43. Постановление Конституционного Суда рф от 22.04.1996 n 10-п "По делу о толковании отдельных положений статьи 107 крф"

Под принятым ФЗ подразумевается, прежде всего, ФЗ, принятый ГД и считающийся одобренным СФ по всем правилам. При этом одобрение закона СФ может быть выражено как в активной форме - путем голосования, так и в пассивной форме: ФЗ считается одобренным, если в течение 14 дней он не был рассмотрен СФ. КРФ предусматривает также, что отклоненный Президентом РФ ФЗ повторно рассматривается и ГД, и СФ. При этом "принятым федеральным законом" считается закон, одобренный обеими палатами ФС.

Теперь надо разобраться с тем, кто Президенту направляет принятый ФЗ для подписания и обнародования. Логично, что правильно будет передавать по цепочке: на какой палате завершается процедура принятия ФЗ, те и передают его далее. КРФ предусмотрена обязательность передачи принятого ГД ФЗ на рассмотрение СФ и определен ее срок - 5 дней (часть 3 статьи 105). Обратная передача не предусмотрена нигде, так что на СФ и завершается процедура. Вот он и передает ФЗ Президенту. И только когда СФ отклонил ФЗ, а ГД приняла его повторным голосованием, она сама его отдает для подписания.

Для случая отклонения ФЗ Президентом КРФ предусмотрено повторное рассмотрение ГД и СФ отклоненного ФЗ, при этом мотивировать вето надо, чтоб ФС знало, что от него хотят. Если Президент пропустил 14-дневный срок для отклонения, то право вета пропадает. Без мотива вето не работает тоже. КРФ определено, что в случае отклонения Президентом РФ несчастного ФЗ ГД и СФ вновь рассматривают данный закон. Если ГД не преодолеет вето своими 2/3, то сформулированные Президентом РФ замечания к закону могут быть рассмотрены в СФ. Если вето преодолено, Президент обязан подписать ФЗ и обнародовать.

Из Конституции РФ не следует, что Президент РФ может возвращать в палаты Федерального Собрания ФЗ без мотивов отклонения. В то же время в случае нарушения установленного Конституцией РФ порядка принятия ФЗ, если эти нарушения ставят под сомнение результаты волеизъявления палат Федерального Собрания и само принятие закона, Президент РФ вправе вернуть его в соответствующую палату, указав на конкретные нарушения названных конституционных требований. При этом такой закон не может считаться "принятым федеральным законом".

44. Постановление Конституционного Суда РФ от 21.12.2005 N 13-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" в связи с жалобами ряда граждан»

Конституция РФ допускает возможность различных вариантов наделения полномочиями органы и должностных лиц публичной власти, непосредственно не поименованных в КРФ в качестве избираемых, в том числе возможность изменения ранее установленного порядка наделения полномочиями соответствующих органов и лиц, если при этом соблюдаются конституционные права и свободы и иные общепризнанные права и свободы человека и гражданина, включая право на свободные выборы. Федеральный законодатель, реализуя свое право устанавливать общие принципы организации представительных и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ, может предусмотреть нормативно-правовую основу взаимоотношений органов законодательной и исполнительной власти в рамках разделения властей на уровне субъекта РФ, порядка формирования этих органов, в частности порядка наделения полномочиями высшего должностного лица субъекта РФ. Федеральный законодатель рассматривает ВДЛ субъекта РФ как элемент системы именно исполнительной власти. По своему статусу это должностное лицо - в силу принципа единства системы государственной власти - находится в отношениях субординации непосредственно с Президентом РФ, который как глава государства, избираемый посредством всеобщих прямых выборов, обеспечивает согласованное функционирование всех органов государственной власти.

В развивающемся социально-историческом контексте, правовые позиции, сформулированные Конституционным Судом РФ в результате интерпретации, истолкования тех или иных положений КРФ применительно к проверявшемуся нормативному акту в системе прежнего правового регулирования и имевшей место в то время конституционной практики, могут уточняться либо изменяться с тем, чтобы адекватно выявить смысл тех или иных конституционных норм. Так, содержащийся в Постановлении от 18 января 1996 года N 2-П вывод о том, что, по смыслу статей 3 (часть 2) и 32 КРФ, ВДЛ, формирующее орган исполнительной власти, получает свой мандат непосредственно от народа и перед ним ответственно, был сделан с учетом действовавшего в то время правового регулирования. В наделении полномочиями ВДЛ субъекта РФ участвуют и РФ и субъект РФ. Следовательно, тезис о прямых выборах главы исполнительного органа государственной власти субъекта РФ как о порядке, адекватном статьям 3 и 32 КРФ не может быть истолкован как невозможность установления какого-либо иного порядка, удовлетворяющего содержанию права на свободные выборы и требованиям о необходимости достаточного баланса указанных конституционных ценностей. Полномочие Президента РФ вносить в законодательный орган государственной власти субъекта РФ кандидатуру на должность высшего должностного лица субъекта РФ КРФ непосредственно не предусмотрено. Однако данное обстоятельство само по себе не препятствует тому, чтобы федеральный законодатель, - устанавливая общие принципы организации исполнительных органов государственной власти возложил на Президента РФ как главу государства, являющегося непосредственным представителем всего народа РФ, определенные функции по участию в наделении гражданина РФ полномочиями высшего должностного лица субъекта РФ. Названное право Президента РФ само по себе не может рассматриваться как нарушающее принципы разделения властей и федерализма, поскольку окончательное решение о наделении гражданина РФ полномочиями ВДЛ субъекта РФ принимается именно законодательным органом государственной власти субъект. Право принимать участие в прямых выборах ВДЛ субъекта РФ и быть избранным на эту должность не закреплено в качестве конституционного права гражданина РФ. Предложенную кандидатуру необходимо согласовать путем проведения соответствующих консультаций, в которых могут участвовать как представительные ОГВ субъекта РФ, так и политические партии, их региональные отделения, общественные организации. Президент также может предложить несколько кандидатур, это не запрещено.

45. Постановление Конституционного Суда РФ от 24.12.2012 N 32-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений федеральных законов "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" и "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы»

Оспоренные законоположения, предусматривающие в качестве обязательного условия регистрации кандидата на должность ВДЛ субъекта РФ получение поддержки со стороны определенного законом субъекта РФ в пределах, установленных федеральным законодательством (от 5 до 10 процентов), числа выборных лиц местного самоуправления не противоречат КРФ, поскольку названные законоположения предполагают обязанность законодателя субъекта РФ при установлении необходимого для подтверждения поддержки кандидата на соответствующую должность числа выборных лиц местного самоуправления исходить из конкретных условий развития партийно-политических отношений в данном субъекте РФ, а также исключают возможность создания искусственных препятствий выдвижению других кандидатов, сбора и представления в этих целях подписей выборных должностных лиц местного самоуправления в количестве, превышающем более чем на 5 процентов установленное законом субъекта Российской Федерации число подписей.

Органы местного самоуправления, не входя в систему органов государственной власти, вместе с тем обладают публично-властными полномочиями по решению возложенных на местное самоуправление задач, т.е. выполняют функции публичной власти на соответствующем территориальном уровне. По своей природе местное самоуправление в РФ как правовом социальном государстве ориентировано прежде всего на решение социально-экономических задач в пределах территории муниципального образования как территории компактного проживания населения, а также на обеспечение ее социально-экономического развития как элемента комплексного социально-экономического развития территории субъекта Российской Федерации.

Конституционным Судом также признано не противоречащим Конституции Российской Федерации законоположение, предусматривающее проведение Президентом Российской Федерации консультаций с политическими партиями и кандидатами на должность высшего должностного лица субъекта Российской Федерации (руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации), поскольку данная процедура, которая в силу прямого указания закона имеет именно консультативный характер, не является обязательным элементом механизма выдвижения и регистрации кандидата на соответствующую должность, а решение вопроса об участии в избирательном процессе того или иного кандидата не ставится в зависимость от ее результатов.

Определение Конституционного Суда РФ от 28 июня 2012 г. N 1254-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Украины Бондарьковой Светланы Владимировны, Золина Алексея Васильевича и Золина Василия Сергеевича на нарушение их конституционных прав пунктом "а" статьи 5, статьей 6 и частью первой статьи 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И. Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, Н.В. Селезнева, В.Г. Ярославцева,

заслушав заключение судьи В.Г. Ярославцева, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение жалобы граждан Украины С.В. Бондарьковой, А.В. Золина и В.С. Золина, установил:

1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации граждане Украины С.В. Бондарькова, А.В. Золин и В.С. Золин оспаривают конституционность следующих положений Федерального закона от 31 мая 2002 года N 62-ФЗ "О гражданстве Российской Федерации":

пункта "а" статьи 5, согласно которому гражданами Российской Федерации являются лица, имеющие гражданство Российской Федерации на день вступления в силу данного Федерального закона;

статьи 6, согласно которой гражданин Российской Федерации, имеющий также иное гражданство, рассматривается Российской Федерацией только как гражданин Российской Федерации, за исключением случаев, предусмотренных международным договором Российской Федерации или федеральным законом (часть первая); приобретение гражданином Российской Федерации иного гражданства не влечет за собой прекращение гражданства Российской Федерации (часть вторая);

части первой статьи 12, определяющей правила приобретения ребенком гражданства Российской Федерации по рождению.

Как следует из представленных материалов, С.В. Бондарькова родилась в 1969 году на территории РСФСР, В.С. Золин - в 1958 году на территории Украинской ССР (его родители родились на территории РСФСР после 1922 года, сведений о том, оформлялось ли ими гражданство Российской Федерации, не представлено), а их сын А.В. Золин - в 1992 году на территории Украины. С.В. Бондарькова и В.С. Золин в зарегистрированном браке не состоят.

С 1996 года заявители проживают в Российской Федерации. В 2007 году они обратились в отдел УФМС по городу Москве с заявлениями о признании их гражданами Российской Федерации по рождению, в чем им было отказано и разъяснено, что до обращения с ходатайством о приеме в гражданство Российской Федерации им, как иностранным гражданам, необходимо получить разрешение на временное проживание в Российской Федерации, что С.В. Бондарькова и А.В. Золин в силу пункта 3 статьи 6 Федерального закона от 25 июля 2002 года N 115-ФЗ "О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации" вправе получить разрешение на временное проживание в Российской Федерации без учета квоты, а В.С. Золин - в пределах квоты.

Решениями суда общей юрисдикции, оставленными без изменения судом кассационной инстанции, С.В. Бондарьковой и В.С. Золину, обращавшемуся в своих интересах, а также в интересах несовершеннолетнего сына А.В. Золина, отказано в удовлетворении заявлений о признании действия (бездействия) должностных лиц отдела УФМС по городу Москве незаконными и об обязании оформить гражданство Российской Федерации по рождению. В передаче надзорных жалоб для рассмотрения в судебном заседании суда надзорной инстанции также отказано. При этом суды указали, что на момент обращения заявителей с заявлениями об оформлении российского гражданства по рождению и выдаче им паспортов граждан Российской Федерации (22 января 2007 года) основания и порядок приобретения гражданства Российской Федерации определялись Федеральным законом "О гражданстве Российской Федерации", которым возможность признания гражданства Российской Федерации не предусмотрена.

В ответ на обращение В.С. Золина в Федеральную миграционную службу ему вновь было разъяснено, что для приобретения гражданства Российской Федерации заявителям необходимо пройти процедуру приема в российское гражданство, при этом указано на возможность после получения разрешения на временное проживание воспользоваться установленным статьей 14 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации" упрощенным порядком приема в гражданство (письмо от 30 апреля 2008 года).

Согласно представленным в Конституционный Суд Российской Федерации документам, С.В. Бондарькова получила разрешение на временное проживание в Российской Федерации с 19 июня 2009 года по 19 июня 2012 года. В отношении остальных заявителей сведения о получении разрешения на временное проживание не представлены, равно как не представлены материалы, свидетельствующие о том, что заявители обращались с заявлениями о приеме в гражданство Российской Федерации в упрощенном порядке.

По мнению заявителей, оспариваемые законоположения не соответствуют статьям 2, 6, 15 (части 1, 2 и 4), 17, 18, 19 (часть 2), 21 (часть 1), 27 (часть 2), 38 (часть 1), 45 (часть 1), 55 и 62 (часть 2) Конституции Российской Федерации, поскольку препятствуют признанию их гражданами Российской Федерации по рождению.

2. Конституционный Суд Российской Федерации, изучив представленные материалы, не находит оснований для принятия данной жалобы к рассмотрению.

2.1. Согласно статье 6 (часть 1) Конституции Российской Федерации гражданство Российской Федерации приобретается и прекращается в соответствии с федеральным законом, является единым и равным независимо от оснований приобретения.

Из этого следует, что определение оснований и условий приобретения гражданства Российской Федерации является прерогативой федерального законодателя, а право на приобретение российского гражданства по какому-либо основанию, в том числе принципу "права крови", не носит абсолютного и безусловного характера и подлежит осуществлению в установленном федеральном законом порядке.

В настоящее время, как и на момент обращения С.В. Бондарьковой и В.С. Золина с заявлениями о признании их, а также их сына А.В. Золина гражданами Российской Федерации по рождению, таким законом является Федеральный закон "О гражданстве Российской Федерации", который содержит принципы гражданства Российской Федерации и правила, регулирующие отношения, связанные с гражданством Российской Федерации, определяет основания, условия и порядок приобретения и прекращения гражданства Российской Федерации (статья 1).

Данным Федеральным законом со дня его вступления в силу (1 июля 2002 года) был признан утратившим силу Закон Российской Федерации от 28 ноября 1991 года N 1948-I "О гражданстве Российской Федерации", за исключением отдельных его положений, предусматривающих более льготный порядок приобретения или прекращения гражданства Российской Федерации лицами, заявления которых по вопросам гражданства Российской Федерации приняты к рассмотрению до вступления в силу указанного Федерального закона (статья 44).

Закон Российской Федерации "О гражданстве Российской Федерации", действовавший с 6 февраля 1992 года по 1 июля 2002 года, был призван, прежде всего, урегулировать вопросы гражданства образовавшегося после распада СССР независимого государства - Российской Федерации. В связи с этим данный Закон, в отличие от ныне действующего Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации", закреплял в статье 12 среди оснований приобретения российского гражданства такие основания, как признание гражданства и приобретение гражданства в порядке его регистрации, которые, по существу, носили льготный характер и были обусловлены имеющейся в конкретный исторический момент необходимостью решить вопрос гражданства значительного числа лиц, состоявших ранее в гражданстве СССР.

2.2. Вопрос, касающийся признания гражданами Российской Федерации лиц, которые ранее состояли в гражданстве СССР, уже был предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации. В сохраняющем свою силу Постановлении от 16 мая 1996 года N 12-П Конституционный Суд Российской Федерации указал, что согласно части второй статьи 13 Закона Российской Федерации "О гражданстве Российской Федерации" лица, родившиеся 30 декабря 1922 года и позднее и утратившие гражданство бывшего СССР, считаются состоявшими в гражданстве Российской Федерации по рождению, если они родились на территории Российской Федерации; из этого положения вытекает, что такие лица состоят в российском гражданстве с момента рождения и в силу статьи 6 (часть 3) Конституции Российской Федерации не могут считаться лишившимися этого гражданства, если только не утратили его по собственному свободному волеизъявлению.

Развивая сформулированную в указанном Постановлении правовую позицию применительно к новому правовому регулированию приобретения гражданства Российской Федерации, установленному Федеральным законом "О гражданстве Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации в определениях от 21 апреля 2005 года N 118-О и от 24 мая 2005 года N 235-О указал, что признание гражданства Российской Федерации по рождению родителей в соответствии с Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 16 мая 1996 года N 12-П является в силу принципа "права крови", действовавшего согласно законодательству и в период существования СССР, основанием признания гражданства Российской Федерации по рождению и их ребенка - независимо от места его рождения на территории бывшего СССР, если только он не утратил это гражданство по собственному свободному волеизъявлению. В связи с этим Конституционный Суд Российской Федерации пришел к выводу, что положение пункта "а" части первой статьи 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации" о приобретении ребенком гражданства Российской Федерации по рождению - в его конституционно-правовом смысле, выявленном на основе правовых позиций, которые были выражены в Постановлении от 16 мая 1996 года N 12-П, - распространяется также на лицо, оба родителя которого или единственный его родитель признаны гражданами Российской Федерации по рождению, независимо от места рождения данного лица на территории бывшего СССР, при условии, что оно являлось гражданином бывшего СССР, не изъявило свободно своего желания прекратить принадлежность к гражданству Российской Федерации, не является гражданином другого государства и прибыло на постоянное жительство в пределы Российской Федерации.

Таким образом, Конституционный Суд Российской Федерации признал возможность "переживания", т.е. действия и после утраты юридической силы, Закона Российской Федерации "О гражданстве Российской Федерации". Однако по смыслу приведенной правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, данный правовой эффект распространяется только на имевших ранее гражданство СССР лиц, которые хотя и не обращались за оформлением гражданства Российской Федерации по рождению в течение срока действия указанного Закона Российской Федерации, но и не приобрели по своему свободному волеизъявлению гражданство другого государства. Иные же категории лиц с момента вступления в силу Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации" реализуют право на приобретение гражданства Российской Федерации в установленном данным Федеральным законом порядке.

2.3. С момента вступления в силу Закона Российской Федерации "О гражданстве Российской Федерации" прошел значительный период времени (более десяти лет), в течение которого лица, ранее имевшие гражданство СССР, могли воспользоваться установленными данным Законом Российской Федерации льготными основаниями для оформления гражданства Российской Федерации. В связи с этим законодатель в Федеральном законе "О гражданстве Российской Федерации", не отказываясь от использования института признания гражданства, установил новое правовое регулирование в виде упрощенного порядка приема в гражданство Российской Федерации, который, в частности, распространяется на иностранных граждан и лиц без гражданства, имевших гражданство СССР (статья 14).

Согласно пункту "а" части второй статьи 14 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации" иностранные граждане и лица без гражданства, проживающие на территории Российской Федерации, вправе обратиться с заявлениями о приеме в гражданство Российской Федерации в упрощенном порядке без соблюдения условия о сроке проживания, если указанные граждане и лица родились на территории РСФСР и имели гражданство бывшего СССР.

Кроме того, часть четвертая той же статьи закрепляет переходное по своей сути положение, согласно которому иностранные граждане и лица без гражданства, имевшие гражданство СССР, прибывшие в Российскую Федерацию из государств, входивших в состав СССР, и зарегистрированные по месту жительства в Российской Федерации по состоянию на 1 июля 2002 года либо получившие разрешение на временное проживание в Российской Федерации или вид на жительство, принимаются в гражданство Российской Федерации в упрощенном порядке без соблюдения условий о сроке проживания на территории Российской Федерации, наличии законного источника средств к существованию, подтверждении владения русским языком на уровне, достаточном для общения в устной и письменной форме в условиях языковой среды (пункты "а", "в", "д" части первой статьи 13), если они до 1 июля 2009 года заявят о своем желании приобрести гражданство Российской Федерации.

Такое регулирование свидетельствует о том, что законодатель, несмотря на изменение подхода к регулированию порядка приобретения гражданства лицами, ранее имевшими гражданство СССР, исходит из необходимости с учетом произошедших исторических и политических событий обеспечить преемственность нового правового регулирования по отношению к положениям Закона Российской Федерации "О гражданстве Российской Федерации" и предоставить указанным лицам возможность приобрести гражданство Российской Федерации в более льготном - по сравнению с общим - порядке.

