Малашевская М.Н. Дипломатия Японии в отношении России люди и идеи в эпоху перемен. 2022

1991 г., после чего, как писал Эдамура Сумио, японская сторона перешла к «подготовке почвы», заключавшейся в формулировании положений документов, которые предполагалось подписать во время переговоров на высшем уровне. Однако сложностью для японской стороны стало отсутствие четкой позиции советского руководства по главному для нее вопросу — территориальному194. Если выразиться точнее, то неготовность советского руководства отвечать на требования Японии рассматривалась как отсутствие четкой позиции.

Отсутствие понимания позиции СССР японскими представителями углублялось поляризацией мнений в среде советской интеллектуальной элиты. Эдамура Сумио приводит мнение на тот момент специалиста Института мировой экономики и международных отношений АН СССР, впоследствии высокопоставленного дипломата Г. Ф. Кунадзе в качестве высказывания «внушающего надежду»: советский ученый заявил, что стороны должны соблюдать букву «Советско-японской совместной декларации» 1956 г. и что Хабомаи и Шикотан «должны быть возвращены Японии»195. По сведениям И. А. Латышева значительная часть сотрудников Института востоковедения АН СССР и других специалистов благожелательно откликнулись на японские территориальные требования196. Поскольку японоведы, без сомнений, чаще контактировали с японцами, находившимися в СССР, имели возможность посещать Японию и были расположены к этой стране, то у японской стороны могло сложиться ошибочное мнение, что общественное мнение в СССР

готово к передаче островов. Этим обусловлен беспрецедентный уровень давления на руководство СССР и России в 1990–1992 гг. Идея о политической слабости Советского Союза и расположенности интеллектуальной прослойки советского общества была оценена японскими дипломатами в качестве призыва к активным действиям.

Наследственный политик: его мать Накаяма Маса (наполовину американка) была одной из видных политических деятельниц Японии, депутат ЛДПЯ, занимала пост министра просвещения, отец Накаяма Фукудзо совмещал адвокатскую деятельность с политикой, в довоенное время занимал депутатское кресло в нижней палате парламента, в послевоенное — в верхней. Накаяма Таро начал свою политическую деятельность в 1955 г. в региональном парламенте г. Осака, в 1968 г. был избран от этого города в нижнюю палату парламента страны. Занимал пост главы Бюро по развитию островов Окинава (1980 г.), пост министра иностранных дел Японии (1989–1991 гг.). Сделал значительный вклад в укрепление рос- сийско-японских связей.

194Эдамура С. Как распадалась империя. С. 117.

195Там же. С. 119.

196Латышев И. А. Япония, японцы и японоведы. М., 2001. С. 749–755.

100

В преддверии визита высокопоставленного гостя из Москвы премьер-министр Японии Кайфу Тосики дал авторитетному журналу «Проблемы Дальнего Востока» интервью, в котором четко обозначил позицию японского правительства. Во-первых, он в японских пропагандистских традициях обрисовал исторические события, связанные с захватом Курильских островов советской армией

в1945 г., охарактеризовав проблему «северных территорий» в качестве одного из «основных территориальных конфликтов в Азии»197 (хотя конфликт Японии с государствами Корейского полуострова

иКНР имеет не меньшее значение). Тем самым он лично проявил приверженность тактике давления на советского лидера. Во-вторых, премьер-министр подчеркнул важную стратегическую роль линии Токио — Москва для безопасности в АТР. В-третьих, он заверил

виспользовании всех имеющихся у него возможностей для принципиального улучшения двусторонних отношений. В-четвертых, Кайфу Тосики отметил эмоциональное обстоятельство приверженности Японии «политике северных территорий», в соответствии с которой Япония по отношению к СССР чувствовала себя пострадавшей стороной198. Последнее утверждение дает основания для вывода, что проблема «северных территорий» для японской политики находится

вобласти духовно-эмоциональной.

Так, дипломат Того Кадзухико убеждал читателя в том, что СССР,

напав на Японию в 1945 г., продемонстрировал неуважение к его стране199. Соответственно, восстановление престижа являлось основным эмоциональным мотивом японской стороны. Надо сказать, что несмотря на непродолжительность правления кабинета Кайфу Тосики (1989–1991 гг.) именно ему довелось принимать в качестве высокого гостя главу СССР в апреле 1991 г. Кайфу придерживался традиционной тактики, направленной на тесный контакт Японии с США, тем не менее он внес определенный вклад в развитие диалога с государствами Евразии, выходившими из-под влияния СССР.

