статья литра источники / file_1455951069_4427

работы, печатавшиеся в «Известиях» и «Правде», журнале «Наши достиже-

ния», газетах «Красная деревня» и «Воронежская коммуна», по смыслу и эмо-

циональному содержанию напоминали будетлянские театральные постановки,

живописные фантазии Казимира Малевича или Эль Лисицкого. Разрушить до конца старое общество и построить новый мир, центром которого станет че-

ловек – таков был основной посыл этих статей, перекликавшийся с дореволю-

ционными богостроительскими исканиями.

«Великий Муж Земли»145, человек призван «перебороть в себе “ветхого Адама” – наследие векового прошлого»146 и окончательно победить природу своим «деянием и мнением», считал Горький. «В человеке темное и ужасное прошедшей вечности нашло свою последнюю могилу. /.../ В человеческой душе вырастают крылья от синих просторов. И он преобразил землю, чтоб также было здесь свободно и прекрасно, как в далекой небесной мечте о рае»147, – обрисовывал контуры будущего Платонов.

Великая Отечественная война и реставрация дореволюционных тем. Та-

ким образом, в первые десятилетия существования советской власти в отече-

ственной философской публицистике главенствующими стали рассуждения на антропологическую тему. Во время Великой Отечественной войны ситуа-

ция изменилась. Реставрация национальных ценностей в идеологической сфере затронула газетный фронт. Публицисты вновь сконцентрировались на предмете, интерес к которому, казалось, был безвозвратно утерян – на изуче-

нии национальных особенностей русского народа. Любопытно, что это вновь делали именно люди слова – журналисты или писатели, сотрудничавшие с

«Известиями», «Красной звездой», «Комсомольской правдой», «Правдой».

145Горький М. Заметки читателя // М. Горький. Собр. соч. В 30 т. Том 24. Статьи, речи, приветствия. 19071928. М., 1953. С. 284.

146Он же. Десять лет // Там же. С. 291.

147Платонов А. П. Преображение // А. П. Платонов. Фабрика литературы: Литературная критика, публицистика / Сост., комментарии Н. В. Корниенко. Подготовка текста Н. В. Корниенко и Е. В. Антоновой.

М., 2011. С 589-90.

51

Статьи профессиональных философов, отправленных на идеологическую ра-

боту, скорее отдавали стандартной политической пропагандой148.

У газетных работников Советского Союза, безусловно, не имелось воз-

можности написать такое же широкое философское полотно, как у славянофи-

лов, западников или почвенников. Быстрые события требовали быстрой реак-

ции, поэтому философские нотки «разбросаны» по статьям лучших военных публицистов – эти материалы можно воспринимать как единое философско-

публицистическое полотно. И. Г. Эренбург, например, в июне 1942 г., раз-

мышляя о «всеприимности» русского народа, едва ли не буквально процити-

ровал «пушкинскую речь» Ф. М. Достоевского. «Русским всегда было чуждо пренебрежение к другим народам. /…/ Гений Пушкина, столь органически русский, /…/ был в тоже время всечеловеческим гением»149. Раздумья об эти-

ческом основании национальной жизни заставляли газетчиков заниматься сво-

его рода «военной феноменологией», переосмысляя трактовки понятий «нена-

висть», «патриотизм», «Родина», «мужество», «жизнь» и «смерть». А. Н. Тол-

стой определял Родину как «движение народа по своей земле из глубин веков к желанному будущему, /…/ вечно отмирающий и вечно рождающийся поток людей, несущих свой язык, свою духовную и материальную культуру»150.

И. Г. Эренбург, выявляя корни патриотизма, связывал их с ощущением «боль-

шой любви»151, расширяющей сознание, а, следовательно, направленной не только на собственную страну, но и на весь мир: «Нельзя, открыв величие род-

ной земли, возненавидеть вселенную»152, – отмечал он. Примечательно, что подобная точка зрения коррелирует с выводами философов Серебряного века,

к примеру, В. С. Соловьева.

