5 курс / Психиатрия детская (доп.) / Нейропсихология / Govard_Gardner_Struktura_Razuma

наблюдателей, написавших за эти годы множество бестселлеров), что френология Галля и Шпурцхайма стала невероятно популярной в Европе и США в первой половине XIX века. Это простое учение оказалось очень привлекательным, и каждый человек мог "испытать себя в нем". Известности молодой науки способствовал и тот факт, что ее признали многие ученые того времени.

Естественно, ретроспективно можно легко обнаружить недостатки френологической доктрины. Например, мы знаем, что фактический размер мозга не имеет явной связи с уровнем интеллекта. Более того, люди с очень маленьким мозгом, например Уолт Уитмен или Анатоль Франс, добились огромных успехов, в то время как люди с массивным мозгом иногда оказываются идиотами, а зачастую просто бывают посредственными. Кроме того, размер и форма самого черепа — это далеко не точный показатель важных особенностей конфигурации коры головного мозга.

И тем не менее было бы непростительной ошибкой как не обращать внимания на недостатки в утверждениях Галля, так и полностью отмахиваться от его теории. Как бы там ни было, Галль одним из первых современных ученых пришел к выводу, что различные участки мозга выполняют разные функции. Тот факт, что мы до сих пор не можем точно определить взаимосвязь между размером, формой и функцией, нельзя воспринимать как неопровержимое доказательство того, что это никогда не будет сделано. Более того, Галль высказал и другие важные идеи, и среди них следующую: не существует общих умственных способностей, таких как восприятие, память и внимание, скорее, нужно говорить о наличии различных форм восприятия, памяти и т.п. в каждом из имеющихся видов интеллекта, например в

случае с речевыми и музыкальными способностями, а также способностями к построению зрительных образов. Хотя к этой идее на протяжении всей истории психологии никогда не относились серьезно, в ней есть над чем поразмыслить, и

к тому, что между мозгом и поведением вообще существует какая-либо связь. Более того, подобные колебания не прекращаются до сих пор. Первые сомнения были высказаны через несколько десятилетий после того, как Галль впервые опубликовал в начале 1800-х годов свои труды. Ученые, например Пьер Флоуренс, проведя операции по удалению некоторых участков мозга животных и наблюдая за их изменившимся поведением, доказали, что некоторые из утверждений Галля безосновательны. Но в 1860-е годы его теория приобрела многочисленных сторонников после того, как французский хирург и антрополог Пьер-Поль Брока впервые продемонстрировал бесспорную взаимосвязь между повреждением определенного участка мозга и нарушением способности к познанию. В частности, Брока собрал доказательства того, что повреждение левой передней части коры головного мозга приводит к афазии, т.е. потере лингвистических способностей. За этим сенсационным открытием через несколько лет последовали многочисленные документальные подтверждения того, что различные повреждения левого полушария мозга могут вызвать нарушение определенных лингвистических функций.

Одна травма влияет на чтение, другая может затронуть способность к перечислению или повторению. И снова победа осталась если не за френологией, то хотя бы за локализацией функций.

Попытки привязать мозг к умственным способностям, или, если на то пошло, обнаружить физические корни функций мозга, осуществлялись задолго до XIX века. Египтяне помещали мысль в сердце, а суждение — в голову или почки. Пифагор и Платон считали, что разум располагается в

интеллекта (хотя классификация из 37 компонентов была все же несколько длинновата). Платон и Аристотель, несомненно, интересовались видами рациональной мысли и формами знания. Средневековые ученые размышляли о тривиуме и квадривиуме, о тех сферах знания, которыми должен был овладеть каждый образованный человек. В индуистском трактате "Упанишады" описываются семь видов знания. Что привнесли исследования XIX века — так это собственные предположения о профиле умственных способностей человека и, как

6 Эпифиз — шишковидная, или пинеальная, железа, орган позвоночных животных и человека, расположенный в промежуточном мозге. Вырабатывает биологически активное вещество (мелатонин), которое регулирует (тормозит) развитие половых желез и секрецию ими гормонов, а также образование кортикостероидов корой надпочечников. — Примеч. ред.

