!Учебный год 2024 / Цифровое право / tom-3

Цифровые технологии в системе правовых отношений (молодежное пространство науки)

Digital technologies in the system of legal relations (youth space of science)

контролировать передачу активов и обеспечивать запись о ней в реестре [6]. Эти программы закрепляются на отдельных счетах и могут активироваться посредством особого порядка действий, реализуемого владельцами счетов. Помимо прочего, такие программы могут использоваться для автоматизации заключения и исполнения договоров между пользователями системы, откуда и происходит название «смарт-контракт» [1. С. 74–115]. Он является эффективным инструментом для автоматизации исполнения сторонами своих обязательств.

Вследствие скорого роста популярности криптоактивов и технологии блокчейн, в частности NFT, российские и иностранные догматики дали ему свои определения,отличающиесяпосвоимформулировкам,нообъединенныеобщейсутью. Например, по мнению Юрия Брисова, члена Комиссии по правовому обеспечению цифровой экономики Московского отделения Ассоциации юристов России, NFT есть видимая технологическая фиксация прав на объект интеллектуальных прав и на него следует распространить положения о цифровых правах, а именно ст. 128 и 141.1 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ) и положения, касающиеся регулирования защиты объектов интеллектуальных прав и товарооборота [15]. Что же касается зарубежной точки зрения, то в иностранной литературе чаще всех цитируется экономист Усман В. Чохан, который определяет NFT как единицу цифровой информации, содержащуюся в децентрализованном реестре и которую нельзя обменять на иные цифровые активы [12].

Центральный банк Российской Федерации также предложил определение токенов для публичного обсуждения в рамках своего доклада «Цифровой рубль». В докладе токены рассматриваются как расчетные единицы в сети блокчейн, которые используются для представления цифрового баланса конкретного актива или для учета гибкого цифрового актива. В отчете подчеркивается, что токены обычно используются для создания деривативов на основе распределенного реестра [4].

Указанные выше субъекты, а также иные догматики сходятся во мнении, что невзаимозаменяемым токенам свойственны следующие отличительные особенности: невзаимозаменяемость или уникальность, нематериальность, неделимость и существование при помощи технологии распределенных реестров. Стоит отметить, что поначалу может показаться, что критерий «уникальность» применим исключительно к объекту прав, на который невзаимозаменяемый токен удостоверяет права, а не к самому токену, поскольку NFT не имеет самостоятельной ценности, так как зависит от ценности закрепленного за ним цифрового объекта. Но автор с таким тезисом не может согласиться, поскольку каждый невзаимозаменяемый токен обладает уникальным идентификатором, а значит, критерий «уникальность» можно распространить и в отношении токена.

Перед российским законодательством поставлено целое множество вопросов: какова правовая природа NFT и цифровых объектов; можно ли рассматривать невзаимозаменяемые токены как объекты права интеллектуальной собственности или эта логика является ошибочной; возникает ли право авторства на произведения, преобразованные в NFT; каков объем приобретаемых прав на цифровое имущество и многие другие. Основополагающим и первостепенным все же является понимание правовой природы NFT, а также цифровых объектов, так как именно

41

Цифровые технологии в системе правовых отношений (молодежное пространство науки)

Digital technologies in the system of legal relations (youth space of science)

это позволит разработать новые нормы или применить уже существующие методы защиты в отношении сделок с токенизированными объектами, закрепить права и обязанности сторон и упорядочить оборот цифровых активов, т. е. важно понять, потребуются ли «надстройки» в законодательстве для создания правовой определенности в обороте токенов или, руководствуясь принципом «Бритва Оккама», не стоит множить сущности в действующем законодательстве и в отношении токенов можно будет распространить нормы действующего законодательства. Важно отметить, что такой порядок рассуждений уместен в рамках как российского, так и международного законодательства.

Статья 128 ГК РФ закрепляет список объектов гражданского права, в который входят вещи и иное имущество. Из предыдущей градации следует дальнейшая классификация, а именно «иное имущество», которое, исходя из формулировки нормы, подразделяется на «имущественные права» и иные объекты (т. е. имущество, которое не является ни вещами, ни имущественными правами). Для того, чтобы признать NFT объектом гражданских прав, он должен входить в одну из указанных категорий.

