35269707

ментов мало чем отличается от предшествующих коллекций из раскопа № 1 более ранних этапов существования города.

Искусственная раздробленность костных фрагментов из слоев золотоордынского времени составляет от 12 до 24 фрагментов на стандартную единицу объема (1 дм3), что почти не отличается от уже исследованных коллекций. Такие величины характеризуют «кухонную» раздробленность (10–70 фрагментов на стандартную единицу объема), причем невысокую. На некоторых объектах, в частности в сооружении №5, индекс раздробленности оказался чрезвычайно низким – 7–8 фрагментов на 1 дм3. Такая раздробленность явно имеет не кухонное происхождение. На специфике указанного объекта мы остановимся ниже. Итак, хорошая сохранность и низкая степень раздробленности делают исследуемую коллекцию золотоордынского времени сопоставимой с предшествующими коллекциями, характеризующими более ранние этапы истории города. Доля определимых фрагментов в коллекциях золотоордынского времени составляет 83%. Коллекция из работ 2006 г на раскопе №1 оказалась определимой на 91%. То есть процент определимости для коллекции золотоордынского времени снизился. Скорее всего, это связано именно с повышением раздробленности костей, характерным для золотоордынского времени, что наблюдалось визуально еще при первичном разборе. Однако это замечание не относится к отдельным объектам с низким индексом раздробленности.

При исследованиях на раскопе № 2 в 2008 и 2009 г. археологи впервые отчетливо зафиксировали ситуацию смены саксинского периода на золотоордынский. Он был ознаменован мощным пожаром на памятнике, связанным, по-видимому, с монгольским нашествием, затем запустением и руинизацией остатков прежнего города и последующим использованием прежних строений под жилье. При археозоологических исследованиях нам удалось подтвердить археологические наблюдения и, используя имеющийся археологический контекст, в некоторой степени реконструировать детали жизни домонгольского города и разразившейся в нем катастрофы.

В соответствии с требованиями избранной нами методики археозоологического исследования были зафиксированы различные следы воздействия на костные фрагменты. Для материалов из штыков 2 и 3 характерна обычная «кухонная» раздробленность костей крупных и средних мясных домашних млекопитающих: дробление и порубы. Погрызов собак традиционно на данном памятнике фиксируется немного, их количество редко достигает 1% в общем объеме коллекции. Следов воздействия огня и высокой температуры в материалах из штыка 2 и, частично, штыка 3, а также из заполнения ям и сооружений из раскопа № 2 на уровне 2 штыка немного – не выше 5% от всей совокупности костей. При этом в ямах и заполнениях сооружений обгоревшие фрагменты практически не встречены. Некоторое их количество обнаруживается локально конгломератом в слое 3 штыка и именно за счет них доля фрагментов со следами воздействия огня возрастает до 5%, а иначе фиксировалось бы не более 1%. То есть на уровне штыков 2 и 3 из работ 2006 и 2008 годов на раскопе №2 фиксируются преимущественно следы «кухонного» воздействия на костные фрагменты.

Совершенно иная картина вырисовывается на основании фиксации следов воздействия на кости при исследовании материалов из штыков 3 и 4 уже по всей площади раскопа №2 на уровне 3 и 4 штыков. Доли таких следов воздействия, как погрызы, дробление и разрубы костей, в общем спектре совершенно не изменились. Принципиально меняется доля следов воздействия огня и высокой температуры. Эта доля на разных участках раскопа вырастает до трети, а иногда и до двух третей от всей совокупности фрагментов! О следах «кухонного» воздействия говорить в этом случае не приходится. Цвет фрагментов преимущественно серый. Кости, сгоревшие при высокой температуре черного и белого цветов, почти не встречены. Серый цвет фрагментов наводит на мысль, что они испытали не воздействие открытого огня, то есть не горели, а скорее длительно находились в слое, где тлели остатки большого пожара, возможно, лежали под стенами сгоревших и завалившихся строений.