2.4. Таким образом, нет оснований считать, что оспариваемые положения статей 5, 6 и 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации", рассматриваемые во взаимосвязи с положениями его статьи 14 и с учетом приведенных правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, нарушают конституционные права заявителей в указанном ими аспекте.

Разрешение же вопроса о том, было ли гражданство Украины приобретено заявителями по их свободному волеизъявлению, равно как и вопроса об основаниях и порядке приобретения заявителями гражданства Российской Федерации относится к полномочиям правоприменительных органов, в том числе судов общей юрисдикции, и в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации, как она определена статьей 125 Конституции Российской Федерации и статьей 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", не входит.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 части первой статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы граждан Украины Бондарьковой Светланы Владимировны, Золина Алексея Васильевича и Золина Василия Сергеевича, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

Председатель Конституционного Суда Российской Федерации

В.Д. Зорькин

Постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015 г. N 21-П "По делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413..."

Именем Российской Федерации

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя B.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И.Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, C.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, О.С. Хохряковой, В.Г. Ярославцева,

с участием представителя группы депутатов Государственной Думы - депутата Государственной Думы А.Г. Тарнавского, полномочного представителя Государственной Думы в Конституционном Суде Российской Федерации Д.Ф. Вяткина, представителя Совета Федерации - председателя комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству А.А. Клишаса, полномочного представителя Президента Российской Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации М.В. Кротова,

руководствуясь статьей 125 (пункт "а" части 2) Конституции Российской Федерации, подпунктом "а" пункта 1 части первой, частями третьей и четвертой статьи 3, частью первой статьи 21, статьями 36, 74, 84, 85 и 86 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации",

рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

Поводом к рассмотрению дела явился запрос группы депутатов Государственной Думы. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации оспариваемые в запросе законоположения.

Заслушав сообщение судьи-докладчика С.П. Маврина, объяснения представителей сторон, выступления приглашенных в заседание представителей: от Министерства иностранных дел Российской Федерации - Г.В. Кузьмина, от Министерства юстиции Российской Федерации - М.А. Мельниковой, от Генерального прокурора Российской Федерации - Т.А. Васильевой, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации

установил:

1. Федеральным законом от 30 марта 1998 года N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней" Российская Федерация ратифицировала подписанные ранее, 28 февраля 1996 года, Конвенцию о защите прав человека и основных свобод и ряд Протоколов к ней. При этом, в частности, как указано в статье 1 названного Федерального закона, Российская Федерация в соответствии со статьей 46 данной Конвенции признала ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации.

Согласно статье 32 Федерального закона от 15 июля 1995 года N 101-ФЗ "О международных договорах Российской Федерации" Президент Российской Федерации и Правительство Российской Федерации принимают меры, направленные на обеспечение выполнения международных договоров Российской Федерации (пункт 1); федеральные органы исполнительной власти и уполномоченные организации, в компетенцию которых входят вопросы, регулируемые международными договорами Российской Федерации, обеспечивают выполнение обязательств Российской Стороны по договорам и осуществление прав Российской Стороны, вытекающих из этих договоров, а также наблюдают за выполнением другими участниками договоров их обязательств (пункт 2).

В соответствии с Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации суд обязан разрешать гражданские дела на основании Конституции Российской Федерации, международных договоров Российской Федерации, федеральных законов, иных нормативных правовых актов органов государственной власти и нормативных правовых актов органов местного самоуправления (часть первая статьи 11); если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем те, которые предусмотрены законом, суд при разрешении гражданского дела применяет правила международного договора (часть четвертая статьи 11); к новым обстоятельствам, являющимся основанием для пересмотра судебных постановлений, вступивших в законную силу, относится, в частности, установление Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский Суд по правам человека (пункт 4 части четвертой статьи 392).

Аналогичные положения о применении судами, арбитражными судами правил международных договоров и об установлении Европейским Судом по правам человека нарушения Россией положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод как основания для пересмотра соответствующих судебных актов закреплены в частях 1 и 4 статьи 13, пункте 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частях 1 и 4 статьи 15, пункте 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункте 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

По мнению группы депутатов Государственной Думы, обратившихся в Конституционный Суд Российской Федерации в порядке статьи 125 (пункт "а" части 2) Конституции Российской Федерации, указанные законоположения не соответствуют Конституции Российской Федерации, ее статьям 15 (части 1, 2 и 4) и 79, поскольку фактически обязывают Россию, ее органы законодательной, исполнительной и судебной власти, к безусловному исполнению постановления Европейского Суда по правам человека - даже в случае, если оно противоречит Конституции Российской Федерации.

1.1. Согласно части первой статьи 85 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" запрос в Конституционный Суд Российской Федерации о проверке конституционности указанных в статье 125 (пункт "а" части 2) нормативных актов органов государственной власти допустим, если заявитель считает их не подлежащими действию из-за неконституционности.

Оспариваемые в запросе части 1 и 4 статьи 15 и пункт 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации, как следует из статьи 1 Федерального закона от 8 марта 2015 года N 22-ФЗ "О введении в действие Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации", вводятся в действие с 15 сентября 2015 года. Вместе с тем эти законоположения аналогичны другим положениям действующего процессуального законодательства, конституционность которых также подвергается сомнению заявителями.

С учетом приведенных обстоятельств и принимая во внимание, что группа депутатов Государственной Думы обратилась в Конституционный Суд Российской Федерации в порядке абстрактного нормоконтроля, т.е. вне связи с конкретным делом, рассмотрение которого завершено в суде общей юрисдикции, арбитражном суде, данный запрос в этой части может быть признан отвечающим критерию допустимости, как он определен статьей 85 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".

1.2. Согласно правовой позиции, выраженной Конституционным Судом Российской Федерации в Определении от 2 июля 2013 года N 1055-О, проверка конституционности федерального закона о ратификации международного договора, в том числе по порядку принятия, по общему правилу, может быть осуществлена лишь до момента вступления данного международного договора в силу (который обычно не совпадает с моментом завершения процесса принятия соответствующего федерального закона о ратификации международного договора); иное не только противоречило бы общепризнанному принципу международного права pacta sunt servanda и ставило бы под сомнение соблюдение Российской Федерацией добровольно принятых на себя международных обязательств, в том числе вытекающих из Венской конвенции о праве международных договоров, но и нарушало бы предписания статьи 125 (пункт "г" части 2) Конституции Российской Федерации и конкретизирующих ее положений подпункта "г" пункта 1 части первой статьи 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", которые уполномочивают Конституционный Суд Российской Федерации разрешать дела о соответствии Конституции Российской Федерации лишь не вступивших в силу международных договоров Российской Федерации.

Как следует из материалов настоящего дела, заявители не подвергают сомнению ни какие-либо положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод как многостороннего международного договора Российской Федерации, ни Федеральный закон "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней" как нормативное основание ее включения в правовую систему России в соответствии со статьей 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации.

Вместе с тем названный Федеральный закон находится в неразрывном нормативном единстве с другими оспариваемыми в запросе положениями процессуального законодательства и Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", образуя вместе с ними нормативно-правовую базу для исполнения постановлений Европейского Суда по правам человека, вынесенных в отношении России на основании положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод в их истолковании Европейским Судом по правам человека в конкретном деле.

Депутаты Государственной Думы связывают возникшую, как они полагают, неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли эти законоположения Конституции Российской Федерации, с закрепляемой ими безусловной обязательностью вынесенных в отношении России постановлений Европейского Суда по правам человека - в тех случаях, когда между содержащимся в таком постановлении толкованием Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейским Судом по правам человека и положениями Конституции Российской Федерации возникают коллизии.

1.3. Таким образом, исходя из требований статей 74, 84 и 85 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" взаимосвязанные положения статьи 1 Федерального закона "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации являются предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу в той мере, в какой на их основании подлежит разрешению вопрос об исполнении вынесенного по жалобе против России постановления Европейского Суда по правам человека, возлагающего на государство обязательства, реализация которых не согласуется с Конституцией Российской Федерации.

2. Согласно Конституции Российской Федерации каждый вправе в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты (статья 46, часть 3). В корреляции с названным положением Конституции Российской Федерации находятся предписания ее статьи 15 (часть 4), устанавливающей, что международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы, и статьи 79, в силу которой Российская Федерация может участвовать в межгосударственных объединениях и передавать им часть своих полномочий в соответствии с международными договорами, если это не влечет ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречит основам конституционного строя Российской Федерации.

В порядке реализации приведенных конституционных установлений Российская Федерация ратифицировала Конвенцию о защите прав человека и основных свобод и тем самым признала ее составной частью своей правовой системы, а юрисдикцию Европейского Суда по правам человека, в силу статьи 46 Конвенции, ipso facto и без специального соглашения - обязательной по вопросам толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней в случаях их предполагаемого нарушения Российской Федерацией (согласно пункту 1 данной статьи Конвенции в редакции Протокола от 13 мая 2004 года N 14 Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются исполнять окончательные постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами).

2.1. По смыслу статей 1 (часть 1), 2, 15 (часть 2), 17 (часть 2), 18, 45 (часть 1), 46 (части 1 и 2), 52, 53, 55 и 118 Конституции Российской Федерации, гарантированная каждому и являющаяся обязанностью государства защита прав и свобод человека и гражданина, в том числе судебная защита, право на которую относится к основным неотчуждаемым правам и свободам человека и одновременно выступает гарантией всех других прав и свобод, не может быть признана действенной, если вынесенный в целях восстановления нарушенных прав судебный акт или акт иного уполномоченного органа своевременно не исполняется. Исходя из этого, как указал Конституционный Суд Российской Федерации, окончательное постановление Европейского Суда по правам человека, принятое по результатам рассмотрения жалобы лица, которое утверждало, что является жертвой нарушения со стороны Российской Федерации его прав, признанных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод или Протоколами к ней, в части, констатирующей соответствующее нарушение в отношении данного лица и присуждающей ему в случае необходимости справедливую компенсацию, подлежит исполнению (Постановление от 6 декабря 2013 года N 27-П).

Соответственно, поскольку постановление Европейского Суда по правам человека подразумевает принятие государством-ответчиком конкретных мер по его исполнению, лицо, в отношении которого было установлено нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод, во всяком случае должно иметь возможность обратиться в компетентный суд Российской Федерации с заявлением о пересмотре судебного акта, послужившего поводом для направления жалобы в Европейский Суд по правам человека, и быть уверенным, что его заявление будет рассмотрено; в свою очередь, решение компетентного российского суда по вопросу о возможности пересмотра соответствующего судебного акта - учитывая необходимость принятия конкретных мер индивидуального характера в целях восстановления нарушенных прав заявителя - должно основываться на всестороннем и полном рассмотрении его доводов, а также обстоятельств конкретного дела (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 26 февраля 2010 года N 4-П и от 6 декабря 2013 года N 27-П).

Что касается позиции самого Европейского Суда по правам человека относительно реализации выносимых им постановлений, то он полагает, что конкретные средства, с помощью которых в рамках национальной правовой системы будет исполняться возлагаемое на государство-ответчика в соответствии со статьей 46 Конвенции о защите прав человека и основных свобод правовое обязательство, избираются, по общему правилу, самим государством-ответчиком при условии, что эти средства будут совместимы с выводами, содержащимися в соответствующем постановлении Европейского Суда по правам человека; разрешать же вопросы толкования и применения национального законодательства должны национальные органы власти, а именно судебные органы; такая дискреция в отношении способа исполнения постановлений Европейского Суда по правам человека отражает свободу выбора, присущую вытекающей из статьи 1 Конвенции о защите прав человека и основных свобод основополагающей обязанности государств-участников обеспечивать определенные ею права и свободы (постановления от 13 июля 2000 года по делу "Скоццари и Джунта (Scozzari & Giunta) против Италии", от 30 июня 2005 года по делу "Ян (Jahn) и другие против Германии", от 29 марта 2006 года по делу "Скордино (Scordino) против Италии" (N 1), от 3 июля 2008 года по делу "Мусаева против России", от 3 июля 2008 года по делу "Руслан Умаров против России" и др.).

Согласно статье 35 Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейский Суд по правам человека может принимать дело к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты. Тем самым защита прав и свобод, определенных в разделе I Конвенции, осуществляется Европейским Судом по правам человека на основе принципа субсидиарности, из которого, как неоднократно отмечал и сам Европейский Суд по правам человека, вытекает обязанность государств, ратифицировавших Конвенцию, гарантировать каждому защиту признанных ею прав, прежде всего в собственном внутреннем правопорядке и по отношению к органам национальной судебной системы (постановления от 29 марта 2006 года по делу "Мостаччьуоло (Mostacciuolo) против Италии (N 2)" и от 2 ноября 2010 года по делу "Сахновский против России").

В силу статей 46 (части 1 и 3), 120 (часть 1), 125 и 126 Конституции Российской Федерации такая, - по существу, дополнительная к национальному механизму судебной защиты прав человека - роль Европейского Суда по правам человека в Российской Федерации предопределяется необходимостью осуществления судебной защиты в первую очередь всеми судами Российской Федерации, включая Верховный Суд Российской Федерации (который является высшим судебным органом по гражданским делам, разрешению экономических споров, уголовным, административным делам и осуществляет защиту прав и свобод граждан в том числе путем рассмотрения кассационных и надзорных жалоб на вступившие в законную силу судебные акты), а также Конституционный Суд Российской Федерации (который как высший судебный орган конституционного контроля рассматривает дела по жалобам граждан на нарушение конституционных прав и свобод законом, примененным национальными судами в конкретном деле).

2.2. Поскольку Конвенция о защите прав человека и основных свобод как международный договор Российской Федерации является составной частью ее правовой системы, постольку государство обязано исполнять вынесенное на основании положений Конвенции постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе против России в отношении участвующих в деле лиц и в рамках конкретного предмета спора. При этом реализация предусматриваемых постановлением Европейского Суда по правам человека мер как индивидуального (individual), так и общего (common) характера должна осуществляться в соответствии со статьей 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации также на началах признания такого постановления составной частью российской правовой системы.

Вместе с тем, как следует из Конституции Российской Федерации, ее статей 4 (часть 1), 15 (часть 1) и 79, закрепляющих суверенитет России, верховенство и высшую юридическую силу Конституции Российской Федерации и недопустимость имплементации в правовую систему государства международных договоров, участие в которых может повлечь ограничения прав и свобод человека и гражданина или допустить какие-либо посягательства на основы конституционного строя Российской Федерации и тем самым нарушить конституционные предписания, ни Конвенция о защите прав человека и основных свобод как международный договор Российской Федерации, ни основанные на ней правовые позиции Европейского Суда по правам человека, содержащие оценки национального законодательства либо касающиеся необходимости изменения его положений, не отменяют для российской правовой системы приоритет Конституции Российской Федерации и потому подлежат реализации в рамках этой системы только при условии признания высшей юридической силы именно Конституции Российской Федерации.

Будучи правовым демократическим государством, Россия как член мирового сообщества, в котором действуют общепризнанные принципы и нормы международного права, заключает международные договоры и участвует в межгосударственных объединениях, передавая им часть своих полномочий (преамбула; статья 1, часть 1; статья 15, часть 4; статья 17, часть 1; статья 79 Конституции Российской Федерации), что, однако, не означает ее отказ от государственного суверенитета, относящегося к основам конституционного строя и предполагающего верховенство, независимость и самостоятельность государственной власти, полноту законодательной, исполнительной и судебной власти государства на всей его территории и независимость в международном общении, а также являющегося необходимым качественным признаком Российской Федерации, характеризующим ее конституционно-правовой статус (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 7 июня 2000 года N 10-П).

Исходя из этого в ситуации, когда самим содержанием постановления Европейского Суда по правам человека, в том числе в части обращенных к государству-ответчику предписаний, основанных на положениях Конвенции о защите прав человека и основных свобод, интерпретированных Европейским Судом по правам человека в рамках конкретного дела, неправомерно - с конституционно-правовой точки зрения - затрагиваются принципы и нормы Конституции Российской Федерации, Россия может в порядке исключения отступить от выполнения возлагаемых на нее обязательств, когда такое отступление является единственно возможным способом избежать нарушения основополагающих принципов и норм Конституции Российской Федерации.

3. При разрешении конституционно-правовых коллизий, могущих возникнуть в связи с толкованием Конвенции о защите прав человека и основных свобод как международного договора Российской Федерации, необходимо учитывать Венскую конвенцию о праве международных договоров, участником которой является Россия.

Закрепляя в статье 26 фундаментальный принцип международного права pacta sunt servanda (каждый действующий договор обязателен для его участников и должен ими добросовестно выполняться), Венская конвенция устанавливает также общее правило толкования договоров, предусматривающее, что договор должен толковаться добросовестно в соответствии с обычным значением, которое следует придавать терминам договора в их контексте, а также в свете объекта и целей договора (пункт 1 статьи 31).

Таким образом, международный договор является для его участников обязательным в том значении, которое может быть уяснено с помощью приведенного правила толкования. С этой точки зрения если Европейский Суд по правам человека, толкуя в процессе рассмотрения дела какое-либо положение Конвенции о защите прав человека и основных свобод, придает используемому в нем понятию другое, нежели его обычное, значение либо осуществляет толкование вопреки объекту и целям Конвенции, то государство, в отношении которого вынесено постановление по данному делу, вправе отказаться от его исполнения, как выходящего за пределы обязательств, добровольно принятых на себя этим государством при ратификации Конвенции. Соответственно, постановление Европейского Суда по правам человека не может считаться обязательным для исполнения, если в результате толкования конкретного положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, на котором основано данное постановление, осуществленного в нарушение общего правила толкования договоров, смысл этого положения разойдется с императивными нормами общего международного права (jus cogens), к числу которых, безусловно, относятся принцип суверенного равенства и уважения прав, присущих суверенитету, а также принцип невмешательства во внутренние дела государств.

Кроме того, как следует из пункта 1 статьи 46 Венской конвенции, государство вправе блокировать действие в отношении него отдельных положений международного договора, ссылаясь на то обстоятельство, что согласие на обязательность для него данного договора было выражено им в нарушение того или иного положения его внутреннего права, касающегося компетенции заключать договоры, если данное нарушение было явным и касалось нормы внутреннего права особо важного значения. В Российской Федерации к числу таких норм в первую очередь относятся положения глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации, изменение которых не допускается посредством конституционных поправок, а может быть осуществлено, как установлено ее статьей 135, исключительно посредством принятия новой Конституции Российской Федерации.

Поскольку Россия, по смыслу статей 15 (части 1 и 4), 79 и 125 (часть 6) Конституции Российской Федерации, не вправе заключать международные договоры, не соответствующие Конституции Российской Федерации, а правила международного договора, если они нарушают конституционные положения, имеющие, несомненно, особо важное для России значение, не могут и не должны применяться в ее правовой системе, основанной на верховенстве Конституции Российской Федерации, обязанностью органов государственной власти при имплементации международных договоров, предполагающей соотнесение законодательства Российской Федерации с ее обязательствами по международным договорам, являются признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина, как они определены Конституцией Российской Федерации, и недопущение нарушений основ конституционного строя.