Например, в августе 1991 г. он посетил Китай и Монголию200. Вышедшая из-под крыла СССР и запустившая процесс демократизации Монголия впервые принимала у себя такого высокого японского гостя, и его визит заложил основы тесного сотрудничества между

197Интервью премьер-министра Японии Т. Кайфу журналу «Проблемы Дальнего Востока» // Проблемы Дальнего Востока. 1991. № 2. С. 6.

198Там же. С. 7.

199Того К. Нитиро синдзидай э но дзёсо:. С. 4.

200Kaifu, in Mongolia, Extends a Cash Grant and Other Aid. 14.08.1991 // The New York Times Archive. URL: https://www.nytimes.com/1991/08/14/world/kaifu-in-mon- golia-extends-a-cash-grant-and-other-aid.html (дата обращения: 19.12.2020).

101

странами в конце ХХ — начале ХХI в. Уже в ходе этого визита обсуждалась тема оказания помощи монгольской экономике в размере до 15 млн долл. Бывший премьер-министр Японии вспоминал, как он посетил традиционные конные соревнования Надом, поразившие его до глубины души. Монгольская сторона преподнесла ему неожиданный подарок — великолепную лошадь, победительницу турнира. О визите в Монголию и об общении с местным населением Кайфу Тосики вспоминал с теплотой, подчеркивая сходства в менталитете японцев и монголов, что способствует углублению взаимопонимания и наращиванию дружественных отношений201. В своем интервью Кайфу Тосики подчеркивал важную роль России для экономического и социального развития Монголии. Участие Японии в делах страны, находящейся в процессе пересмотра старого альянса с социалистическим лагерем и формирования новой внешнеполитической стратегии, свидетельствует об усложнении возможных контактов с СССР на пространствах Евразии, начавшей переформатироваться и фрагментироваться в это время. Именно премьер-министру Кайфу выпало на долю участие в самой гуще событий, не говоря уже о том, что смена эр правлений императоров (Сёва — Хэйсэй) также пришлась именно на годы его премьерства, принуждая высшее руководство Японии искать новые векторы развития страны.

В начале апреля 1991 г. перед самой поездкой М. С. Горбачева в Токио состоялся визит генерального секретаря ЛДП Одзава Итиро202 в Москву, который президент СССР охарактеризовал как встречу

201Кайфу мотосо:ри о Симидзу монгору тайси га хё:кэйхо:мон — Монгору то нихон но саранару канкэй хаттэн // Yomiuri Shimbun. ChuoOnline. 30.09.2011. URL: http://www.yomiuri.co.jp/adv/chuo/special/201110_kaifu_shimizu.html (дата обращения: 19.12.2020).

202Одзава Итиро (1942 г. р.) — видный японский политический деятель,

вбольшой политике с 1969 г., когда занял кресло своего отца в нижней палате от второго округа префектуры Иватэ. С 1969 по 1987 г. состоял в самой влиятельной фракции — суперфракции Танака, а с 1987 по 1993 г. входил во фракцию Такэсита Нобору. Занимал видные партийные должности в структуре ЛДП с 1969 по 1993 г., в том числе должность генерального секретаря партии в 1989–1991 гг. Однако с началом политического кризиса и кризиса в ЛДП вышел из партии вместе с Хата Цутому и еще 44 представителями своей фракции, создав новую партию — «Синсэйто:» — Партию обновления, которая вошла в так называемый «семипартийный парламент». В 1993–1998 гг. составлял существенную конкуренцию политикам ЛДП, вернувшей лидерство в 1996 г. В 2000–2010 гг. сменил около восьми партий (Либеральная партия, Демократическая партия и пр.), сыграл существенную роль в процессе перехода власти от ЛДП к ДПЯ в 2009 г., однако

в2012 г. вышел из ДПЯ. Является автором нашумевшей книги «Модель для Новой Японии: переосмысление нации», ставшей руководством к действию в условиях перемен и отражением смены парадигмы внутриполитических и внешне-

