11006

К. Администрация и законодательство. к.1. Законодательство; к.2. Обществен-

ная администрация; к.3. Другие направления Л. Финансирование и капитальные вложения. л.1. Освоение капитальных вло-

жений; л.2. Использование федеральных дотаций; л.3. Другие направления М. Другие области. м.1. Общественная активность граждан; м.2. Обществен-

ные стандарты и цель; м.3. Общественные отношения; м.4. Реконструкция города ;

м.5. Передислокация города; м.6. Захоронение твердых отходов; м.7. Здравоохране-

ние; м.8. Эпидемиологический контроль; м.9. Гражданская оборона; м.10. Другие на-

правления.

6.2. Гиперболизация ансамблестроения по литературному эпицентризму архитектуры

6.2.1. Отражение артефактов ансамблевости в литературе об архитектуре

Представления о культуроцентризме актуальны в разных аспектах и моментах целостно-ценностных исследований архитектоники творчества. Однако в культурологи, искусствоведении, литературоведении есть свои центры и подцентры. Прежде всего, общая архитектоника ансамблестроения нуждается в развитии методологии, исследовательских техниках, концептуальном обновлении теории и истории архитектонических и с- кусств. Данная тема в качестве искусства междисциплинарных связей н а- ук развернута к отечественной классике, прежде всего фундаментальных видов искусства: архитектуры и литературы. Их взаимосвязи способны очерчивать феноменально целостные контуры художественноэстетической картины мира, схватывать тенденции ее текущего состо я- ния, способствовать относительно достоверному проектному прогнозир о- ванию будущего.

Проектное творчество профессионалов во многом определяет буд у- щее человечества. Его неопределенность зависит от противоречивой двойственности тенденций глобализации и регионализации, интернационального и национального, искусственного и естесственного. Мышление масс людей традиционно следует за аудиовизуальным многообразием р е-

230

ального окружения, зачастую культивирующим эстетическое и моральное несовершенство, а иногда и уродство.

Растущей доле потребителей с примитивными и все более сужающимися запросами в обличьях китча и глянцевых поделок мерещится ос т- рие иллюзорной концептуальности, смелого, но заниженного по смыслам авангарда. Однако данной непрофессиональной позиции противостоят процессы, укрепляющие традиционные ценностные ориентиры и познав а- тельные конструкты опор для текстов и контекстов. Осмысленные пространства и пространства смыслов формируют вокруг себя упорядоченность, своего рода архитектонику целеполаганий настоящ их носителей духа. В хронотопах происходит единение пространства и времени для общества и человека.

К обнадеживающим результатам столь актуальных, жизненно важных процессов, без сомнения, следует отнести усердные штудии сущн о- стных моментов познания по текстовым и знаковым моделям мира. Они порождаются литературой на богатейшем русском языке и архитектурой, имеющей свой язык постижения пространства его потребителями. Вместе их вполне можно позиционировать вертикальной осью художественной культуры, намечанной Г. В. Ф. Гегелем в лекциях по эстетике: архитектура, скульптура, живопись, музыка, поэзия.

В их числе, есть наиболее яркие ориентиры классических образов. С одной стороны, исследования светлой мудрости А. С. Пушкина, питающей как страждущих «противоречивой правды истины», так и субъектов массового сознания. С другой стороны – исследования архитектуры Санкт-Петербурга, одной из самых ансамблево гармоничных в мире. Исключительно плодотворным, вопреки стандартным методологически м установкам, представляется объединение этих потоков исследования арх и- тектонического творчества – обращение к поэтическим и прозаическим моделям мира Пушкина, в которых участвуют архитектурные модели м и- ра.33

33Стеклова И. А. «АРХИТЕКТУРА САНКТ-ПЕТЕРБУРГА В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КАРТИНЕ МИРА (по произведениям А. С. Пушкина)», диссертация на соискание ученой степени доктора искусствоведенияпо специальности «17.00.09 – Теория и история искусства»; Диссертация в 2-х томах; Автореферат диссертации-50 стр.

231

Здесь же высвечивается проблематика содержательных переходов и переводов друг в друга разнородных текстуально умозрительных фен о- менов искусства и науки. В частности, многообразные связи между фен о- менами архитектуры и литературы не раз прослеживались в уникально - универсальных аспектах синтеза искусств и в методологии их познания междисциплинарными науками. С точки зрения научной всеохватности мира это особенно ярко проявляется в искусствоведческих, литератур о- ведческих и культурологических областях знания.