При этом, однако, не исключается, что международный договор, который при присоединении к нему Российской Федерации как по своему буквальному смыслу, так и по смыслу, придававшемуся ему в процессе применения межгосударственным органом, уполномоченным на это самим международным договором, соответствовал Конституции Российской Федерации, впоследствии посредством одного лишь толкования (особенно при достаточно высокой степени абстрактности его норм, присущей, в частности, Конвенции о защите прав человека и основных свобод) был содержательно конкретизирован таким образом, что вступил в противоречие с положениями Конституции Российской Федерации, прежде всего относящимися к правам и свободам человека и гражданина, а также к основам конституционного строя, в том числе государственному суверенитету и высшей юридической силе Конституции Российской Федерации.

В свою очередь, безусловное исполнение Россией решений межгосударственного органа, принятых на основании такого международного договора в не согласующемся с Конституцией Российской Федерации истолковании, могло бы повлечь нарушение ее положений, которое в данном случае (учитывая презумпцию осведомленности органов, специально уполномоченных международным договором на рассмотрение вопросов, касающихся защиты прав и свобод граждан, о содержании действующих конституций государств - участников международного договора) является, несомненно, явным, т.е. объективно очевидным для любого субъекта международного права, действующего в этом вопросе добросовестно и в соответствии с обычной практикой (пункт 2 статьи 46 Венской конвенции о праве международных договоров).

Вместе с тем, поскольку выражение Российской Федерацией согласия на обязательность для нее международного договора в нарушение того или иного положения Конституции Российской Федерации может выявиться только после принятия уполномоченным межгосударственным органом решения, основанного на истолковании конкретной нормы данного международного договора в смысле, приводящем к ее несогласованности с соответствующим положением Конституции Российской Федерации, речь в таких случаях идет не о действительности или недействительности для России международного договора в целом, а лишь о невозможности соблюдения обязательства о применении его нормы в истолковании, приданном ей уполномоченным межгосударственным органом в рамках рассмотрения конкретного дела.

В контексте приведенных положений Венской конвенции о праве международных договоров это означает, что решение уполномоченного межгосударственного органа, в том числе постановление Европейского Суда по правам человека, не может быть исполнено Российской Федерацией в части возлагаемых на нее мер индивидуального и общего характера, если толкование нормы международного договора, на котором основано это решение, нарушает соответствующие положения Конституции Российской Федерации.

4. Россия присоединилась к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, стремясь обеспечить дополнительными гарантиями реализацию закрепленного в статье 2 Конституции Российской Федерации фундаментального положения о правах и свободах человека как высшей ценности в демократическом правовом государстве. В силу того что участие России в данной Конвенции, соблюдение которой призван обеспечивать Европейский Суд по правам человека, обусловлено задачей надлежащей реализации именно этого конституционного положения, гармонизация российского права с конвенционным, толкование и применение которого осуществляются Европейским Судом по правам человека в процессе рассмотрения конкретных дел, допустима лишь постольку, поскольку она не порождает противоречий с Конституцией Российской Федерации.

Будучи связанной требованием соблюдать вступивший в силу международный договор, каковым является Конвенция о защите прав человека и основных свобод, Российская Федерация, тем не менее, обязана обеспечивать в рамках своей правовой системы верховенство Конституции Российской Федерации, что вынуждает ее в случае возникновения каких-либо коллизий в этой сфере - притом что Конституция Российской Федерации и Конвенция о защите прав человека и основных свобод основаны на одних и тех же базовых ценностях защиты прав и свобод человека и гражданина - отдавать предпочтение требованиям Конституции Российской Федерации и тем самым не следовать буквально постановлению Европейского Суда по правам человека в случае, если его реализация противоречит конституционным ценностям.

Соответственно, Конституционный Суд Российской Федерации не может поддержать данное Европейским Судом по правам человека толкование Конвенции о защите прав человека и основных свобод, если именно Конституция Российской Федерации (в том числе в ее истолковании Конституционным Судом Российской Федерации) как правовой акт, обладающий высшей юридической силой в правовой системе России, более полно по сравнению с соответствующими положениями Конвенции в их истолковании Европейским Судом по правам человека обеспечивает защиту прав и свобод человека и гражданина, в том числе в балансе с правами и свободами иных лиц (статья 17, часть 3, Конституции Российской Федерации).

Отступление от толкующих и применяющих Конвенцию о защите прав человека и основных свобод постановлений Европейского Суда по правам человека имеет место и в практике европейских государств, хотя также в исключительных случаях и при наличии достаточно веских причин, в том числе при выявлении конвенционно-конституционных коллизий, которые, как правило, касаются не столько основного содержания (существа) тех или иных прав и свобод человека как таковых (сформулированных в Конвенции самым абстрактным образом), сколько их конкретизации посредством толкования постановлениями Европейского Суда по правам человека, содержащими, в свою очередь, оценку осуществленных на национальном уровне толкования и реализации этих, а также сопоставимых с ними по содержанию прав, закрепленных конституциями государств - участников Конвенции.

Наиболее показательной в этом плане является практика Федерального Конституционного Суда Федеративной Республики Германия, опирающаяся на выработанную им в постановлениях от 11 октября 1985 года, от 14 октября 2004 года и от 13 июля 2010 года правовую позицию относительно "ограниченной правовой силы постановлений Европейского Суда по правам человека". В частности, при разрешении вопроса об исполнении постановления Европейского Суда по правам человека от 26 февраля 2004 года по делу "Гёргюлю (Gorgulu) против Германии" он следующим образом сформулировал принцип приоритета национальной конституции перед решениями Европейского Суда для целей национального правоприменения: во внутреннем правопорядке Конвенция о защите прав человека и основных свобод имеет статус федерального закона и наряду с практикой Европейского Суда по правам человека служит лишь ориентиром для толкования при определении содержания и сферы действия основных прав и принципов Основного Закона ФРГ и лишь при условии, что это не ведет к ограничению или умалению основных прав граждан, защищаемых Основным Законом ФРГ; решения Европейского Суда по правам человека не всегда обязательны для исполнения судами ФРГ, но и не должны полностью оставаться без внимания; национальной юстиции следует учитывать эти решения надлежащим образом и осторожно приспосабливать их к внутреннему законодательству. Вместе с тем, как полагает Федеральный Конституционный Суд ФРГ, средство достижения согласия с Европейским Судом по правам человека - это избегание конфликтов между внутренним и международным правом на начальном этапе рассмотрения дела в национальном суде, которые в принципе должны быть сведены к минимуму, поскольку оба суда используют одинаковую методологию (постановление от 14 октября 2004 года по делу 2BvR 1481/04 (BVerfGE 111, 307). Схожая позиция была выражена им ранее - в отношении решений Европейского Суда справедливости (определение от 29 мая 1974 года по делу 2 BvL 52/71 (BVerfGE 37, 271) ["Solange-I"]).

Аналогичный подход использовал Конституционный Суд Итальянской Республики, не согласившись с выводами Европейского Суда по правам человека относительно трансграничных пенсионных выплат, которые были сформулированы в постановлении от 31 мая 2011 года по делу "Маджо (Maggio) и другие против Италии". В частности, в постановлении от 19 ноября 2012 года по делу N 264/2012 он указал, что соблюдение международных обязательств не может являться причиной снижения уровня защиты прав, уже заложенного во внутреннем правопорядке, но, напротив, может и должно представлять собой действенный инструмент расширения этой защиты; как следствие, противоречие между защитой, предусмотренной Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, и конституционной защитой основных прав должно разрешаться в направлении максимального расширения гарантий и при условии обеспечения надлежащего соотношения с иными интересами, защищаемыми конституцией, т.е. с другими конституционными нормами, гарантирующими основные права, на которые могло бы повлиять расширение отдельно взятой гарантии. О приоритете конституционных норм говорится и в постановлении Конституционного Суда Итальянской Республики от 22 октября 2014 года N 238/2014 в связи с решением Международного Суда ООН по делу о юрисдикционных иммунитетах государств (Jurisdictional Immunities of the State (Germany v. Italy: Greece Intervening), Judgment, I.C.J. Reports 2012): решение международного судебного органа в случае конфликта с основными конституционными принципами итальянского права делает невозможным какое-либо его восприятие в контексте статьи 10 Конституции Итальянской Республики, которая в обычных условиях предусматривает автоматическую рецепцию международного права в национальную систему.

Конституционный Суд Австрийской Республики, признавая значимость Конвенции о защите прав человека и основных свобод и основанных на ней постановлений Европейского Суда по правам человека, также пришел к выводу о невозможности применения конвенционных положений в истолковании Европейского Суда по правам человека, противоречащем нормам национального конституционного права (постановление от 14 октября 1987 года по делу N B267/86).

Верховный Суд Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии в решении от 16 октября 2013 года ([2013] UKSC 63) отметил неприемлемость для британской правовой системы выводов и толкования Конвенции о защите прав человека и основных свобод в постановлении Европейского Суда по правам человека от 6 октября 2005 года по делу "Хёрст (Hirst) против Соединенного Королевства (N 2)" относительно проблемы избирательных прав заключенных. Согласно его правовой позиции решения Европейского Суда по правам человека в принципе не воспринимаются как подлежащие безусловному применению, - по общему правилу, они лишь "принимаются во внимание"; следование же этим решениям признается возможным лишь в том случае, если они не противоречат основополагающим материальным и процессуальным нормам национального права.

Во всех приведенных случаях конвенционно-конституционных коллизий речь идет не о противоречии между Конвенцией о защите прав человека и основных свобод как таковой и национальными конституциями, а о коллизии толкования конвенционного положения, данного Европейским Судом по правам человека в постановлении по конкретному делу, и положений национальных конституций, в том числе в их истолковании конституционными судами (или другими высшими судами, наделенными аналогичными полномочиями). Оценивая нормы внутреннего законодательства на соответствие конституциям своих государств, эти национальные судебные органы при принятии решения исходят из того, какое толкование, с учетом баланса конституционно защищаемых ценностей и международно-правового регулирования статуса личности, лучше защищает права человека и гражданина в правовой системе данного государства, имея в виду не только непосредственно обратившихся за защитой, но и всех тех, чьи права и свободы могут быть затронуты.

Хотя интерпретационная правоприменительная практика самого Европейского Суда по правам человека по тому или иному вопросу, накапливаемая в течение сравнительно длительного периода, может со временем изменяться, тем не менее его постановления, как представляется, должны обеспечивать более высокий - по сравнению с национальным регулированием - уровень защиты прав и свобод человека и гражданина. Однако неоднозначность такого предположения обнаруживается на примере дела "Константин Маркин против России", по поводу которого в 2010 году возник конфликт толкований между Конституционным Судом Российской Федерации и Европейским Судом по правам человека в вопросе о наличии или отсутствии дискриминации по гендерному признаку вследствие лишения мужчин-военнослужащих возможности получить трехгодичный отпуск по уходу за ребенком, предоставляемый женщинам-военнослужащим.

В этом деле, как и в других делах, затрагивающих проблему позитивной дискриминации, нарушение статьи 14 "Запрещение дискриминации" Конвенции о защите прав человека и основных свобод связано, как полагает Европейский Суд по правам человека, с предоставлением тех или иных преимуществ исключительно по объективному, не обусловленному индивидуальными особенностями лица признаку, например такому, как гендерная принадлежность. Причем в понимании Европейского Суда по правам человека дискриминация (а в рассматриваемом деле, следовательно, нарушение статьи 14 Конвенции) отсутствует и в случае "негативного равенства" - при отказе законодателя от предоставления права на отпуск по уходу за ребенком всем лицам, подпадающим под категорию военнослужащих, что, однако, означало бы снижение уровня защиты, который в России на сегодняшний день гарантирован, в том числе с учетом особой (связанной с материнством) социальной роли женщины в обществе, довольно многочисленной категории женщин-военнослужащих. По мнению же Конституционного Суда Российской Федерации, отсутствие дискриминации возможно при равенстве субъектов, принадлежащих к одной категории, в данном случае - женщин-военнослужащих, т.е. если предоставлению спорного права всем военнослужащим препятствуют специфика военной службы и необходимость обеспечения обороноспособности страны и безопасности государства, то его предоставление всем женщинам-военнослужащим в балансе конституционных ценностей допустимо.

Характерным примером наиболее очевидного расхождения с положениями Конституции Российской Федерации служит постановление Европейского Суда по правам человека от 4 июля 2013 года по делу "Анчугов и Гладков против России", в котором наличие в российском законодательстве ограничения избирательного права лиц, осужденных по приговору суда, было признано нарушением статьи 3 "Право на свободные выборы" Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, что прямо противоречит статье 32 (часть 3) Конституции Российской Федерации, согласно которой не имеют права избирать и быть избранными граждане, содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда. Согласие Российской Федерации на исполнение такого постановления означало бы нарушение ею статей 15 (часть 1), 32 (часть 3) и 79 Конституции Российской Федерации либо - в силу ее статьи 135 - необходимость принятия новой Конституции Российской Федерации, притом что присоединение к Конвенции о защите прав человека и основных свобод и участие в ней России как правового демократического государства, в котором человек, его права и свободы являются высшей ценностью, обусловлено самим принятием, соблюдением и действием Российской Федерации.

5. Положения статьи 1 Федерального закона "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации приняты в порядке конкретизации статей 15 (часть 4), 17 (часть 1), 46 (часть 3) и 79 Конституции Российской Федерации.

В контексте конституционно защищаемых ценностей эти законоположения в их нормативном единстве, выступая в качестве важной правовой гарантии имплементации Конвенции о защите прав человека и основных свобод в правовую систему Российской Федерации, одновременно призваны обеспечить согласованный процессуально-правовой порядок исполнения вынесенных в отношении нее постановлений Европейского Суда по правам человека, основанных на толковании и применении положений Конвенции.

5.1. Вопросы, возникающие в связи с исполнением постановлений Европейского Суда по правам человека, уже были предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации.

В Постановлении от 26 февраля 2010 года N 4-П Конституционный Суд Российской Федерации пришел к следующим выводам: наличие в правовой системе государства процедур пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений, в связи с вынесением которых были констатированы нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, выступает в качестве меры, обязательность осуществления которой в целях реализации предписаний данной Конвенции вытекает из ее статьи 46 во взаимосвязи со статьями 19, 46 и 118 Конституции Российской Федерации, а следовательно, требует законодательного закрепления механизма исполнения окончательных постановлений Европейского Суда по правам человека, позволяющего обеспечить адекватное восстановление прав, нарушение которых выявлено Европейским Судом по правам человека; соответственно, федеральный законодатель обязан гарантировать возможность пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений в случаях установления Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом общей юрисдикции конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский Суд по правам человека.

Постановлением от 6 декабря 2013 года N 27-П Конституционный Суд Российской Федерации признал пункт 4 части четвертой статьи 392 ГПК Российской Федерации во взаимосвязи с частями первой и четвертой его статьи 11 не противоречащими Конституции Российской Федерации. Выявляя конституционно-правовой смысл этих законоположений в системе действующего правового регулирования, он опирался на выводы, сформулированные ранее в Постановлении от 26 февраля 2010 года N 4-П, а также на следующие правовые позиции:

в процессе производства по пересмотру вступившего в законную силу судебного постановления в порядке пункта 4 части четвертой статьи 392 ГПК Российской Федерации суд общей юрисдикции, обязанный подчиняться только Конституции Российской Федерации и федеральному закону (статья 120, часть 1, Конституции Российской Федерации) и разрешать гражданские дела на основании Конституции Российской Федерации, международных договоров Российской Федерации и законодательства Российской Федерации (часть первая статьи 11 ГПК Российской Федерации), может прийти к выводу о невозможности исполнения постановления Европейского Суда по правам человека без отказа от применения положений законодательства Российской Федерации, ранее признанных Конституционным Судом Российской Федерации не нарушающими конституционные права заявителя в его конкретном деле. В таком случае перед судом общей юрисдикции встает вопрос о конституционности указанных законоположений, повлекших нарушение соответствующих положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод в их интерпретации Европейским Судом по правам человека;

выявление неконституционных законоположений и их исключение из числа действующих правовых норм может являться только совокупным результатом взаимодействия судов различных видов юрисдикции с учетом разграничения их компетенции, предполагающего, с одной стороны, реализацию судом общей юрисдикции правомочия поставить вопрос о конституционности соответствующих норм перед Конституционным Судом Российской Федерации, а с другой - обязанность Конституционного Суда Российской Федерации окончательно разрешить этот вопрос. В связи с этим пункт 4 части четвертой статьи 392 ГПК Российской Федерации во взаимосвязи с частями первой и четвертой его статьи 11 не могут рассматриваться как препятствующие суду общей юрисдикции, осуществляющему производство по пересмотру вступившего в законную силу судебного постановления по заявлению лица, в отношении которого Европейским Судом по правам человека было констатировано нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод, обусловленное применением в его деле положений законодательства Российской Федерации, приостановить производство и обратиться с запросом в Конституционный Суд Российской Федерации о проверке их соответствия Конституции Российской Федерации. Вынесение в таких случаях судом общей юрисдикции решения по результатам рассмотрения заявления о пересмотре вступившего в законную силу судебного постановления в порядке пункта 4 части четвертой статьи 392 ГПК Российской Федерации без предварительного обращения в Конституционный Суд Российской Федерации означало бы, что в практике судов общей юрисдикции допускается возможность различной оценки конституционности одних и тех же законоположений и тем самым - в нарушение требований Конституции Российской Федерации, в том числе ее статей 3, 4, 15 и 76, - ставится под сомнение верховенство Конституции Российской Федерации, обладающей в правовой системе Российской Федерации высшей юридической силой по отношению к любым правовым актам, действующим на территории Российской Федерации.

Приведенные правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, сформулированные применительно к порядку пересмотра по вновь открывшимся или новым обстоятельствам судебных постановлений, вступивших в законную силу, в рамках гражданского судопроизводства, имеют универсальный характер и потому в полной мере распространяются на другие виды судопроизводства.

5.2. В порядке реализации Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 6 декабря 2013 года N 27-П Федеральным конституционным законом от 4 июня 2014 года N 9-ФКЗ статья 101 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" была дополнена частью второй, согласно которой суд при пересмотре в случаях, установленных процессуальным законодательством, дела в связи с принятием межгосударственным органом по защите прав и свобод человека решения, в котором констатируется нарушение в Российской Федерации прав и свобод человека при применении закона либо отдельных его положений, придя к выводу, что вопрос о возможности применения соответствующего закона может быть решен только после подтверждения его соответствия Конституции Российской Федерации, обращается с запросом в Конституционный Суд Российской Федерации о проверке конституционности этого закона.

Названное законоположение и находящиеся в системном единстве с ним положения пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации являются, таким образом, правовым средством обеспечения верховенства и высшей юридической силы Конституции Российской Федерации при разрешении возможных коллизий между содержащимся в постановлении Европейского Суда по правам человека толкованием Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейским Судом по правам человека и положениями Конституции Российской Федерации. При этом указанные законоположения - по своему конституционно-правовому смыслу в контексте правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, выраженных в настоящем Постановлении, - во всяком случае обязывают суд общей юрисдикции, арбитражный суд, осуществляющий производство по пересмотру вступившего в законную силу судебного акта по заявлению лица, по жалобе которого Европейским Судом по правам человека было принято постановление, констатирующее нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод положениями законодательства Российской Федерации, примененными в деле этого лица, приостановить производство и обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке их соответствия Конституции Российской Федерации.

