4. Национальный вопрос

Численность населения Российской империи составила 125 680 682 жителя. Плотность населения в целом по империи — 6,7 человека на 1 квадратную версту. Средний возраст населения — 21,16 года. Среди населения преобладали лица рабочего возраста (20-60 лет): 44,9 % мужчин и 44,5 % женщин. На 100 мужчин приходилось 101,05 женщины. В браке состояло 39,5 % жителей империи. В семье в среднем было 5,8 человека. 8,5 % семей имели прислугу или наёмных работников. 77,13 % населения — крестьяне (84,16 % населения Европейской России), 10,7 % — мещане, 2,31 % — казаки, 1,47 %-дворяне (в том числе чиновники не из дворян и их семьи), 0,47 %- духовенство, 0,27%-почетные граждане, 0,22 %-купцы, 0,28%-разночинцы, 6,6%-инородцы. На момент переписи в городах жило 16 579 694 жителя (13 % всего населения). В 6369 негородских поселениях от 2000 человек — 2 315 820 жителей. В Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве и Одессе проживало 3 391 018 жителей, или 20,5 % всего городского населения империи. 78,9 % населения европейской части Российской империи было неграмотным, причём неграмотных женщин было в 2,2 раза больше, чем мужчин. Самым крупным городом был Санкт-Петербург (1 264 920 жителей), самым малонаселённым — Туруханск (212 жителей). Больше всего городов расположено в европейских губерниях (672 города и 491 848 селений), меньше — в Средней Азии (46 и 7663, соответственно). По родному языку население распределилось так: 44,31 % — великорусы, 17,81 % — малорусы, 6,31 % — поляки, 4,68 % — белорусы, 4,0 % — семиты^[, 14,06 % — урало-алтайцы^[, 1,97 % — изолированные по языку народности, 0,07 % — культурные народы крайнего востока. Конфессионно империя была представлена православными и старообрядцами — 69,9 % жителей, мусульманами — 10,8 %, католиками — 8,9 %, протестантами — 4,8 %, иудеями — 4,0 %, буддистами — 0,3 %.

Принципы национальной политики

С народами, имевшими государственность, заключался формальный до­говор. С теми же, кто ее не имел, дело ограничивалось принесением присяги на верность русскому царю. При добровольном присоединении отношения между государствами строились в соответствии с договором, который, од­нако, не создавал федерации: присоединение осуществлялось в форме про­тектората, переходившего со временем в полное подчинение. Иначе решался вопрос при завоевании. В этом случае административное и общественное устройство завоеванных областей зависело от воли России, которая обычно предоставляла завоеванной области широкую автономию, однако не приво­дившую к ее обособлению в отдельное государство. Степень автономии за­висела от многих обстоятельств. Но первым основным принципом политики на инкорпорированных территориях являлось сохранение существовавшего до вхождения в состав России административного порядка, местных законов и учреждений, отношений земельной собственности, верований, языка и культуры. При лояльности к центральной власти автономия увеличивалась, как это было с Финляндией, при проявлении враждебности и сепаратизма автономия сужалась, как это было с Польшей после восстаний 1830 и 1863 гг. Проходило несколько десятилетий, иногда столетий, прежде чем вводились общероссийские порядки, но вплоть до 1917 г. полной админи­стративной, общественной и правовой унификации в так называемых наци­ональных окраинах и великороссийских губерниях не произошло. Проил­люстрируем сказанное на примере Казахстана. Длительное политическое доминирование русских в Казахстане (большая часть территории, населяе­мая казахами, так называемые Младший Жуз и Средний Жуз, была при­соединена в 1730-е гг.) не нарушило образа жизни и не подорвало тради­ционные казахские социальные и политические институты. Продолжали действовать советы аксакалов, суд биев, институт рабства, разделение на жузы, или племена, курултаи, избиравшие ханов жузов, хотя институт ханов был формально отменен царским правительством в 1824 г. Даже в советское время, несмотря на то что все традиционные институты были формально отменены, они фактически продолжали действовать, а после распада СССР они переживают возрождение.

