2. Неоконсервативная

РЕФЛЕКСИЯ:

ЭТИКА СОЦИАЛЬНОГО

И ПОЛИТИЧЕСКОГО СТАТУС-КВО

Неоконсервативные критики Роулса использовали слабости его теории для обоснования собственных концепций. Их аргументация против Роулса может рассматриваться как конкретное воплоще­ние присущей всем типам и формам консервативной идеологии за­щитной реакции, реализующей основную функцию этой идеологии (обоснование необходимости социально-политического статус-кво) и предопределяющей основной способ ее построения — асси­миляцию идей и концепций, выдвинутых в рамках других течений. Эти особенности рельефно обнаруживаются в творчестве крупней­шего представителя неоконсерватизма Дэниела Белла.

Белл исходит из действительных трудностей, связанных с пред­ложенным Роулсом методом обоснования социальной справедли­вости. Его критика зиждется на подчеркивании неприменимости теории Роулса к социально-политической практике современного капиталистического общества — тезисе в принципе верном, но в контексте «общественной философии» Белла всецело подчинен­ном обоснованию его собственных охранительных установок. По­следнее находит отражение прежде всего в оценке принципа «различия».

Во-первых, Белл возражает против предложенного Роулсом ме­тода обоснования этого принципа — рационального выбора, ве­дущего к признанию правила «максимина» как критерия справед­ливости. «Если рациональность является основой общественной нормы,— формулирует он вопрос,— можем ли мы располагать функцией общественного благополучия, которая способна слить воедино противоречивые индивидуальные предпочтения в такой объединяющий выбор, который бы суммировал рациональность индивидуальных выборов?»¹ Для этого, считает Белл, обществу в лице государства пришлось бы взять на себя роль отдельной моральной личности, как это представлял себе Руссо. Поскольку такое состояние полного тождества гражданского общества с госу­дарством неприемлемо для «плюрастического общества», постоль­ку проблема определения общественной нормы в структуре рацио­нального выбора теряет смысл.

Белл обращает также внимание на другой аспект теории ра­ционального выбора Роулса — концепцию человека как рацио­нального субъекта, руководствующегося в своих действиях исклю-

Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. P. 448.

чительно императивами разума и отвергающего в качестве крите­риев выбора эмоции, склонность к рискованным решениям и вся­кие другие привходящие соображения. Как отмечает Белл, Роулс абстрагировался от реальных житейских фактов, свидетельствую­щих, что многие люди предпочли бы, например, рискнуть, лишиться велосипеда взамен шанса заполучить автомашину даже при веро­ятности, что в результате такого риска им придется ходить пеш­ком '. Не устраивает Белла также то, что Роулс вынес за скобки чувство зависти, которое он в духе консервативной антропологии считает фундаментальным определением человеческой натуры. Человек, возражает он Роулсу, иррационален, импульсивен по своей природе; ему в большей мере свойственно гедонистически-стяжательское, нежели логическое начало; он всегда стремится к превосходству над себе подобными, если даже это сулит ему воз­можные потери. Предполагая эти социально-психологические ха­рактеристики морального облика буржуазии в качестве неизмен­ных, раз и навсегда данных атрибутов человеческой природы, Белл утверждает, что действительной социальной проблемой является не абстрактный вопрос о справедливости, но усиливающееся в обществе «озлобление» (ressentement)². Таким образом, обсужде­ние проблемы справедливости переносится им в плоскость социаль­но-психологического анализа.

Отмечая, что Роулс, постулируя необходимость обеспечения «наименее удачливых» набором «первичных благ», не конкрети­зировал, кого следует считать «наименее удачливыми» и какими именно благами следует их обеспечить, Белл утверждает, что в рамках теории справедливости Роулса этот пробел может быть ликвидирован только путем санкционирования произвола админи­стративных решений. На формально-правовой основе, считает он, невозможно разграничить тех, кто по личным мотивам отказывает­ся приложить усилие и воспользоваться своими способностями, от тех, кто бедствует, поскольку способностями улучшить собственное положение не обладает. Отсюда Белл делает вывод, что невозмож­но, не прибегая к бюрократическим решениям, в масштабах всего общества установить рациональные стандарты упорядочения эко­номических и социальных неравенств ³. «Нельзя установить раз­граничение,— возражает он Роулсу,— на какой-то формальной ос­нове; оно может иметь смысл только на практике»⁴.

Если Роулс стремился вывести принципы справедливого обще­ства как должного из понятия рациональности, то есть первона-

¹ Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. N. Y., 1976. P. 271.

¹ Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. P. 451.

³ Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. P. 264.

⁴ Ibid. P. 259.

