3. Социокультурная обусловленность познания.

В наше время направленность развития философии науки является отражением общей тенденции в истории познания — гуманитаризации и аксиологизации знания, противостоящих абсолютизации «предметно-вещного», односторонне объективистского подхода, требующего полного отвлечения от культуры и истории. Борьба этих тенденций и стремление учесть их, отобразить логико-методологическими средствами выражаются в самых разнообразных формах. Примером этому может служить «поворот» от философии науки, верящей, что применение оптимальных стандартов, норм и правил может создать «хорошую науку», к философии науки, предпочитающей исследование неявных ценностных предпосылок и принципов. Примерами такого поворота могут служить «тематический анализ» Дж. Холтона; борьба формалистических и антиформалистических концепций философии науки, недостаточность каждой из которых очевидна, так же как очевидна необходимость их синтеза и взаимодействия, вполне достижимых в рамках социально-исторического понимания науки и ее методологии.

Исследования последних десятилетий показали, что проблема социокультурной детерминации, обусловленности познания представляет собой фундаментальную характеристику как познания вообще, так и научного познания в особенности. Детерминация реализуется в формах взаимообусловленности материального и идеального, внутреннего и внешнего, осуществляется не только как причинная, но и в других многообразных формах обусловленности. Среди непричинных типов детерминации выявлены такие, как условная, функциональная, системная, управляющая и другие, тесно связанные с причинностью, но не сводящиеся к ней. Детерминизм понимается сегодня как относительная необходимость, существенно дополняемая случайностью, вероятностными связями и отношениями, что предполагает преодоление представлений о нем только как о жесткой однозначной связи вещей и явлений.

Эти положения конкретизируются в детерминации познания следующим образом. В «мире познания» в отличие от «мира вещей» существует двойная детерминация — объектная и субъектная, реализующаяся как через субъектно-объектные, так и через субъектно-субъектные отношения. Включение субъекта в детерминационные отношения вводит ряд новых принципиальных моментов в процесс детерминации, совершаемый в природе без вмешательства человека. Главный из них состоит в том, что детерминация становится целенаправленным и управляемым процессом, а значит обретает социальные и культурно-исторические признаки и характеристики. В результате научно-познавательная деятельность предстает как система действий и операций, обусловленных:

— объектом исследования и наличным знанием;

— активной практической и теоретической деятельностью субъекта, через которую опосредованно реализуется социальная детерминация познания.

3. Зависимость сгн от социального контекста.

Соц и гумм науки напрямую зависят от соц и полит контекста.

Классич представления о методах изучения человека получили развитие в марксизме. Для классического подхода характерно признание принципов: тотальности человеческой индивидуальности, господства целого над частями, восхождения от абстракного к конкретному, сведения индивидуального к социальному; концепция всесторонне развитой, гармонической личности. Специалисты, работающие в классической парадигме изучения человека, осознавали ее ограниченность. Однако критика парадигмы нередко сводилась к «переворачиванию» позиций, а не к конструктивному их пересмотру. Так, возник принцип развития от конкретного к абстрактному, сложилось мнение, что личность не обязана быть всесторонне развитой, но такой какая она есть, в крайнем случае, совершенной в рамках своей профессии. С точки зрения классического понимания истины, истина – соответствие знаний о мире миру. Классическая концепция истины предполагает, что все социокультурные препятствия на пути постижения истины преодолимы: субъект может получить знание, соответствующее объекту.

Неклассический модернистский подход основан уже не на гуманизме, а на личной ответственности и на трудовой этике. Формируется вера в науку и в достижимость целей, взамен прежней универсальной веры в разум. Историзм сменяется верой в материальный прогресс. Истина начинает восприниматься как результат выполнения определенных научных процедур и правил.

Постмодернистский подход отражает разочарование в неклассическим (ослабленным по сравнению с классич) видением мира. Разочарование в личностной ответственности, трудовой этике. Обостряется кризис веры в разум. Исчезает (в развитых странах) готовность к жертвам во имя материального прогресса. Идея объективности заменяется идеей рефлексивности языковых средств. Объект и субъект не разделяются.