102

«руководителей правящих партий»203. М. С. Горбачев в мемуарах подчеркнул, что Одзава не был оригинален и повторил японскую трактовку событий 1945 г. Практически каждая из парламентских делегаций, которые начали посещать Москву после 1985 г., независимо от партийной принадлежности обязательно заявляла советским участникам или лично М. С. Горбачеву о «незаконности оккупации южных Курильских островов» (исключение составил визит Абэ Синтаро в 1990 г.). Неожиданным новшеством в этой беседе оказалась предложенная Одзава Итиро концепция визита Горбачева, как ее назвал последний советский лидер. Эдамура Сумио свидетельствует о том, что в Японии она получила название «план выхода из тупика»204. Замысел концепции переговоров, выдвинутой японской стороной, можно описать тремя тезисами: признание наличия территориальной проблемы; подтверждение юридической силы территориальной статьи «Советско-японской совместной декларации» 1956 г.; назначение переговоров с целью определения статуса Кунашира и Итурупа205. Здесь можно говорить о первом официальном предложении разделить переговоры о южных Курильских островах на этапы, хотя японский политик и пытался увязать последний вопрос с оказанием экономической помощи СССР. Такая тактика торга, или сделки, впоследствии резко критиковалась как в России, так и в Японии206. Тем не менее в начале 1990-х гг. японская сторона к ней активно прибегала. М. С. Горбачев отметил в воспоминаниях, что беседа с Одзава Итиро явно демонстрировала, что японская сторона будет оказывать на него давление в ходе предстоящего визита207.

В его подготовке можно усмотреть определенную связь с японскими социокультурными императивами. Попытка уяснить и согласовать позиции сторон до начала официального визита, детальная проработка концепции встречи и документов, предполагаемых к подписанию, базируются на японской деловой этике — принципе «нэмаваси» («окапывание корней»)208. Это, по сути дела, предварительные консультации и предварительные неформальные переговоры, в которых стороны стремятся учесть все возможные подводные

политических взглядов в начале 1990-х гг. (Ozawa I. Blueprint for a New Japan: The rethinking of a nation. Tokyo; New York, 1994).

203Горбачев М. С. Жизнь и реформы. С. 264.

204Эдамура С. Как распадалась империя. С. 123.

205Горбачев М. С. Жизнь и реформы. С. 265.

206Того К. Японо-российские отношения: прошлое и перспективы. С. 38.

207Горбачев М. С. Жизнь и реформы. С. 266.

208Япония. Как ее понять: очерки современной японской культуры. М., 2008.

С.185.

103

камни и все мнения209. Характерно, что, согласно японской традиции, в принятии решений задействованы все участники обсуждений, независимо от положения в иерархии, каждый вносит свою лепту в этот процесс. В то же время период, в котором действовали японские и советские участники переговоров характеризуется нарастающей открытостью и публичностью дипломатии, внедрением инструментов информационной дипломатии, когда оглашение хода и результатов переговоров в прессе становится нормой ведения переговоров, а принятие тайных, закрытых решений становится все более и более затруднительным. Специалист по истории дипломатии В. И. Винокуров, выделяя особые характеристики современной дипломатии, говорит о том, что в настоящее время с усилением роли СМИ в международной политике наблюдается тенденция к большему информированию широких слоев населения о проводимых переговорах и соглашениях, происходит привлечение к дипломатической работе представителей различных слоев общества. Это побуждает политиков к публичным действиям в большей мере, нежели к принятию самостоятельных решений, что может нанести ущерб национальным интересам. В связи с этим в настоящее время «предлагается, скорее, требовать открытости итоговых документов, чем самого процесса их выработки и обсуждения»210. Принцип «нэмаваси», закрепленный в японской деловой и политической культуре, не выделяет столь уж разительно дипломатию этой страны из ряда дипломатических традиций и подходов других стран.

В случае с визитом Одзава Итиро в Москву японская сторона попыталась подготовить решение предстоящих переговоров, однако этого ей добиться не удалось. Эдамура Сумио отметил, что японские переговорщики оказали излишнее давление в ходе этих предварительных консультаций и «нажали не ту кнопку», в связи с чем возникла «необходимость провести еще одну встречу “в узком кругу”, чтобы узнать истинные намерения Горбачева»211. Советский лидер оставался для них непроницаем. Все это говорит о том, что японская дипломатия, хотя и выступала единым фронтом с политическими лидерами Японии, не имела влияния на правительство М. С. Горбачева и не смогла добиться желаемых результатов в преддверии переговоров. Реальное влияние на политические элиты СССР, особен-

209Zhang D., Kuroda K. Beware of Japanese Negotiation Style: How to Negotiate with Japanese Companies // Northwestern Journal of International Law and Business. 1989. No. 10 (2). Р. 199.

