не являются личностями. Не являются личностями и маленькие дети, взрослые в вегетативном состоянии или с тяжелой деменцией. Вместе с тем утверждалось, что взрослые особи некоторых видов животных, например, некоторые приматы и дельфины, могут быть личностями (Singer, Wells, 1984).

Тули (Tooley, 1983) считает, что человеческие зародыши и ново­рожденные — это потенциальные личности. Он, впрочем, полагает, что одного только потенциала стать личностью уже достаточно, чтобы наделить (зародышей и новорожденных) правом на жизнь, если мы также принимаем принцип, что будет неверно воздерживаться от производства дополнительных, помимо уже существующих, лично­стей. Если принять, что у нас нет обязательства рожать детей (т.е. допустить контрацепцию), то, заключает Тули, убийство зародыша (потенциальной личности) будет ничем не хуже, чем применение контрацептивов.

Приходя к таким выводам, Тули упускает из виду то, что один его критик назвал «моральным обязательством растить» (Sommers, 1985). Тули не принимает во внимание обязательства людей по от­ношению к благополучию и выживанию новорожденных, а также в определенной степени зародышей. Человеческая семья имеет опре­деленные обязательства, поскольку новорожденный полностью за­висит от добровольных действий морально ответственных людей, заботящихся о нем. Без таких взаимодействий ни зародыш, ни но­ворожденный не выживут. Иначе говоря, одних только неврологи­ческих или поведенческих факторов недостаточно, чтобы опреде­лить, как нам надлежит действовать по отношению к зародышам и новорожденным (а также к тяжелобольным взрослым), так как они не учитывают обязательств, столь важных для совместной жизни в человеческом обществе. Даже когда неврологические или поведен­ческие особенности зародыша или новорожденного неадекватны с биологической точки зрения, наша обязанность заботиться об од­ном из себе подобных является фундаментальной для нас как лю­дей, живущих совместно с другими. Иными словами, понятие лич­ности включает наряду с биологическими также социальные и интеллектуальные факторы.

Эмбрионы/зародыши — потенциальные личности

Третья позиция занимает промежуточное положение между пер­выми двумя. Зародыш при этом рассматривается как обладающий потенциалом стать полноценной личностью. С этой точки зрения зародыш (как потенциальная личность) имеет некоторое право на жизнь на ранней стадии развития и приобретает право личности на жизнь в ходе дальнейшего развития (Langarek, 1979). Таким обра­зом, зародыш человека — это потенциальная личность, в отличие от актуальной личности (нормального взрослого человека), суще­ства, способного быть личностью (временно бессознательной лич­ности), возможной личности (человеческого сперматозоида или яйцеклетки) или будущей личности (личности в будущем поколе­нии). В практическом отношении потенциальные личности, такие, как зародыш, имеют некоторое право на жизнь, тогда как возмож­ные личности не имеют такого права.

При таком понимании потенциала особое внимание уделяется континууму биологического развития; при этом не проводится ка­кой-либо произвольной границы, с которой начинается личность. На всех стадиях развития зародыш находится на пути к превраще­нию в полноценную личность, и, если все протекает нормально, однажды он становится полноправной личностью.

С этой точки зрения в развитии начиная с самого раннего нет такого момента независимо от сроков, когда эмбрион или зародыш не проявляет своего личностного потенциала, пусть даже и в руди­ментарных формах. Это наделяет эмбрион и зародыша определен­ными правами на жизнь и уважение. Такое право становится силь­нее по мере развития плода, и через некоторое время, на III триместре беременности, оно настолько сильно, что последствия убийства зародыша сравнимы с последствиями убийства актуальной личнос­ти — ребенка или взрослого. Таким образом, зародыш на III три­местре рассматривается, когда это необходимо, как «пациент». Это отражает реакцию большинства людей в повседневной жизни, где мы проводим различие между случайной потерей эмбриона или раннего зародыша и рождением мертворожденного ребенка. И там и здесь мы имеем дело с потерей человеческой жизни, но в боль­шинстве случаев потеря жизни уже «почти состоявшейся» воспри­нимается острее, чем едва начавшей развиваться.

Как и все промежуточные позиции, позиция потенциальной лич­ности не удовлетворяет сторонников ни одной из крайних точек зрения. Она представляется слишком либеральной тем, кто защи­щает теорию «плод — это личность», и слишком консервативной для школы «плод — это не личность». Более того, и сама позиция потенциальной личности допускает различные интерпретации. Тем не менее ее градуалистский характер привлекает многих людей по биологическим, философским, интуитивным и прагматическим причинам. Она помогает многим пройти через лабиринт вопросов, связанных с пренатальным и постнатальным периодами, и создает благоприятную почву для обсуждения затронутых нами специфи­ческих этических проблем.