чально подвергнуть их суду разума как универсальной челове­ческой способности и затем только провозгласить необходимость их признания в качестве основы общественного договора, то Белл выводит принципы своей «нормативной философии общест­венного хозяйства» непосредственно из наличного бытия капита­листического общества. Проблема общезначимости и универсаль­ности принципов морали им не ставится, поскольку он исходит из того, что необходимое тождество должного и сущего уже достиг­нуто. Сущее, поскольку оно в своих основах незыблемо, как раз и должно быть источником общезначимости принципов справед­ливости. Но если должным является то, что есть, и если эта истина самоочевидна и не нуждается в доказательствах, то тогда возни­кает вопрос, для чего Беллу понадобилась нормативная филосо­фия. Действительно, в отличие от этической теории Роулса, она не ставит перед собой никаких эвристических задач, являясь дидакти­ческим изложением основных принципов неоконсервативной со­циальной доктрины. «Но я с уверенностью могу сказать,— утвер­ждает Белл,— что сегодня большинство различных по статусу, до­ходу и авторитету результатов заслуживается справедливо»¹.

Это, конечно, не означает, что Белл отказывается от обоснова­ния своей «общественной философии». Он подробно характеризует те реалии современного капиталистического общества, адекватным социально-философским обобщением которых являются, как он считает, предложенные им принципы. Однако очевидно, что такое обоснование некорректно с методологической точки зрения, ибо оно и по форме, и по содержанию является скорее простой иллю­страцией к бездоказательно постулированным положениям, чем попыткой их научно аргументировать. Остается непонятным, ка­ким образом Белл надеется совместить конвенциональную основу своих принципов с идеей общественного договора как доброволь­ной и единодушной акции свободных индивидов, совместно провоз­глашающих свои права. Утверждая вслед за Роулсом, что норма­тивные принципы должны быть результатом общественного до­говора, он оставляет в стороне вопрос о критериях выбора этих принципов: они оказываются результатом произвольной конвен­ции; и непонятно, почему индивиды должны ее принять.

Общественный договор, согласно Беллу, возможен только на основе: а) уважения к прошлому, ибо только осмыслив прошлое, можно прийти к осознанию обязательств по отношению к после­дующим поколениям; б) признания ограниченности ресурсов и приоритета потребностей, индивидуальных и социальных, над не­ограниченными аппетитами и желаниями; в) соглашения о призна­нии концепции справедливости, дающей всем людям ощущение

Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. P. 246.

честности (a sense of fairness) и включенности в общество и спо­собствующей — в пределах соответствующих сфер — большему равенству '.

Последний принцип является, по Беллу, центральным в «обще­ственной философии». «Всякое исследование философских пра­вил,— пишет он,— должно начинаться с исследования основных дискуссионных вопросов, и, следовательно, в противовес сущест­вующему распределению привилегий и прав нам следует рассмот­реть требования о возмещении и справедливости. В более широкой методологической сфере — взять, например; природу плюралисти­ческого общества — мы должны принять различия между людьми и установить, какие различия релевантны * и законны для норма­тивного функционирования общественного хозяйства»². Как ви­дим, Белл вслед за Роулсом рассматривает социальную справедли­вость в аспекте распределительных отношений, ставит задачу определения приемлемых правил, регулирующих степень неравен­ства в распределении материальных и духовных благ. Однако эту задачу он решает в ином ключе.

Белл считает беспредметным поставленный Роулсом вопрос о едином критерии возмещения последствий неравенства в рас­пределении естественных способностей и социальных преиму­ществ. Единственным справедливым принципом их упорядоче­ния, считает он, может быть принцип, принимающий неравенства как данность и требующий в пределах соответствующих социаль­ных страт установить больше равенства. Чтобы быть справедли­выми, неравенства 'должны быть, согласно Беллу, релевантными тем условиям жизни, социальному окружению, роду деятельности, которыми определяется место индивида в обществе. Вопрос о том, в какой мере эти условия являются результатом естественных и социальных случайностей, оставляется в стороне. Неравенства, считает Белл, должны рассматриваться как функция принадлеж­ности индивида к определенной социальной и профессиональной группе. Поэтому недопустимо говорить о равенстве, скажем, сани­тарки и врача, рабочего и менеджера, ассистента и профессора и т. п. Согласно Беллу, надо признать неравенства между этими категориями граждан в социальном статусе, доходах и автори­тете в качестве неустранимого результата общественного разделе-"ния труда в условиях естественного неравенства индивидуальных способностей, а проблему сокращения неравенств рассматривать применительно к различиям внутри этих категорий.

¹ Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. P. 281—282.

² Ibid. P. 256.

* Релевантный (от англ. relevant — существенный) — адекватный, соответ­ствующий по смыслу.— Ред.