Гипотеза мощного пожара, которому подвергся исследуемый участок города, в основном подтвердилась при разборе остеологических материалов из сооружения №5 на уровне 3 и 4 штыков. Основание этого сооружения датируется периодом Саксина. Дальнейшее функционирование его проходило в золотоордынский период. В различных помещениях этого сооружения, помимо раздробленных костей мясных домашних животных, были зафиксированы разрозненные части скелетов 2 собак, 1 взрослой кошки и одного котенка, 3 лошадей (жеребца 6 лет, кобылы 5 лет и жеребенка, в возрасте около 6 месяцев), а также кости эмбриона лошади. Кости этих животных не несут на себе следов кухонного дробления, многие сохранились целыми. Все фрагменты, за ис-

ключением костей эмбриона, подверглись воздействию высокой температуры – долго лежали под заваленными обгоревшими остатками стен сооружения № 5. В основном скелеты были разрозненными и были собраны и реконструированы мною среди других остатков, в том числе и кухонного происхождения. Однако в одном из помещений этого сооружения полный скелет собаки без головы был обнаружен в заполнении суфы при ее разборе. Эта находка свидетельствует о том, что после гибели животных некоторое время остатки сооружения №5 руинизировались, обвалилась крыша строения, внутренние помещения заполнялись постепенно культурным слоем поверх остатков рухнувшей крыши и новые жители, использовавшие имеющиеся стены, не знали, что находится под земляным полом их жилища.

Этот пласт с явными следами пожара соответствует самому началу золотоордынского времени, то есть, скорее всего, пожаром отмечено взятие города монголами. Судя по состоянию фрагментов и археологическому контексту, домашние питомцы не сгорели, а, скорее всего, задохнулись от дыма пожара, полыхавшего в соседнем доме (сооружение №27). Катастрофа наступила столь внезапно и была столь масштабна, что некому было выпустить животных из закрытых помещений сооружения № 5. Некому было впоследствии убрать трупы животных. Даже трупы людей убраны были не полностью – обнаружено несколько фрагментов длинных костей и обгоревшая нижняя челюсть взрослого человека.

В исторических источниках имеется свидетельство монаха, оказавшегося на Нижней Волге с дипломатическими целями – Гильома де Рубрука, о взятии монголами города в дельте Волги. «При среднем рукаве находится город, по имени Суммеркент, не имеющий стен; но когда река разливается, город окружается водой. Раньше чем взять его, татары стояли под ним 8 лет. А жили в нем Аланы и Саррацины. Там мы нашли одного немца с женой, человека очень хорошего, у которого останавливался Госсет. Именно Сартах посылал его туда, чтобы облегчить таким образом свой двор» [6, с. 164]. Из сообщения следует, что окруженный водой город в дельте Волги, существовавший в домонгольское время и захваченный монголами, продолжал функционировать в 1254 году. Если довериться автору сообщения, остается строить страшные догадки о том, какому именно разорению подвергнулся город, который столь долго не мог быть захвачен. Свидетельство об аланском и мусульманском населении в нем также не противоречит имеющимся данным о жителях Самосдельского городища в домонгольскую эпоху [5, с. 104]. Дополнительным аргументом к нарисованной картине служит островное расположение Самосдельского городища. Картину нападения на данный город можно достроить следующим образом: монгольское войско подходило в зимний период к берегу и, убедившись, что вода не встала, отходило, оставляя жителей в некотором иллюзорном покое. Ситуация повторялась несколько лет, местное население к ней привыкло, после чего, в ка- кой-то момент, вода все-таки замерзла и катастрофа разразилась столь стремительно, что позаботиться о своих близких и о домашних животных жители просто не успели.

Недавние исследования Д.В. Васильева довольно убедительно показывают, что Суммеркент, посещенный Гильомом де Рубруком, не мог располагаться на месте Самосдельского городища и вероятным местом его локализации называется городище Мошаик (см. статью Д.В. Васильева в этом же сборнике). Не вступая в спор с коллегой, отмечу лишь, что военная катастрофа, разразившаяся на Самосдельском городище, затронула, по-видимому, всю область Саксин, со всеми ее городами, включая город, располагавшийся на месте городища Мошаик. Таким образом, археологическое исследование и проведенное в его контексте археозоологическое впервые позволили четко зафиксировать монгольское нападение на оседлую зону в низовьях Волги, о которой мы прежде знали лишь из данных письменных источников.

Если принять гипотезу военного нападения на город в начале золотоордынского периода становится объяснимым невысокий индекс раздробленности костных фрагментов в слоях городища этого времени – вследствие катастрофы в коллекции оказалось много целых костей.