В отечественной культуре и методологии соц познания постмодернистская идея плюрализма истины подвергается определенному упрощению и утрированию. Ни одна развитая страна не живет в соответствии с той или иной доктриной, но для России, по мнению многих исследователей, это характерно, и останется до тех пор, пока в общественных науках в российском контексте не утвердится особых, сложно опосредованных отношений теории и практики. Многие типы соц познания могут быть произведены одновременно с решением задачи по его применения. Современные парадигмы познания в соц науках эмпиричны, соединяют научный и вненаучный подходы. Социология занимает прочное место в дисциплинарной структуре современного отечественного естествознания.

Необходимо показать знание трех типов научной рациональности.

На первом этапе — до середины XIX в. — в науке преобладала классическая рациональность, которая реализовывалась по схеме:

Субъект познания —> Способы познания —> [Объект познания].

При этом предполагалось, что ни субъект с его качествами (ценностными ориентациями, политическими и религиозными симпатиями и т. д.), ни способы, которыми он пользуется, не оказывают влияния на искомый результат познания, и мы получаем образ объекта в чистом виде (на схеме это обозначено скобками).

Второй этап, характеризующийся формированием неклассической рациональности, начинается тогда, когда науки переходят к исследованию объектов, воздействие на которые способов познания является неустранимым и сказывается на результате (влияние приборов на проходящий через них поток элементарных частиц, воздействие психолога и социолога на исследуемых при невключенном наблюдении и т. д.). Схема познания остается в принципе прежней, но объект теперь предстает в единстве со способами его познания:

Субъект познания —> [Способы познания —> Объект].

Третий этап, представленный постнеклассической рациональностью, берет начало в последней трети XX века, когда деятельность ученого начинает рассматриваться в более широком поле: теперь уже учитывается соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с исследовательскими средствами и операциями, но и с ценностно-целевой (как внутринаучной, так и внена-учной, социальной) ориентацией ученого. И схема познания изменяется следующим образом:

[Субъект —> Способы познания —> Объект].

Нетрудно догадаться, что социально-гуманитарные науки с момента своего формирования должны были развиваться по третьему типу рациональности, ибо образ объекта неизбежно корректируется субъектом в зависимости от ценностных ориентации, политических, религиозных и т. п. симпатий и предпочтений последнего.

Формы влияния социального контекста на развитие науки (в том числе социально-гуманитарного комплекса) могут быть подразделены на открытые, прямые, непосредственные (социальный заказ, определенная организация научной деятельности) и скрытые, латентные, которые по мнению некоторых авторов являются преобладающими. Такое преобладание объясняется двумя причинами: неспособностью общества формулировать проблемы на языке науки и невозможностью решить все стоящие перед обществом в данное время задачи научным путем. Для характеристики связи науки с обществом в этих условиях выделяются три уровня: дисциплина задает способы деятельности ученых; социально-организационное окружение формирует науку как социальный институт и сферу профессиональной деятельности; латентная социальная детерминация влияет на правила и стилистику научной деятельности.

Подчеркивая зависимость науки от социального контекста, нужно в то же время избегать крайностей вульгарного социологизма, когда содержание той или иной научной концепции прямо выводится из состояния общества и прежде всего экономики.

Что касается российского контекста применения социально-гуманитарного знания и смены его парадигм, то нужно учитывать следующие моменты:

1. Исследователи духовной истории России зачастую не без оснований отмечают тот большой удельный вес, который занимают собственно русские проблемы в трудах российских философов и ученых-гуманитариев (известно, например, определение

русской философии как «философствования о России»). Такой акцент не случаен, он отражает нелегкие, драматические, а порой и трагические ситуации на историческом пути страны.

2. Для российского социально-гуманитарного знания характерно стремление к максимальному практическому приложению. Данное стремление, в частности, рельефно выражено в художественной литературе (и, соответственно, в литературоведении), о

которой по праву говорят как об «учебнике жизни».

3. Смена парадигм в истории российского социально-экономического знания, отражая специфику национального менталитета, происходит, как правило, взрывообразно, без должного уважительного отношения ко всему ценному, что было в «старых» парадигмах. Именно такой способ смены парадигм был продемонстрирован и во время утверждения монопольного господства марксистского мировоззрения и методологии в советский период, и во время сегодняшних «разборок» вокруг марксизма.