210Винокуров В. И. Дипломатия и разведка как средство осуществления внешней политики государства. С. 83.

211Эдамура С. Как распадалась империя. С. 124–125.

104

но их реформистское крыло, имел Государственный департамент США, французское, британское и немецкое правительства, которые оказывали реальную финансовую помощь реформам212, консультировали будущих архитекторов российской государственности, они не занимали выжидательную позицию, увязывая ее с одним вопросом, в отличие от японских дипломатов, а действовали активно, даже агрессивно. Япония в отличие от своих западных союзников

ипартнеров, несмотря на усилия отдельных дипломатов, в целом действовала ограниченно и осторожно, наступательно только в территориальном аспекте переговоров.

Даже А.В.Козырев негативно характеризовал политику Японии в СССР в преддверии официального визита М.С.Горбачева. Он писал, что по мере приближения этого визита Москву стали посещать представители японского политического истеблишмента. Они стремились организовать встречи с представителями политической верхушки

СССР и вести с ними переговоры о территориальной проблеме. Один из лидеров ЛДП направился к Г.И.Янаеву и предложил ему «безобразную сделку» размером 28 млрд долл. за оспариваемые острова213. А.В.Козырев имел в виду визит именно Одзава Итиро, поскольку его приезд был наиболее значимым в преддверии поездки президента

СССР в Японию, а российский министр писал о нем, как о произведшем «особенно много шума». Японовед К.О.Саркисов, опираясь на данные газеты «Ёмиури», пишет, что Одзава прибыл в Москву с пакетом предложений, стоимостью 28 млрд долл., в которые включалась программа помощи советским машиностроительным предприятиям, комбинатам в нефтеперерабатывающей области и другие проекты214. Сумма, указанная бывшим министром иностранных дел РСФСР

иРФ, подтверждается, а личное участие японских политиков в переговорном процессе становится неотъемлемым атрибутом подготовки поездки лидера СССР в Японию. Выкристаллизовываются и границы возможностей их личного участия: территориальный диспут в ущерб

212Полынов М. Ф.: 1) Внешняя политика М. С. Горбачева на заключительном этапе перестройки. Осень 1990 — декабрь 1991 // Общество. Среда. Развитие. 2013. № 3 (28). С. 44–48; 2) Политические кредиты Запада и политические уступки М. С. Горбачева. 1990–1991 гг. // Труды исторического факультета СанктПетербургского университета. 2015. Т.21. С. 339–352; Брутенц К. Н. Несбывшееся. Неравнодушные заметки о перестройке. М., 2005; Хасбулатов Р. И. Великая российская трагедия: в 2 т. Т. 1. М., 1994.

213Козырев А. В. Преображение. С. 295.

214 Саркисов К. О. Перестройка и советско-японские отношения (1985– 1991 гг.). С. 761.

105

обсуждению всестороннего сотрудничества между странами, для которого открывались широкие горизонты.

Таким образом, перед началом визита М. С. Горбачева в Японию японская дипломатия через МИД и политические круги применяла несколько дипломатических тактик, сделав ставку лично на персону советского президента:

1)поиск и применение неформального «канала связи» с руководством СССР;

2)выявление мнения среди советских политиков и интеллигенции относительно территориального вопроса;

3)тактика давления на М. С. Горбачева и попытка сделки с ним обещанием финансовой помощи советскому Дальнему Востоку (реинтерпретация концепции Накасонэ об интенсивном диалоге на сопредельных территориях);

4)предварительное согласование договоренностей, которые должны быть оглашены в ходе визита, что соответствует принципу «нэмаваси» (такие согласования велись с осени 1990 г.).

Визит президента Советского Союза в Японию состоялся 16– 19 апреля 1991 г. Этот визит находился в фокусе внимания японской общественности и детально освещался в прессе, о чем можно судить по обилию статей на первых полосах в крупнейших японских изданиях «Асахи» и «Ёмиури». Посольство Японии усердно занималось подготовкой предстоящего визита и анализировало ситуацию в СССР с целью добиться наибольшей продуктивности предстоящих переговоров в интересах Японии.