Так археозоологическое исследование подвело нас к некоторым заключениям, пригодным для исследования исторического. Изучая последствия одномоментной катастрофы военного нападения на город, можно выявить видовой состав животных, которых содержали непосредственно в самом городе: домашние питомцы – кошки и собаки, также транспортные животные – взрослые лошади и их потомство. Отметим, что остатков целых скелетов КРС и МРС в слоях катастрофы не обнаружено, только «кухонные остатки» этих видов. Не исключено, что в городе не содержали этих животных, их мясо и молоко поставляли из ближайшей округи.

Для составления картины хозяйственной жизни в городе в золотоордынский период из коллекций 2006 и 2008 годов были отобраны лишь хорошо датированные комплексы, потому материалы первого штыка были почти полностью исключены из анализа, поскольку часть фрагментов попала в этот слой в результате современной культурно-хозяйственной деятельности. В результате исследуемая коллекция составила 5153 фрагмента.

Таблица 1

Таксономический состав коллекции золотоордынского периода

Исходя из данных таблицы 1, в данной коллекции мы не наблюдаем остатков лисы и зайца – традиционных видов пушной добычи. Кроме того, в таблице 1 не отражены остатки таких видов, как сайга и олень. В коллекции имеются фрагменты исключительно рогов этих животных со следами пиления. Эти фрагменты маркируют остатки производства изделий из рогов и включение их в таблицу видового состава нецелесообразно. В остальном таксономическая структура традиционна для памятника в целом.

Рассмотрим остеологические спектры для основных видов в сравнении с коллекциями предшествующих периодов.

Таблица 2

Остеологические спектры основных видов по периодам

14Процент определимых вычислен от общего количества фрагментов в коллекции.

15Процент в строках неопределимых костей млекопитающих вычислен от их суммы.

Если сравнивать таксономическую структуру исследуемой коллекции золотоордынского времени с коллекциями более ранних этапов существования города [7], то следует признать некоторые изменения. Основные домашние виды в целом сохраняются те же: КРС, МРС, лошадь, свинья, верблюд, собака, кошка. Отметим возросшие в общем спектре в золотоордынское время доли остатков лошади и собаки. Однако причина этого возрастания уже ясна – это остатки животных, погибших при катастрофе. Из таблицы 2 и диаграммы 1 хорошо видно, что в золотоордынское время основным изменениям подверглись спектры МРС и КРС. Доля КРС существенно возрастает, а доля МРС заметно снижается. Учитывая невысокую долю костей верблюда в остеологическом спектре на памятнике, все же следует признать некоторый ее рост в золотоордынское время. Кости верблюда несут на себе следы кухонной разделки, то есть можно считать его не только транспортным, но и мясным видом. При разборе верхних слоев сооружения №5 в 2009 году были обнаружены остатки еще одного животного – осла. Скелет сохранился практически полностью и на этих костях не фиксируется воздействие огня, высокой температуры, кухонной разделки. То есть в золотоордынское время появляется новый вид в мясном потреблении – верблюд и новый вид транспортных животных – осел.

Важно отметить, что для данного памятника традиционно высокой остается доля рыбы в общем остеологическом спектре (табл. 1 и 2). В периоды Саксина и Золотой Орды она традиционно велика, достигая 20%, что совершенно неудивительно для памятника, расположенного в дельте Волги. Определений костей рыб пока нет. Однако визуальные наблюдения показывают, что в коллекции представлены остатки крупных рыб – осетровых и придонных видов.

Остеологические спектры четырех основных мясных видов животных – КРС, лошади, МРС и верблюда позволяют оценить вклад каждого из них в мясное потребление и отследить изменения в нем по периодам функционирования города. Выстроив соотношения доли каждого вида в остеологическом спектре, умножив долю на соответствующие коэффициенты (для КРС – 6, для лошади – 5,5, овца является эквивалентом – 1, для верблюда – 10), получаем абстрактные «мясные единицы», из которых также выстраиваем процентные соотношения всех видов в мясном потреблении – «спектр мясного потребления» (табл. 3).