Вторым, после уважения статус-кво, краеугольным принципом нацио­нальной политики являлось широкое сотрудничество центрального прави­тельства с нерусскими элитами, которые в большинстве своем получали пра­ва русского дворянства, что облегчало для центральной власти управление новой территорией. Типичный пример дает Левобережная Украина, присо­единение которой произошло без особых осложнений благодаря тому, что украинская элита вошла в состав российского дворянства на равных с ним правах.²³

Третий основной принцип национальной политики состоял в создании некоторых преимуществ в правовом положении нерусских сравнительно с русскими. Даже евреи, хотя и проживали в черте оседлости и подвергались другим дискриминационным мерам, не закрепощались, не рекрутировались в армию, за исключением 1827–1856 гг., наравне с русскими, имели нало­говые льготы и др. Процент евреев в гимназиях составлял в 1865 г. – 3.3%, в 1870 г. – 5.6%, в 1877 г. – 10%, в 1881 г. – 12.3%, но в последующие годы стал снижаться. То же наблюдалось и в высшей школе: в 1881 г. процент студентов еврейской национальности составлял в 1881 г. 8.8%, в 1886 г. 14.5%, в 1907 г. – 12.1%, в 1911 г. –9.4% В черте еврейской оседлости еще в 1880-е гг. евреи преобладали на некоторых факультетах, например меди цинском и юридическом: в 1886 г. на медицинском факультете Харьковского университета доля евреев составляла 41.5%, Одесского университета 30.7%, а на юридическом – 41.2%.²⁴ Крещеные евреи имели те же права, что и русские,²⁵ и иногда делали исключительную карьеру на светской, военной или религиозной службе. Среди евреев известны генералы, адмиралы, ми­нистры и даже епископы. Например, внук крещеного еврея Александр Кржижановский (1796–1863) стал архиепископом.²⁶ Центральное правительство гарантировало личную свободу платящим ясак крестьянам, пастухам и охотникам, запрещая их закрепощать, как русских свободных крестьян. Поэтому нерусские народы, у которых до присоединения к России не было крепост­нических отношений, так и не узнали, что это такое. До введения всеобщей воинской повинности в 1874 г. большинство нерусских народов было освобождено от тяжелейшей рекрутчины. В 1881 г. к отбыванию повинности в облегченном виде было привлечено население Финляндии, в 1887 г. - Кавказа (в облегченном виде), но по-прежнему были освобождены от нее многие народы Сибири, Средней Азии и Европейского Севера. Сказанное не означает, что представители национальных меньшинств не испытывали притес­нений со стороны коронной администрации, а указывает лишь на тот факт, что русские в этом отношении имели перед ними некоторое «преимущест­во». Статус «инородца», введенный в сословном законодательстве в 1822 г., не заключал в себе ничего унижающего и обидного. Он распространялся на малые народы Сибири, Европейского Севера, Кавказа, калмыков, впослед­ствии – на народы Казахстана. Инородцы подразделялись на оседлых, ко­чевых и бродячих, крещеных и некрещеных. Хотя в правовом положении каждой группы имелись некоторые особенности, все они по своим правам приближались до 1860-х гг. к государственным крестьянам, после – к сель­ским обывателям и управлялись «по законам и обычаям, каждому племени свойственным». Их элита признавалась за «почетных инородцев» и на время пребывания в должности получала соответствующий чин точно так же, как это практиковалось в отношении «природных обывателей», и ей был открыт доступ в дворянство. Оседлые инородцы могли переходить в любое из сословий империи. Сложное положение некоторых нерусских народов, на­пример малых народов Сибири, в котором они оказались к началу XX в., объяснялось не столько притеснениями со стороны русских, сколько труд­ностями адаптации к европейской культуре, носителями которой являлись русские.