148Таковы, например, работы сотрудников Института философии Академии наук, отправившихся в эвакуацию. См.: Адоратский В. Маркс и Энгельс о Германии // Большевик Казахстана. 1942. № 22. С. 24-28; Он же. Карл Маркс (к 60-летию со дня смерти) // Большевик Казахстана. 1943. № 5. С. 18-23; Кольман Э. Великое наследие // Большевик Казахстана. 1942. № 24. С. 19-28.

149Эренбург И. О патриотизме // К. Симонов, И. Эренбург. В одной газете. Репортажи и статьи 1941-1945. М., 1979. С. 90.

150Толстой А. Н. Родина // А. Н. Толстой. Полн. собр. соч. Том 14. Рассказы, очерки и статьи 1941-1944 гг. / Под ред. А. С. Мясникова, А. Н. Тихонова, Л. И. Толстой; коммент. Ю. А. Крестинского. М., 1950. С. 159.

151Эренбург И. О патриотизме. С. 88.

152Там же. С. 89-90.

52

Публицистика оттепели: этическое, гносеологическое, эстетическое.

Последовавшую за смертью Сталина хрущевскую оттепель одна из современ-

ных исследователей удачно охарактеризовала с помощью синергийного тер-

мина «точка бифуркации»153 (так И. Р. Пригожин и И. Стенгерс называли кри-

тический момент, когда перед какой-либо системой открывается возможность выбора одного из двух или более вариантов будущего154). «Подтаявшие» усло-

вия политической жизни активизировали общественную мысль – похожая за-

кономерность была заметна в Российской империи начала XX в., а также во время перестройки. Философы занимались проблемами науки, творчества,

разрабатывали аксиологию и теорию семиосферы; публицисты пробовали себя в жанрах, близких к журналистскому расследованию, осваивали деревен-

скую тему. Что несла философская публицистика? Ее развитие было связано с тремя моментами – этическим, гносеологическим и эстетическим – осмыслен-

ными в связи с развитием послевоенного советского общества.

Этические искания стали специализацией профессиональных публици-

стов. Среди десятков газетчиков, занимавшихся этой темой, выделяются имена обозревателя «Литературной газеты» Е. М. Богата, корреспондента

«Комсомольской правды» И. П. Руденко, публициста «Известий» Т. Н. Тэсс.

Их объединяло то, что они не морализаторствовали, объясняя, «что хорошо, а

что плохо», а вдумывались в суть высших этических категорий – одиночество,

любовь, совесть, порядочность, воспитанность. Часто толкование указанных категорий приходилось противопоставлять реальной социальной практике.

Так, Т. Н. Тэсс настаивала, чтобы читатели не путали понятия «одиночество» и «уединение»: первое означает потерю нравственной связи с миллионами со-

отечественников, второе – временное состояние, необходимое для раздумья и творчества155.

153Марущак А. В. Отечественная публицистика периода «оттепели». Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. Екатеринбург, 2009. С. 7.

154Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса / Общ. ред. В. И. Аршинова, Ю. Л. Климонтовича и

Ю. В. Сачкова. М., 1986. 432 с.

155 Тэсс Т. Н. Нет одиночества горше // Т. Н. Тэсс. В редакцию обратился человек... М., 1964. С. 52-59.

53

Е. М. Богат открыл новый для советской литературы жанр – философ-

ско-публицистическую книгу с обильными выдержками из читательских пи-

сем156. Послания от учителей, врачей, шоферов, школьников порой приводи-

лись в таких произведениях полностью – с информацией о жизненных откры-

тиях и обидах, любви и ссорах, впечатлениях от прочитанных книг и просмот-

ренных фильмов. Письма передают сознательное желание народа «познать себя, жизнь»157, показывают, что «философскими вопросами, касающимися высших целей человеческого существования, заняты тысячи людей (всех воз-

растов)»158, утверждал журналист. «Стали ли отношения между близкими людьми /.../ – менее духовными, чем сто лет назад?», «Если бы можно было чудом перенести в наше общество детей из античных Афин, выросли бы они современными во всех отношениях людьми?», «Действительно ли, что все люди рождаются добрыми, доказано ли это наукой?»159 – такие вопросы вполне серьезно просили разрешить публициста его поклонники.