Правительство Японии учитывало опыт советско-китайских отношений на рубеже 1980-х и 1990-х гг. В 1991 г. был подписан договор между СССР и КНР о проведении новой границы по фарватеру р. Амур. Подписанию договора предшествовали переговоры в 1987– 1991 гг., хотя вопрос о пересмотре межгосударственной границы китайская сторона поднимала и ранее215. Япония пристально следила за развитием событий, и впоследствии именно опыт советско/рос- сийско-китайского территориального урегулирования неоднократно упоминался в заявлениях японских официальных лиц и аналитической литературе в качестве международно-правового прецедента. Впоследствии пограничные переговоры с Китаем были продолжены

215 Киреев Г. В. Россия — Китай. Неизвестные страницы пограничных переговоров. М., 2006. С. 219–222.

106

до 2004 г. и подписан ряд соглашений по демаркации границы216. Вплоть до настоящего момента российско-китайские соглашения 2004 г. расцениваются в Японии в качестве модели для действий.

В 1991 г. визит М. С. Горбачева называли историческим, поскольку представители нашей страны такого высокого уровня не посещали Японию в ХХ столетии. Внимание японских журналистов было приковано к визиту. В СССР был снят документальный фильм, подробно запротоколировавший все шаги президента СССР и его супруги в Японии.

Премьер-министр Японии Кайфу Тосики оказался той исторической личностью, которая действовала в данных исторических условиях. В серии интервью в 2000–2004 гг. он вспоминал о переговорах немногое, а именно: эффективное участие японской дипломатии в налаживании контактов с советской стороной при посредничестве общественного деятеля Суэдзи Итиро, фиксацию четырех оспариваемых Японией островов Курильского архипелага в итоговом документе встречи и личное впечатление от общения

сМ. С. Горбачевым. О большом влиянии Суэдзи Итиро на установление контактов с советским руководством при премьер-министре Накасонэ Ясухиро мы уже писали. В 1991 г. его вновь привлекли к подготовке визита Горбачева в Японию в качестве «канала связи»

сближайшим окружением президента СССР. Он фактически организовал «группу подготовки визита из СССР в Японию»217, то есть Нагататё действовала параллельно с посольством Японии в Москве. Кайфу Тосики подчеркнул, что Суэдзи Итиро состоял в дружеских отношениях с Е. М. Примаковым, что было весьма ценно, и каждый вечер по телефону консультировал премьер-министра во время визита лидера СССР. «К этому человеку с доверием относились и тут, и там, он имел свою “трубу” для связи с Москвой»218. Что касается оценки личности Горбачева, то Кайфу Тосики высказывался весьма благожелательно в отношении него, как «человека, которому можно доверять»219. Он отталкивался от высказывания премьер-министра Великобритании М. Тэтчер, утверждавшей, что она ненавидит коммунизм, но с Горбачевым можно иметь дело, поскольку ему можно доверять. Идея о формировании доверия пройдет красной нитью через все «долгие девяностые», отражая градус конструктивности

216Идэ К. Переговоры между СССР / Россией и Китаем по урегулированию пограничных вопросов (статья вторая) // Полис. 2015. № 2. С. 104.

217Кайфу Тосики (мото найкаку со:ридайдзин) о:рару хисутори: дзэн 2 кан. C.O.E. о:рару сэйсаку кэнкю: пуродзэкуто. Гэ кан. Токио, 2005. С. 342.

218Там же. С. 341.

219Там же. С. 343.

107

диалога или, точнее, оценки его конструктивности японскими политическими и академическими кругами.