В известном смысле, примирение классицистических и романтических начал в организации архитектурного пространства находит эквив а- лент в интеграции строго научных, художественных и иных подходов к культурным концептуально-контекстуальным визуализируемым объектам теории и истории. Необходимость такой интеграции назревает, например, на стыке архитектуры и градостроительства с базово -надстроечными видами прикладного, бифункционального искусства. Сценарно - описательные способы понимания такого творчества проявляются в м о- дификациях дизайна и хранящими культурные коды народными промыслами и ремеслами.

К вкладу классиков теории и истории искусства в расшифровку о б- разности, проявившей идентичность русской художественной картины мира как нравственно-ментальной матрицы, трудно что-то добавить. Однако, практика архитектонических искусств продолжает вписывать сюда новые ориентиры. Лавируя в расходящихся потоках знания, сопоставляя и обобщая опыт всевозможной аналитики, дискуссируя и добиваясь чист о- ты резонанса с мнениями выдающихся ученых и художников, в людях пробуждается способность творить самим. Отсюда приобщение к подлинным артефактам творчества полезно для всех. Важно уметь выстраивать междисциплинарную методологическую модель, помогающую с ра з- ных сторон и, прежде всего, с позиций компаративистики, герменевтики, феноменологии, реконструировать художественную картину мира. Опо р- ная культуроцентрическая модель формируется на пересечении предме т- ных проекций этой картины. Особенно ярко мир, явленный в архитектуре, и мир, явленный в литературе проявляется по своеобразной умозрительной оси культуроведения. Для устойчивости модели в пересечении может

232

вовлекается третья проекция – мира явленного в изобразительном искусстве, прежде всего в монументально-прикладном искусстве, скульптуре, живописи.

Сочетание научных и художественных подходов дает почти в любом научно-проектном исследовании возможность доказать преемственность поэтических и прозаических образов города его объективным реалиям. Так, на платформе герменевтической компаративистики проводится св о- его рода феноменологическая экспертиза разных видов анализа: истори- ко-архитектурного, культурно-технологического, формально-композици- онного, сравнительно-исторического, информационноиконографического. В результате затраченных усилий смыслы пушки н- ских образов архитектуры прорывают замкнутость синхронного для них кругозора, выходя к полноте знания, которое с годами только прибывает и в науке, и в искусстве.

Застывшие в произведениях и ансамблях образы реализуются в видимых пространствах и невидимых просторах их творчески диало гического нейролингвистического истолкования. За сотни лет меняются поколения, но есть то, что передается как эстафета. В принимаемой к реализ а- ции проектной документации для создания любого ансамбля в общей пояснительной записке, как правило, обозначены системные позиции, стратегические и тактические цели и задачи на 20, 50 и 100 лет вперед. В итоговом проекте материализации русского духа должны быть разделы, подлежащие исполнению в качестве закона, не требующего переработок.

Достоверность положений понимания искусства средствами науки с повторяющейся необходимостью обеспечивается методологией, неопровержимостью опорного документального материала, четким структурир о- ванием и исчерпывающей аргументацией предпроектного, культурно - экономического и научно-проектного исследования. Для архитектоники ансамблестроения важно сохранять внутреннюю целостность при мног о- слойности и многогранности проблемы, отдающей каждому уровню, пл а- ну, аспекту их долю значимости.

Взаимосвязанные задачи, намеченные всякий раз для осуществления реконструкции художественной картины мира в отношении конкретного хронотопа определяют стратегию исследования и тематику выводов, си н-

233

тезируемых в итоговых положениях и позициях положения преемстве н- ных друг другу. Философско-искусствоведческая экспозиция смыслов по отношению к содержанию остальных конкретизируемых материалов пр о- является в последующих шагах и действиях конкретных авторов. В каждой текстовой концепции из смыслопорождающих сущностей архитектуры (стилистическая, объемно-планировочная, цветокомпозиционная) инициирована одной из смыслообразующих архитектонических функций (ноосферной, мифосинтезирующей, сущностеотражающей, историкоинтерпретирующей, миромоделирующей). Единство сущностей архитектуры и градостроительства обыгрывается в развернутых сюжетах совокупностью их соединяющих смыслообразующих функций, имеющих за собой литературный или поэтический текст в качестве своеобразной тени , проекции, виртуального образа.

6.2.2. Гиперболизация ансамблестроения в текстах

Концепция литературоцентричности образования смыслов архитектуры в соотнесенности с приоритетами русского романтизма, особенно ярко проявилась в истории нашего Отечества. Осью соотнесенности в ы- ступает понимание архитектоники, подразумевающей скоординирова н- ный и субординированный порядок целого. Архитектоника имманентна к познанию, осуществляемому в пространстве на языке архитектуры в качестве формообразующего авангарда пространства. Перенимая природные коннотации вербального языка, суть текстовой и знаковой художес т- венности архитектуры проявилась как интенция смыслопорождения. В метафоричности литературы смогли обозначиться не только ее конкре т- ные смыслообразующие функции, но и архитектурные конструкты, тексты, контексты, концепты. В сочинениях Н. М. Карамзина, В. А. Жуковского, П. Я. Чаадаева, К. Н. Батюшкова, Н. В. Гоголя, как современников А. С. Пушкина, образы архитектуры величественного города в авторских версиях дополнительно выполняют историко - интерпретирующую, миромоделирующую, мифосинтезирующую функции.