Связывая эту свою концепцию с проводимым Аристотелем разграничением «равенства по количеству» и «равенства по до­стоинству»¹, Белл воспроизводит идею древнегреческого мыслите­ля о том, что несправедливость возникает, когда к равным отно­сятся как к неравным и когда к неравным относятся как к равным. Эту идею, несущую в трактовке Аристотеля отпечаток специфиче­ских условий социальной жизни античного полиса, Белл в духе свойственного консерваторам пиетета к «наследию прошлого» кла­дет в основу сформулированного им принципа «релевантных раз­личий» как моральной максимы современного общества. Следует различать, утверждает он, «арифметическое равенство», которое применимо ко всем людям, и «пропорциональное равенство», кото­рое основывается на различиях в заслугах людей. «Это как раз то разграничение,— пишет Белл,— которое я использую в качестве исходного пункта в обосновании принципа «релевантных разли­чий» как меры справедливости»².

«Арифметическое равенство» в «общественной философии» Белла определяется как необходимость равного обращения со всеми людьми соответственно общему стандарту и означает равен­ство перед законом и равное право каждого пользоваться фор­мально провозглашенными буржуазно-демократическими свобо­дами. Согласно Беллу, «арифметическое равенство» требует «отно­ситься к людям как к равным», но исключает стремление «сделать людей равными». «Попытка сделать людей равными,— утверж­дает он,— ведет к определению административным органом степе­ни различий и степени их компенсации, что означает утверждение неодинакового отношения к людям. Эта логика неопровержима»³.

«Пропорциональное равенство» устанавливается на основе принципа «релевантных различий» и предполагает равную оценку индивидов в рамках привилегий и полномочий, присущих сфере их деятельности. Как считает Белл, такое равенство должно являться функцией профессиональной группы, члены которой сами — в пре­делах привилегий и полномочий, вытекающих из социальной зна­чимости рода их деятельности,— могут принимать конкретные ме­ры по возмещению неравенств.

Социально-политический смысл этой концепции сводится к обоснованию необходимости освободить «государство благосо­стояния» от взятых им на себя в период деятельности либераль­ных правительств функций по частичному возмещению наиболее вопиющих проявлений социального неравенства. Так, утверждает Белл, нельзя ставить в основу «нормативной философии общест­венного хозяйства» ни индивидуальные права, ни требование го-

¹ См.: Аристотель. Сочинения. В 4 т. М„ 1983. Т. 4. С. 528.

² Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. P. 259.

³ Ibid. P. 260.

сударственного регулирования степени социально-экономических неравенств и степени их компенсации, ни религиозную мораль, ни групповые интересы. «Скорее нам следует,— пишет он,— рас­смотреть те правила, права и социальные требования, которые не­обходимо применять ко всем людям безотносительно от каких-либо различий, а также те, которые должны соответствовать различиям между группами (в потребностях, в обоснованности возмещения, в обстоятельствах рождения), и осуществлять распределение соот­ветственно этому .

Как уже было отмечено, Белл рассматривает в качестве основ­ного критерия «общественного хозяйства» также необходимость сокращения «чрезмерного» и «незаконного» потребления. В этой связи требование «равенства результатов» означает у него ради­кальное перераспределение богатства в пользу малообеспеченных слоев, которое неизбежно нарушит баланс между распределением и экономическим ростом. Всякое значительное перераспределе­ние дохода, считает он, ведет к возрастанию «кривой потреб­ления» за счет уменьшения инвестиций и, следовательно, к замед­лению темпов экономического роста. Поэтому, делает вывод Белл, перераспределение как способ сокращения неравенства в доходах не только не оправдано с политической точки зрения, но также не обосновано с точки зрения экономической эффективности.

В трактовке эффективности «общественного хозяйства» Белл исходит из критерия «оптимальности», предложенного итальян­ским социологом Вильфредо Парето и получившего широкое признание в буржуазной политэкономической науке. Согласно этому критерию, в условиях, когда ни один человек не становится менее обеспеченным, некоторые люди могут улучшать свое эконо­мическое положение. Попытку Роулса переформулировать это по­ложение в плане переноса акцента на задачу возмещения для «наименее удачливых» Белл расценивает как идущую вразрез с требованиями эффективности. Критерий «максимина», считает Белл, не подходит для определения обоснованной нормы сбере­жений, поскольку он требует максимального увеличения мини­мального гарантированного уровня в обеспечении людей мате­риальными благами, и, следовательно, областью его применения может быть только нынешнее поколение людей. «Критерий макси-мина Роулса — это принцип справедливости в стационарном го­сударстве *,— пишет он.— Однако неясно, какое общество — аме­риканское, русское или какое-либо другое из современных об­ществ — пожелает выбрать стационарное государство»². Так как

¹ Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. P. 259.

* «Стационарным государством» Белл называет общество, в котором чистые сбережения равны нулю.— Ред.