Исследования на эмбрионах и зародышах

Исследования на эмбрионах

Исследования на эмбрионах, как и исследования на зародышах, становятся возможными благодаря предшествующему вмешатель­ству человека в процесс репродукции. Вмешательство в случае ис­следований на зародышах — это аборт, в случае исследований на эмбрионах — оплодотворение в пробирке (in vitro fertilization — IVF) и производство «лишних» эмбрионов. Однако ни в том, ни в другом случае исследование не является неизбежным следствием первого шага, хотя без него не было бы исследований интересующего нас типа. Поэтому дискуссии по поводу исследований на эмбрионах не касаются эмбрионов как таковых, а эмбрионов на предымпланта­ционной стадии, находящихся вне тела матери, и эмбрионов, про­изведенных техническими средствами. Рассматривая исследования на эмбрионах, мы интересуемся эмбрионами, полученными путем IVF, но еще не пересаженными в матку женщины для дальнейшего развития.

Такие эмбрионы могут быть получены несколькими путями. Они могут оказаться лишними для нуждающейся пары в рамках клини­ческой программы по IVF (свободные эмбрионы), полученными # лаборатории (с использованием донорской яйцеклетки и спермы) только для введения их в исследовательскую программу или как побочный продукт другой исследовательской программы, направ­ленной на изучение, например, способности человеческой яйце­клетки или сперматозоидов к оплодотворению.

Значение исследования основано на потенциальной ценности этих человеческих эмбрионов в предымплантационной фазе для изучения широкого спектра научных и клинических задач (Royal Society, 1990). Внимание исследователей фокусируется на нескольких областях:

1. Изучение образца нормального развития и метаболизма по развивающемуся эмбриону человека. Исследования в этой области могут привести к развитию диагностических тестов на жизнеспо­собность и открытию более подходящих методов культурирования эмбрионов.

2. Лечение бесплодия с использованием IVF. Из двух главных направлений исследований в этой области первое включает иден­тификацию факторов, влияющих на жизнеспособность эмбрионов, а второе — развитие технологий, помогающих оплодотворению. Эта работа направлена на повышения уровня успешных IVF. За послед­ние 10 лет такие исследования привели к значительному улучше­нию процедуры IVF и повышению частоты беременности. Напри­мер, в Великобритании частота рождения живых младенцев после IVF в 1986 г. составляла 8,6% по сравнению с 16,4% в 1997-1998 гг. (Human Fertilization and Embriology Authority, 1999).

3. Предотвращение генетических заболеваний. Исследование человеческих эмбрионов позволило разработать тесты, которые можно проводить на развивающихся яйцеклетках на ранней стадии. Для идентификации тех из них, которые поражены или являются носителями тяжелых генетических заболеваний, например, мышеч­ной дистрофии Дюшена или муковисцидоза, и помещения в матку только тех, которые свободны от этих дефектных генов. Диагности­ческое исследование генетических заболеваний на 2-5-й день после оплодотворения значительно продвинулось, и технология уже ус­пешно применяется среди пар с высоким риском переноса Х-сцепленной задержки умственного развития. В Великобритании только 4 Центра имеют лицензию на проведение таких тестов, и они в на­стоящее время практикуют в небольшом масштабе. Однако ожида­йся рост запросов, так как выявлены гены, ответственные за другие болезни, и экспериментальные технологии разрабатываются и совершенствуются.

4. Оптимизация контрацепции. Исследование эмбрионов чело­века может привести к разработке простых и доступных методов контрацепции, углубляя наше понимание фундаментальных аспек­тов человеческой эмбриологии. Сейчас усилия сосредоточены на возможности использования иммунной системы для обеспечения защиты против нежелательной беременности с помощью вакцин против человеческого хорионического гонадотропина — гормона, продуцируемого эмбрионом в предымплантационной стадии.

Будущие перспективы исследований на эмбрионах — это выде­ление полипотентных стволовых клеточных линий для конечной дифференцировки и клиническое их использование при трансплан­тации (см. главу 8). Такие ткани можно использовать в лечении болезни Паркинсона, дегенеративных изменений сердца, печени и почек.

Обычно исследование эмбриона человека проводится в соответ­ствии с профессиональными или национальными этическими прин­ципами. В Великобритании лицензия должна поддерживаться Human Fertilization and Embriology Authority на каждом этапе репродуктив­ного изучения. Human Fertilization and Embriology Authority — это единственное существующее агентство такого рода, роль которого состоит в одобрении эмбриональных исследований, направленных на строго ограниченные приложения, такие, как улучшение мето­дов оплодотворения. Несмотря на то, что руководящие этические принципы различны в разных странах, отмечаются общие тенден­ции. Например, исследование должно иметь научную ценность и клиническое оправдание, цели не могут достигаться одними лишь исследованиями на животных, должно быть разрешение и доноров, и местного этического комитета, определенные направления рабо­ты (например, генетическая модификация) должны быть запреще­ны, нельзя экспериментировать на оплодотворенных яйцеклетках, которые должны быть помещены в матку, и in vitro оплодотворен­ная яйцеклетка не должна расти дольше 14 дней.