ПСИХОЛОГИЯ КАК ТАКОВАЯ

Серьезные попытки выделить психологию в отдельную науку начались во второй половине XIX века и связаны с именами таких ученых, как Вильгельм Вундт в Германии и Уильям Джеймс в США, которые представили логическое обоснование такой необходимости и были первопроходцами в этой области. Поскольку история донаучной психологии была скорее связана с философией, нежели с медициной, и поскольку первые психологи стремились представить свою дисциплину как науку, отличную от психиатрии и неврологии, то между новым поколением психологов и учеными, проводившими эксперименты на человеческом мозге, практически не было контактов. Возможно, в результате этого те категории мыслительного процесса, которые интересовали психологов, были чрезвычайно далеки от вопросов, интересовавших людей, изучающих мозг. Вместо того чтобы рассматривать проблему (как это делал Галль) с точки зрения определенного содержания (например, речь, музыка или различные виды образного восприятия), психологи пытались (и пытаются) вывести законы широких, "горизонтальных" пластов разума — т.е. таких функций, как память, восприятие, внимание, ассоциации и обучение. Считалось, что эти подвиды функционируют равнозначно — более того, слепо — в самых разнообразных условиях, независимо от конкретной сенсорной функции или содержания основного вопроса. Подобная работа ведется по сей день и имеет очень мало общего с открытиями, сделанными в результате изучения мозга.

Таким образом, одно направление научной психологии было занято поисками самых общих законов овладения человеком знаниями — сегодня это можно назвать принципами обработки

информации человеком. Не менее активно проводились исследования по выяснению причин индивидуальных различий. Это были попытки составить конкретную классификацию способностей (или неспособностей) определенного человека. Крупный английский ученый Фрэнсис Гальтон около века назад способствовал началу изысканий в этой области. Особо интересуясь гениальностью, одаренностью и другими явными формами успеха,

классифицировать людей в зависимости от их физических и умственных показателей, а также соотносить эти выводы друг с другом. С помощью своего метода он доказал выдвинутое ранее предположение, что генеалогическая родословная и профессиональные достижения связаны между собой.

На самом деле для того, чтобы оценивать людей, необходимо было иметь в своем распоряжении многочисленные задания и критерии, которые можно было бы измерить и сравнить. Должно было пройти какое-то время, прежде чем психологи разработали разнообразные тесты и начали классифицировать людей, сравнивая их ответы на эти вопросы. Сначала преобладало мнение, что умственные способности можно адекватно оценить с помощью заданий, требующих применения органов чувств, — например, способность различать яркость, вес или звуки. Более того, Гальтон был убежден, что самые образованные и талантливые люди обладают обостренным чувственным восприятием. Но постепенно (и для этого было много причин) научный мир пришел к выводу, что если мы хотим

те, что необходимы для овладения речью или для абстрактного мышления. Ведущим специалистом в этом вопросе был француз Альфред Вине. В начале XX века он вместе со своим коллегой Теодюлем Симоном составил первые тесты умственного развития, для того чтобы выявлять детей с задержкой в развитии, а других правильно распределять по классам в зависимости от их уровня.

Среди ученых и широких слоев населения восторг по поводу тестов интеллекта был таким же глубоким и намного более продолжительным, чем интерес к френологии за 100 лет до этого. Задания и тесты вскоре стали доступны каждому. Маниакальное стремление с определенной целью оценивать людей — будь то школа, армия, гражданское учреждение и даже социальное общение

— подпитывало интерес к подобным тестам. По крайней мере, до недавнего времени большинство психологов разделяли мнение, что тестирование интеллекта — это величайшее достижение психологии, главный козырь в обосновании необходимости ее существования и важное научное открытие. Все, возможно, соглашались и с выводом британского психолога Ганса Юргена Айзенка, что понятие интеллекта "представляет собой настоящую научную парадигму в понимании Куна"7.

7 Здесь Айзенк говорит о Томасе Куне, современном философе, который определяет отрасли науки в зависимости от их основных положений и методологии, т.е. от "парадигмы".— Примеч. ред.

в других областях сегодня убеждены, что энтузиазм, вызванный тестами интеллекта, был чрезмерным и что как сами методы, так и условия их применения имеют множество ограничений. Кроме того, тестовые вопросы, несомненно, искажены в сторону представителей тех обществ, где имеется развитая система образования; особенно они близки тем, кто привык выполнять письменные задания, выдавая четко установленные ответы. Как я уже говорил, эти тесты могут быть полезны в школе, однако не способны точно предсказать достижения человека за ее пределами, особенно теперь, когда внимание уделяется более важным факторам, например социальному и экономическому фону. В последние десятилетия было много шума по поводу возможной наследуемости уровня IQ, и хотя немногочисленные светила позволяли себе утверждать, что IQ никоим образом не передается генетически, крайние предположения о наследственности внутри и между расами дискредитировали себя.

