Всю красоту твою, боже,

В сей госпоже я постиг (стр. 118)

Любовь представала у трубадуров как томление по совершенству и идеалу. Дама тем самым становилась лишь персонификацией тех идеальных свойств, обладать которыми стремится куртуазная личность. При этом решающую роль играл мотив неразделенной и неудовлетворенной любви (образы «далекой Дамы», «недоступной Дамы» и т. п.). Идеал недосягаем, к нему можно лишь бесконечно стремиться. Арнаут де Марейль писал: «Я не думаю, что любовь может быть разделенной, ибо, если она будет разделена, должно быть изменено ее имя». Поэтому в поэзии трубадуров любовное желание приобретало, как правило, форму смиренной мольбы, а функция «клеветника-наветчика» заключалась в том, чтобы создавать различные препятствия (подглядывание, подслушивание, донос) и тем поддерживать куртуазное чувство в постоянном напряжении.

Формулы

Все персонажи и ситуации лирики трубадуров отличаются условностью и каноничностью. Описывались они при помощи системы устойчивых формул. Для Дамы были характерны такие приметы, как «свежие ланиты», «атлас рук», «свет глаз», «зубы жемчуга ясней» (Арнаут де Марейль) и др. Они отражали сверкающую субстанцию божественной красоты. Бертран де Борн написал даже знаменитую, вызвавшую множество подражаний, песню о «составной Даме», где свел воедино черты, позаимствованные у Дам других поэтов – «Донна! Право, без вины…»:

…Коль скоро

Вам под стать

Ни единой не сыскать,

Я возьму и здесь и там

Все у каждой по частям.

И красавицу иную

Обрету я – составную (стр. 99).

«Румянец» Бертран де Борн берет у одной, «плечи» – у другой, «кудри» – у третьей и т. д. Но в финале поэт вновь клянется в верности своей, а не «составной» Донне: «Нет! Хоть предан я скорбям, / Сердце я лишь вам отдам! / Как своей наименую / Эту донну составную?» (стр. 101).

Аналогичный «составной» характер имело и «я» лирического героя. Независимо от конкретных сословных и психологических характеристик реального поэта-трубадура в лирике он представал в идеальном облике певца куртуазной любви.

В целом куртуазный мир представлял собою особую область, которая резко отличалась от жизненно-практической сферы и подчинялась собственным законам. Эти законы составляли специфически куртуазный кодекс поэтического поведения, систему ценностей, закрепленных при помощи соответствующего набора ключевых слов. Замкнутость такого мира подчеркивалась и применением сеньялей – условных имен (псевдоним; прозвище, служившее для сохранения в тайне настоящего имени Дамы, покровителя, друга, возлюбленного… Например, Раймбаут Оранский называет свою Даму «Мой Перстень» и др.). При помощи сеньялей герои переносились в куртуазную реальность.

Любовь совершенная и бессмысленная

Центральное место в поэтическом мире трубадуров занимало понятие Fin Amor («тонкая», «совершенная» любовь). Эта любовь – источник всего комплекса куртуазных качеств, начиная верностью и доблестью и кончая любыми формами обходительности. Понятию Fin Amor противостояла Fol Amor – «неистинная», «бессмысленная» любовь, та любовь, которая выводит за пределы куртуазного мира. Она отождествлялась со всяким злом и нечестием.

Противопоставление куртуазной и некуртуазной любви конкретизировалось в системе более частных категорий. Внешние формы поведения куртуазной личности регулировались категорией «умеренность» (Mezura). Умеренность – это мера разумной гармоничности (совершенства). Она противопоставлена различным проявлениям «чрезмерности» (Desmezura) – гордыне, непостоянству и т. п. Категория Jovens (молодость) не только указывала возраст, но имела еще и этическое наполнение. Она предполагала наличие внутренних добродетелей (честность, доброта, благородство и др.). «Старость» же (Vielheza) была лишена подобных характеристик. Joi (радость) противостояла понятию Enoi (скука). Радость воплощала высшую степень куртуазной любви. «Радость должна быть в любви разлита, / Друг она тем, кто тоску поборол», – писал Пейре Овернский.

Сходным образом находили свое место в куртуазной и некуртуазной сферах такие качества, как красота и уродство, разум и неразумие, честь и бесчестие, щедрость и скупость и т. д.

Классическим для поэтики средних веков является применявшийся трубадурами прием аллегорического олицетворения абстрактных понятий. Так, персонифицированная Любовь могла заключить героя в темницу, а Милость – выпустить его оттуда.