234

Есть и обратная мифосинтезирующая функция архитектуры выступающая в качестве инструмента литературы. Она проявляется в стремлении центрировать, сопрягать, сглаживать неизбежные отклонения прошлого от актуализируемой фабулы пространства истории. Кроме того, в хронотопах устойчивости мест удается перехватывать инициативу в трактовке гражданственности, героизма, благородства, дружбы, любви.

С другой стороны, именно литература оказала решающее влияние на наступление историзма империи в классической архитектуре, обозначи в для нее ассоциативный потенциал духовности. Высокая свобода смысл о- образования текста призывает к всемирной отзывчивости в освоении бесконечности разума к умному использованию чужих застывших архите к- турных и скульптурных форм прошлого как относительно своих, близких людям, очеловеченным по масштабам восприятия. Архитектоника пушкинских образов, например, Царского села и Петербурга 1813–1827 гг., вписывающихся в эту идеалистическую традицию романтизма, связывается с лицейскими навыками рисования как систематического моделирования натуры.

Если обратиться к самым высоким идеалам абсолюта царственно величественного оформления огромных пространств, то можно утве р- ждать полное право Санкт-Петербурга быть столицей Европы. Одновременно можно проследить зависимость образов Петербурга от обыденных деталей его архитектурной среды. Так, урбанистические трансформации, длившиеся более 300 лет, фиксировались в многомерной растянутости территории, разобщенности районов, разных темпах распространения доходной застройки и популярности бидермайера. Регулярные кварталыколодцы, завязываясь мертвыми морскими узлами, упреждали драматизм действия, накопление энергии конфликта.

Именно в этом столичном городе в 1917 году началась Грандиозная Российская революция. Эстетические и этические контрасты объемнопланировочной структуры дворцовых и дворовых колодцев сами по себе уже разделяли людей на богатых и бедных. Столичные ансамбли различными социальными слоями по разному чувственно воспринимаются и социально переживаются. Приоритеты изменялись во времени и способствовали переформатированию идеалистического мифотворчества в крит и-

235

ческую мистику романтизма, а из него в магию русского авангарда. Специфический формат исторического самосознания, циклически занятой пространственной гипертрофией противоречий действительности Петербурга, Санкт-Петербурга, Петрограда, Ленинграда, Санкт-Петербурга.

Переход от художественных картин реальности к поэтической картине мира А. С. Пушкина, дает образец непревзойденной целостности, которая органически связывается с имманентными качествами архитектуры как с гарантом противостояния хаосу и случайности. Архитектоника этой картины мира объективируется индуктивно в геометрии базовых и культурных универсалий поэтического миропонимания. Зеркальные процессы идут в вертикально-горизонтальных образных соподчинениях природных и архитектурных ландшафтов Крыма, Кавказа, Центральной Ро с- сии, столицах.

Все подобные метаморфозы в спектре субъектно-объектных взаимодействий находят отражение в сердцевинных перспективах регулярнолучевого Санкт-Петербурга. Кульминацией рассуждения по вектору всеобщности может стать параллельный анализ символической вертикали власти на Дворцовой площади и вертикали памятника нерукотворного, оповещающей о другой, не мирской, власти. Именно этот памятник по своим безграничным возможностям превосходит привязанную к месту перед Исаакиевским Собором Петру Первому. Личность императорацаря, воплощенная в памятник у величественного собора и личность поэта народа отраженная в столпе перед Зимним дворцом в исторической сердцевине города и есть суть перетекания хронотопов артефактов и артхетипов ансамблевости, ансамблестроения.

Аналитический материал предыдущих размышлений синтезируется в разборе главных сюжетов об историческом городе. Это прослежи вается посредством рефлексии архитектурного пространства для человека, включаемого в культурно-историческое наследие. Все люди позиционируются во времени и истории, которая способна трансформироваться в миф и встраиваться в картины мира, подпирающие ту или иную национальную или интернациональную ментальность. В пушкинской картине мира история может вытесняться мифом, прорастающим из утопии, через послойную метафоричность футуротопии, проектную прозорливость.