Согласно четвертому принципу национальной политики, этнические и национальные критерии, хотя и принимались во внимание, но, по существу не мешали продвижению по социальной лестнице. Благодаря этому между социальным статусом и национальностью отсутствовала связь, а политиче­ская, военная, культурная и научная элиты России были многонациональ­ными, включавшими протестантов-немцев и финнов, татар-мусульман, католиков-поляков и представителей многочисленных нерусских народов. Доля нерусских среди чиновников в 1730 г. составляла 30%, в 1850-е гг. – 16%. В 1894-1914 гг. среди 215 членов Государственного совета – высшего законосовещательного органа до 1907 г. второй палаты Государствен­ной думы с 1907 г., часть членов которой назначалась императором, насчи­тывалось по крайней мере 12.1% лиц неправославного исповедания и, следовательно, нерусских. Из 568 лиц, занимавших высшие посты в цент­ральном и региональном управленческом аппарате имперской администра­ции в 1903 г., свыше 10% относились к неправославным, главным образом к лютеранам и католикам, а из 6 тыс. в 1913 г. – от 10 до 15%. Всего в составе высшей бюрократии доля неправославных и, значит, нерусских со­ставляла в 1825 г. – 11.1%, в 1853 г. – 32.7%, в 1917 г. – 11.8%. В офи­церском корпусе в 1867–1868 гг. 23% всех офицеров были неправославны­ми, в том числе среди полных генералов на долю протестантов приходилось не менее 27%, в 1903 г. –соответственно 18 и 15%, в 1912 г. доля неправо­славных офицеров понизилась до 11%, а среди генералов повысилась до 20%. Вплоть до 1917 г. лояльность трону, профессионализм и знатное про­исхождение ценились гораздо выше, чем этническая или конфессиональная принадлежность.

Составной частью национальной политики являлось то, что правительство с помощью налоговой системы намеренно поддерживало такое положение в империи, чтобы материальный уровень жизни нерусских, проживавших в на­циональных окраинах, был выше, чем собственно русских, нерусские народы всегда платили меньшие налоги и пользовались льготами.

Как видно из данных табл. 1.6, в 1886–1895 гг. преимущественно нерус­ское население 39 губерний платило в год 1.22 р. налогов, в то время как население 31 великорусской губернии – 1.91 р., или на 59% больше. Исклю­чений не было: во всех районах, заселенных преимущественно нерусским населением и подчиненных общероссийской налоговой системе, прямые на­логи были меньше. В Финляндии и среднеазиатских автономиях существо­вали свои налоговые системы. То же следует сказать и о косвенных налогах. В результате общая сумма государственных доходов на душу населения в 31 великорусской губернии была на 39% выше, чем в остальных 39 губер­ниях (10.92 р. против 7.88 р.). «Инородцы обложены гораздо ниже рус­ских», – верно констатировал известный финансист Н. П. Ясйопольский, правда, не объясняя причину этого парадокса. Напротив, государственные расходы в 30 великорусских губерниях были меньше – 3.71 р. против 4.83 р. Это обеспечивало дополнительный финансовый поток (деньги предназнача­лись на оплату услуг и закупки товаров местного производства для распо­ложенной там армии) из центра в губернии, заселенные нерусским населе­нием, и давало ему возможность воспользоваться этими средствами для удовлетворения своих потребностей.

Обращает на себя внимание региональный дефицит бюджета в Бело­русско-литовском и Кавказском регионах, что было обусловлено их погра­ничным положением. Центральное правительство расходовало значитель­ные суммы на армию, что стимулировало экономическое развитие этих регионов. Дефицит в С.-Петербургской губернии объяснялся большими рас­ходами на центральное управление, двор и гвардию.

Районы, находившиеся на периферии Российской империи, имели некото­рые преимущества для своего развития сравнительно с центральными россий­скими регионами благодаря налоговым льготам, освобождению от воинской повинности, удобному географическому положению на границе или у моря.³² Опасение сепаратизма вынуждало центральное правительство поддерживать это ненормальное для истинно колониальной державы положение.