5.3. Если постановление Европейского Суда по правам человека, вынесенное по жалобе против России, основано на толковании положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, приводящем к их противоречию с Конституцией Российской Федерации, такое постановление - по смыслу статей 4 (часть 2), 15 (части 1 и 4), 16 (часть 2) и 79 Конституции Российской Федерации - не может быть исполнено. Соответственно, если органы государственной власти Российской Федерации, к компетенции которых относится обеспечение применения Конвенции как международного договора Российской Федерации, приходят к выводу о том, что такое противоречие имеет место и что действия и решения, которые требуются для исполнения постановления Европейского Суда по правам человека, могут привести к нарушению положений Конституции Российской Федерации, встает вопрос о действительном смысле этих положений в контексте возникшего противоречия и международных обязательств России.

Данный вопрос, как следует из статей 118 (часть 2) и 125 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 15 (части 1 и 4) и 79, по своей юридической природе подлежит разрешению в порядке конституционного судопроизводства. По смыслу действующего правового регулирования, это возможно посредством толкования соответствующих положений Конституции Российской Федерации, осуществляемого Конституционным Судом Российской Федерации по официальному запросу уполномоченных субъектов в целях устранения неопределенности в понимании этих положений применительно к возможности исполнения постановления Европейского Суда по правам человека и принятия мер индивидуального и общего характера, направленных на обеспечение выполнения Конвенции о защите прав человека и основных свобод (статья 125, часть 5, Конституции Российской Федерации; глава XIV Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации").

Причем как инструмент обеспечения верховенства и высшей юридической силы Конституции Российской Федерации такое толкование может применяться и в том случае, если исполнение (в части принятия мер индивидуального и общего характера) вынесенного по жалобе против России постановления Европейского Суда по правам человека осуществляется (может осуществляться) и без участия судов.

6. Вопросы, связанные с европейской системой защиты прав человека и ролью Европейского Суда по правам человека в качестве ее контрольного механизма, активно обсуждаются и на самом высоком международном уровне. Участники таких обсуждений, в том числе имевших место на конференциях в Интерлакене (2010 год), Измире (2011 год) и Брайтоне (2012 год), высказывают взаимоисключающие мнения - от заявлений о недопустимости каких-либо посягательств на дух и букву Конвенции о защите прав человека и основных свобод и полномочия Европейского Суда по правам человека до резкой критики этих институтов как устаревших и утративших к настоящему моменту правовую и социальную легитимность, тем более если учесть, что многие актуальные и острые проблемы изначально, при заключении Конвенции и учреждении Европейского Суда по правам человека, вообще не входили в сферу его юрисдикции.

К наиболее заметным результатам состоявшихся дискуссий можно отнести предложение конференции в Брайтоне о включении в преамбулу Конвенции о защите прав человека и основных свобод упоминания о "принципе субсидиарности" (principle of subsidiarity; principe de subsidiarite) и "доктрине свободы усмотрения" (margin of appreciation; marge d'appreciation) и внесение Комитетом Министров Совета Европы на рассмотрение государств-участников соответствующих поправок в виде Протокола N 15 к Конвенции, который открыт для подписания с 24 июня 2013 года. С учетом этих поправок конструктивным способом преодоления расхождений и предотвращения правовых конфликтов между суверенными государствами - членами Совета Европы может стать готовность к сотрудничеству, построенному на понимании и принятии одной стороной определенных, уместных лишь в рамках общих базовых принципов, оговорок относительно вопросов, по которым другая сторона уступать не готова.

Однако взаимодействие европейского и конституционного правопорядка невозможно в условиях субординации, поскольку только диалог между различными правовыми системами является основой их надлежащего равновесия. Именно такого подхода призван придерживаться в своей деятельности Европейский Суд по правам человека как межгосударственный субсидиарный судебный орган, и именно от уважения им национальной конституционной идентичности государств - участников Конвенции о защите прав человека и основных свобод во многом зависит эффективность ее норм во внутригосударственном правопорядке. Особое внимание наднациональных органов к базовым элементам этой конституционной идентичности, которые образуют внутригосударственные нормы о фундаментальных правах, а также гарантирующие эти права нормы об основах конституционного строя, позволит снизить вероятность конфликта между национальным и наднациональным правом, что, в свою очередь, во многом будет определять - при сохранении конституционного суверенитета государств - эффективность всей европейской системы защиты прав и свобод человека и гражданина и дальнейшую гармонизацию европейского правового пространства в этой области.

В Российской Федерации разрешение подобного рода конфликтных ситуаций возложено - в силу Конституции Российской Федерации - на Конституционный Суд Российской Федерации, который лишь в редчайших случаях считает возможным использовать "право на возражение" ради внесения своего вклада (вслед за коллегами из Австрии, Великобритании, Германии и Италии) в формирование сбалансированной практики Европейского Суда по правам человека, но не ради самоизоляции от его решений, которые отражают консенсус, выработанный государствами - участниками Конвенции, а исходя из необходимости конструктивного взаимодействия и взаимоуважительного диалога с ним. В таком контексте Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 6 декабря 2013 года N 27-П, так же как и настоящее Постановление, следует рассматривать как стремление избежать серьезных осложнений в отношениях России не только с Европейским Судом по правам человека, но и с Советом Европы в ситуации, при которой постановление Европейского Суда по правам человека предполагает внесение в российское законодательство изменений, чреватых нарушением закрепленных Конституцией Российской Федерации прав и свобод человека и гражданина, причем гораздо более существенным, нежели то, против которого возражал Европейский Суд по правам человека.

Если Конституция Российской Федерации не позволяет согласиться с отдельным постановлением Европейского Суда по правам человека, Конституционный Суд Российской Федерации обязан отразить это несогласие в своем решении. В то же время, признавая фундаментальное значение европейской системы защиты прав и свобод человека и гражданина, частью которой является постановление Европейского Суда по правам человека, Конституционный Суд Российской Федерации готов к поиску правомерного компромисса ради поддержания этой системы, но определение степени своей готовности он оставляет за собой, поскольку границы компромисса в данном вопросе очерчивает именно Конституция Российской Федерации.

Свидетельством такого - основанного на Конституции Российской Федерации - подхода Конституционного Суда Российской Федерации является последовательная имплементация им положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод и решений Европейского Суда по правам человека в российскую правовую систему. Более того, Конституционный Суд Российской Федерации признает значимость его деятельности по выявлению недостатков национального правового регулирования и по предложению путей к их устранению. Вместе с тем наличие в практике Европейского Суда по правам человека проблем, связанных с отступлением от принципа субсидиарности, создает, по мнению Конституционного Суда Российской Федерации, риск возникновения ситуаций, при которых ориентация на достаточно абстрактные нормы Конвенции может привести к игнорированию воли конституционного законодателя в межгосударственной правовой конструкции, не предполагающей передачи ей такого элемента государственного суверенитета.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 71, 72, 74, 75, 78, 79 и 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

постановил:

1. Признать взаимосвязанные положения статьи 1 Федерального закона "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку на основании данных положений по их конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования:

обеспечивается применение Конвенции о защите прав человека и основных свобод как многостороннего международного договора Российской Федерации в качестве составной части ее правовой системы и исполнение принимаемых на основе Конвенции постановлений Европейского Суда по правам человека, выступающего в качестве субсидиарного межгосударственного судебного органа по конкретным делам в случаях, если исчерпаны все конституционно установленные внутригосударственные средства судебной защиты;

суд общей юрисдикции, арбитражный суд при пересмотре в установленном процессуальным законодательством порядке дела в связи с принятием Европейским Судом по правам человека постановления, в котором констатируется нарушение в Российской Федерации прав и свобод человека при применении закона либо отдельных его положений, придя к выводу, что вопрос о возможности применения соответствующего закона может быть решен только после подтверждения его соответствия Конституции Российской Федерации, обращается с запросом в Конституционный Суд Российской Федерации о проверке конституционности этого закона; во всяком случае суд общей юрисдикции, арбитражный суд, осуществляющий производство по пересмотру вступившего в законную силу судебного акта по заявлению лица, по жалобе которого Европейским Судом по правам человека было принято постановление, констатирующее нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод положениями законодательства Российской Федерации, примененными в деле этого лица, обязан приостановить производство и обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке их соответствия Конституции Российской Федерации;

государственные органы, на которые возложена обязанность по обеспечению выполнения Российской Федерацией международных договоров, участницей которых она является, - придя к выводу о невозможности исполнить вынесенное по жалобе против России постановление Европейского Суда по правам человека вследствие того, что в части, обязывающей Российскую Федерацию к принятию мер индивидуального и общего характера, оно основано на положениях Конвенции о защите прав человека и основных свобод в истолковании, приводящем к их расхождению с Конституцией Российской Федерации, - правомочны обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации для решения вопроса о возможности исполнения постановления Европейского Суда по правам человека и принятия мер индивидуального и общего характера, направленных на обеспечение выполнения данной Конвенции; в случае если Конституционный Суд Российской Федерации придет к выводу, что постановление Европейского Суда по правам человека, поскольку оно основано на Конвенции о защите прав человека и основных свобод в истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, не может быть исполнено, такое постановление в этой части не подлежит исполнению; Президент Российской Федерации, Правительство Российской Федерации - поскольку на них возложена обязанность по обеспечению выполнения Российской Федерацией международных договоров, участницей которых она является, - придя к выводу о невозможности исполнить вынесенное по жалобе против России постановление Европейского Суда по правам человека вследствие того, что в части, обязывающей Российскую Федерацию к принятию мер индивидуального и общего характера, оно основано на положениях Конвенции о защите прав человека и основных свобод в истолковании, приводящем к их расхождению с Конституцией Российской Федерации, правомочны обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о толковании соответствующих положений Конституции Российской Федерации в целях устранения неопределенности в их понимании с учетом выявившегося противоречия и международных обязательств России применительно к возможности исполнения постановления Европейского Суда по правам человека и принятия мер индивидуального и общего характера, направленных на обеспечение выполнения Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Этим не исключается правомочие федерального законодателя - исходя из требований Конституции Российской Федерации и с учетом правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, выраженных в настоящем Постановлении, - предусмотреть не противоречащий юридической природе Конституционного Суда Российской Федерации и его предназначению как высшего судебного органа конституционного контроля специальный правовой механизм разрешения им вопроса о возможности или невозможности с точки зрения принципов верховенства и высшей юридической силы Конституции Российской Федерации исполнить вынесенное по жалобе против России постановление Европейского Суда по правам человека, в том числе в части мер общего характера.

2. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после провозглашения, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

3. Настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в "Российской газете", "Собрании законодательства Российской Федерации" и на "Официальном интернет-портале правовой информации" (www.pravo.gov.ru). Постановление должно быть опубликовано также в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

N 21-П

Конституционный Суд Российской Федерации

Постановление Конституционного Суда РФ от 11 декабря 1998 г. N 28-П "По делу о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации"

Постановление Конституционного Суда РФ от 11 декабря 1998 г. N 28-П "По делу о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации"

 

Именем Российской Федерации

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя М.В.Баглая, судей Н.В.Витрука, Г.А.Гаджиева, Ю.М.Данилова, Л.М.Жарковой, В.Д.Зорькина, А.Л.Кононова, В.О.Лучина, Т.Г.Морщаковой, В.И.Олейника, Ю.Д.Рудкина, Н.В.Селезнева, А.Я.Сливы, В.Г.Стрекозова, О.С.Хохряковой, Б.С.Эбзеева, В.Г.Ярославцева,

с участием представителей Государственной Думы, направившей запрос в Конституционный Суд Российской Федерации, - депутата Н.И.Шаклеина, докторов юридических наук В.В.Лазарева и В.М.Сырых,

руководствуясь статьей 125 (часть 5) Конституции Российской Федерации, пунктом 4 части первой, частями второй и третьей статьи 3, пунктом 2 части второй статьи 21, статьями 36, 74 и 105 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации",

рассмотрел в открытом заседании дело о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации.

Поводом к рассмотрению дела явился запрос Государственной Думы о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации.

Заслушав сообщение судей-докладчиков В.И.Олейника и Б.С.Эбзеева, объяснения представителей заявителя, заключения экспертов - доктора юридических наук А.С.Пиголкина и кандидата филологических наук Ю.А.Сафоновой, выступление приглашенного на заседание полномочного представителя Президента Российской Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации М.А.Митюкова, Конституционный Суд Российской Федерации установил:

1. Согласно части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации после трехкратного отклонения представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации Государственной Думой Президент Российской Федерации назначает Председателя Правительства Российской Федерации, распускает Государственную Думу и назначает новые выборы.

Государственная Дума просит дать толкование этой конституционной нормы, а именно разъяснить, вправе ли Президент Российской Федерации вновь представить отклоненную Государственной Думой кандидатуру Председателя Правительства Российской Федерации и каковы правовые последствия трехкратного отклонения Государственной Думой одной и той же кандидатуры на указанную должность.

Государственная Дума считает, что, по смыслу положений статьи 111 и связанных с ней статей 83 (пункт "а"), 84 (пункт "б") и 103 (пункт "а" части 1) Конституции Российской Федерации, Президент Российской Федерации не вправе повторно представлять одну и ту же кандидатуру Председателя Правительства Российской Федерации, а Государственная Дума может быть распущена Президентом Российской Федерации только после отклонения ею трех разных представленных им кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации, т.е. под "представленными кандидатурами", по мнению заявителя, в части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации подразумеваются разные лица.

2. По буквальному смыслу части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации, оцениваемой во взаимосвязи с другими положениями этой статьи, словосочетание "трехкратное отклонение представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации" может означать и трехкратное отклонение кандидатуры на должность, и трехкратное отклонение представленных лиц, предлагаемых на должность. Отсюда следует, что текст статьи 111 Конституции Российской Федерации сам по себе не исключает ни одного из двух названных вариантов.

Конституционно-правовой смысл положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации может и должен быть выявлен с учетом преследуемых конституционным законодателем и заложенных в этих положениях целей.

Правовая логика статьи 111 Конституции Российской Федерации, рассматриваемой во взаимосвязи с ее статьями 83 (пункт "а"), 84 (пункт "б") и 103 (пункт "а" части 1), заключается в том, чтобы в условиях разделения государственной власти в Российской Федерации на законодательную, исполнительную и судебную (статья 10 Конституции Российской Федерации) не допускать их противоборства, которое не согласуется с тем, что единственным источником, из которого они проистекают, и носителем воплощаемого ими суверенитета является многонациональный народ Российской Федерации (преамбула, статья 3, части 1 и 2). Указанными принципиальными положениями, лежащими в основе организации власти в демократическом правовом государстве, обусловлена также и необходимость получения согласия Государственной Думы на назначение предложенной Президентом Российской Федерации кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации. При этом, определяя условия и порядок назначения Председателя Правительства Российской Федерации, Конституция Российской Федерации предусматривает способы преодоления возможных разногласий ветвей власти, с тем чтобы не допустить затягивания формирования и вследствие этого - блокирования деятельности Правительства Российской Федерации как одного из институциональных элементов конституционного строя Российской Федерации (статья 11, часть 1).

3. Устанавливая функции и полномочия федеральных органов государственной власти, Конституция Российской Федерации исходит из характера их конституционных взаимоотношений. Президент Российской Федерации, согласно Конституции Российской Федерации, является главой государства (статья 80, часть 1). В силу своего места в системе разделения властей Президент Российской Федерации в качестве главы государства определяет в соответствии с Конституцией Российской Федерации и федеральными законами основные направления внутренней и внешней политики государства (статья 80, часть 3), реализация которой возложена на Правительство Российской Федерации (статья 114, часть 1). Именно этим обусловлены полномочия Президента Российской Федерации по формированию Правительства Российской Федерации, определению направлений его деятельности и контролю за ней (статьи 83, пункты "а", "б", "в", "д"; 111; 112; 115, часть 3; 117 Конституции Российской Федерации), а также конституционная ответственность Президента Российской Федерации за деятельность Правительства Российской Федерации. Отсюда вытекает и роль Президента Российской Федерации в определении персонального состава Правительства Российской Федерации, в том числе в выборе кандидатуры и назначении на должность Председателя Правительства Российской Федерации.

Из части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с другими конституционными положениями, касающимися статуса главы государства, следует, что выбор представляемой Государственной Думе кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации является прерогативой Президента Российской Федерации. Конституция Российской Федерации, не ограничивая данное право, позволяет Президенту Российской Федерации самому определять конкретный вариант его реализации, а именно вносить предложение об одном и том же кандидате дважды или трижды либо представлять каждый раз нового кандидата. В свою очередь Государственная Дума участвует в назначении Председателя Правительства Российской Федерации, давая согласие или отказывая в согласии на назначение предложенной кандидатуры. При этом из Конституции Российской Федерации не вытекает возможность юридических ограничений названных правомочий участников данного процесса.

4. Провозглашенная в преамбуле Конституции Российской Федерации цель утверждения гражданского мира и согласия обусловливает и необходимость согласованного функционирования и взаимодействия органов государственной власти, которое в соответствии с Конституцией Российской Федерации обеспечивается Президентом Российской Федерации (статья 80, часть 2). Иное не отвечает конституционному предназначению государственной власти и ставит под угрозу стабильность конституционного строя Российской Федерации как демократического правового государства.

Из статьи 111 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 10, 11 (часть 1), 80 (части 2 и 3), 83 (пункт "а"), 84 (пункт "б"), 103 (пункт "а" части 1), 110 (часть 1) и 115 (часть 1), определяющими место Правительства Российской Федерации в системе государственной власти и условия и порядок назначения его Председателя, также следует необходимость согласованных действий Президента Российской Федерации и Государственной Думы в ходе реализации своих полномочий в процедуре назначения Председателя Правительства Российской Федерации. Поэтому указанная процедура предполагает поиск согласия между ними с целью устранения возникающих противоречий по поводу кандидатуры на данную должность, что возможно на основе предусмотренных Конституцией Российской Федерации или не противоречащих ей форм взаимодействия, складывающихся в процессе реализации полномочий главы государства и в парламентской практике.

Практика применения статьи 111 Конституции Российской Федерации обнаруживает различные подходы к реализации закрепленных в ней правомочий, включая одобрение предложенной кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации при первом же представлении, представление одного и того же кандидата трижды, а также применение согласительных процедур после двукратного отклонения кандидата. Однако в дальнейшем не исключается возможность формирования конституционного обычая, основанного и на каком-либо одном варианте взаимодействия главы государства и Государственной Думы из допускаемых частью 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации и адекватных целям стабильного функционирования конституционного строя c учетом исторического контекста.

5. По смыслу части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации, обязательным последствием трехкратного отклонения Государственной Думой представленных Президентом Российской Федерации кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации - вне зависимости от того, какой из возможных вариантов представления кандидатов при этом использовался, - является назначение Президентом Российской Федерации Председателя Правительства Российской Федерации, роспуск Государственной Думы и назначение новых выборов. Такой конституционно-правовой способ разрешения возникшего между Президентом Российской Федерации и Государственной Думой разногласия с использованием механизма свободных выборов соответствует основам конституционного строя Российской Федерации как демократического правового государства.

Исходя из изложенного и руководствуясь частями первой и второй статьи 71, статьями 72, 74, 75 и 106 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации постановил:

1. Положение части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации о трехкратном отклонении представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации Государственной Думой во взаимосвязи с другими положениями данной статьи означает, что Президент Российской Федерации при внесении в Государственную Думу предложений о кандидатурах на должность Председателя Правительства Российской Федерации вправе представлять одного и того же кандидата дважды или трижды либо представлять каждый раз нового кандидата. Право Президента Российской Федерации предлагать ту или иную кандидатуру и настаивать на ее одобрении, с одной стороны, и право Государственной Думы рассматривать представленную кандидатуру и решать вопрос о согласии на назначение - с другой, должны реализовываться с учетом конституционных требований о согласованном функционировании и взаимодействии участников этого процесса, в том числе на основе предусмотренных Конституцией Российской Федерации или не противоречащих ей форм взаимодействия, складывающихся в процессе реализации полномочий главы государства и в парламентской практике.