Гносеологическая тема разрабатывалась в связи с эстетической. Как дол-

жен мыслить советский человек, что общего интеллект имеет с восприятием прекрасного? Этот вопрос был поставлен в ходе дискуссии «физиков» и «ли-

риков». Она началась в 1959 г. в «Комсомольской правде» с письма обычной студентки и вылилась в едва ли не десятилетний спор в «Комсомолке», «Ли-

тературной газете», «толстых» журналах. В нем приняли участие И. Г. Эрен-

бург, кибернетик И. А. Полетаев, поэты П. Г. Антокольский и Б. А. Слуц-

кий160, популяризатор науки Д. С. Данин, писатель Д. А. Гранин, специалист по философии науки Г. Н. Волков. Особенно следует отметить мнение фило-

софа, лидера неформальной школы московской диалектической логики Э. В. Ильенкова. Способности к мышлению, считал он, напрямую соединены

156См.: Богат Е. М. Понимание. 2-е изд. М., 1986. 358 с.; Он же. Удивление (18 эссе-размышлений и философская повесть). М., 1969. 304 с.

157Он же. Понимание. С. 8.

158Он же. Читатель // Е. М. Богат. Урок: Очерки. М., 1982. С. 6.

159Он же. Мое ремесло // Там же. С. 447.

160В его стихотворении «Физики и лирики», давшем название дискуссии, можно увидеть и публицистический, и философский компоненты.

54

с эстетическими возможностями человека. «Эйнштейн отчетливо сознавал, ка-

кую колоссальную роль внутри самого научного мышления играет “элемент поэзии”, то есть развитое умение осознавать мир в образах и этими образами

“играть”»161, – подчеркивал ученый. В целом Ильенков видел свою миссию в том, чтобы научить соотечественников «Думать» (так озаглавлен один из са-

мых известных его материалов162) – философ стремился привить и распростра-

нить в институтах и школах, в повседневной жизни систематизированные им положения марксистской теории познания.

Эстетическую тему – в связке с этикой – разрабатывал друг Ильенкова,

философ, теоретик литературы М. А. Лифшиц. В 1966 г. он разместил в «Ли-

тературной газете» породившую больше сотни откликов статью «Почему я не модернист?»163, где утверждал: свойственные искусству XX в. иррационализм и истончение этического начала могли стать невольными предтечами фа-

шизма.

В 1970-е гг. философская публицистика двигалась по проторенной в

1960-е гг. дороге. Писатели и ученые печатали этические статьи в «Правде», «Комсомольской правде», «Литературной газете», «Новом мире», «Октябре»,

ежегоднике «Шаги», развивали тему научного прогресса и его влияния на че-

ловека. Однако не все видят в этой публицистике то же искреннее желание разобраться в первоосновах бытия, что у шестидесятников. «Я бы назвал это попыткой симулировать философскую публицистику. Были несколько куль-

товых журналистов, которые писали большие статьи про этику и мораль. Но это была лишь имитация общественной дискуссии»164, – отметил в экспертном интервью К. А. Крылов.

Перестройка как «точка бифуркации». Перестройка стала новой «точкой

161Ильенков Э. В. Пройдена ли таблица умножения? // Э. В. Ильенков. Искусство и коммунистический идеал. Избр. ст. по философии и эстетике / Сост. А. Г. Новохатько, вст. ст. Мих Лифшица. М., 1984. С. 208.

162Он же. Думать ... // Московский комсомолец. 1968. № 60. С. 2, 4.