Следует также отметить, что, как только оканчивалось очередное «по­корение» той или иной земли, поведение русских по отношению к другим народам характеризовалось терпимостью и восприимчивостью к чужому, исключая, может быть, только евреев. Установка «мы» – русские и «они» – нерусские никогда не имела у русских, в особенности у крестьянства, столь абсолютного значения, как у большинства европейских народов. Под сло­вом «мы» русские признавали не только этнически чистых русских, но и соседей, если они подчинялись русскому царю. Что же касается православ­ных единоверцев, то русские не противопоставляли их друг другу, ибо два основных критерия национальности господствовали в сознании русского на­рода– принадлежность к православию и подчиненность православному русскому царю.³³ Разумеется, отношения между русскими и нерусскими не были идиллическими (таких отношений не наблюдалось и среди представи­телей одного народа, особенно если они принадлежали к разным сослови­ям), но они в принципе развивались в русле партнерства и добрососедства, исключение составляли поляки и некрещеные евреи. Экономическая выгода и христианское миссионерство в российской экспансии были выражены на­много слабее, чем в политике морских держав Западной Европы, и, наобо­рот, факторы безопасности и сотрудничества с туземным населениям – больше. Причина состояла в большей географической, исторической, куль­турной и религиозной близости между русскими и нерусскими, чем между западными европейцами и колониальными народами Америки, Азии и Африки. В российском варианте нерусские этносы находились по соседству, русские давно были с ними в контакте, образ жизни и верования между русскими и нерусскими имели больше сходства. Отказ правящих верхов от идеи превращения великорусской нации в господствующую также способст­вовал добрососедским отношениям между русским и нерусскими народами. Перечисленные принципы национальной политики оставались общими для всего периода империи, но их реализация в существенной степени зависела от отношения к русскому господству со стороны элиты инкорпорированного народа и других факторов. Во-первых, важную роль играли традиции государственности и высоко развитой культуры, т. е. имел или не имел народ до Присоединения свою территорию, границы, признаваемые мировым сообщест­вом, администрацию, писаные законы, письменность, искусство, литера туру и т. д. Эти традиции влияли как на политику российского правительства, так и на поведение национального меньшинства. Яркий пример – Польша и Финляндия.

Польша имела традиции государственности, Финляндия – нет. В результате в одном случае – непрерывная война, закончившаяся разрывом, во втором – сотрудничество, закончившееся мирным разводом. Во-вторых, су­щественное значение имело сходство или различие религий и культур. Сравнительно мало проблем русскому правительству доставляли Грузия, Армения, Украина, Белоруссия и Молдавия и очень много – мусульманские народы. Христианские народы, за исключением поляков, оказывали несравненно мень­шее сопротивление русской экспансии, чем исламские. В течение XVII-XVIII вв. четыре раза восставали башкиры с намерением перейти в подданство то сибирского хана, то Турции. Во время восстаний объявлялась «священная война» против русских, подвергались разорению сотни русских деревень, множество крестьян захватывалось в плен и продавалось в рабство. Северный Кавказ также был присоединен к России после длительной и изнурительной войны. За покорение Кавказа Россия заплатила жизнями 200 тыс. своих солдат. Горское население неоднократно поднимало восстания. 25 лет (1834-1859) продолжалась война с созданным Шамилем имаматом на территории горного Дагестана и Чечни О непримиримости горцев свидетельствовал не только объявленный ими газават, но и тот факт, что после покорения Кавказа около 400 тыс. человек эмигрировали в Турцию (при содействии русского правитель­ства). Завоевание Средней Азии тоже сопровождалось большим кровопро­литием с обеих сторон, уличными боями при взятии среднеазиатских городов и объявлением «священной войны» русским (например, бухарский эмир объ­являл газават в 1868 г.). В-третьих, важен был способ присоединения, наличие международного признания или, наоборот, непризнания присоединения. За­воевание, хотя и считалось законным способом расширения территории, со­здавало больше проблем, чем мирное присоединение или колонизация. Россия не воевала с финнами, эстонцами, латышами, литовцами, белорусами, укра­инцами и молдаванами. Их земли перешли как военный трофей от тех, кто господствовал там до прихода русских. Для них присоединение к России оз­начало только смену патрона, что облегчало восприятие русского владычест­ва, примиряло с ним и способствовало мирному вхождению в состав России. Наконец, нерусское население принимало во внимание потери и приобретения от присоединения. Для Грузии, Армении, Левобережной Украины присоеди­нение к России казалось наименьшим злом, а для кавказских горцев, среднеа­зиатских ханств – наибольшим. Подчеркну, что в данном случае более суще­ственно не то, как это было на самом деле, объективно, а как казалось присо­единенному народу, точнее – его элите.