Можно ли назвать NFT вещью? Так утверждать крайне проблематично, поскольку ключевой характеристикой вещи как объекта гражданского права является его материальность. Биткоин, NFT и иные криптоактивы не являются овеществленнымиобъектами,онисуществуютлишьв цифровомпространствеи являются кодом в системе, а значит, и вещью являться не могут. Вследствие такой цепочки рассуждений NFTтрудно признать вещью по смыслу ГК РФ. Из этого следует, что как в отношении самого токена, так и оцифрованного объекта интеллектуальной собственности не могут действовать вещно-правовые нормы, а значит и обладатель такого токена не может быть признан его собственником.

Вопреки указанному выше есть, и иное мнение, бытующее в профессиональном сообществе. Так, Сергей Будылин отмечает, что у криптотокенов и вещей есть схожесть, которая заключается в том, что обладатель криптоактивов, подобно владельцу вещи, имеет возможность самостоятельно защищать свои активы от посягательств других лиц, не обращаясь для этого к содействию правопорядка.

Самостоятельная защита криптоактива означает, что доступ к кошельку пользователя обеспечивается при помощи секретного ключа (определенного набора символов). Владелец кошелька хранит данный ключик в секрете и никому о нем не сообщает, никому не демонстрирует. Другие лица, не знающие ключа, не имеют доступа к кошельку. Передать криптоактивы другому пользователю может лишь их обладатель либо кто-то, получивший от него секретный ключ. 

Следующая особенность сравнения криптографических токенов с вещами заключается в том, что владелец криптоактива может восприниматься как обладатель абсолютных прав на этот криптоактив (аналогично признанию в рамках правового государства права собственности за владельцем вещи). Важно отметить, что, как и в случае с реальными монетами, злоумышленники могут получить доступ к чужим криптоактивам путем кражи ключей, а также с использованием взлома и мошенничества. Нельзя не отметить, что суть признания криптоактивов «собственностью» заключается в том, что правопорядок оказывает владельцам

42

Цифровые технологии в системе правовых отношений (молодежное пространство науки)

Digital technologies in the system of legal relations (youth space of science)

криптоактивов помощь в защите от посягательств со стороны других лиц, предоставляя им средства правовой защиты в дополнение к уже известным обществу техническим средствам защиты.

Право может защищать криптоактивы от посягательств со стороны неопределенного круга. Иными словами, правовое государство признает, что владелец криптоактивов обладает абсолютными правами на них. Если понятие собственности является своего рода юридической надстройкой, построенной на понятии физической близости с объектом, то абсолютные права на криптоактивы являются юридической надстройкой, основанной на понятии собственности на криптоакти-

вы [1. С. 74–115].

Все указанное свидетельствует о том, что криптоактивы имеют определенные схожести с вещами. Нельзя не отметить, что квалификация NFT в качестве вещи заметно упростила бы регулирование оборота криптотокенов, позволила бы применять в отношении NFT такие инструменты защиты, как, например, виндикационный иск, поскольку невзаимозаменяемый токен по своим характеристикам мог бы быть сходен с индивидуально определенной вещью.

В международно-правовой практике есть примеры признания криптоактивов вещами, которые хотелось бы выделить. Статья 1122 Гражданского кодекса Китайской Народной Республики (далее – КНР) закрепила широкий перечень собственности, которая может быть передана по наследству, в том числе цифровая валюта, виртуальные игровые продукты и иная интернет-собственность. То есть, в КНР признается наличие абсолютного права, аналогичного праву собственности, на нематериальные объекты, что заметно упрощает действие гражданского законодательства в отношении цифровых объектов. Нематериальность данных объектов не мешает признанию криптоактивов и цифровых объектов вещами.