После трехкратного отклонения представленных Президентом Российской Федерации кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации - независимо от того, представлялся ли каждый раз новый кандидат либо один и тот же кандидат дважды или трижды, - Государственная Дума подлежит роспуску.

2. Согласно статье 106 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" данное Конституционным Судом Российской Федерации в настоящем Постановлении толкование является официальным и общеобязательным.

3. Согласно частям первой и второй статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после его провозглашения и действует непосредственно.

4. Согласно статье 78 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в "Собрании законодательства Российской Федерации" и "Российской газете". Постановление должно быть опубликовано также в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

 

Конституционный Суд

Российской Федерации

 

Особое мнение судьи Конституционного Суда Российской Федерации Н.В.Витрука по делу о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации

 

Статья 111 (часть 4) Конституции Российской Федерации определяет полномочия Президента Российской Федерации после трехкратного отклонения Государственной Думой представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации.

Неопределенность, по мнению Государственной Думы, состоит в том, что из текста положений статьи 111 Конституции Российской Федерации не вытекает четкого ответа на вопрос, должен ли Президент Российской Федерации после отклонения Государственной Думой кандидата на должность Председателя Правительства Российской Федерации каждый раз представлять другого (нового) кандидата или он может представлять ту же самую кандидатуру во второй и даже в третий раз.

Чтобы ответить на этот вопрос, положение, содержащееся в статье 111 (часть 4) Конституции Российской Федерации, необходимо рассматривать не только в контексте всего содержания статьи 111 Конституции Российской Федерации, но и в связи с положениями, содержащимися в других статьях Конституции Российской Федерации, которые определяют место и роль Президента Российской Федерации как главы государства и Государственной Думы как представительного (законодательного) органа государственной власти в механизме (системе) функционирования государственной власти, в частности, при их взаимодействии при назначении Председателя Правительства Российской Федерации и формировании Правительства Российской Федерации в целом.

Принципами функционирования механизма (системы) государственной власти в Российской Федерации, согласно статье 10 Конституции Российской Федерации, являются разделение единой государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную (каждая власть в пределах своей компетенции действует самостоятельно) и взаимодействие (сотрудничество) властей в целях достижения общих конституционных целей и задач (обеспечение стабильности конституционного строя, прав и свобод человека и гражданина и др.). Президент Российской Федерации как глава государства и гарант Конституции Российской Федерации в установленном Конституцией Российской Федерации порядке обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти (статья 80, часть 2).

Государственная Дума, давая согласие Президенту Российской Федерации на назначение Председателя Правительства Российской Федерации, выступает в качестве средства сдержки, определенного противовеса, но она не может быть средством давления, так как число отклонений кандидатур у Государственной Думы ограничено.

Президент, предлагая кандидатуры на пост Председателя Правительства Российской Федерации, должен искать и находить согласие с Государственной Думой, подбирая соответствующую кандидатуру. Способы (формы) поиска согласия могут быть различны. Именно для обеспечения такого взаимодействия Конституция Российской Федерации устанавливает и для Президента Российской Федерации, и для Государственной Думы соответствующие сроки (статья 111, части 2 и 3).

Исходя из буквального смысла текста статьи 111, взятого в системном виде с другими положениями Конституции Российской Федерации, вытекает следующее общее правило: Президент Российской Федерации должен представлять каждый раз новую кандидатуру на пост Председателя Правительства Российской Федерации при ее отклонении Государственной Думой.

Если Государственная Дума не дает согласия, то необходимо проводить дальнейшее согласование Президента Российской Федерации и Государственной Думы по вопросу о новой кандидатуре. Практика способов (форм) согласования кандидатуры на пост Председателя Правительства Российской Федерации может привести в будущем к формированию конституционного обычая, имеющего силу конституционной нормы.

Порядок согласования кандидатуры на пост Председателя Правительства Российской Федерации в виде норм процессуально-процедурного характера может быть установлен в федеральном законе и найти отражение в Регламенте Государственной Думы.

При представлении Президентом Российской Федерации одной и той же кандидатуры дважды, а тем более трижды, как справедливо указывал представитель Государственной Думы в судебном заседании, Государственная Дума лишается права самостоятельного выбора, что гарантировано ей статьями 10 и 111 Конституции Российской Федерации, и, следовательно, она превращается в "орудие проведения воли главы государства".

Представление одной и той же кандидатуры во второй раз (с одновременным запретом представлять эту кандидатуру в третий раз) на должность Председателя Правительства в мировой практике рассматривается как исключение из общего правила. Оно находит прямое закрепление в конституции (основном законе) государства. Такой же подход наблюдается в практике конституционного (уставного) регулирования назначения Председателя Правительства в субъектах Российской Федерации (См.: статья 109 Конституции Кабардино-Балкарской Республики; статья 104 Конституции Республики Дагестан; статья 70 Конституции Республики Мордовия; статья 33 Устава Иркутской области; статья 54 Устава Свердловской области; статья 107 Устава Ярославской области; статья 67 Устава (Основного закона) Ставропольского края; статья 67 Устава (Основного закона) Мурманской области).

На таких же позициях стоит и доктринальное (научное) толкование положения, содержащегося в части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации. Оно исходит из того, что кандидатов на должность Председателя Правительства Российской Федерации должно быть "не менее двух" и что "представляется нежелательным односторонние действия Президента, его давление на депутатов при представлении на согласование кандидатуры Председателя" (таковым как раз и является представление одного и того же лица во второй, а тем более в третий раз) (См.: Комментарий к Конституции Российской Федерации. Общая редакция Ю.В.Кудрявцева. М.: Фонд "Правовая культура". 1996, С.465; Комментарий к Конституции Российской Федерации. Ответственный редактор Л.А.Окуньков. М.: Издательство БЕК. 1996, С.477).

Конституционный Суд Российской Федерации, допуская возможность представления Президентом Российской Федерации одного и того же лица в качестве кандидата на должность Председателя Правительства Российской Федерации дважды и даже трижды, не дал юридической оценки дополнительным юридическим аргументам, выдвинутым представителями Государственной Думы.

1. В силу того, что ни Конституция, ни специальный закон не делают оговорок относительно представления одного и того же лица на должность Председателя Правительства, Государственная Дума конкретизировала порядок представления Президентом Российской Федерации кандидатуры на должность Председателя Правительства Российской Федерации и дачи согласия Государственной Думой. При этом она исходила из того, что всякий раз должен представляться Президентом новый кандидат.

Нельзя согласиться с мнением, что Регламент Государственной Думы не обязателен для Президента Российской Федерации. Регламент есть нормативный акт Государственной Думы, он регулирует внутриорганизационные и иные отношения, складывающиеся в процессе законотворчества, а также при осуществлении иных полномочий Государственной Думы, определенных Конституцией Российской Федерации. Конституционность отдельных положений Регламента Государственной Думы может быть проверена Конституционным Судом Российской Федерации по запросу Президента Российской Федерации и других субъектов обращения, предусмотренных статей 125 (пункт "а" части 2) Конституции Российской Федерации. В отношении Регламента Государственной Думы действует презумпция его конституционности, как и в отношении любого другого нормативного акта. Игнорирование Регламента Государственной Думы Президентом Российской Федерации недопустимо.

2. Постановление Государственной Думы по вопросу, относящемуся в соответствии с Конституцией Российской Федерации к ее компетенции (пункт "а" части 1 статьи 103), об отклонении кандидатуры обязательно для Президента Российской Федерации. Это постановление связывает главу государства тем, что отклоненная кандидатура не может представляться повторно. В ином случае постановление Государственной Думы об отклонении кандидатуры теряет какой-либо юридический смысл. Президент Российской Федерации не может обращаться к Государственной Думе дважды (а тем более трижды) по вопросу, который уже был решен Государственной Думой.

Общее правило исключает игнорирование Президентом уже выраженной позиции Государственной Думы об отклонении данной (конкретной) кандидатуры. Правоприменительный акт обязателен для всех, пока он не отменен в установленном законом порядке.

Принцип согласованных действий в ходе реализации полномочий Президента Российской Федерации и Государственной Думы по назначению Председателя Правительства Российской Федерации не исключает ситуации, когда в результате взаимодействия и согласования кандидатуры на пост Председателя Правительства Российской Федерации возникает потребность вернуться к отвергнутой Государственной Думой кандидатуре. В этом случае речь может идти не о представлении новой кандидатуры по смыслу статьи 111 Конституции Российской Федерации, а о новом (повторном) обращении Президента Российской Федерации по поводу ранее представленной кандидатуры. Государственная Дума может, отменив предыдущее решение, принять повторное обращение Президента к рассмотрению. В случае отказа Государственной Думой отменить свое решение по отклоненной кандидатуре Президент Российской Федерации может еще два раза вносить новые кандидатуры.

 

Особое мнение судьи Конституционного Суда Российской Федерации В.О.Лучина по делу о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации

 

Конституционный Суд Российской Федерации считает, что Президент Российской Федерации при внесении в Государственную Думу предложений о кандидатурах на должность Председателя Правительства Российской Федерации вправе представлять одного и того же кандидата дважды или трижды либо представлять каждый раз нового кандидата. Право Президента Российской Федерации предлагать ту или иную кандидатуру и настаивать на ее одобрении, с одной стороны, и право Государственной Думы рассматривать представленную кандидатуру и решать вопрос о согласии на назначение - с другой, должны реализовываться с учетом конституционных требований о согласованном функционировании и взаимодействии участников этого процесса, в том числе на основе предусмотренных Конституцией Российской Федерации или не противоречащих ей форм взаимодействия, складывающихся в процессе реализации полномочий главы государства и в парламентской практике. После трехкратного отклонения представленных Президентом Российской Федерации кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации - независимо от того, представлялся ли каждый раз новый кандидат либо один и тот же кандидат дважды или трижды, - Государственная Дума подлежит роспуску.

Не в полной мере соглашаясь с выводами, содержащимися в Постановлении Конституционного Суда по данному делу, излагаю свое особое мнение.

При назначении Председателя Правительства Российской Федерации Конституция отдает приоритет Президенту Российской Федерации. Он предлагает кандидатуры и в конечном счете решает вопрос о назначении Председателя Правительства. Однако все это происходит в условиях разделения властей, действия системы сдержек и противовесов, когда воля (выбор) Президента определенным образом соотносится с волей (согласием) Государственной Думы.

Процесс представления кандидатур, будучи формой реализации Президентом Российской Федерации своих полномочий, должен осуществляться на основе взаимодействия его с Государственной Думой в рамках существующих парламентских процедур.

О нацеленности статьи 111 Конституции Российской Федерации на достижение согласия Президента и Государственной Думы свидетельствует установление определенного срока, с тем чтобы они предприняли соответствующие усилия по согласованию предлагаемой кандидатуры. Необходимость предварительных консультаций Президента с фракциями и депутатскими группами Государственной Думы, взаимодействия в иных правомерных формах - очевидна. Нежелательны как односторонние действия Президента, его давление на депутатов при представлении кандидатуры Председателя Правительства, так и отказ Государственной Думы искать компромисс с Президентом.

Право Президента, закрепленное в части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации, следует рассматривать в связи с другими ее положениями, в системе взаимосвязанных норм и принципов. В соответствии с частью 2 статьи 80 Конституции Российской Федерации Президент обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти. Такое согласование должно осуществляться с соблюдением статьи 10 Конституции, предусматривающей, что органы законодательной, исполнительной и судебной власти являются самостоятельными.

Президент вправе выбирать и представлять кандидатуры Председателя Правительства изначально по своей инициативе, своему усмотрению. Право выбора Государственной Думы ограничено представленными Президентом кандидатурами, однако самостоятельность ее в этих рамках не может быть поставлена под сомнение. Она должна иметь реальную возможность выбирать из представленных кандидатур ту, которую считает наиболее приемлемой. Если Государственная Дума как субъект законодательной власти высказала отрицательное отношение к представленной кандидатуре, то Президент в принципе не должен навязывать свою волю и требовать повторного рассмотрения этой кандидатуры. Он не может нарушать самостоятельность законодательной власти и обязан подчиниться ее решению.

Согласно части 2 статьи 103 Конституции Российской Федерации Государственная Дума принимает постановления по вопросам, отнесенным к ее ведению. Все постановления без какого-либо исключения подлежат исполнению в обязательном порядке. В случае, если Государственная Дума дает согласие на назначение Председателя Правительства Российской Федерации, ее постановление воспринимается всеми как общеобязательное и служит необходимым юридическим фактом для позитивного решения данного вопроса. Естественно, что и в случае, когда Государственная Дума отвечает отрицательно, это также связывает Президента Российской Федерации, в частности, тем, что отклоненную ранее кандидатуру он не может представлять повторно.

Исходя из того, что решение Государственной Думы является обязательным и для Президента, он должен представить вначале одну кандидатуру. Если она отклонена, - представить другую кандидатуру. Если и она отклонена, он представляет третью - новую кандидатуру, и тогда решается вопрос: либо Государственная Дума утверждает третью кандидатуру, либо она подлежит роспуску на основании Указа Президента.

Итак, на вопрос: "Вправе ли Президент Российской Федерации представлять кандидатуру Председателя Правительства Российской Федерации, которая была уже отклонена Государственной Думой в порядке, предусмотренном частью четвертой статьи 111 Конституции Российской Федерации?" отвечаю - не вправе.

Если Президент все-таки вновь вносит уже отклоненную кандидатуру Председателя Правительства Российской Федерации, Государственная Дума вправе сослаться на то, что ее постановление является обязательным для Президента, и эту кандидатуру не рассматривать. Однако не будет нарушением Конституции, если Государственная Дума после дополнительно проведенных переговоров и взаимного согласования позиций, учитывая и уважая мнение Президента, может принять его повторное обращение к своему рассмотрению, отменив собственное предыдущее постановление. Новым голосованием Государственная Дума вправе подтвердить свое прежнее решение, либо, согласившись с аргументами Президента и приняв во внимание новые обстоятельства, "утвердить" отклоненную ранее кандидатуру.

Нельзя сводить обеспечение согласованного функционирования и взаимодействия к формальному использованию согласительных и иных правомерных форм без достижения реального согласия между Президентом и Государственной Думой относительно отклоненной ранее кандидатуры. Если участники процесса будут довольствоваться фактом переговоров, а не их результатами, вряд ли такие переговоры будут конструктивными. В любом случае практика, когда Президент представил кандидатуру, Государственная Дума ее отклонила, и сразу после голосования Президент снова вносит эту же кандидатуру, не допустима.

Если Государственная Дума согласилась повторно либо даже трижды рассмотреть одну и ту же кандидатуру Председателя Правительства Российской Федерации, каждый раз отклоняя ее, правовые последствия наступают те же самые, что и в случае, когда она отклоняет три разные кандидатуры, - Президент Российской Федерации распускает Государственную Думу (часть 4 статьи 111 Конституции).

Возникает неординарная и несколько противоречивая конституционная ситуация. "Несговорчивость" Государственной Думы пресекается ее роспуском, а Президент может навязывать свою волю, не опасаясь неблагоприятных для себя последствий. О каком механизме сдержек и противовесов можно в этом случае говорить? Только представление разных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации может служить оправданием такой конституционной санкции, как роспуск Государственной Думы.

Если Президент имеет право на выбор кандидатуры Председателя Правительства, то можно ли лишать Государственную Думу права на согласие или несогласие с представленной кандидатурой? Многовариантности выбора Президента должна соответствовать многовариантность свободы принятия решения Государственной Думой. Фактическое навязывание Государственной Думе одной и той же кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации лишает ее права выбора и делает невозможным выполнение той роли в формировании Правительства, которая возложена на нее Конституцией.

Недопустимость представления отклоненной кандидатуры без согласия Государственной Думы вернуться к ее обсуждению, равно как и необходимость роспуска Государственной Думы после трехкратного отклонения представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации Государственной Думой наряду с другими гарантиями позволяют избежать злоупотребления правом как со стороны Президента, так и со стороны Государственной Думы.

С учетом изложенного мои основные выводы заключаются в следующем.

Положение части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации означает, что Президент Российской Федерации не вправе по своему усмотрению вновь вносить отклоненную Государственной Думой кандидатуру Председателя Правительства Российской Федерации.

Президент может представить отклоненную кандидатуру лишь при условии достигнутого посредством взаимных консультаций согласия Государственной Думы вернуться к обсуждению и голосованию по данной кандидатуре.

После трехкратного отклонения представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации - независимо от того, были ли среди них ранее отклоненные кандидатуры - Государственная Дума подлежит роспуску и одновременно назначаются новые выборы.

При этом Президент Российской Федерации может назначить Председателем Правительства Российской Федерации любое лицо, в том числе новое либо из представленных и отклоненных Государственной Думой кандидатов.

 

Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ В.И.Олейника

 

1. Государственная Дума, обратившись в Конституционный Суд с запросом о толковании указанных положений, исходила из неопределенности в понимании смысла части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации, гласящей: "После трехкратного отклонения представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации Государственной Думой Президент Российской Федерации назначает Председателя Правительства Российской Федерации, распускает Государственную Думу и назначает новые выборы".

Государственная Дума просит дать толкование этой конституционной нормы по вопросам: вправе ли Президент Российской Федерации вновь представить отклоненную Государственной Думой кандидатуру Председателя Правительства Российской Федерации; может ли быть распущена Государственная Дума после трехкратного отклонения ею одной и той же кандидатуры на эту должность?

Позиция Государственной Думы по поставленным вопросам состоит в том, что, по смыслу положений статьи 111 и связанных с ней статей 83 (пункт "а"), 84 (пункт "б") и 103 (пункт "а" части 1) Конституции Российской Федерации, Президент Российской Федерации не вправе неоднократно представлять одну и ту же кандидатуру Председателя Правительства Российской Федерации; под "представленными кандидатурами" должны пониматься разные лица; Государственная Дума может быть распущена Президентом Российской Федерации на основании части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации только после отклонения ею не менее трех представленных Президентом Российской Федерации кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации.

2. Действительный смысл положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации может быть выявлен на основе использования в единстве различных приемов толкования - телеологического, историко-политического, систематического, грамматического, логического.

Логика статьи 111, рассматриваемой в единстве со статьями 83 (пункт "а"), 84 (пункт "б") и 103 (пункт "а" части 1) Конституции Российской Федерации, заключается в том, чтобы, определяя порядок назначения Председателя Правительства Российской Федерации, обеспечить в краткие сроки согласование позиций Президента Российской Федерации и Государственной Думы по кандидатуре на эту должность, преодоление возможных разногласий, недопущение кризиса власти, могущего возникнуть вследствие затягивания решения данного вопроса, а следовательно, и формирования Правительства Российской Федерации в целом.

Необходимость указанного согласования кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации как первичной стадии в формировании Правительства Российской Федерации обусловлена принципами демократического правового государства и вытекает из основ конституционного строя Российской Федерации. Согласно части 1 статьи 3 Конституции Российской Федерации носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. Часть 2 этой статьи устанавливает, что народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления.