Как показывает история России, национальный вопрос был для страны трудной проблемой. Однако иногда его решение бывало успешным. Был удачно в конце концов решен башкирский вопрос. Правительство огра­ничило расхищение земель, остановило начавшееся распространение кре­постного права на башкир, в 1786 г. освободило их от уплаты ясака, а в 1798 г. превратило их в свободное военно-казачье сословие. В 1863– 1865 гг. башкиры получили статус свободных сельских обывателей, на них были распространены реформы и русское законодательство, в низших административных единицах разрешалось ведение дел на родном языке. Впоследствии, вплоть до 1917 г., среди башкир сепаратистского движения не возникало.³⁷ Удачно был решен финляндский вопрос: финны, удовле­творенные полученной автономией, до изменения курса национальной по­литики в 1860-е гг. и особенно до нарушения русским правительством статус-кво в 1890-е гг. не доставляли большого беспокойства центрально­му правительству.³⁸

Но автономия удовлетворяла не всех. Польша дает пример того, как большая автономия, либеральное политическое устройство, намного более прогрессивное сравнительно с тем, которым обладала собственно Россия, не принесли успокоения в умы завоеванного народа. Чем это можно объяс­нить? С одной стороны, тысячелетняя традиция государственности, история, отмеченная многими достижениями, католицизм, чувство превосходства над победителем не позволили польскому народу примириться с утратой суве­ренитета. С другой стороны, как мне кажется, форсированное Россией го­сударственное строительство в Польше в 1815 г. создало такое положение, что Россия - творец польской государственности – стала практически не нужна полякам после того, как новое польское государство было ею созда­но. Поляки поторопились избавиться от ненужной опеки.

Христианство в России было представлено православием (76% населения), католичеством (1,2%), протестантизмом (2%). К инородцам относились мусульмане (12%), иудаисты (3,1%). Остальные исповедовали буддизм, шаманизм, язычество и т.п. Православная церковь пользовалась всемерной поддержкой государства, а в отношении других конфессий в государственной политике веротерпимость сочеталась с ущемлением прав представителей отдельных религий. Например, евреям запрещалось проживать в ряде городов, поэтому они жили в т.н. «черте оседлости». На государственную службу на ряд должностей не брали лиц, исповедующих не православную религию.

Превращение России в многонациональную империю, а русских – в привилегированную национальную группу замедляло развитие единой российской нации. Имперское бремя падало на русское население, ограничивало возможности для развития центра, сохраняло его отсталость, усиливало социально-политическую напряженность в стране.

Россия оставалась унитарным государством, где реальной автономией пользовалась только Финляндия. Все непривилегированные слои населения (даже буржуазия недворянского происхождения) подвергались политическому и социальному гнету, а неправославные народы – еще и национальному. Таким образом, в начале ХХ в. в Российской империи национальный вопрос оставался нерешенным. Все политические партии имели свои представления о значении этого вопроса и путях его решения. В партийных программах всех политических партий предлагались свои варианты решения острого национального вопроса.

Противоречивостью и непоследовательностью отличалось и законодательство по национальному вопросу, который, наряду с аграрным и рабочим, в многонациональной Российской империи приобрел к началу XX в. особую остроту.