Если NFT не является вещью, то можно ли признать его имущественным правом по аналогии с бездокументарными ценными бумагами? Такая позиция имеет право на существование и даже предлагалась некоторыми представителями юридического сообщества, поскольку, как и NFT, имущественные права имеют нематериальный характер. Но иных схожестей с имущественными правами у NFT нет. Как верно отмечает М. И. Рожкова, на документарные ценные бумаги существовало «право на бумагу» как объект материального мира и «право из бумаги», т. е. то самое имущественное право, которое подтверждается соответствующим документом. При появлении бездокументарных ценных бумаг «право на бумагу» исчезло, поскольку в нем не было необходимости ведь самой материи не стало. Так как бездокументарная ценная бумага является записью в реестре, то «право на бумагу» и «право из бумаги» были заменены на «право на запись» и «право из записи». В отношении NFT действует именно эта логика. «Право на запись» в таком случае облечено в форму цифрового кода в информационной системе на основе распределенного реестра [11. С. 29–39]. А вот с «правом из записи» ситуация иная, поскольку бездокументарные бумаги и NFT удостоверяют разные вещи. Невзаимозаменяемый токен в юридическом сообществе признается средством инвестирования, однако NFT не может подпадать под эту категорию, ведь основной целью данного токена является исключительно подтверждение существующих

43

Цифровые технологии в системе правовых отношений (молодежное пространство науки)

Digital technologies in the system of legal relations (youth space of science)

прав, а не инвестиция, в отличие от бездокументарных ценных бумаг. Из указанного следует, что NFTимеет череду отличий, не позволяющих приравнять имущественные права к невзаимозаменяемым токенам. Их нематериальность есть точка соприкосновения двух указанных институтов, однако этого недостаточно для однозначного, итогового вывода.

NFT может подпадать под категорию «иное имущество», не относящееся ни к вещам, ни к имущественным правам. Такая позиция также имеет поддержку в юридическомсообществе,котороеполагает,чтонеобходиморазработатьотдельные нормы, регулирующие оборот криптоактивов, и включить их в Цифровой кодекс, который активно обсуждается в рамках тематических заседаний и форумов 2023 г. (Петербургский международный экономический и юридический форумы 2023 г.) [16].

Нельзя не отметить, что в Государственную Думу был внесен законо­проект № 126586-8 [10] (далее – Законопроект), согласно которому в ст. 1225 ГК РФ предлагается внести поправку в части дополнения закрытого перечня объектов интеллектуальной собственности невзаимозаменяемым токеном. Данная статья устанавливает закрытый перечень результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации. Он был раскритикован юридическим сообществом, поскольку, как было указано ранее, NFTпредставляет собой запись в реестре блокчейн с информацией о правах на тот или иной объект (в том числе объект интеллектуальной собственности). Из определения прямо следует, чтосамNFTнельзяпризнатьрезультатоминтеллектуальнойдеятельности,онлишь подтверждает права владельца токена на такой объект. По логике Законопроекта, сертификат, удостоверяющий право на объект интеллектуальной собственности, не будет оборотоспособным, т. е. отчуждаться будут имущественные права на такойтокен,чтотехническиосложняетихоборот,а значит,дезавуирует­ одноизглавных преимуществ блокчейна как системы – простоту оборота активов. Нельзя не отметить, что NFT может представлять собой не просто запись в распределенном реестре со ссылкой на цифровой объект, хранящийся в репозитории, но и токены, в которые «вшиты» объекты интеллектуальной собственности (если вес таких объектов небольшой). Но от этого сама сущность NFT в качестве записи в реестре не меняется, она лишь осложняется еще одним элементом, а именно результатом творческой или интеллектуальной деятельности. Таким образом, идея о признании NFTв качестве объекта интеллектуальной собственности является неудачным решением инициаторов. Необходимо дальнейшее изучение данного инструмента для определения правовой сущности токенов.

К такому же выводу пришло Правительство Российской Федерации в Официальном отзыве на проект Федерального закона № 126586-8 «О внесении изменении в статью 1225 части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации (в части расширения перечня охраняемых результатов интеллектуальнои деятельности в виде невзаимозаменяемых токенов)» (далее – Отзыв), подготовленный 30 августа 2022 г. Авторы Отзыва пришли к выводу, что законопроект не содержит четкого указания на категорию интеллектуальной собственности, к которой можно отнести невзаимозаменяемый токен, а с учетом еще и отсутствия

44

Цифровые технологии в системе правовых отношений (молодежное пространство науки)

Digital technologies in the system of legal relations (youth space of science)

четкого правового определения NFTего включение в закрытый перечень объектов интеллектуальной собственности приведет к проблемам в правоприменении [9].