И Президент Российской Федерации, и Государственная Дума наделяются властными функциями по воле избравшего их народа. Каждый из этих органов государственной власти, исходя из принципа разделения властей, самостоятелен, обладает собственной компетенцией. Вместе с тем принцип разделения властей предполагает не только разграничение полномочий органов государственной власти, но и взаимодействие властей. Конституция Российской Федерации прямо возлагает на Президента Российской Федерации полномочие обеспечить в установленном ею порядке согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти (статья 80, часть 2).

Из конституционного положения об осуществлении народом своей власти не только непосредственно, но также через органы государственной власти следует, что выявление в той или иной форме воли народа необходимо и при формировании государственных органов, не избираемых непосредственно населением. Это относится прежде всего к Правительству Российской Федерации, осуществляющему исполнительную власть в Российской Федерации.

Такое выявление воли народа обеспечивается предусмотренной статьей 111 Конституции Российской Федерации процедурой согласования кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации, в которой участвуют получившие власть непосредственно от народа путем свободных выборов Президент Российской Федерации и Государственная Дума.

Правительство Российской Федерации наделено широкими конституционными полномочиями. Председатель Правительства Российской Федерации в соответствии с Конституцией Российской Федерации, федеральными законами и указами Президента Российской Федерации определяет основные направления деятельности Правительства Российской Федерации, что предусмотрено статьей 113 Конституции Российской Федерации. В связи с этим установленная Конституцией Российской Федерации процедура согласования кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации подразумевает поиск компромисса, разрешение возможных разногласий между Президентом Российской Федерации и Государственной Думой по поводу кандидатуры на данную должность, учитывая как личные и деловые качества кандидата, так и предлагаемую им программу действий Правительства Российской Федерации.

Из предписываемого Конституцией Российской Федерации согласованного функционирования и взаимодействия органов государственной власти (статья 80, часть 2) вытекает, в частности, необходимость поиска согласия по кандидатуре Председателя Правительства Российской Федерации, предполагающего выбор того или иного варианта решения данного вопроса. Недостижение согласия по кандидатуре Председателя Правительства Российской Федерации влечет за собой роспуск Государственной Думы и назначение новых выборов как конституционный способ обеспечения непрерывного функционирования установленных Конституцией Российской Федерации органов государственной власти, включая назначение Председателя Правительства Российской Федерации, формирование Правительства Российской Федерации в целом и нового состава Государственной Думы. Роспуск Государственной Думы в данном случае является конституционно-правовой мерой, адекватной ее отказу дать Президенту Российской Федерации согласие на назначение представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации. При этом предложение Президентом Российской Федерации не одной, а нескольких кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации, как стремление согласовать с Государственной Думой позиции по данному вопросу, при недостижении согласия может служить основанием для роспуска Государственной Думы.

3. Статья 111 Конституции Российской Федерации не детализирует порядок представления Президентом Российской Федерации кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации, не содержит прямого ответа на вопрос о возможности вновь внести отклоненную Государственной Думой кандидатуру, как и на вопрос о том, распускается ли Государственная Дума только после отклонения трех разных кандидатур. В части 4 этой статьи определено, что Государственная Дума распускается "после трехкратного отклонения представленных кандидатур", а не "после отклонения трех представленных кандидатур".

Из смысла положений статьи 111 Конституции Российской Федерации не следует также, что Президент Российской Федерации может трижды представлять одну кандидатуру Председателя Правительства Российской Федерации. В противном случае в части 4 данной статьи было бы определено, что Государственная Дума распускается "после трехкратного отклонения представленной кандидатуры или кандидатур".

Грамматическое толкование части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации в ее системной связи с другими частями этой статьи, а также с учетом ее телеологического толкования позволяет сделать вывод, что использование в ней множественного числа - "после трехкратного отклонения представленных кандидатур" - означает, что подразумеваются две или более кандидатуры.

В ходе рассмотрения данного дела представители науки языкознания, участвовавшие в судебном заседании в качестве независимых экспертов и специалистов, с позиций филологического толкования пункта 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации отметили как "неопределенность употребления слова кандидатура (кандидатуры)... и его толкования", так и то, что "филологическое толкование пункта 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации (без некоторого насилия над семантикой русской речи) не позволяет говорить о том, что в нем идет речь об одной кандидатуре, трижды представляемой на рассмотрение Государственной Думы... в противном случае в тексте Конституции вместо слов "представленных кандидатур" употреблялись бы слова "представленной кандидатуры".

Уже имеющийся опыт реализации части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации обнаружил наличие разных подходов к использованию установленных в ней правомочий, поскольку имели место случаи одобрения предложенной кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации при первом же представлении, при представлении одного и того же кандидата трижды, а также применения согласительных процедур после двукратного отклонения одного и того же кандидата. Эти обстоятельства также свидетельствуют о существовании неопределенности в понимании смысла части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации, что не исключает формирования в дальнейшем конституционного обычая, основанного и на одном из этих вариантов взаимодействия главы государства и Государственной Думы.

4. Смыслу части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации не противоречит повторное внесение отклоненной кандидатуры в любой последовательности - или сразу после ее отклонения, или после отклонения второй кандидатуры, как и семантика словосочетания "после трехкратного отклонения представленных кандидатур" (т.е. смысл употребления в нем слова "кандидатура" во множественном числе) не исключает в каждом из трех случаев возможность представления на альтернативной основе более одной кандидатуры. Это будет соответствовать множественности смысла слова "кандидатур".

В то же время из формулировок, смысла и целей статьи 111 Конституции Российской Федерации не вытекает возможность представления Президентом Российской Федерации одной и той же кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации три раза подряд, и в связи с этим - роспуск Государственной Думы после трехкратного отклонения данной кандидатуры. Это не исключает возможности представления указанной кандидатуры при новом формировании Правительства Российской Федерации после его отставки или после вступления в должность вновь избранного Президента Российской Федерации.

Из изложенного следует, что согласно установленному статьей 111 и связанными с ней статьями 83 (пункт "а"), 84 (пункт "б") и 103 (пункт "а" части 1) Конституции Российской Федерации порядку назначения Председателя Правительства Российской Федерации Президент Российской Федерации вправе вторично представить отклоненную Государственной Думой кандидатуру на указанную должность, представление одной и той же кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации три раза подряд не допускается. Государственная Дума не может быть распущена по основаниям, предусмотренным частью 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации, вследствие трехкратного отклонения одной и той же кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации.

КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

Именем Российской Федерации

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 5 декабря 2012 г. N 30-П

 

ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ

ПОЛОЖЕНИЙ ПУНКТА 5 СТАТЬИ 16 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА "О СВОБОДЕ

СОВЕСТИ И О РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЯХ" И ПУНКТА 5 СТАТЬИ 19

ЗАКОНА РЕСПУБЛИКИ ТАТАРСТАН "О СВОБОДЕ СОВЕСТИ

И О РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЯХ" В СВЯЗИ С ЖАЛОБОЙ

УПОЛНОМОЧЕННОГО ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И. Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, Н.В. Селезнева, О.С. Хохряковой, В.Г. Ярославцева,

руководствуясь статьей 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации, пунктом 3 части первой, частями третьей и четвертой статьи 3, частью первой статьи 21, статьями 36, 47.1, 74, 86, 96, 97 и 99 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации",

рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституционности положений пункта 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" и пункта 5 статьи 19 Закона Республики Татарстан "О свободе совести и о религиозных объединениях".

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации оспариваемые в жалобе законоположения.

Заслушав сообщение судьи-докладчика С.М. Казанцева, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации

 

установил:

 

1. Согласно пункту 5 статьи 16 Федерального закона от 26 сентября 1997 года N 125-ФЗ "О свободе совести и о религиозных объединениях" публичные богослужения, другие религиозные обряды и церемонии, проводимые вне культовых зданий и сооружений и относящихся к ним территорий, иных мест, предоставленных религиозным организациям для этих целей, вне мест паломничества, учреждений и предприятий религиозных организаций, кладбищ и крематориев, а также жилых помещений, осуществляются в порядке, установленном для проведения митингов, шествий и демонстраций.

Пунктом 5 статьи 19 Закона Республики Татарстан от 14 июля 1999 года N 2279 "О свободе совести и о религиозных объединениях" предусматривается, что публичные богослужения, другие религиозные обряды и церемонии, проводимые вне культовых зданий и сооружений и относящихся к ним территорий, иных мест, предоставленных религиозным организациям для этих целей, вне мест религиозного почитания, учреждений и предприятий религиозных организаций, кладбищ и крематориев, а также жилых помещений, осуществляются в порядке, установленном для проведения митингов, шествий и демонстраций (в редакции, действовавшей до вступления в силу Закона Республики Татарстан от 4 августа 2012 года N 64-ЗРТ, - в порядке, установленном для массовых мероприятий на территории Республики Татарстан).

1.1. Постановлением мирового судьи судебного участка N 5 Вахитовского района города Казани от 1 июня 2009 года гражданин П.Э. Айриян - старейшина группы местной религиозной организации Свидетелей Иеговы города Казани был привлечен к административной ответственности за совершение административного правонарушения, предусмотренного частью 1 статьи 20.2 КоАП Российской Федерации, по следующим основаниям: как организатор публичных богослужений, которые состоялись 7 и 9 апреля 2009 года в предоставленном по договору аренды зрительном зале Делового центра имени Маяковского, т.е. в помещении, не относящемся к числу культовых зданий или сооружений и специально для этого не отведенном, он - вопреки требованиям пункта 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" и пункта 5 статьи 19 Закона Республики Татарстан "О свободе совести и о религиозных объединениях" во взаимосвязи со статьей 7 Федерального закона "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" - не направил в орган исполнительной власти субъекта Российской Федерации или орган местного самоуправления письменное уведомление о проведении данного публичного мероприятия.

Законность и обоснованность постановления мирового судьи подтверждены решением Вахитовского районного суда города Казани от 18 июня 2009 года, постановлением Верховного Суда Республики Татарстан от 16 июля 2009 года и постановлением Верховного Суда Российской Федерации от 26 февраля 2010 года. Оставляя без удовлетворения поданное в интересах П.Э. Айрияна ходатайство Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации о проверке указанных судебных актов, Верховный Суд Российской Федерации в постановлении от 24 июня 2011 года исходил из того, что на публичные богослужения, другие религиозные обряды и церемонии распространяется порядок проведения таких публичных мероприятий, как митинги, шествия и демонстрации, который - в отличие от порядка проведения собраний, исключенных из содержащегося в пункте 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" перечня публичных мероприятий, - требует предварительного письменного уведомления.

За совершение такого же административного правонарушения, выразившегося в непредставлении в орган исполнительной власти субъекта Российской Федерации или орган местного самоуправления письменного уведомления о проведении 14 и 15 мая 2011 года в помещении ООО "МаксФил" на основании устной договоренности с его генеральным директором публичных богослужений, был привлечен к административной ответственности их организатор гражданин А.И. Щендрыгин - председатель комитета местной религиозной организации Свидетелей Иеговы города Белгорода (постановление мирового судьи судебного участка N 2 Западного округа города Белгорода от 3 августа 2011 года, оставленное без изменения решением Октябрьского районного суда города Белгорода от 27 сентября 2011 года и постановлением Белгородского областного суда от 20 декабря 2011 года).

1.2. Как следует из статьи 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации, пункта 3 части первой статьи 3, статей 74, 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан проверяет конституционность закона, примененного в конкретном деле, рассмотрение которого завершено в суде, и принимает постановление только по предмету, указанному в жалобе, и лишь в отношении той части акта, конституционность которой подвергается сомнению заявителем, оценивая при этом как буквальный смысл проверяемых законоположений, так и смысл, придаваемый им официальным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из их места в системе правовых норм.

Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации, обратившийся в Конституционный Суд Российской Федерации в защиту конституционных прав граждан П.Э. Айрияна и А.И. Щендрыгина, полагает, что организованные ими публичные богослужения нельзя отнести к митингам, шествиям или демонстрациям, для которых характерно проведение на территориях общего пользования (площадях, улицах, парках и т.д.), - по сути, они представляли собой собрания членов религиозных организаций, которые проводились в арендованных для этих целей помещениях и не обладали какими-либо особенностями, отличающими их от иных форм собраний (нерелигиозных).

По мнению заявителя, пункт 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" и пункт 5 статьи 19 Закона Республики Татарстан "О свободе совести и о религиозных объединениях", как содержащие императивное предписание о проведении публичных богослужений, других религиозных обрядов и церемоний в порядке, установленном для проведения митингов, шествий и демонстраций, и тем самым возлагающие на организаторов публичного религиозного мероприятия, в том числе молитвенного или религиозного собрания, безусловную обязанность предварительно уведомлять уполномоченные органы о его проведении, представляют собой излишнее вмешательство государства в реализацию гражданами прав на свободу вероисповедания и свободу собираться мирно и без оружия, а потому противоречат статьям 28 и 31 Конституции Российской Федерации.

Соответственно, положения пункта 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" и пункта 5 статьи 19 Закона Республики Татарстан "О свободе совести и о религиозных объединениях" являются предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу постольку, поскольку они позволяют распространять требования, предъявляемые к порядку проведения митингов, демонстраций и шествий, на такие публичные религиозные мероприятия, как молитвенные и религиозные собрания.

2. Конституция Российской Федерации провозглашает Российскую Федерацию светским государством, в котором никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной, а религиозные объединения отделены от государства и равны между собой (статья 14), и - исходя из того, что религиозная свобода является одной из важнейших форм духовно-нравственного самоопределения личности и внутренним делом каждого, - гарантирует в качестве одного из основных личных (гражданских) прав свободу совести, свободу вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними (статья 28).

Право на свободу совести и религии признается также международно-правовыми актами, являющимися составной частью правовой системы Российской Федерации, - Конвенцией о защите прав человека и основных свобод (статья 9) и Международным пактом о гражданских и политических правах (статья 18), согласно которым это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в богослужении, обучении, отправлении религиозных и культовых обрядов.

Соответственно, данное право не может ограничиваться исключительно пространством личной (частной) жизни, - получая свою реализацию во внешней сфере, в том числе в массовых коллективных формах, оно объективно приобретает и весьма существенное общественное значение, что обязывает Российскую Федерацию как правовое и социальное государство (статья 1, часть 1; статья 7, часть 1, Конституции Российской Федерации) обеспечивать, нейтрально и беспристрастно, исповедание различных религий, верований и убеждений в целях достижения гражданского мира и согласия, поддержания общественного порядка и религиозной терпимости в обществе, не допуская произвольного и неоправданного вмешательства в деятельность религиозных организаций и в то же время - учитывая светский характер российского государства - клерикализации государственных и общественных институтов.

Таким образом, принимая во внимание сочетание в религиозной свободе индивидуальных (личных) и коллективных, а также частных и публичных начал, нормативный порядок реализации права на свободу совести и свободу вероисповедания, гарантированного каждому статьей 28 Конституции Российской Федерации, - исходя из предписаний Конституции Российской Федерации, согласно которым права и свободы человека и гражданина определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность публичной власти и обеспечиваются правосудием, а их осуществление не должно нарушать права и свободы других лиц (статья 17, часть 3; статья 18), - требует соотнесения с порядком реализации иных конституционных прав, в том числе в социально-политической сфере, и обязывает как законодателя, так и правоприменителя, включая суд, обеспечивать разумный баланс интересов верующих и религиозных объединений, с одной стороны, и светских политических и государственных институтов - с другой, не посягая при этом на само существо данного права и не создавая препятствий для его реализации.

Свобода совести и вероисповедания, реализуемая в форме объединения последователей того или иного вероучения для проведения совместных молитв, религиозных обрядов и других мероприятий, неразрывно связана с другими правами и свободами, закрепленными Конституцией Российской Федерации, в частности ее статьями 27, 29, 30 и 31, прежде всего с правом на объединение, а также с правом на свободу собраний, которое, как указал Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 18 мая 2012 года N 12-П, является одним из основополагающих и неотъемлемых элементов правового статуса личности в Российской Федерации как демократическом и правовом государстве, на котором лежит обязанность обеспечивать защиту, в том числе судебную, прав и свобод человека и гражданина (статьи 1 и 64; статья 45, часть 1; статья 46 Конституции Российской Федерации).

Такого же подхода придерживается в своей практике Европейский Суд по правам человека, полагающий, что свобода мысли, совести и религии наряду со свободой собраний составляют фундамент демократического общества (постановления от 25 мая 1993 года по делу "Коккинакис (Kokkinakis) против Греции", от 20 февраля 2003 года по делу "Джавит Ан (Djavit An) против Турции", от 23 октября 2008 года по делу "Сергей Кузнецов против России" и др.). По мнению Европейского Суда по правам человека, право на свободу вероисповедания, как оно определено в статье 9 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, - с точки зрения ее статьи 11, закрепляющей право на свободу собраний, которая касается как закрытых, так и публичных собраний, а равно собраний в определенном месте и публичных шествий, и исходя из того, что религиозные общины традиционно существуют в форме организованных структур, - предполагает, что верующим будет позволено свободно собираться при отсутствии неоправданного государственного вмешательства (постановления от 26 октября 2000 года по делу "Хасан (Hasan) и Чауш (Chaush) против Болгарии", от 31 марта 2005 года по делу "Адали (Adaly) против Турции" и от 10 июня 2010 года по делу "Свидетели Иеговы в Москве и другие против России").

Вместе с тем право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирования, закрепленное статьей 31 Конституции Российской Федерации, не является абсолютным и в силу ее статьи 55 (часть 3) может быть ограничено федеральным законом в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства; такой федеральный закон должен обеспечивать возможность реализации данного права и одновременно - соблюдение надлежащего общественного порядка и безопасности без ущерба для здоровья и нравственности граждан на основе баланса интересов организаторов и участников публичных мероприятий, с одной стороны, и третьих лиц - с другой (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 18 мая 2012 года N 12-П).

Соответствующие предписания содержатся во Всеобщей декларации прав человека (пункт 1 статьи 20 и пункт 2 статьи 29), Конвенции о защите прав человека и основных свобод (пункт 2 статьи 11) и Международном пакте о гражданских и политических правах (статья 21), допускающих введение ограничений права на мирные собрания, только если они установлены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах государственной или общественной безопасности, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, обеспечения должного признания, уважения и защиты прав и свобод других лиц, охраны здоровья, нравственности и удовлетворения требований морали.

Как полагает Европейский Суд по правам человека, государство должно воздерживаться от применения необоснованных косвенных ограничений права на мирные собрания, а его вмешательство в это право может иметь место лишь при наличии оправдывающих его убедительных и неопровержимых доводов (постановления от 31 марта 2005 года по делу "Адали (Adaly) против Турции", от 20 октября 2005 года по делу "Политическая партия "Уранио Токсо" (Ouranio Toxo) и другие против Греции" и от 26 июля 2007 года по делу "Баранкевич против России").

3. Федеральный закон "О свободе совести и о религиозных объединениях", который, согласно его статье 1, регулирует правоотношения в области прав человека и гражданина на свободу совести и свободу вероисповедания, а также правовое положение религиозных объединений, в статье 16 закрепляет право религиозных организаций основывать и содержать культовые здания и сооружения, иные места и объекты, специально предназначенные для богослужений, молитвенных и религиозных собраний, религиозного почитания (паломничества), и беспрепятственно совершать там, а также в местах, предоставленных религиозным организациям для этих целей, в учреждениях и на предприятиях религиозных организаций, на кладбищах, в крематориях и в жилых помещениях богослужения и другие религиозные обряды и церемонии (пункты 1 и 2); кроме того, религиозные организации вправе проводить религиозные обряды в других местах, специально для этого не отведенных, - лечебно-профилактических и больничных учреждениях, детских домах, домах-интернатах для престарелых и инвалидов, учреждениях, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы, по просьбам находящихся в них граждан в помещениях, специально выделяемых администрацией для этих целей, и с соблюдением требований законодательства (пункт 3); командование воинских частей с учетом требований воинских уставов не препятствует участию военнослужащих в богослужениях, других религиозных обрядах и церемониях (пункт 4).