9 губерний Литвы, Белоруссии и Правобережной Украины, расположенные вдоль западной границы Российской империи и имевшие в силу этого важное для нее стратегическое значение, являлись вместе с тем регионом острых социальных, национальных и религиозных противоречий. Преследуя цель укрепления "русского элемента" в этих регионах, Столыпин поставил вопрос о введении в них органов земского самоуправления по образцу великорусских губерний. Но чтобы обеспечить в земствах больше мест русским помещикам и православному духовенству, решено было существенно понизить для них имущественный ценз. Из 9 западных губерний земства решено было ввести в трех белорусских (Витебской, Минской, Могилевской) и трех западноукраинских (Волынской, Киевской и Подольской) губерниях, ибо в остальных трех литовских губерниях (Виленской, Ковенской и Гродненской) было мало русских помещиков. Принятый Думой в 1910 г. закон был отвергнут Государственным советом, который выступал против расширения земского самоуправления в принципе. В марте 1911 г. Дума и Государственный совет были распущены на три дня, в течение которых земства в западных губерниях были введены царским указом.

Обрусение - В первом слу­чае речь идет о назначении чиновников на государственные должности в системе управления национальными регионами (республики, автономии, края, губернии), во втором — о перемещении интеллигенции и культурных ценностей из центра на национальную периферию.

Масштабы русификации в узком смысле этого термина — как усвоения русского языка в качестве языка межэтнического общения — сильно преувеличены. Принятые законы об ограничении использования родного языка и об использовании русского языка в делопроизводстве плохо исполнялись. Например, неудача проекта большой русской нации, объединяющей русских, украинцев и белорусов, была предопределена ограниченностью русского интеграционного потенциала, неспособностью его сторонников противостоять вызову со стороны конкурирующего украинского проекта.

Главных причин неудачи русификации — две.

Во-первых, действительная потребность в русском языке на окраинах была невелика. Например, туркестанский генерал-губернатор А. Б. Вревский сообщал во всеподданнейшем отчете за 1896—1897 гг.: «Некоторым связующим звеном между русским и туземным населением являются русско-туземные школы, но их всего 15, и число учеников невелико, так как мусульманское население, имея собственный суд и администрацию, мало нуждается в изучении русского языка». В том же Туркестане и в других окраинах потребность в русском языке стала понемногу расти в начале ХХ в., особенно после 1905 г., в связи с ускорением интеграции и модернизации. Авторитет мусульманских школ падает из-за их «неприспособленности к новым требованиям общественности и государственности», а русская школа развивается, указывалось в «Записке о государственных и общественно-экономических нуждах Туркестанского края» в 1906 г.

Во-вторых, власти не имели средств для реализации своих планов по русификации. Для этого помимо поддержки населения нужны были огромные средства на организацию русских школ или хотя бы на преподавание русского языка. Однако денег в казне для этого не было. Как показывают отчеты министра народного просвещения, штаты учителей по МНП и финансирование в 1861—1903 гг. изменялись медленно, едва покрывая естественный прирост населения по империи даже в 1903 г. К 1904 г. по всей империи в 85,6 тыс. начальных учебных заведений, находившихся под управлением МНП и других ведомств, где преподавание велось на русском языке, обучалось 4880 тыс. человек, что составляло 39 % от детей школьного возраста. Однако обеспеченность школами сильно варьировала по регионам

Русификация Финляндии

Оставаясь частью Российской империи, Финляндия имела автономию и сохранила право чеканить собственную монету.

Русификация Финляндии — это политика, проводимая Российской империей в отношении Великого княжества Финляндского, имевшая целью ликвидацию финляндской автономии, интеграцию в состав империи и введение законов империи. Бывший основным законом Финляндии Закон о форме правления Швеции 1772 года, продолжал оставаться в силе, что позволило недовольным обвинять власть в «беззаконии». Последовательная политика русификации проводилась в 1899—1905 и 1908—1917 годах, вошедших в финскую историографию как «время гонений». Основными вехами являлись:

Принятие Февральского манифеста 1899 года, установившего право великого князя на издание законов без согласования с представительным органом Финляндии;