Из предыдущих пассажей видно, что встроить NFT в действующее законодательство крайне проблематично в силу его отличия от объектов, указанных в ст. 128 ГК РФ. Ранее была приведена цитата Юрия Брисова, где он причисляет NFT-токен к числу цифровых прав (ст. 141.1 ГК РФ). Но является ли токен таковым?

Согласно ст. 141.1 Гражданского кодекса РФ, цифровые права ограничиваются теми, которые прямо предусмотрены законом в качестве таких прав в специальных законах. На сегодняшний день законодатель предусмотрел два специальных закона, посвященных двум видам цифровых прав: цифровым финансовым активам (далее – ЦФА) и утилитарным цифровым правам (далее – УЦП). Согласно Федеральному закону от 31 июля 2020 г. № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах», к ЦФА относятся: «цифровые права, в том числе денежные требования, предусмотренные решением о выпуске цифровых финансовых активов, возможность осуществления прав, основанных на акциях, право требовать передачи долей участия в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью» [7]. Если буквально читать норму этого Федерального закона, то NFT не может являться цифровым финансовым активом, поскольку для признания токена ЦФА он должен содержать цифровые права, которые предусмотрены специальным решением, а значит, всякий токен, находящийся в обороте без соответствующего решения, не является ЦФА по смыслу действующего законодательства. С другой стороны, целевое назначение ЦФА, по мнению автора, заключается в цифровом оформлении прав на соответствующий объект гражданского оборота. Именно такую функцию и выполняет NFT. Отличие заключается в том, что ЦФА не регистрируются в распределенных реестрах, существует централизованная база данных,в которойонификсируются,хотявозможныи исключения,предусмотренные законом. Если учесть все вышеуказанные пассажи, можно прийти к выводу, что ЦФА и NFT имеют определенную схожесть, однако при буквальном толковании действующего законодательства становится ясно, что в один ряд их поставить не представляется возможным.

Федеральный закон от 02.08.2019 № 259-ФЗ «О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ» [8] указывает, что УЦП вклю­ чает в себя следующие цифровые права: «право требовать передачи вещи, право требовать передачи исключительных прав на РИД, и (или) прав использования РИД, право требовать выполнения работ, и (или) оказания услуг». Эта категория включена в закон для регулирования процесса краудфандинга, т. е. процесса привлечения инвестиций. УЦП представляет собой запись, подтверждающую право инвестора на получение определенных выгод от проекта, в который он вложил определенную сумму денег. По своей функции DRM схожи с «токенами полезности». Токены (utility tokens), представляющие собой право на передачу товаров, уступку исключительных прав, использование объектов интеллектуальной собственности или требование выполнения работ или услуг [1. С. 74–115].

В дополнение к вышеизложенному хотелось бы выделить практику зарубежных юрисдикций, которые имеют диаметрально противоположную точку

45

Цифровые технологии в системе правовых отношений (молодежное пространство науки)

Digital technologies in the system of legal relations (youth space of science)

зрениякасательносущностиNFTкак объектаправ.ЗаконодательствоФедеративной Республики Германия (далее – ФРГ) в разделе 1 Закона ФРГ «Об инвестициях в активы» (Vermögensanlagegesetz) прямо указывает на то, что NFT могут классифицироваться как криптоактивы, с меньшей вероятностью, как расчетная единица, а в некоторых, скорее частных, случаях как электронные ценные бумаги или инвестиционные активы. Все они признаны законодателем ФРГ финансовыми инструментами. Следовательно, любая услуга, предоставляемая в отношении таких инструментов, будь то консультативная (инвестиционная консультация), купля-про- дажа, кредитование, могут быть предметом лицензионных требований в ФРГ [13].

ВСША также наличествует собственный подход к определению правовой сущности токена. Комиссия по ценным бумагам и биржам Соединенных Штатов Америки (далее – SEC) отстаивает позицию, что криптоактивы можно отнести к ценным бумагам, руководствуясь Тестом Хоуи (Howey Test). Тест Хоуи – это стандартная методология, введенная Верховным судом США для признания сделки операцией с ценными бумагами. В частности, криптоактивы и токены признаются ценной бумагой в том случае, если соответствуют следующим параметрам теста:

– инвестиционная деятельность; – вклад в общее дело;

– инвестирующее лицо намерено извлечь прибыль; – прибыль зависит от активности третьих лиц.