Таблица 3

Остеологический спектр и спектр мясного потребления по периодам (%)

Из таблицы 3 и диаграммы 1 изменения в мясном потреблении по периодам очевидны: в золотоордынское время вырастает доля говядины (около 58%), уменьшается доля баранины (около 23%) и растет доля верблюжатины (почти 6%). Поскольку в материальной культуре и в традициях домостроительства не прослеживается радикальной смены населения города, причины новых приоритетов в мясном потреблении следует искать в изменениях экологической обстановки и окружающего ландшафта. Из материалов памятника и исследований почвоведов понятно, что произошли изменения в режиме обводнения местности: город оказался подтопленным с нескольких сторон [3]. Территория его сократилась и, по-видимому, изменился режим содержания животных в округе, которая поставляла мясо горожанам. Возможно, что сокращение территорий выпаса овец в пойме привело к увеличению роли животных стойлового содержания – крупного рогатого скота и, кроме них, крупных мясных животных, таких как верблюд. Увеличение доли костей верблюда в остеологическом спектре в совокупности с находкой полного скелета осла свидетельствуют об увеличении роли транспортных животных в низовьях Волги в золотоордынское время, по-видимому, связанное с общим увеличением торгового товарооборота, резким всплеском караванной торговли на территории государства.

1.Антипина Е.Е. Археозоологические исследования: задачи, потенциальные возможности и реальные результаты // Новейшие археозоологические исследования в России. К столетию со дня рождения В.И. Цалкина. – М.: «Языки славянской культуры», 2004. – С. 7–33.

2.Антипина Е.Е. Археозоологические материалы // Каргалы. Т. III / Ред. и составитель: Е.Н. Черных. Глава 7. – М.: «Языки славянской культуры», 2004. – С. 182–239.

3.Бронникова М.А., Зазовская Э.П. Аржанцева И.А. Городище «Самосделка»: предварительные результаты и перспективы комплексных почвенно-ландшафтных исследований // Археология Нижнего Поволжья на рубеже тысячелетий. – Астрахань, 2001. – С. 43–48.

4.Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII–XIV вв. – М.: Наука, 1985.

5.Зиливинская Э.Д., Васильев Д.В. Население Нижнего Поволжья в хазарское время по материалам раскопок Самосдельского городища // Форум «Идель-Алтай». – Казань, 2009. – С. 103–105.

6.Рубрук Г. Путешествие в восточные страны // Путешествия в восточные страны. Пер. А.И. Малеина. – Алматы. «Гылым», 1993.

7.Яворская Л.В. Специфика мясного потребления жителей городища Самосделка в VIII–XIV вв. (по археозоологическим данным) // Диалог городской и степной культур на Евразийском пространстве. – Азов: Изд-во Азовского музея-заповедника, 2009. – С. 499–508.

ABSTRACT

Liliya Yavorskaya

Archeozoological data from the Samosdelskoe settlement and the reconstraction of historical situation in the Volga-river delta in the beginning

of the Golden Horde’ period (30–40 years of XIII century)

For the Samosdelskoe settlement the Golden Horde’ period begins with war catastrophe – the city was captured by the Mongols’ army. There were found the remains of big fire relating to that period and the skeletons of animals perished inside the walls of one of the buildings.

The essential changes of the archeozoological materials of the monument are noted during the Golden Horde’ period in the comparison with the preceding periods. The remains of the wild animals are not detected. Only the saiga’s and deer’s horns were certain as the raw materials for the wares’ producing. The portion of beef in the meet consumption of the inhabitants is rising, the portion of mutton is diminishing. This fact connects with the reduction of pastures and the uprising of the role played by the stall-kept animals. The growth of the caravan trade in the Golden Horde leaded to the increasing role of the transport animals – i.e. camels and donkeys, whose bones were found (fixed) in the materials of the city.

С.А. Курочкина

Производственные комплексы золотоордынского города Мохши

Вначале XIV века центром северных земель Улуса Джучи становится город Мохши, остатки которого находятся на территории с. Наровчат в Пензенской области.

Мохши в XIV в. играл значительную роль в экономической и политической жизни Улуса Джучи.

Долгое время о его производственной стороне жизни практически не было никаких данных.

В«Исторической географии Золотой Орды в XIII–XIV вв.» В.Л. Егорова написано: «Археологические раскопки рисуют его значительным по площади населенным пунктом, застроенным кирпичными зданиями общественного и жилого характера. Каких-либо остатков производственной деятельности на городище пока не выявлено» [6, с. 106–107]. Но это не совсем верно, так как Мохши был не только административно-политическим, но и крупным торгово-ремесленным центром Примокшанских земель.

А.Е. Алихова после раскопок, проведенных на территории городища, напишет, что «материалы, полученные в г. Наровчате и его окрестностях…дают ценные указания на развитие местного гончарного ремесла в золотоордынское время и освещают еще одну неизвестную до того сторону производственной жизни этого города» [1, с. 10].