По смыслу названных законоположений, проведение указанных в них религиозных мероприятий в местах, специально отведенных для этих целей, или в помещениях, предоставленных для этих целей администрацией соответствующих учреждений, а также в жилых помещениях не предполагает какого бы то ни было вмешательства органов публичной власти и не требует согласования с ними, что уже само по себе свидетельствует о наличии у граждан, реализующих свое право на свободу вероисповедания, достаточно широких возможностей для удовлетворения потребностей в проведении такого рода публичных мероприятий религиозного характера.

Что касается публичных богослужений, других религиозных обрядов и церемоний в иных, помимо указанных в пунктах 1 - 4 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", местах (в том числе на открытом воздухе или в нежилых помещениях), то в соответствии с пунктом 5 той же статьи они осуществляются в порядке, установленном для проведения митингов, демонстраций и шествий, который в настоящее время определяется Федеральным законом от 19 июня 2004 года N 54-ФЗ "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях".

3.1. Федеральный закон "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" возлагает на организатора соответствующего публичного мероприятия (за исключением собрания, а также пикетирования, проводимого одним участником) обязанность согласовать его организацию и проведение в установленном законом порядке и предусматривает ответственность за нарушение этого порядка:

так, организатор публичного мероприятия обязан подать в орган исполнительной власти субъекта Российской Федерации или орган местного самоуправления в срок не ранее 15 и не позднее 10 дней до дня проведения публичного мероприятия в письменной форме уведомление о проведении публичного мероприятия, в котором должны быть указаны цель, форма, место (места) его проведения, маршруты движения участников, дата, время начала и окончания публичного мероприятия, предполагаемое количество участников, формы и методы обеспечения общественного порядка, организации медицинской помощи, намерение использовать звукоусиливающие технические средства, а также фамилия, имя, отчество либо наименование организатора публичного мероприятия, сведения о его месте жительства или пребывания либо о месте нахождения и номер телефона и фамилии, имена и отчества лиц, уполномоченных организатором публичного мероприятия выполнять распорядительные функции по его организации и проведению (пункт 1 части 4 статьи 5, части 1 и 3 статьи 7);

орган исполнительной власти субъекта Российской Федерации или орган местного самоуправления - если он полагает, что проведение заявленного публичного мероприятия в указанном месте и (или) в указанное время невозможно, - извещает об этом организатора, который, в свою очередь, обязан в соответствии с мотивированным предложением изменить место и (или) время проведения публичного мероприятия (часть 5 статьи 5); при этом орган исполнительной власти субъекта Российской Федерации или орган местного самоуправления обязан назначить своего уполномоченного представителя в целях оказания организатору публичного мероприятия содействия в его проведении в соответствии с требованиями данного Федерального закона и обеспечить в пределах своей компетенции совместно с организатором публичного мероприятия и уполномоченным представителем органа внутренних дел общественный порядок и безопасность граждан при проведении публичного мероприятия, а также оказание им при необходимости неотложной медицинской помощи (пункты 3 и 5 части 1 статьи 12 и пункт 2 части 3 статьи 14).

Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно указывал, что при допустимости ограничения того или иного права в соответствии с конституционно одобряемыми целями государство должно использовать не чрезмерные, а только необходимые и строго обусловленные этими целями меры; публичные интересы, перечисленные в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, могут оправдать правовые ограничения прав и свобод, только если такие ограничения отвечают требованиям справедливости, являются адекватными, пропорциональными, соразмерными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей (постановления от 30 октября 2003 года N 15-П, от 22 марта 2005 года N 4-П, от 14 июля 2005 года N 9-П, от 16 июня 2009 года N 9-П и др.).

Вводя процедуру предварительного уведомления органов публичной власти о проведении таких публичных мероприятий, как митинги, демонстрации, шествия и пикетирования, федеральный законодатель имел целью реализацию конституционного права граждан Российской Федерации на свободу собраний в условиях, обеспечивающих соблюдение надлежащего общественного порядка и безопасности, достижение баланса интересов организаторов и участников публичных мероприятий, с одной стороны, и иных лиц - с другой, и исходил из необходимости гарантировать государственную защиту прав и свобод всем гражданам (как участвующим, так и не участвующим в публичном мероприятии), в том числе путем введения адекватных мер предупреждения и предотвращения нарушений общественного порядка и безопасности, прав и свобод граждан (как участников публичных мероприятий, так и лиц, в них не участвующих), а также установления публично-правовой ответственности за действия, их нарушающие или создающие угрозу их нарушения.

Приведенная правовая позиция, выраженная Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 18 мая 2012 года N 12-П, равно как и аналогичная ей позиция Европейского Суда по правам человека, который полагает, что требование подать уведомление о проведении публичного мероприятия не нарушает сущность права на свободу собраний и не только позволяет примирить это право с правами и законными интересами других лиц, но и служит предотвращению беспорядков или преступлений (постановления от 18 декабря 2007 года по делу "Нуреттин Альдемир (Nurettin Aldemir) и другие против Турции" и от 7 октября 2008 года по делу "Мольнар (Molnar) против Венгрии"), в полной мере могут быть распространены на порядок проведения публичных мероприятий религиозного характера.

3.2. Право на свободу вероисповедания, выражаемое через право на свободу собираться мирно, без оружия, реализуется, как правило, в форме того или иного публичного религиозного мероприятия, т.е. коллективно. Будучи элементами конституционно-правового статуса личности, эти права не идентичны по своим содержательным характеристикам, которыми обусловливается возможность возникновения конфликтных ситуаций при проведении таких мероприятий.

Так, последствия проведения без предварительного уведомления органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации или органа местного самоуправления публичного религиозного мероприятия, если оно доступно восприятию другими гражданами (даже если проводится в помещении), сопоставимы с последствиями проведения несогласованного публичного мероприятия общественного характера, поскольку открытая демонстрация религиозных убеждений может раздражать или оскорблять тех, кто исповедует иную религию или не исповедует никакой религии, а проходящие вне культовых зданий и сооружений, а также специально отведенных для этого мест либо жилых помещений отдельные религиозные мероприятия в силу своей массовости - помешать нормальной работе транспорта, государственных или общественных организаций. Тем самым при определенных обстоятельствах независимо от намерений их организаторов и участников не исключается потенциальная опасность нарушения общественного порядка, а следовательно, причинения ущерба нравственному и физическому здоровью граждан, что требует должного контроля со стороны органов публичной власти, в обязанности которых входит принятие разумных мер для обеспечения мирного проведения публичных мероприятий.

Распространение на проведение таких публичных религиозных мероприятий правового регулирования порядка проведения митингов, шествий и демонстраций (а не собраний и одиночных пикетов) - поскольку оно направлено на достижение баланса конституционно защищаемых прав и свобод верующих, принимающих участие в публичном религиозном мероприятии, и граждан, которые по каким-либо причинам не желают его проведения в данном, специально не предназначенном для этого месте, т.е. на защиту как самих участников мероприятия, так и иных лиц, - не может рассматриваться как нарушение конституционных прав и свобод граждан, а установление обязанности уведомления органов публичной власти об их проведении, как и ответственности за ненадлежащее исполнение данной обязанности - как чрезмерное вмешательство государства в дела религиозных организаций.

Вместе с тем Федеральный закон "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях", устанавливая для проведения митингов, демонстраций, шествий и пикетирований уведомительный правовой режим, не распространяет его на собрания, а также пикетирования, проводимые одним участником, которые не требуют предварительного согласования. Такая дифференциация правового регулирования проведения указанных публичных мероприятий светского характера основана на объективной оценке их правовой природы и степени их потенциальной опасности в соответствии с критериями, предопределяемыми требованиями Конституции Российской Федерации, в том числе принципом юридического равенства и вытекающим из него принципом соразмерности.

Что касается молитвенных и религиозных собраний (и даже некоторых богослужений и обрядов) как разновидности публичных религиозных мероприятий, затрагивающих специфическую сферу общественной активности, то формально в системе действующего правового регулирования они подпадают под нормативное определение собрания, т.е., согласно статье 2 Федерального закона "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях", совместного присутствия граждан в специально отведенном или приспособленном для этого месте для коллективного обсуждения каких-либо общественно значимых вопросов. При этом по своим содержательным характеристикам они отличаются от аналогичных по некоторым внешним признакам публичных светских мероприятий, чем и предопределено предписание части 2 статьи 1 названного Федерального закона, в силу которого проведение религиозных обрядов и церемоний регулируется Федеральным законом "О свободе совести и о религиозных объединениях", который не устанавливает юридически значимых различий между видами публичных религиозных мероприятий - публичными богослужениями, церемониями, обрядами, ритуалами, молитвенными и религиозными собраниями (определение которых не только с юридической, но и с религиоведческой точки зрения представляется достаточно сложным).

Отсутствие в действующем правовом регулировании соответствующих дефиниций - притом что и формальная классификация публичных религиозных мероприятий не является достаточно четкой - не может, однако, рассматриваться как его дефект и препятствие для правильного разрешения споров, возникающих в связи с проведением публичных религиозных мероприятий, - оно обусловлено многоконфессиональностью российского общества и разнообразием вероисповеданий, что требует от законодателя, обязанного обеспечивать баланс конституционно защищаемых ценностей, максимальной сдержанности и деликатности.

В силу этого пункт 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" - в той мере, в какой им вводится в качестве общего правила уведомительный порядок проведения молитвенных и религиозных собраний как разновидности публичных религиозных мероприятий вне культовых зданий и сооружений и относящихся к ним территорий, а также специально отведенных или предоставленных для этих целей мест, т.е. в иных, помимо указанных в пунктах 1 - 4 статьи 16 названного Федерального закона, местах, не противоречит Конституции Российской Федерации и согласуется с целями защиты общественного спокойствия, нравственности и здоровья граждан, указанными в том числе в статье 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

3.3. Учитывая различия между собраниями светского и религиозного характера, законодатель был вправе дифференцировать правовой режим их проведения. Вместе с тем распространение на любые молитвенные и религиозные собрания, проводимые вне специально отведенных для этого мест, правового режима митингов, демонстраций и шествий в условиях, когда ни Федеральный закон "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях", ни Федеральный закон "О свободе совести и о религиозных объединениях" не делают никаких различий между теми молитвенными и религиозными собраниями, проведение которых может потребовать от органов публичной власти принятия мер, направленных на обеспечение общественного порядка и безопасности как самих участников религиозного мероприятия, так и других граждан, и теми, проведение которых не сопряжено с такой необходимостью (что позволяет предусмотреть для их проведения иной, менее строгий правовой режим по сравнению с установленным для проведения митингов, демонстраций и шествий), противоречит вытекающим из Конституции Российской Федерации принципам равенства, справедливости и соразмерности.

Необходимость уведомлять уполномоченные органы государственной власти или органы местного самоуправления о таком публичном религиозном мероприятии и нести иные установленные законодательством обременения в силу одного лишь факта его проведения вне специально отведенных для этих целей мест представляет собой неправомерное вмешательство государства в сферу свободы совести, гарантированной каждому статьей 28 Конституции Российской Федерации и признаваемой статьей 9 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, и необоснованное, не обусловленное целями, указанными в статьях 17 (часть 3) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, а также в пункте 2 статьи 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ограничение права на свободу собраний, закрепленного статьей 31 Конституции Российской Федерации.

Таким образом, пункт 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" - в той мере, в какой он распространяет на такие публичные религиозные мероприятия, как молитвенные и религиозные собрания, проводимые в иных, помимо указанных в пунктах 1 - 4 статьи 16 названного Федерального закона, местах, порядок проведения митингов, демонстраций и шествий, установленный статьей 7 Федерального закона "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях", без учета различий между теми молитвенными и религиозными собраниями, проведение которых может потребовать от органов публичной власти принятия мер, направленных на обеспечение общественного порядка и безопасности граждан, и теми, проведение которых не сопряжено с такой необходимостью, в том числе применительно к случаям проведения молитвенных и религиозных собраний в нежилых помещениях, когда ни содержание самого религиозного мероприятия, ни местонахождение данного нежилого помещения не предполагают возникновения опасности для общественного порядка, нравственности и здоровья ни самих участников религиозного мероприятия, ни третьих лиц, - не соответствует Конституции Российской Федерации, ее статьям 17 (часть 3), 18, 19 (части 1 и 2), 28, 31 и 55 (часть 3).

3.4. В целях недопущения создания угрозы общественным отношениям, связанным с проведением публичных религиозных мероприятий, включая молитвенные и религиозные собрания, нарушения прав и свобод других лиц при осуществлении прав и свобод человека и гражданина Конституционный Суд Российской Федерации, руководствуясь пунктом 12 части первой статьи 75 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", считает необходимым определить следующий порядок исполнения настоящего Постановления.

Федеральному законодателю - в соответствии с требованиями Конституции Российской Федерации и с учетом настоящего Постановления - надлежит внести необходимые изменения в регулирование порядка проведения публичных богослужений, других религиозных обрядов и церемоний, включая молитвенные и религиозные собрания, вне культовых зданий и сооружений, а также вне специально отведенных или предоставленных для этого мест, т.е. в иных, помимо указанных в пунктах 1 - 4 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", местах, которые позволили бы учитывать содержательные характеристики конкретных видов таких публичных религиозных мероприятий, исходя из того, что не все они требуют от органов публичной власти принятия мер, направленных на обеспечение общественного порядка и безопасности как самих участников публичного религиозного мероприятия, так и других граждан.

Впредь до внесения в действующее правовое регулирование надлежащих изменений, вытекающих из настоящего Постановления, правоприменителям, включая суды, при рассмотрении спорных вопросов относительно необходимости уведомления органов публичной власти о проведении публичных религиозных мероприятий в иных, помимо указанных в пунктах 1 - 4 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", местах, в том числе при решении вопроса о применении административной ответственности за несоблюдение данного требования, следует руководствоваться Конституцией Российской Федерации и настоящим Постановлением и во всяком случае не применять порядок проведения митингов, демонстраций и шествий к молитвенным и религиозным собраниям, проводимым в нежилом помещении, если ни содержание самого религиозного мероприятия, ни местонахождение нежилого помещения не требуют от органов публичной власти принятия мер, направленных на обеспечение общественного порядка, безопасности и спокойствия граждан.

4. Пункт 5 статьи 19 Закона Республики Татарстан "О свободе совести и о религиозных объединениях", согласно которому публичные богослужения, другие религиозные обряды и церемонии, проводимые вне культовых зданий и сооружений и относящихся к ним территорий, иных мест, предоставленных религиозным организациям для этих целей, вне мест религиозного почитания, учреждений и предприятий религиозных организаций, кладбищ и крематориев, а также жилых помещений, осуществляются в порядке, установленном для проведения митингов, шествий и демонстраций, по сути, воспроизводит предписание пункта 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", а потому - с учетом того, что речь идет о законе субъекта Российской Федерации, - следует его юридической судьбе.

Законодателю Республики Татарстан после внесения необходимых изменений в федеральное законодательство надлежит привести в соответствие с ними положения Закона Республики Татарстан "О свободе совести и о религиозных объединениях".

Исходя из изложенного и руководствуясь статьей 47.1, частью второй статьи 71, статьями 72, 74, 75, 78, 79 и 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

 

постановил:

 

1. Признать положения пункта 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" и пункта 5 статьи 19 Закона Республики Татарстан "О свободе совести и о религиозных объединениях" не противоречащими Конституции Российской Федерации в той мере, в какой ими вводится в качестве общего правила уведомительный порядок проведения молитвенных и религиозных собраний как разновидности публичных религиозных мероприятий в иных, помимо указанных в пунктах 1 - 4 статьи 16 названного Федерального закона (пунктах 1 - 4 статьи 19 названного Закона Республики Татарстан), местах.

2. Признать положения пункта 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" и пункта 5 статьи 19 Закона Республики Татарстан "О свободе совести и о религиозных объединениях" не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 17 (часть 3), 18, 19 (части 1 и 2), 28, 31 и 55 (часть 3), в той мере, в какой он распространяет на такие публичные религиозные мероприятия, как молитвенные и религиозные собрания, проводимые в иных, помимо указанных в пунктах 1 - 4 статьи 16 названного Федерального закона (пунктах 1 - 4 статьи 19 названного Закона Республики Татарстан), местах, порядок проведения митингов, демонстраций и шествий, установленный статьей 7 Федерального закона "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях", без учета различий между теми молитвенными и религиозными собраниями, проведение которых может потребовать от органов публичной власти принятия мер, направленных на обеспечение общественного порядка и безопасности как самих участников религиозного мероприятия, так и других граждан, и теми, проведение которых не сопряжено с такой необходимостью.

3. Федеральному законодателю - исходя из требований Конституции Российской Федерации и с учетом настоящего Постановления - надлежит внести необходимые изменения в регулирование порядка проведения публичных богослужений, других религиозных обрядов и церемоний, включая молитвенные и религиозные собрания, в иных, помимо указанных в пунктах 1 - 4 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", местах, которые позволили бы учитывать содержательные характеристики конкретных видов таких публичных религиозных мероприятий, исходя из того, что не все они требуют от органов публичной власти принятия мер, направленных на обеспечение общественного порядка и безопасности как самих участников публичного религиозного мероприятия, так и других граждан.

Законодателю Республики Татарстан после внесения необходимых изменений в федеральное законодательство надлежит привести в соответствие с ними положения Закона Республики Татарстан "О свободе совести и о религиозных объединениях".

4. Впредь до внесения в действующее правовое регулирование надлежащих изменений, вытекающих из настоящего Постановления, правоприменителям, включая суды, при рассмотрении спорных вопросов относительно необходимости уведомления органов публичной власти о проведении публичных религиозных мероприятий в иных, помимо указанных в пунктах 1 - 4 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", местах, в том числе при решении вопроса о применении административной ответственности за несоблюдение данного требования, следует руководствоваться Конституцией Российской Федерации и настоящим Постановлением.

5. Судебные постановления по делам граждан Айрияна Пайкара Эдуардовича и Щендрыгина Александра Ивановича, если они основаны на положениях пункта 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" и пункта 5 статьи 19 Закона Республики Татарстан "О свободе совести и о религиозных объединениях" в той мере, в какой эти положения признаны настоящим Постановлением не соответствующими Конституции Российской Федерации, подлежат пересмотру в установленном порядке, при условии что для этого нет иных препятствий.

6. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу после официального опубликования, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

7. Настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в "Российской газете", "Собрании законодательства Российской Федерации" и официальных изданиях органов государственной власти Республики Татарстан. Постановление должно быть опубликовано также в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

 

Конституционный Суд

Российской Федерации

Постановление Конституционного суда РФ от 18 января 1996 г. N 2-П "По делу о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного Закона) Алтайского края" (с особым мнением судьи Конституционного Суда Российской Федерации Н.В.Витрука)

Именем Российской Федерации

ГАРАНТ:

См. также Определения Конституционного Суда РФ от 14 января 2003 г. N 1-О, от 18 января 2001 г. N 2-О, от 8 июня 2000 г. N 91-О, Определение СК Верховного Суда РФ от 29 ноября 1995 г.