Издание Манифеста о языке 1900 года, объявившего русский язык третьим официальным языком; Закон о призыве в армию 1901 года, который ликвидировал самостоятельные финские вооружённые силы и включил их в состав российской армии;

Закон о порядке издания касающихся Финляндии законов и постановлений общегосударственного значения, принятый в 1910 году, резко ограничил права сейма в пользу правительства и Государственной думы;

Роспуск сейма и репрессии в отношении сепаратистов в 1910-х гг. Проведение политики русификации способствовало подъёму национального движения, переросшее во время Первой мировой войны в борьбу за независимость. Надо отметить, что в отличие от других национальных окраин, русификация Финляндии прежде всего проводилась в административно-правовой сфере и не затронула культуру и образование. Она выражалась в попытках интеграции экономики Финляндии в общероссийскую, приведении законодательства и государственного устройства Финляндии к общероссийским нормам и создании общей оборонительной системы.

3 июня 1904 года в здании Финляндского сената Эйген Шауман, сын финляндского сенатора, выстрелом из пистолета системы Браунинга смертельно ранил Бобрикова, который в ночь на 4 июня скончался; сам Шауман после покушения застрелился. Сообщение в прессе так описывало это событие

Термины

Этноконфессиональная политика - это целенаправленная деятельность государственных структур, направленная на установление отношений терпимости и уважения между гражданами, религиозными организациями различных вероисповеданий, а также национальностями

Национализм - идеология и направление политики, основополагающим принципом которой является тезис о ценности нации как высшей формы общественного единства, её первичности в государствообразующем процессе.

Русификация - комплекс мер, осуществляемых официальными властями, направленных на обрусение жителей какой-либо территории, а также и сам процесс такового обрусения — как в языковом, так и в культурно-религиозном плане.

Сепаратизм - теория, политика и практика, стремление к отделению, обособлению. Это особый тип политических и иных движений или направлений, основанный на идеологии, призывающей и ведущей к отделению части территории от государства.

Ассимиляция - потеря одной частью социума своих отличительных черт и их замена позаимствованными у другой части. В целом это этнокультурный сдвиг в идентичности определённой социальной группы, ранее представлявшей иную общность в плане языка, религии или культуры.

Фронтир - это политическая и географическая область вблизи или за пределами нечёткой границы различающегося населения.

Фронтир — это место встречи разных рас, различных религий, непохожих языков, противоположных образов жизни.

Зубатовшина - принятое в литературе название созданной в России в начале XX века системы легальных рабочих организаций.

Вопросы	Особое совещание	Редакционная комиссия
1. Даты и председатель	1902-1905, С.Ю. Витте	1902-1903, товарищ МВД А. С. Стишинский, В. К. Плеве
2. Расслоение крестьянства. Правовой статус крестьян	1. уравнять в правах с другими сословиями; 2. создание из крестьян «класса земельных собственников» как гарантия соц. стабильности;	1. Расслоение крестьянства - закономерный результат эк. развития: перехода крестьянского хозяйства от нат. к денежному, распространения отхожих промыслов и других внеземледельческих заработков. 2. сословные ограничения в области права, суда и управления закреплялись, распространялись на представителей др. бывших податных сословий, проживавших в сельской местности и владевших землей.
3. Отрубное, хуторское, крестьянское землевладение	1. предоставить право свободного перехода от общинного к «подворному и хуторскому» землевладению;	1. преимущество крестьянского хуторского и отрубного землевладения перед общинным, которые улучшат благосостояние крестьян, повысят производительность их труда и упрочат у них уважение к чужой собственности. 2. Для «умственно переросших общинный строй» создать условия к постепенному переходу от общинного владения землей к хуторскому и отрубномую 3. Хутора и отруба только на вненадельной земле, при условии, что их хозяева отказываются от общинной земли.
4. Община	1. Освобождение от опеки общины	1. Неприкосновенность общины; 2. Меры по укреплению общины: устанавливались max 12-летние сроки переделов земли и сдачи в аренду общинной земли.

9