163Подробнее: Лифшиц Мих. Почему я не модернист? // Мих. Лифшиц. Почему я не модернист? / Сост., предисл., коммент В. Г. Арсланова. М., 2009. С. 40-56; Навстречу Всесоюзному съезду писателей // Лит. газета. 1967. 15 февраля. № 7. С. 7; «За» и «против» // Там же. С. 7.

164Приложение. С. 233.

55

бифуркации», активизировавшей общественную дискуссию в СССР. Фило-

софская публицистика вольно полилась на страницы газет и журналов, осо-

бенно – «Литературной газеты», «Правды», «Советской России», «Советской культуры», «Нового мира»; рубрику «Философская публицистика» завели даже академические «Вопросы философии».

В «ЛГ» в конце 1980-х, например, по приблизительным подсчетам, пуб-

ликовалось два философско-публицистических материала в месяц. Основной площадкой для споров стал раздел «Культура ценностей и ценности куль-

туры». Что формирует культуру? Должна ли она расти экстенсивно или каче-

ственно? Какие из советских ценностей необходимо сохранить, а какие – пе-

реосмыслить? Такие вопросы поставили перед собой авторы – филологи, фи-

лософы, социологи, историки165.

Философская публицистика печаталась также под рубриками «Мораль», «Полемика», в жанре интервью, в форме литературно-критических статей и

«Диалога недели» – такие беседы вели критики А. Г. Бочаров и М. П. Лобанов.

Подобная поливариантность формы подталкивала к выводу, что философская публицистика – не жанр (она вписывалась в рамки различных жанров), а спо-

соб мышления и содержание эпохи. Так, например, младший научный сотруд-

ник Института государства и права АН СССР И. Карпова разбирала разобла-

чительные тенденции в современной литературе, а в результате пришла к во-

просу, что такое правда166 – как художественная, так и жизненная. Известный критик И. П. Золотусский разбирал новые и старые книги о Пушкине, а при-

шел к вопросу о свободе, ее границах и мерах167.

165Скатов Николай. Ценности культуры и культура ценностей // Лит. газета. 1986. № 4. С. 3; Гулыга Арсений. Воспитать воспитателя // Лит. газета. 1986. № 19. С. 3; Кожинов Вадим. Размывание критериев // Лит. газета. 1986. № 19. С. 3; Мяло Ксения, Давыдов Юрий, Сурков Евгений и др. Элитарное? Массовое? Народное? Некруглый стол // Лит. газета. 1987. № 38. С. 3.

166Карпова Ирина. Правда и правдоподобие // Лит. газета. 1985. № 29. С. 3.

167Золотусский Игорь. Завет Пушкина // Моск. новости. 1990. 8 июля. № 27. С. 14.

56

Среди других центральных философско-публицистических тем пере-

стройки – роль и судьба интеллигенции168, религия169, педагогика170, осмысле-

ние эпохи перемен, как таковой171. Возродилась и получила новую силу этиче-

ская рефлексия оттепельных лет. Пожалуй, самая громкая работа такого про-

филя – статья «О милосердии» писателя Д. А. Гранина. Литератор описывал,

как ему случилось упасть на ленинградской улице, разбив нос и вывихнув руку, но прохожие не пришли на помощь – они «вначале с любопытством взглядывали /.../, a потом отводили глаза, отворачивались»172. Культура мило-

сердия подавлена советской эпохой, считал писатель. Другие публикации на эту тему принадлежали Ч. Т. Айтматову, А. В. Гулыге, М. А. Ганиной,

Е. А. Евтушенко, Д. С. Лихачеву, В. Г. Распутину; В. И. Белов написал знако-

вый текст об «отчуждении», вкравшемся в советскую жизнь и подмывающем ее изнутри173. Некоторые из этих работ были оперативно собраны в книге

«Если по совести»174. Разнообразие содержания перестроечной философской публицистики также приводит к мысли – ключом к ней является не формаль-

ный критерий темы, а некоторое особенное «состояние души», прежде всего,

души общественной.