За время раскопок Мохши было найдено значительное количество бытовой неполивной красноглиняной керамики. Напрашивается вывод о ее местном производстве, так как не было смысла привозить подобного рода керамику с отдаленных территорий. Проще и выгоднее организовать ее производство на месте.

Наблюдения на городище и раскопки свидетельствуют о том, что ремесленные кварталы могли занимать центральную и северо-восточную части города Мохши, но пока не ясно, было ли

внем строгое деление на кварталы, занятые под определенный вид ремесла. В этой части города были найдены два производственных комплекса, связанных с обжигом красноглиняных неполивных изделий.

Другая часть ремесленников проживала в аристократических усадьбах. Скопление усадеб зафиксировано на западной окраине города, на так называемом «Мелюковском поле». Здесь были найдены два горна для обжига кирпича, которые относятся к третьему производственному комплексу.

Первый производственный комплекс. В 1956 г. при прокладке траншеи для водопровода в центре Наровчата, на краю бывшей Соборной площади, был случайно обнаружен гончарный горн. Археологическая экспедиция под руководством А.Е. Алиховой исследовала этот район в 1957 и 1959 гг. Раскопки показали, что здесь существовал производственный комплекс из двух горнов для обжига керамики, причем их конструкция и производственный объем были неодинаковы. По соседству, очевидно, были еще горны [2, с. 3].

Впервый комплекс входит общая околотопочная яма овальной формы, которая была выкопана в материке на глубину 2–2,5 м, ее размеры 3,7х3,9 м [4, с. 80].

Над ямой была сделана навесная крыша, которая опиралась на центральный столб диаметром 15 см. Столб был установлен не по самому центру ямы, а несколько смещен к юго-востоку.

К югу от ямы расположены два горна. Устья их топок выходили в нее на расстоянии 1,6 м друг от друга, но на разной высоте.

Горн № 1 – это двухкамерный горн цилиндрической формы диаметром 2 м, высотой около

3 м.

Нижняя, топочная, часть горна высотой 1,10 м была полностью углублена в материк. В стенке топочной камеры с восточной стороны проделали отверстие в околотопочную яму – топочный канал, длина которого 30 см. Устье топки было овальной формы размером 24х35 см; оно несколько выдавалось наружу.

Нижняя, топочная, камера не лежала прямо на материковой глине. Сначала на материке сделали прослойку из обожженной глины толщиной 8 см. Сверху нее положили слой золы в 4 см. Затем была сооружена сама топочная камера. Возможно, нижняя часть горна была сложена из

сырцового кирпича размером 22х5–7 см. Толщина стенок нижней камеры неравномерная – от 12 до 30 см (намечается 10 рядов кирпича). Пол топки был толщиной в 8 см.

Опорный столб из сырцового же кирпича диаметром 50 см стоял не строго в середине нижней камеры.

Свод топочной камеры был выведен при помощи трех рядов выступающих кирпичей. Поверх них лежал один ряд кирпичей пода, обмазанных снаружи глиной. В нем были сделаны от- верстия-продухи диаметром 5 см. В сохранившейся части горна их было 7 (в общей сложности их количество не должно превышать 10–15). Они идут двумя кругами: внешний круг – вокруг стенки и внутренний – вокруг опорного столба.

Верхняя, обжигательная, камера никаких следов кладки не имеет, на 2/3 своей высоты она углублена в материковую глину. Только самая верхняя ее часть – купол – возвышалась над поверхностью земли. Стенки этой камеры, слабо обожженные, толщиной в 10–20 см, сливаются с окружающей ее материковой глиной. Верх горна, скорее всего, был сферическим [1, с. 4–7].

У нас нет данных о способе загрузки и выгрузке посуды из горна № 1. По аналогии с горнами подобного рода, стенки верхней камеры, поднимаясь над поверхностью земли, заканчивались отверстием, через которое сверху производились загрузка и выгрузка в горн обжигаемой посуды. Для закрывания загрузочно-разгрузочного отверстия могли использоваться глиняные обожженные круглые плитки толщиной 4–5 см [9, с. 51].

Горн № 2 – о его внутренней конструкции и общей форме судить трудно, так как он был разрушен поздней ямой. А.Е. Алихова предполагала, что он был устроен по одному образцу с горном № 1 [4, с. 79]. Г.А. Федоров-Давыдов отнес его к другому виду горнов – к двухъярусным круглым горнам [12, с. 226].