По итогам визита лидера СССР в Японию 18 апреля 1991 г. было подписано «Совместное советско-японское заявление», третья статья которого затрагивает вопрос заключения мирного договора. В четвертой статье впервые после подписания «Советско-японской совместной декларации» 1956 г. говорится о «проблеме территориального размежевания»220. Основное содержание заявления обращено именно к идее мирного договора, как отмечает и экс-премьер-министр Кайфу Тосики в своих интервью. Документ имеет зерно продуктивности в своем заключении: «Одновременно было признано целесообразным развертывание конструктивного сотрудничества, которое осуществляется в атмосфере добрососедства, взаимной выгоды и доверия во взаимных отношениях Советского Союза, включая РСФСР, непосредственно граничащую с Японией, и Японии в торгово-эко- номической, научно-технической, политической областях, по линии общественности, культуры, образования, туризма, спорта, широкого и свободного общения между людьми»221. Были указаны разнообразные сферы сотрудничества, основная часть которых к моменту подписания документа уже реализовывалась силами общественных деятелей, политиков, ведших переговоры о кооперации в отдельных отраслях, представляющих интерес для обеих сторон.

Посол Японии Эдамура Сумио упомянул о сложностях, с которыми столкнулись участники переговоров, обсуждая формулировки в итоговом тексте совместного заявления. С его слов, главным дискуссионным моментом стало признание советской стороной действенности территориального пункта «Советско-японской совместной декларации» 1956 г. Обе стороны до глубокой ночи 18 апреля не могли найти взаимоприемлемого варианта формулировок, которые удовлетворили бы обе стороны. В результате, в заявлении была принята форма, в соответствии с которой упоминалось о необходимости продолжения переговоров не только об островах Малой Курильской гряды, но и об Итурупе и Кунашире222. Это обстоятельство дало юридические основания японской стороне ужесточить территориальные требования. На переговорах М. С. Горбачев выдвинул

220Из совместного советско-японского заявления от 18 апреля 1991 г. // Совместный сборник документов по истории территориального размежевания между Россией и Японией. МИД РФ и МИД Японии. [М.; Токио], 1992. С. 49.

221Там же.

222Из совместного советско-японского заявления от 18 апреля 1991 г. … С. 50.

108

идею, которой впоследствии воспользовалась японская сторона, — идею «прорыва» в двухсторонних отношениях223.

Эдамура Сумио писал, что стороны были заняты дискуссиями о формулировке того, как обозначить необходимость расширения двустороннего партнерства в перспективе и в итоге сошлись на сочетании «развертывание конструктивного сотрудничества». Дипломат подчеркнул, что в японском языке термин «тэнкай» (развертывание) не носит динамичного характера, в отличие от аналогичного понятия

врусском языке224. Хотя, если верить статье в «Большом японско-рус- ском словаре» под ред. Н.И.Конрада, данный термин характеризуется именно динамичностью и даже агрессивностью, поскольку включает

всебя в том числе значение «развертывание войск»225. Сопоставление текстов воспоминаний М. С. Горбачева и Эдамура

Сумио позволяет сделать вывод о том, что на данном этапе сохранялась традиция не воспринимать аргументы друг друга, что подчеркивает отсутствие истинного взаимопонимания между участниками высоких переговоров с обеих сторон. Японская сторона выбрала неэффективную тактику поведения с представителями СССР: на самых разных уровнях она позиционировала себя «свысока», позволяя давать рекомендации руководству сверхдержавы и предъявляя требования в ультимативной форме, что вызывало резкое неприятие со стороны как администрации М. С. Горбачева, так затем и администрации Б. Н. Ельцина, при том что ее реальное влияние на советский политический истеблишмент было весьма ограничено. Япония не воспринималась советской элитой в качестве могущественного игрока на международной арене, что в общем, соответствовало действительности (хотя среди западных исследователей устоялась иная точка зрения, а именно, что Япония в 1980-е гг. была реальным претендентом стать новой сверхдержавой в Азии226). Японская дипломатия не смогла достаточно здраво оценить ту степень раздражения, которую вызывала ее тактика давления в руководстве СССР.

Если же обратиться к книге воспоминаний Е. М. Примакова, связями с которым так дорожила политическая верхушка в Токио, то вопросам наращивания диалога с Индией и КНР он уде-

223Горбачев М. С. Жизнь и реформы. С. 266.

224Эдамура С. Как распадалась империя. С. 137.

225Большой японско-русский словарь в 2 т. / под ред. Н. И. Конрада. Т. 2. М., 2003. С. 334.

226Tipton E. K. Modern Japan: a social and political history. London, 2008. Р. 187– 208; Vogel E. F. Japan as number one: lessons for America. Harvard, 1979; Gluck C. Japan and America: a tale of two civilizations // Asia in Western and World history. Gurgaon, 2004. P. 799–808; и др.

109