Однако некоторые американские юристы считают, что отнесение NFT к ценной бумаге является крайне спорным вопросом.

Внастоящиймоментединогоподходав законодательствеСШАнет.Для определения сущности каждого отдельного NFTсмотрят на цель его создания и продажи. Важно понимать, что если NFTсоздается и в последующем продается с целью осуществления предпринимательской деятельности, то к возникшим правоотношениям применим Закон США «О ценных бумагах», а если NFTиспользуется или отчуждается для некоммерческих целей, то этот закон неприменим, вследствие чего требуется разработка отдельного нормативно-правового акта с целью создания правовой определенности в отношении статуса такого токена.

Как итог, камнем преткновения для разрешения вопросов перераспределения прав при совершении сделок в отношении NFT-токенов является сама сущность NFT-токена. Обобщая все вышеуказанное, можно прийти к выводу, что NFT в рамках российского законодательства может быть:

1) вещью по смыслу ст. 128 ГК РФ. Применяя такую юридическую фикцию, следует закрыть глаза на нематериальность невзаимозаменяемого токена. Это означает, что в отношении NFT будет действовать большинство норм вещного права, а значит, им можно будет владеть и иметь его в собственности. Такой вывод является допустимым и заметно упрощает регулирование гражданского оборота криптоактивов, не создавая отдельное «Цифровое законодательство»;

2) имущественным правом, однако, автор не считает этот подход допустимым, поскольку нематериальность является единственной характеристикой, объединяющей два инструмента;

3) «иным имуществом», не относящимся ни к вещам, ни к имущественным правам. Этот подход логически безупречен, но тогда неясно какие нормы

46

Цифровые технологии в системе правовых отношений (молодежное пространство науки)

Digital technologies in the system of legal relations (youth space of science)

гражданского права применимы к этому виду имущества. Поскольку NFT имеет определенные схожести с вещами, возможно применение норм о движимых вещах по аналогии. Но стоит заметить, что термины «владение» и «право собственности» уже не будут применимы к разбираемому инструменту. Возможна замена данных терминов на «обладание» и «абсолютное право».

Первый и третий варианты являются наиболее удобными для реализации. Однако если выбирать одну из возможностей, то автор бы предпочел первый вариант, поскольку такой подход заметно упростит оборот активов без возможного дублирования норм.

Понимание сущности NFT-токена повлечет за собой разрешение совокупности накопившихся вопросов регулирования данного инструмента, распространение схожей логики на иные криптоактивы (биткоин, стейблкоины, утилитарные токены и т. д.), а также урегулировать оборот столь неизвестной и прогрессивной сущности.

Список литературы

1.Будылин С. Л. Криптоактивы: роль в гражданском обороте и правовая природа // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2023. № 5. С. 74–115.

2.Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая): Федеральный закон от 30.11.1994 №51-ФЗ. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

3.Гражданский кодекс КНР от 28.05.2020. URL: http://www.ccdi.gov.cn/ yaowen/20–2006/t20200601_219283.html

4. Доклад Банка России для общественных консультации «Цифровои рубль­ ».URL: https://www.cbr.ru/StaticHtml/File/112957/Consultation_Paper_201013.pdf

5.Емельянов Д. С., Емельянов И. С.  Невзаимозаменяемые токены (NFT) как самостоятельный объект правового регулирования // Имущественные отношения

вРоссийской Федерации. 2021. № 10 (241). С. 71–76.

6.Закон штата Аризона. URL: https://law.justia.com/codes/arizona/2017/title 44/ section 44–7061

7.О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федеральный закон от 31 июля 2020 года № 259-ФЗ // Собрание законодательства акты Российской Федерации. 2020. № 31 (часть I). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

8.О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федеральный закон от 2 августа 2019 года № 259-ФЗ. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

9.Официальный отзыв Правительства РФ на проект федерального закона № 126586–8. URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/126586–8#bh_histras

10.Проект поправок в Федеральный закон № 126586–8. URL: https://sozd. duma.gov.ru/bill/126586–8

47

Цифровые технологии в системе правовых отношений (молодежное пространство науки)

Digital technologies in the system of legal relations (youth space of science)

11.Рожкова М. А. NFT и иные токены: право на запись и право из записи

//Журнал Суда по интеллектуальным правам. 2022, декабрь. Вып. 4(38). С. 29–39.