Он был построен к юго-востоку от горна № 1 на расстоянии около 2 м.

Двухкамерный горн диаметром не более 2 м имел, вероятно, круглую форму. Общая его высота не известна, но, скорее всего, она не превышает 3 м, так как боковая стенка горна сохранилась на высоту 1,95 м.

Нижняя, топочная, часть горна была полностью углублена в материк. Судя по границе перекала, прослеживаемой на стенке горна, высота топочной камеры была 1 м. В сохранившейся части горна никаких следов кирпичной кладки не прослежено. Толщина стенки горна 12 см.

В стенке топочной камеры с восточной стороны проделали отверстие в околотопочную яму длиной 65 см. Устье топки было подпрямоугольной формы размером 55х30 см; оно несколько выдавалось наружу.

Следов опорного столба внутри топочной камеры не обнаружено. С внутренней стороны горна на высоте 1 м от пода в стенке сохранился небольшой уступ, который, вероятно, является остатками перегородки, которая делила горн на верхнюю и нижнюю камеры. Это перекрытие одновременно служило и подом обжигательной камеры. Возможно, оно было уложено по принципу свода.

Вероятно, рядом с этими горнами находилось некоторое количество и других горнов, так как при сооружении топки горна № 2 в ее стенки были вмазаны ошлакованные кирпичи и куски пода от третьего, разрушенного горна [2, с. 4–5].

Рядом с этими горнами мог находиться склад для хранения готовых изделий. В.И. Лебедевым зафиксирован рассказ, что при прокладке водопроводной линии были найдены на расстоянии трех метров друг от друга две камеры-кладовые, выложенные из квадратных кирпичей и заполненные красноглиняной посудой четырех видов. Но научного исследования этих объектов не бы-

ло [11, с. 31–33].

Горны этого комплекса, скорее всего, были сооружены и начали работать одновременно. По какой-то причине они были заброшены. Монетный материал датирует одновременное прекращение ими работы к началу 1360-х гг. Затем их стали использовать как мусорную свалку.

Оба горна, по типологии И.Н. Васильевой, относятся к одному типу: двухъярусный периодически действующий, с восходящим движением газов. По форме обжигательной камеры они относятся к классу круглых горнов со сплошным перекрытием топочной камеры с продухами. Только горн № 1 имеет еще столбовое опорное устройство [5, с. 151–152].

Горны, аналогичные горнам № 1 и № 2, известны на Селитренном, Водянском, Царевском, Болгарском городищах.

Рис. 1. Производственные комплексы золотоордынского города Мохши:

1–2 – горны для обжига неполивной красноглиняной керамики; 3 – горн для обжига кирпича (1 – по А.Е. Алиховой, 1969: а – план расположения горнов и околотопочной ямы, б – разрез горна № 1; 2 – по Ю.А. Зеленееву, Е.Е. Бочкаревой, 2010 г.: а – план расположения горна, околотопочной ямы и хозяйственной постройки, б – разрез горна; 3 – по И.Н. Васильевой, план горна № 1).

При раскопках горнов и околотопочной ямы была найдена красноглиняная неполивная керамика традиционных золотоордынских форм, часть которой орнаментирована, украшена лощеными полосами и покрыта красным ангобом. Это такие виды изделий, как хумчи с линейноволнистым, линейно-арочным и многорядным линейным орнаментом; одноручные тарные кувшины, в том числе и со сливом, украшенные врезными полосами; средние кувшины; горшки с налепными валиками; амфоровидные кувшины; афтоба; горшки; чайнички.

Изделия подобного рода выпускали мастерские первой местной группы, изготавливавшие только неполивную красноглиняную керамику на уровне РФК 3–4 или РФК не более 5. По способу дополнительной обработки поверхности выделяется просто неполивная керамика, а также керамика с ангобом и лощением.

К юго-западу от первого производственного комплекса располагался второй производственный комплекс, который включал в себя горн, околотопочную яму и хозяйственную постройку.

В 1989–1990 гг. Поволжская археологическая экспедиция под руководством Ю.А. Зеленеева проводила исследования в центральной части Наровчата. Раскоп был заложен на бывшей Соборной площади, в центральном парке.