² Bell D. The .Cultural Contradictions of Capitalism. P. 272.

ресурсы в обществе истощаются, необходимо за счет сокращения потребления создавать резервы для последующих поколений. В итоге Белл приходит к выводу, что единственным принципом распределения, адекватным требованиям как эффективности, так и справедливости, является следующий: каждому в зависимости от его личного вклада и в соответствии с полномочиями и привиле­гиями, присущими сфере его деятельности.

Подведем теперь некоторые итоги сравнительного анализа теории Д. Роулса и Д. Белла. «Общественную философию» Белла следует рассматривать как новейшую форму консервативной апо­логетики устоев капиталистического общества. В ней содержится исчерпывающий перечень проблем, вызывающих особую тревогу среди социологов и политологов неоконсервативной ориентации. Это прежде всего проблемы социальной справедливости и ра­венства. Их выдвижение в центр идейно-политических дискуссий свидетельствует о растущем брожении в нравственном сознании тысяч и тысяч людей и отражении этого процесса в западной со­циальной науке. Как бы отрезвляюще ни звучали слова Белла о том, что «невозможно примирить внутренне непримиримые це­ли»¹— справедливость и эффективность, равенство и свободу, эти­ми словами невозможно заглушить нравственные потребности, ставшие в наше время мощным импульсом социальной активности миллионов людей.

Неудивительно поэтому, что Роулс и Белл — ведущие предста­вители, соответственно, либеральной и консервативной идеоло­гий — рассматривают этические проблемы в контексте политиче­ской теории, ставя во главу угла задачу морального обоснования политических институтов капиталистического общества.

В концепциях и Роулса, и Белла несправедливость и неравен­ство предстают как органическая часть справедливого обществен­ного устройства. Для них речь может идти лишь об их упорядоче­нии, ограничении, регулировании. Неравенство ими включается в понятие должного, рассматривается как неустранимое порожде­ние общественной организации жизни. Несправедливы те неравен­ства, которые не приносят пользу всем людям,— таков лейтмо­тив рассуждений Роулса — философа либеральной ориентации. Справедливы существующие неравенства, приносящие пользу всем людям, возражает ему Белл. В различии смысловых зна­чений этих суждений можно видеть, с одной стороны, общность либеральных и консервативных теорий, проявляющуюся в общ­ности их основных целей, а с другой — особенности, мотивиро­ванные их расхождениями в оценках способов достижения этих целей.

Bell D. The Cultural Confradictions of Capitalism. P. 260.

Было бы ошибкой полагать, что рассматриваемые в данной статье проблемы не имеют никакого отношения к нашей соб­ственной общественной практике и могут быть для нас всего лишь предметом академической любознательности. Напротив, опыт перестройки показывает, что такие всеобщие черты консерва­тивного типа мышления, как неприятие радикальных социаль­ных реформ, идеализация привычных условий общественного бы­тия, ностальгическое восхваление прошлого и страх перед буду­щим, реакционное «почвенничество» и критика «модернизма» в культуре, специфическим образом проявляются в сознании опре­деленной части людей в социалистическом обществе в периоды, когда в его базисной структуре происходят прогрессивные каче­ственные изменения. Отражая зависимость общественного созна­ния от стереотипов прошлого, идейно-психологическую привер­женность устоявшимся формам социальной жизни, консерватив­ная ориентация в наших условиях не представляет собой ка­кую-то особую политическую позицию, оформленное идеологиче­ское движение, преследующее альтернативные социальные цели. В этом как раз и состоит специфика ее воплощения в идейном спектре советского общества.

И все же, несмотря на обусловленные системными факторами различия, есть веские основания говорить об определенном типоло­гическом единстве консервативных форм мышления. Выражая в разных общественно-политических системах специфические инте­ресы и цели, они могут быть выделены в «чистом виде», в качестве универсальных структур консервативного типа мышления. На су­ществование таких универсальных структур, воспроизводящихся в различных общественных системах, указывали в свое время К- Маркс и Ф. Энгельс. Характеризуя в «Манифесте Коммунисти­ческой партии» консервативные тенденции в буржуазной идеоло­гии как консервативный, или буржуазный, социализм, они относи­ли их к консервативному типу идеологического сознания наряду с исторически предшествующей формой консервативного созна­ния — феодально-аристократической реакцией на буржуазную ре­волюцию. Основным признаком, объединяющим в единый идеоло­гический тип и феодально-аристократическую и буржуазную фор­мы консервативного сознания, они считали их приверженность идее статус-кво, стабилизации и консервации экономических и со­циально-политических устоев старого строя '. Этот признак с пол­ным правом можно распространить и на характеристику консерва­тивного типа мышления в нашем обществе.