12.Chohan Usman W. Non-­Fungible Tokens: Blockchains, Scarcity, and Value. Critical Blockchain Research Initiative (CBRI) Working Papers, 2021. URL: https://papers. ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=3822743

13.Di Bernardino Claudia NFT – Legal Token Classification / Di Bernardino, Claudia and Chomczyk Penedo, Andres and Ellul, Joshua and Ferreira, Agata and von Goldbeck, Axel and Herian, Robert and Siadat, Alireza and Siedler, Nina-­Luisa // EU Blockchain Observatory and Forum NFT Reports. URL: https://papers.ssrn.com/sol3/ papers.cfm?abstract_id=3891872

14.Michaela Moscufo, Digital artwork sells for record $69 million at Christie’s first NFT auction (2021) NBC news, online. URL: https://clck.ru/agswC

15.Как правильно использовать NFT в России и не нарушить закон. URL: https://www.rbc.ru/crypto/news/60e2f4609a794732c30fc130

16.Эксперты ПМЮФ приветствуют разработку Цифрового кодекса иприменение ИИ всудах. URL: https://rapsinews.ru/digital_law_publication/20230511/308896477. html

17.Бурдова В. Д. Правовая природа воспроизведения музейных предметов в цифровой форме NFT // Journal of Digital Technologies and Law.–2023. Т. 1, № 1. С. 152–174. EDN: JMLRDF

18.Жарова А. К. Риски информационной безопасности и возможности правового регулирования криптовалюты в России // Информационное право. 2018. № 4. С. 11–16. EDN: YPNFET

К. В. Белоусов, магистрант, Московская высшая школа социальных и экономических наук

ИНТЕРНЕТ ВЕЩЕЙ: ПРОБЛЕМНЫЕ АСПЕКТЫ ЗАЩИТЫ ПЕРСОНАЛЬНЫХ ДАННЫХ В РАМКАХ ПРАВООТНОШЕНИЙ

Аннотация. Статья посвящена анализу проблемных аспектов защиты персональных данных применительно к инфраструктуре интернета вещей. Компоненты инфраструктуры интернета вещей оказывают огромное влияние на жизни пользователей, начиная от фитнес-браслетов, заканчивая умными домами. Однако, согласно пользовательским соглашениям, ежедневно субъектам, занимающимся обработкой таких данных, передается огромный массив конфиденциальной информации (например, информация о здоровье и активности пользователей), накапливающийся с каждым годом, в связи с чем важно обеспечить надежную защиту указанного массива и снизить риск утечки персональных данных.

Ключевые слова: интернет вещей, цифровые технологии, персональные данные, сеть Интернет

48

Цифровые технологии в системе правовых отношений (молодежное пространство науки)

Digital technologies in the system of legal relations (youth space of science)

INTERNET OFTHINGS: PROBLEMATICASPECTS  

OF PERSONALDATAPROTECTION WITHIN LEGALRELATIONS

Abstract. The article is devoted to the analysis of problematic aspects of personal data protection in relation to the Internet of Things infrastructure. Internet of Things infrastructure components have a huge impact on the lives of users, from fitness bracelets to smart homes. However, according to user agreements, a huge array of confidential information (for example, information about the health and activity of users), which accumulates every year, is transferred every day to entities involved in the processing of such data, and therefore it is important to ensure reliable protection of this array and reduce the risk of leakage of personal information.

Keywords: IoT, digital technologies, personal data, Internet

Термин «интернет вещей» (далее – IoT) был предложен в 1999 г. Кевином Эштоном на презентации компании Procter & Gamble. Впрочем, общепринятого определения указанного термина не существует. Так, например Оксфордский словарь предлагает понимать под IoT своего рода соединение вычислительных устройств посредством сети Интернет, встроенных в повседневные предметы, что, в свою очередь, позволяет им отправлять и получать данные [9].

Достаточно лаконичное определение содержится в Internet of Things (IoT) Cybersecurity Improvement Act of 2020, где под IoT рассматриваются любые устройства, подключенные и использующие сеть Интернет [6].