Вматериковой глине на глубине до 1,40 м был выкопан большой котлован подпрямоугольной формы размером 7х6 м со скругленными углами. Стенки его отвесные, слегка наклонены внутрь.

Вюго-восточном углу котлована был устроен двухкамерный круглый горн диаметром 1,75 м. Горн сохранился на высоту 48 см. Свободное пространство рядом с ним было околотопочной ямой.

Нижняя, топочная, часть горна была полностью углублена в материк. Топочная камера имела общую высоту 0,33–0,35 м. В стенке топочной камеры с западной стороны проделали два отверстия в околотопочную яму – топочные каналы, длина которых 30–40 см, ширина – около 38 см, между которыми была оставлена перегородка из материковой глины. Устья топок выдавались наружу.

Нижняя, топочная, камера лежала прямо на материковой глине. Дно и стенки камеры были сильно прокалены, а материковая глина, из которой они состояли, имела кирпично-красный цвет. Возможно, ее внутренняя поверхность была обмазана глиной.

Свод топочной камеры был глиняный – им служила горизонтальная перемычка толщиной 12 см, в которой были сделаны отверстия-продухи диаметром 5–6 см.

Верхняя, обжигательная камера не сохранилась. На 10 см она была углублена в материковую глину, остальная часть возвышалась над землей. Вероятно, ее стенки могли быть возведены из кирпича. Верх горна, скорее всего, был сферическим с отверстием, через которое производилась загрузка и разгрузка горна [7, с. 3–6].

По своим конструктивным особенностям он подобен горнам, которые появились в золотоордынский период в Волжской Болгарии в небольших сельских ремесленных центрах, где они использовались для обжига неполивной красноглиняной посуды [5, с. 154, 155]. Горн, аналогичный горну из Мохши, но с одним топочным каналом, хотя количество и расположение продухов у него подобное, был раскопан Г.И. Матвеевой на Сухореченском поселении (торгово-ремесленный болгарский поселок у д. Сухая Речка) [5, с. 150, рис. 28].

Всеверо-западном углу котлована сооружается хозяйственная постройка, скорее всего, полуземлянка, ориентированная в направлении СЗ-ЮВ. Ее сохранившиеся размеры: по линии С-З – 200 см; по линии С-В – около 100 см. Глубина от уровня материка 102 см. Ее наземные стенки могли быть сделаны из деревянных плах. Внутри пространства, ограниченного стенками, с югозападной стороны, наблюдается прослойка глины.

Вданном сооружении отопительной системы не было, поэтому можно предположить ее чисто хозяйственное значение. Тем более что в заполнении полуземлянки встречались глиняный и железный шлак, обломки крицы, много красноглиняной золотоордынской керамики, на самом дне, рядом с глинистой прослойкой, обнаружены глинистые включения и кирпичный лом.

Внутри полуземлянки были найдены предметы, которые также свидетельствуют о ее хозяйственном назначении: железная подставка, серп и ножи из железа, известняковый диск.

Сэтой полуземлянкой соотносится несколько ям, имеющих хозяйственное назначение. Они, судя по стратиграфии раскопа и керамическому материалу, найденному в них, функционировали

водин временной промежуток [8, с. 3–7].

По какой-то причине горн был заброшен, но следов ремонта и разрушений в нем нет. Так или иначе, но заброшенный производственный комплекс стали использовать как мусорную свалку.

Датировать монетным материалом комплекс невозможно, так как найденные 4 медные монеты не читаются.

При раскопках комплекса была найдена красноглиняная неполивная керамика традиционных золотоордынских форм, часть ее орнаментирована, украшена лощением и покрыта красным ангобом. Это такие виды изделий, как хумчи с линейно-волнистым, линейно-арочным и многорядным линейным орнаментом; одноручные тарные кувшины, в том числе и со сливом, украшенные врезными полосами и рифлением; средние кувшины; амфоровидные кувшины; афтоба; гульабданы; чайники-светильники; чаши на кольцевом поддоне; горшки; крышки. Часть изделий украшена лощеными полосами или покрыта красным ангобом.

Все перечисленные виды изделий выпускали мастерские первой местной группы, изготавливавшие только неполивную красноглиняную керамику на уровне РФК 3–4 или РФК не более 5. Также неполивную красноглиняную керамику выпускали мастерские второй местной группы. По

способу дополнительной обработки поверхности выделяется просто неполивная керамика, а также керамика с ангобом и лощением.