Здесь необходимо вкратце коснуться одного продолжительного спора по поводу тестирования интеллекта. Одну группу представляют ученые, испытавшие на себе влияние известного британского специалиста в области психологии образования Чарльза Спирмена, которые верят в существование g — общего фактора интеллекта, измеряемого в каждом задании теста интеллекта. С другой стороны, находятся сторонники мэтра американской психометрии Л. Л. Терстоуна, которые полагают, что есть небольшой набор первичных умственных способностей, относительно независимых друг от друга, для измерения которых необходимы разные задания. Более того, Терстоун выделил семь таких факторов — вербальное понимание, беглость речи, быстрота

арифметических подсчетов, пространственное представление, ассоциативная память, скорость восприятия и рассуждение. (Другие менее известные ученые насчитывают намного больше независимых факторов.)

Главный акцент нужно сделать на том, что ни одна из противоборствующих сторон не смогла одержать победу. Причина этого проста: проблемы, связанные с подсчетом результатов, полученных в рамках тестирования, по своей природе больше связаны с математикой, поэтому не поддаются эмпирической оценке. Таким образом, если воспользоваться одним методом анализа, то результаты подтверждают идею о существовании g- фактора, если же применить другой, не менее правдоподобный способ статистического анализа, то достоверными покажутся утверждения о наличии относительно автономных умственных способностей. Как показал Стивен Джей Гулд в своей новой книге

The Mismeasure of Man ("Ошибки в тестировании человека"), эти математические оценки ни в чем

ЖАН ПИАЖЕ

Благодаря тому, что очень многие люди уже знакомы с процедурой диагностики IQ, мы теперь располагаем такой точкой зрения на интеллект, которая во многом пришла на смену модному в свое время тестированию умственного развития. Швейцарский психолог Жан Пиаже начал свою карьеру около 1920-го года в качестве исследователя, работая в лаборатории Симона, и вскоре особенно заинтересовался ошибками,

которые делали дети при выполнении заданий теста интеллекта. Пиаже пришел к выводу, что важна не точность ответа ребенка, а направление его рассуждений, которое можно проследить, обратив внимание на предположения и умозаключения, приводящие к ошибочным ответам. Например, тот факт, что большинство четырехлетних детей думают, будто у молотка больше общего с гвоздем, нежели с отверткой, сам по себе ни о чем не говорит. Важно в этом случае то, что дети

тестирования интеллекта, но, изучив его научные шаги, можно почувствовать, что его убеждения несколько отличны от программы Бине-Симона. Прежде всего, подход к диагностике IQ крайне эмпиричен. Он основывается на тестах, обладающих

разума. При подобном тестировании не уделяется внимания процессу обработки информации, тому, как человек подходит к решению проблемы. Все сводится к тому, правильный ли ответ дает испытуемый. С другой стороны, задания, входящие в состав тестов на определение IQ, явно микроскопичны, зачастую не связаны друг с другом и являются примером такого подхода к оценке человеческого интеллекта, который можно было бы назвать "стрельбой дробью". Во многих случаях задания слишком далеки от реальной жизни, они основаны исключительно на языке и на способности человека понимать слова; для них требуется также владение фактами об окружающем мире и умение

улавливать взаимосвязь (и различие) между вербальными понятиями.

Большая доля информации, владение которой проверяется в ходе проведения тестов интеллекта, отражает знания, которые человек приобретает, находясь в определенной социальной или образовательной среде. Например, способность дать определение слову деликт или знание автора "Илиады" в значительной степени зависит от того, в какую школу ходит ребенок или каковы эстетические предпочтения его семьи. В то же время тесты интеллекта редко оценивают способность впитывать новую информацию или решать новые проблемы. Подобный сдвиг в сторону "кристаллизованных", а не "текучих" знаний влечет за собой поразительные последствия. Индивид может полностью утратить передние доли головного мозга, становясь при этом совершенно другим человеком, который не способен проявить инициативу или справиться с возникшими трудностями, — и, тем не менее, в таких случаях многие по-прежнему показывают очень высокие результаты в тестах интеллекта, вплоть до уровня гениальности. Более того, диагностика умственного развития ничего не говорит о потенциальной способности человека к дальнейшему совершенствованию. У двоих людей могут быть одинаковые показатели коэффициента интеллекта, при этом один человек может оказаться способным к невероятным интеллектуальным достижениям и в дальнейшем, а второй уже проявляет максимум своих возможностей. Говоря словами советского психолога Льва Выготского, тесты интеллекта не способны выявить ни малейшего намека на "уровень потенциального (или "ближайшего") развития человека".