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.А.Туманова, судей Э.М. Аметистова, М.В.Баглая, Н.Т. Ведерникова, Н.В. Витрука, Г.А.Гаджиева, Ю.М. Данилова, В.Д.Зорькина, А.Л.Кононова, В.О. Лучина, Т.Г. Морщаковой, Ю.Д. Рудкина, Н.В.Селезнева, В.Г.Стрекозова, О.И.Тиунова, О.С.Хохряковой, В.Г.Ярославцева,

с участием главы администрации Алтайского края Л.А. Коршунова, заместителя главы администрации Алтайского края, начальника государственно-правового управления администрации Алтайского края В.П. Колесовой, доктора юридических наук В.В.Невинского - представителей стороны, обратившейся с запросом в Конституционный Суд Российской Федерации; председателя Алтайского краевого Законодательного Собрания А.А. Сурикова, доктора юридических наук С.А. Авакьяна - представителей стороны, принявшей оспариваемый акт,

руководствуясь статьей 125 (пункт "б" части 2) Конституции Российской Федерации, подпунктом "б" пункта 1 части первой статьи 3, пунктом 1 части второй статьи 21, статьями 36, 84, 85 и 86 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации",

рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного Закона) Алтайского края.

Поводом к рассмотрению дела явился запрос администрации Алтайского края о проверке конституционности положений статей 44, 45, абзаца 2 части четвертой статьи 71, абзацев 11 и 12 статьи 73, статьи 77, частей второй и третьей статьи 81, части первой статьи 82, части второй статьи 83, части второй статьи 84, статьи 85 и части второй статьи 87 Устава (Основного Закона) Алтайского края.

Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации указанные в запросе нормы.

Заслушав сообщение судьи-докладчика М.В.Баглая, объяснения представителей сторон, выступления специалиста - начальника управления Администрации Президента Российской Федерации по работе с территориями А.И.Казакова, а также приглашенного в заседание председателя Комитета Совета Федерации по делам Федерации, Федеративному договору и региональной политике В.Г. Тарасенко, исследовав представленные документы и материалы, Конституционный Суд Российской Федерации установил:

1. Оспариваемые в запросе администрации Алтайского края положения Устава (Основного Закона) Алтайского края регламентируют вопросы образования краевых органов государственной власти, разграничения их полномочий и порядка взаимодействия и по существу составляют единый блок. Поскольку Конституция Российской Федерации относит эти вопросы к совместному ведению органов государственной власти Российской Федерации и органов государственной власти субъектов Российской Федерации, запрос в соответствии с требованиями части второй статьи 85 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" является допустимым.

2. Согласно части третьей статьи 74 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" Конституционный Суд Российской Федерации принимает постановления только по предмету, указанному в обращении, и лишь в отношении той части акта, конституционность которой подвергается сомнению. В запросе администрации Алтайского края оспариваются положения одиннадцати статей Устава Алтайского края. По мнению заявителя, эти нормы не соответствуют Конституции Российской Федерации, так как установленная ими система органов государственной власти края противоречит основам конституционного строя, принципу разделения властей и вытекающей из него самостоятельности органов государственной власти, не обеспечивает право граждан участвовать в управлении делами государства, в частности в выборах главы исполнительной власти края, нарушает единство системы органов государственной власти, а также установленный Конституцией Российской Федерации порядок правового регулирования вопросов, относящихся к совместному ведению Российской Федерации и субъектов Российской Федерации.

3. Из Конституции Российской Федерации следует, что субъекты Российской Федерации вправе устанавливать свою систему органов государственной власти путем принятия собственных нормативных актов. Однако такие акты должны соответствовать основам конституционного строя и общим принципам организации представительных и исполнительных органов государственной власти (статья 77, часть 1), другим положениям Конституции Российской Федерации и конкретизирующим их федеральным правовым актам. Государственная власть в субъектах Российской Федерации должна опираться на принципы демократического федеративного правового государства с республиканской формой правления (статья 1, часть 1), единства системы государственной власти (статья 5, часть 3), а также осуществления государственной власти на основе разделения законодательной, исполнительной и судебной властей и вытекающей из этого самостоятельности их органов (статья 10).

Разделение властей закрепляется в Конституции Российской Федерации в качестве одной из основ конституционного строя для Российской Федерации в целом, т. е. не только для федерального уровня, но и для организации государственной власти в ее субъектах.

Разделение единой государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную предполагает установление такой системы правовых гарантий сдержек и противовесов, которая исключает возможность концентрации власти у одной из них, обеспечивает самостоятельное функционирование всех ветвей власти и одновременно - их взаимодействие.

Органы законодательной и исполнительной власти в пределах своей компетенции действуют независимо друг от друга, каждая власть формируется как самостоятельная, а полномочия одной власти по прекращению деятельности другой допустимы только при условии сбалансированности таких полномочий, обеспечиваемой на основе законодательных решений. Для организации системы государственной власти в Российской Федерации существенное значение имеет конституционное положение, согласно которому в пределах ведения Российской Федерации и полномочий Российской Федерации по предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации федеральные органы исполнительной власти и органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации образуют единую систему исполнительной власти в Российской Федерации (статья 77, часть 2), что должно обеспечиваться при конституировании органов государственной власти субъектов Российской Федерации.

4. Заявитель оспаривает конституционность статей 44, 45 и абзаца 11 статьи 73 Устава, которые определяют компетенцию Законодательного Собрания по установлению порядка образования в крае внебюджетных и валютных фондов, утверждению положения об этих фондах, а также установлению порядка пользования кредитами на хозяйственные и социальные цели.

Компетенция органов государственной власти субъектов Российской Федерации устанавливается на основе правила, вытекающего из статьи 77 (часть 1) Конституции Российской Федерации, согласно которому полномочия органов государственной власти субъектов Российской Федерации, не затрагивающие конституционные основы и прерогативы федерального законодателя, определяются ими самостоятельно. Исходя из этого правила установление Законодательными Собранием порядка образования названных фондов, утверждение соответствующих положений и отчетов об исполнении не могут квалифицироваться ни как нарушение Конституции Российской Федерации, ни как вмешательство в управленческую деятельность администрации края, так как по существу речь идет о реализации представительной властью своих бюджетных полномочий, что само по себе не нарушает общего баланса полномочий законодательных и исполнительных органов.

Кроме того, отнесение к компетенции Законодательного Собрания установления порядка образования в крае внебюджетных и валютных фондов соответствует Закону Российской Федерации от 15 апреля 1993 года "Об основах бюджетных прав по формированию и использованию внебюджетных фондов представительных и исполнительных органов государственной власти республик в составе Российской Федерации, автономной области, автономных округов, краев, областей, городов Москвы и Санкт-Петербурга, органов местного самоуправления" (статья 22). Соответствует Конституции и законодательству Российской Федерации и положение статьи 45 Устава о том, что администрация края пользуется кредитами в порядке, установленном Законодательным Собранием. Постановлением Алтайского краевого Законодательного Собрания от 2 октября 1995 года в статью 45 Устава внесено изменение, уточняющее, что порядок получения и выдачи кредитов на хозяйственные и социальные цели устанавливается федеральными законами и законами края (а не Законодательным Собранием). Такое изменение, не затрагивая по существу содержания статьи, текстуально делает ее более точной с точки зрения соответствия Конституции и законодательству Российской Федерации.

5. Предметом запроса является также статьи 77 Устава, согласно которой деятельность Законодательного Собрания не может быть приостановлена или досрочно прекращена решением любого органа государственной власти Российской Федерации и края; приостановление деятельности Законодательного Собрания, его постоянных комитетов и комиссий возможно лишь по решению самого Законодательного Собрания; прекращение полномочий Законодательного Собрания возможно в связи с истечением срока полномочий его депутатов или в установленных случаях - по решению самого Законодательного Собрания.

По мнению заявителя, предписания данной статьи выводят Законодательное Собрание из-под юрисдикции Российской Федерации. Между тем в Уставе зафиксировано, что правовые основы осуществления государственной власти в крае устанавливаются Конституцией Российской Федерации, федеральными законами, Уставом и законами края, а организация и осуществление государственной власти в крае основываются на общих принципах организации и осуществления государственной власти в Российской Федерации. Ничто в статье 77 Устава не указывает на иное.

В то же время Конституция Российской Федерации не содержит указаний в отношении права федеральных органов государственной власти прекращать или прерывать деятельность законно избранных представительных органов субъектов Российской Федерации в силу презумпции соответствия этой деятельности Конституции и законодательству Российской Федерации. Для разрешения споров в сфере компетенции органов законодательной власти Российской Федерации и ее субъектов Конституция Российской Федерации и федеральные законы предусматривают использование согласительных процедур, обращение в соответствующие суды, другие правовые механизмы.

Часть первая статьи 77 Устава исключает также возможность роспуска Законодательного Собрания главой администрации края. Такая мера при определенных условиях может выступать в качестве одного из противовесов, способствующих балансу полномочий исполнительной и законодательной властей. Законодатель, предусматривая или не предусматривая ее, должен исходить из сбалансированности полномочий этих властей.

6. По утверждению заявителя, закрепленная в Уставе организация системы органов государственной власти в Алтайском крае не соответствует статье 10 Конституции Российской Федерации, не создает достаточной системы сдержек и противовесов между исполнительной и законодательной властью, не обеспечивает баланса между ними. В связи с этим им оспаривается ряд статей Устава, которые Конституционный Суд Российской Федерации оценивает как по отдельности, так и в совокупности.

Согласно абзацу 2 части четвертой статьи 71 Устава право подписывать законы края предоставлено председателю Законодательного Собрания.

Конституция Российской Федерации относит принятие законов к исключительному ведению законодательных органов. Одновременно она предусматривает право вето и промульгацию (подписание и обнародование) федеральных законов главой государства как существенный элемент законотворческой процедуры, обеспечивающей разделение властей, как гарантию от возможных ошибок. В результате закон, принятый органом законодательной власти, обретает силу правового акта единой государственности власти. Принятие и промульгация законов одним и тем же органом нарушили бы баланс властей в сфере законотворчества. Все это существенно и для законодательного процесса на уровне субъекта Российской Федерации, где промульгация в принципе осуществляется главой администрации. Глава администрации тем самым приобретает право вето в отношении принятых законодательными органами законов, а также право подписать и обнародовать закон. Устав может уравновесить эти полномочия путем закрепления порядка преодоления вето главы администрации и его обязанности подписать закон при выполнении определенных условий.

Абзац 12 статьи 73 Устава относит к компетенции Законодательного Собрания утверждение схемы управления краем и структуры администрации, внесение в них изменений и дополнений (аналогичное полномочие содержится в также оспариваемой части второй статьи 81 Устава). Данное положение не противоречит Конституции Российской Федерации и соответствует Закону Российской Федерации от 5 марта 1992 года "О краевом, областном Совете народных депутатов и краевой, областной администрации", согласно которому схема управления краем и структура органов краевой администрации утверждаются представительным органом власти (пункт 7 статьи 44, пункт "а" части первой статьи 48).

Часть третья статьи 81, часть первая статьи 82, часть вторая статьи 83, часть вторая статьи 84, статья 85 и часть вторая статьи 87 Устава, по мнению заявителя, содержат положения, которые нарушают баланс властей в пользу законодательной власти, неправомерно ограничивают полномочия исполнительной власти. Заявитель выделяет следующие положения: глава администрации избирается Законодательным Собранием; Законодательное Собрание утверждает структуру Совета администрации и основных руководителей администрации и может выразить недоверие им, отстранить от должности не только главу администрации, но и значительный круг должностных лиц администрации, а именно первого заместителя главы администрации, руководителей краевых органов - внутренних дел, юстиции, финансов, социальной защиты населения, по управлению государственным имуществом края; глава администрации обязан ежегодно представлять Законодательному Собранию доклад о своей деятельности и деятельности исполнительной власти края.

Конституционный принцип единства государственной власти требует, чтобы субъекты Российской Федерации в основном исходили из федеральной схемы взаимоотношений исполнительной и законодательной власти. Поскольку согласно Конституции Российской Федерации законодательная и исполнительная ветви власти являются самостоятельными, недопустимо, выходя за пределы, предусмотренные Конституцией Российской Федерации, закреплять в Уставе нормы, ставящие исполнительную власть в подчиненное по отношению к представительному органу положение. Это противоречило бы и статье 77 (часть 2) Конституции Российской Федерации, так как создавало бы препятствия для реализации ее положения о том, что по определенным полномочиям федеральные органы исполнительной власти и органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации образуют единую систему исполнительной власти.

Конституция Российской Федерации не содержит прямого указания в отношении порядка избрания глав исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации. Однако она предусматривает в статье 3 (часть 2), что народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти. Из смысла этой статьи в ее взаимосвязи со статьей 32 Конституции Российской Федерации, закрепляющей право граждан избирать органы государственной власти, вытекает, что высшее должностное лицо, формирующее орган исполнительной власти, получает свой мандат непосредственно от народа и перед ним ответственно. Поскольку федеративное устройство Российской Федерации основано на единстве системы государственной власти (статья 5, часть 3, Конституции Российской Федерации), органы государственной власти в субъектах Российской Федерации формируются на тех же принципах, что и федеральные. Федеральный закон от 6 декабря 1994 года "Об основных гарантиях избирательных прав граждан Российской Федерации" называет в числе избираемых гражданами должностных лиц главу исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации (статья 2).

Порядок формирования исполнительной власти субъектов Российской Федерации на основе прямого избрания глав администраций предусматривается в большинстве принятых уставов субъектов Российской Федерации. В Уставе Алтайского края (статья 83 в редакции от 2 октября 1995 года) установлено иное: главу администрации избирает Законодательное Собрание; им может быть избран гражданин Российской Федерации, отвечающий предусмотренным требованиям. Тем самым законодательное Собрание превращено в своеобразную избирательную коллегию, решение которой подменяет прямое волеизъявление избирателей. Такой порядок избрания не соответствует Конституции Российской Федерации и действующему законодательству. Избранный в таком порядке глава администрации не может считаться легитимным независимым представителем исполнительной власти, поскольку ни законодательная, ни исполнительная власть не вправе определять одна для другой ее представителя, в том числе в федеральных органах.

Эти требования, вытекающие из самостоятельности исполнительной и законодательной властей и обосновывающие независимое формирование их органов, отражены в статье 95 (часть 2) Конституции Российской Федерации, согласно которой в Совет Федерации входят по два представителя от каждого субъекта Российской Федерации: по одному от представительного и исполнительного органов государственной власти. Такое раздельное представительство становится бессмысленным, если оба представителя - председатель Законодательного Собрания и глава администрации - избраны одним и тем же органом.

Конституционный принцип самостоятельности исполнительной власти субъекта Российской Федерации неизбежно оказывается нарушенным, если вводится право представительного органа утверждать структуру Совета администрации (абзац 2 части первой статьи 82 Устава). Определение этой структуры относится к полномочиям главы администрации, поскольку он несет ответственность за деятельность исполнительной власти. По этой же причине нельзя ограничивать главу администрации в праве освобождать от должности указанных в части третьей статьи 81 Устава должностных лиц без согласия Законодательного Собрания. Не может быть истолковано иначе как ограничение полномочий главы администрации право представительного органа выражать недоверие должностным лицам администрации (статья 85 Устава), если решение о недоверии понимается как основание для обязательного ухода в отставку соответствующих должностных лиц. Сбалансированность полномочий и стабильность двух властей могут быть достигнуты только в том случае, если полномочия одного органа уравновешиваются адекватными полномочиями другого. Возможные злоупотребления правом отправлять администрацию в отставку сдерживаются, когда глава администрации обладает правом роспуска представительного органа. Законодатель должен решать эти вопросы в их взаимосвязи, обеспечивая сотрудничество и взаимное доверие двух властей.

Заявитель оспаривает конституционность части второй статьи 84 Устава, которая предусматривает возможность отстранения от должности главы администрации края на основании решений судов общей юрисдикции или краевого арбитражного суда, подтверждающих наличие в его действиях признаков грубого нарушения Конституции Российской Федерации, федеральных законов, Устава, законов края. Однако освобождение главы администрации от должности не может основываться на судебном решении о наличии лишь неких "признаков" какого-либо нарушения, поскольку это делает основания освобождения по существу неопределенными. Кроме того, в силу статьи 49 (часть 1) Конституции Российской Федерации заключение прокурора о наличии в действиях главы администрации признаков преступления может служить основанием лишь для временного отстранения его от должности.

Предусмотренная частью второй статьи 87 Устава обязанность главы администрации ежегодно представлять Законодательному Собранию доклад о своей деятельности и деятельности исполнительной государственной власти края не соответствует принципу разделения властей в той мере, в какой этим вводится общая подотчетность исполнительной власти по всем вопросам ее компетенции власти законодательной, с правом последней давать какие-либо указания или принимать решения, непосредственно влекущие ответственность должностных лиц исполнительной власти. В связи с этим не может рассматриваться как нарушающее принцип разделения властей представление докладов, посланий и других сообщений, имеющих информационный характер.

Таким образом, установленный Уставом порядок наделения полномочиями главы администрации и других ее должностных лиц в совокупности с правом отстранения их от должности, введением обязанности главы администрации по представлению Законодательному Собранию ежегодных докладов о деятельности исполнительной власти края, ограничением самостоятельности исполнительной власти при осуществлении возложенных на нее задач, наделением представительного органа власти функциями, выходящими за пределы законотворчества, создает явный дисбаланс в полномочиях властей, перевес законодательной власти, приводит к осуществлению представительным органом не свойственных ему функций в сфере исполнительной власти.

На основании изложенного и руководствуясь частями первой и второй статьи 71, частями первой, второй, третьей и пятой статьи 72, статьями 75 и 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации постановил:

1. Признать соответствующими Конституции Российской Федерации следующие нормы Устава (Основного Закона) Алтайского края: статью 44; статью 45 (в редакции от 2 октября 1995 года); абзацы 11 и 12 статьи 73; статью 77; часть вторую статьи 81; часть вторую статьи 84 при условии, что она предполагает освобождение главы администрации от должности лишь на основании вступившего в силу решения суда о незаконности его действий или решений либо временное его отстранение от должности до вынесения приговора по обвинению в совершении преступления; статью 85 как не устанавливающую обязательность ухода в отставку должностных лиц, которым Законодательное Собрание выразило недоверие; часть вторую статьи 87 постольку, поскольку она не вводит общую подотчетность исполнительной власти по всем вопросам ее компетенции власти законодательной, с правом последней давать какие-либо указания или принимать решения, непосредственно влекущие ответственность должностных лиц исполнительной власти.

2. Признать не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статье 10, следующие нормы Устава (Основного Закона) Алтайского края: абзац 2 части четвертой статьи 71 в части, предусматривающей полномочие председателя Законодательного Собрания подписывать законы края; часть третью статьи 81 в части, требующей согласия Законодательного Собрания на освобождение от должности перечисленных в ней должностных лиц; абзац 2 части первой статьи 82.

Признать часть вторую статьи 83 Устава (Основного Закона) Алтайского края не соответствующей Конституции Российской Федерации, ее статьям 3 (часть 2), 5 (часть 3), 10 и 77.

3. Согласно частям первой и второй статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление является окончательным, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после его провозглашения и действует непосредственно.

4. Согласно статье 78 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в "Собрании законодательства Российской Федерации", "Российской газете", а также официальных изданиях органов государственной власти Алтайского края.

Конституционный Суд

Российской Федерации