Оба производственных комплекса расположены рядом друг с другом, что говорит о том, что в этой части золотоордынского Мохши располагались керамические мастерские, которые изготавливали неполивные красноглиняные изделия, украшенные лощением и ангобом, и горны, в которых они обжигались.

Кроме горнов для обжига неполивной красноглиняной керамики в Мохши существовали горны иной конструкции и предназначения – это горны для обжига кирпича.

Третий производственный комплекс

В1963 г. экспедиция под руководством А.Е. Алиховой обследовала два курганообразных возвышения на Мелюковском поле. В ходе исследований было найдено два горна для обжига кирпича. Позже окажется, что горн № 1 начали изучать еще в 1925 г. А.А. Кротков и Б.Н. Гвоздев

[10, с. 17–18].

Вдревности для кирпичеобжигательной печи было выбрано место на краю овражка, в ложбинке. В слое материкового суглинка на глубину 150–160 см был выкопан котлован прямоугольной формы. К слою суглинка примыкали боковые стенки печи, которые были выложены из сырцового кирпича. Внутренние размеры прямоугольной камеры следующие: ширина 3 м, длина

5,6 м, высота 1,3 м.

Внутри большой прямоугольной камеры из кирпичей были сделаны прямоугольные выступы, которые шли поперек длинных стен. Они в середине, по главной оси камеры, оставляли широкий проход для огня и дыма. На выступах покоились арки, оставляя между собой щели. На арках раскладывалась обжигаемая продукция – кирпичи. В горне № 1 было сооружено 12 подпружных арок, сложенных в один кирпич. Расстояние между ними – от 10 до 30 см.

Топочное отверстие было сделано с восточной стороны прямоугольной камеры, со стороны ложбинки-овражка. Выходило оно в длинную околотопочную яму длиной 4,8 м и шириной 3 м. Доходя до склона бугра, она сужалась до 17 м. Над околотопочной ямой, вероятно, был сделан навес, который покоился на деревянных столбах диаметром 20 и 25 см. Следы от столбов сохранились с узкого края ямы, у склона бугра.

С западной стороны прямоугольной камеры располагалась яма, которая в нижней своей части имела неправильно удлиненную форму, ее размеры: длина 4,6 м, максимальная ширина 3,4 м. Западная стена печи была разрушена в средней части. А.Е. Алихова предполагает, что в этой западной стенке находились оконца, которые использовались для наблюдения за процессом сгорания топлива и, возможно, для тяги.

Предположительно, к югу от горна, на расстоянии 35 м, был карьер по добыче глины для производства кирпича, который формовался тут же, рядом на поле [3, с. 9–10].

По какой-то причине горн был заброшен и стал разрушаться. Стенки стали осыпаться, рушиться внутрь горна. Горн стал засыпаться землей и со временем он под тяжестью земли обрушился, а на его поверхности образовалось два курганообразных возвышения.

К северу от горна № 1 был раскопан второй горн для обжига кирпича – горн № 2, который полностью раскопать не удалось.

Горн был подтрапециевидной формы, его размеры: длина 3,2 м, ширина 2,4 м. Со стороны топки его ширина – 1,8 м. В слое плотной материковой глины на глубину примерно 50–60 см был выкопан котлован. Боковые стенки печи – это слой обожженной глины, которая постепенно сливалась с материковой глиной. Внутри было сделано 6 подпружных арок из квадратного кирпича. Топочная яма находилась у северо-восточного края печи, на склоне бугра [3, с. 12].

Оба горна предназначались для обжига кирпича, который использовался для строительства бань, усадеб и других построек, размеры кирпичей традиционны: 21х21х5, 25,5х25х5, 26х25х5 сантиметров. А.А. Кротков и В.И. Лебедев отметили такой интересный факт, что на некоторых кирпичах были знаки в виде буквы «Э», сделанные пальцем до обжига [11, с. 20–21].

Оба горна относятся к одному типу: двухъярусный периодически действующий, с восходящим движением газов. По форме обжигательной камеры они относятся к классу прямоугольных горнов с несплошным перекрытием, образованным плоским горизонтальным завершением арок, через которые проникали горячие газы из топки в камеру обжига [5, с. 155–156]. Аналогичные горны известны на Селитренном городище, в Воронежской области, на Болгарском городище (подгорная часть городища), в Сарайчике.