Любопытное определение было предложено Е. П. Зараменских [3. C. 79]. Так, под IoT автор рассматривает концепцию мира, в рамках которой информационные системы встроены в традиционные объекты и интегрированы в единое информационное поле.

Определение терминов является важным элементом юридической техники, позволяющим избежать многозначительности и добиться точности толкования соответствующих нормативных актов.

Между тем ни одно из указанных определений в должной мере не раскрывает сущность IoT (да и едва ли возможно корректно изложить важнейшие элементы столь сложной концепции посредством одного короткого предложения, потому и упрекать авторов не слишком уместно).

На практике IoT превращает материальные объекты в своего рода информационную экосистему, позволяющую обмениваться данными между различными носимыми, портативными и имплантируемыми устройствами. Так, IoT объединяет материальный и виртуальный «мир», в рамках которого связь M2M (машина – машина) является связью базового уровня, необходимой для обеспечения взаимодействия между вещами и приложениями в облачных хранилищах.

В рамках термина «интернет вещей» «вещи» представляют из себя те устройства, что позволяют собирать и передавать данные по сети Интернет, притом в автоматическом порядке (без необходимого вмешательства пользователя) [8. P. 79].

Устройства, входящие в экосистему IoT, могут собирать, в частности, контекстныеданныепозаданнымпараметрам,шлюзовыеустройства(gatewaydevices)

49

Цифровые технологии в системе правовых отношений (молодежное пространство науки)

Digital technologies in the system of legal relations (youth space of science)

собирают данные, получаемые из совокупности различных сенсоров и датчиков, направляя данные в централизованное хранилище, где последние подвергаются аналитической обработке.

Вышеприведенные элементы инфраструктуры IoT (каждый из них, а равно и все в совокупности) представляют угрозу конфиденциальности персональных данных.

Так, в центре Политики в области информационных технологий Принстон­ ского университета заметили, что различного рода IoT-устройства нередко передают незашифрованную информацию пользователей в облачное хранилище, притом, взаимодействуя между собой, данные устройства используют облачное хранилище в качестве посредника [5. P. 4].

Кроме того, имеют место и случаи отправки данных (например, информации о здоровье и активности пользователей, как в случае с фитнес-браслетами Fitbit) на неизвестные IP-адреса.

Вышеизложенное приводит к риску утечки конфиденциальной информации пользователей.

Вцеляхреакциии средствапротиводействияподобногородарискамбылпринят «Регламент Европейского парламента и Совета Европейского союза 2016/679 от 27 апреля 2016 г. о защите физических лиц при обработке персональных данных и о свободном обращении таких данных, а также об отмене Директивы 95/46/ ЕС» (далее – GDPR) [2].

Под персональными данными, в соответствии со ст. 4 (1) GDPR, понимается любая информация, что относится к субъекту данных (лицо, которое подлежит прямой или косвенной идентификации) и может обрабатываться исключительно с его согласия (ст. 7).

Обработка персональных данных, в соответствии со ст. 5 GDPR, осуществ­ ляется на основе таких принципов, как: законность, справедливость и прозрачность; ограничение; минимизация данных; точность; ограничение хранения; целостность и конфиденциальность; ответственность (подотчетность) [10].

Аналогичные принципы обработки персональных данных закреплены и в оте­ чественном законодательстве.

Так, ст. 5 Федерального закона от 27.07.2006 № 152-ФЗ «О персональных данных» (далее – Закон о персональных данных) [4] формализует следующие принципы: законная и справедливая основа обработки персональных данных (принцип законности), ограничение обработки персональных данных конкретными и законными целями, точности и достаточности персональных данных при их обработке, хранение персональныхданныхдолжноосуществлятьсятакимобразом,чтобыпозволитьопределить субъект персональных данных, и не дольше цели такой обработки.

Как видно из приведенных выше положений, Закон о персональных данных практически дублирует положения GDPR. Указанное справедливо не только для ст. 5 данного закона.

Например, определение персональных данных, закрепленное в п. 1 ст. 3, в соответствии с которым под последними полагается понимать информацию, что прямо или косвенно относится к субъекту персональных данных.

50