Возвращаясь к истокам. Философско-публицистическая рефлексия пе-

риода перестройки осуществлялась в контексте потока публикаций о русской религиозной философии. Не являясь философской публицистикой, как тако-

вые, они давали общественности новые идеи для размышления. Такова литга-

зетовская серия биографических очерков о русских мыслителях Серебряного

168Севастьянов Александр. Интеллигенция: что впереди? // Лит. 1988. № 38. С. 11.

169Евтушенко Евгений. Источник нравственности – культура // Комс. правда. 1986. 10 декабря. С. 2; Калтахчян Сурен. Не вера, а знания // Там же. С. 2; Нуйкин Андрей. Новое богоискательство и старые догмы // Новый мир. 1987. № 4. С. 245-259.

170Соловейчик Симон. «Агу» и «бука». Педагогические размышления // Новый мир. 1985. № 3. С. 179-199.

171Залыгин Сергей. К вопросу о бессмертии. Из заметок минувшего года // Новый мир. 1989. № 1. С. 3.

172Гранин Даниил. О милосердии // Если по совести: Сборник статей / Сост. В. Канунниковой. М., 1988.

С. 107.

173Белов В. Ремесло отчуждения // Уроки горькие, но необходимые / Сост. В. С. Молдаван, А. Н. Гридича. М., 1988. С. 171-202.

174Если по совести: Сб. статей / Сост. В. Канунниковой. М., 1988. 398 с.

57

века (тексты сопровождались портретными литографиями Ю. Селивер-

стова)175; перепечатки дореволюционных философских сочинений в «Новом мире», «Вопросах философии»; переиздания сборников Н. А. Бердяева,

С. Н. Булгакова, В. В. Розанова, В. Ф. Эрна; впервые с дореволюционных вре-

мен опубликованные для массовой аудитории «Вехи».

Актуализация дореволюционных идей незамедлительно сказалось на со-

держании философской публицистики. Уже в 1990 г. круг ее тем начал сужаться, сводясь к вопросам, волновавшим в XIX в. славянофилов и западни-

ков. Русская идея, религиозная миссия народа, выбор исторического пути Рос-

сии – вот, что занимало публицистов. В «Литературной газете» появилась руб-

рика «“Русская идея”: Прошлое и будущее»; «Комсомольская правда» и «Кон-

тинент» провели за границей конференцию о «русском вопросе» с участием В. К. Буковского, С. П. Залыгина, В. П. Астафьева, А. И. Стреляного; «Новый мир» стенографировал дискуссию «Горбачев-фонда» «Россия, которую мы об-

ретаем...». Знаковым событием стала публикация статьи А. И. Солженицына

«Как нам обустроить Россию?» – ее одновременно напечатали «Комсомоль-

ская правда» и «Литературная газета» в качестве спецвыпуска-брошюры об-

щим тиражом около 18 миллионов экземпляров.

Такой тематический поворот, с одной стороны, был необходим фило-

софской публицистике и ее читателям, чтобы сориентироваться в событиях. С

другой стороны, открытым остается вопрос, насколько качественнее стали та-

кие тексты, что они выиграли, и не проиграли ли от того, что прицельно заня-

лись проблемой, возникшей больше столетия назад? «Русская тема» превали-

ровала в философской публицистике вплоть до конца 2000-х гг. и до сих пор является ведущей по количеству публикаций. При этом публицисты неиз-

менно приходили к трем вариантам решения вопроса, которые уже не новы, – «почвенническому» (провозглашающему как славянофильский, так и особый,

промежуточный между Азией и Европой, путь развития России), «либерально-

175 Игумен Андроник (Трубачев). Павел Александрович Флоренский // Лит. газета. 1988. № 48. С. 5; Роднянская Ирина. Сергей Николаевич Булгаков // Лит. газета. 1989. № 39. С. 6.

58