236

При развитии воображения в аспекте понимания творческой личности может быть полезно обращение к подвижным пушкинским поэтич е- ским образам. Например, интересно проследить, воплощение замысла Фальконе как «кумира на бронзовом коне», застывшего в положении подвижного равновесия. Данный образ может одновременно символизировать зыбкий город-утопию, который ассоциируется то с волей, то с неволей, напоминая о перманентном выборе тысячелетней русской истории между волей и неволей.

Выбор в качестве безграничных по времени идеалов литературные произведения Пушкина и ансамблевость артефактов, произведений и ансамблей Санкт-Петербурга, раскрывает новые горизонты для устремлений показать бесконечную художественную глубину смыслов их взаимосвязей. Старые и новые идеи, концепции велись с позиций культуроцентризма по оси архитектуры и литературы. Примеры исторических иллюстраций являют на сегодняшний день относительно полную иконографию Санкт-Петербурга XVIII – первой половины XIX вв. Для содержания на- учно-художественного исследования обе части авторско-документальных проектных результатов равноправны, взаимозависимы и взаимодопо л- няющие половины.

6.2.3. Эпицентр литературы и архитектуры в смыслах пространства

Новизна в архитектоническом творчестве по созданию ансамблей проявляется прежде всего по гиперболическим связям литературных текстов и архитектурных пространств. Совместно они обогащаются и собираются в концентрированных узлах сфер художественной культуры. Их взаимосвязанная проработанная глубина и высота предопределена тем, что на живительном материале отечественного искусства в едином центре с исключительной тонкостью могут быть актуализированы идеи, идеалы, идиомы, идеомонормативы, идеокультуремы.

Методологическая модель культуроцентризма позволяет разворачивать внутреннюю логику вербального художественного образа, детерми-

237

нированного внешней мотивацией архитектурного объекта. Концепция смещаемой религиозной, царской и торгашеской внешней волей литературоцентричности способствует образованию более богатых смыслов ых объемно-планировочных структур архитектуры. Механизм перевода смыслов волевых доминант пространства и, прежде всего, архитектурноансамблевой формы в смыслы литературы, и обратно, действует как м е- ханизм познания и понимания многомерности идеально-материального мира.

Системный анализ идейной нагрузки образов Санкт-Петербурга в произведениях А. С. Пушкина, конституировавших метафорический р е- сурс архитектуры в русской художественной картине мира обогащ а- ет спектр мифосинтезирующих, историко-интерпретирующих, миромоделирующих смыслов. В образах архитектуры А. С. Пушкина представлен образец закольцованности имманентной архитектоники личностного восприятия с архитектоникой уникального словесного выражения через о с- мысление уникальной оправданности эстетической целостности города. Романтический вектор смыслообразования в эволюции отечественной архитектуры, суть неопределенной гуманистической определенности в поиске адекватной идентичности миропонимания и исторического самосо з- нания русской нации как суперэтноса.

Фиксация взаимопроникновений художественной образности между ее пластическими и вербальными носителями стимулирует поиск причин, онтологической предопределенности данного процесса. Это подта л- кивает к открытиям в теории и истории искусства в единстве с теорией и историей науки. Концепция литературоцентричности архитектуры лишь одна сторона открытия для проектного прогнозирования в творчестве. Другой важной стороной является архитектуроцентризм и хронотопоцентризм литературы. Совместно данные концепции синтезируют важнейшие для национальной ментальности информационные потоки и адекватно «раскладывают по полочкам» алгоритмы, программы, модели смыслообразования.

В своем неповторимом ракурсе о самых сложных пространственновременных проблемах мироздания размышлял великий русский философ А. Ф. Лосев, рассматривая реальность в системе «миф, имя, число, сущ-

238

ность». Историко-культурное, художественно-образное и научноконцептуальное в подобных обобщающих системах миросозидания и м и- роустройства совпадает не только по А. Ф. Лосеву или Н. И. Лобачевскому. Принцип подобия великого и возвышенного отражается также в феноменах архитектуры Санкт-Петербурга, запечатленных в образах А. С. Пушкина. В триедином философско-научно-поэтическом конструкте расскрывается спектр концептуального эпицентра.

Теоретическая правомерность и практический потенциал всяких итоговых выводов исследования сложнейших вопросов, реализованных в продуктах проектного творчества, обусловлены априорным авторитетом объективируемого материала. Тектологичная эффективность сопряжения артефактов в ансамбле обусловлена размахом и глубиной изученности проблем архитектоники ансамблевости. Фундаментальная база разн о- предметных источников, концентрация и систематизация информационных потоков всегда отражает эрудицию, смысловую наполненность и критическое авторское мышление.

Ансамблестроение – это единая теория и практика новейшей междисциплинарной области искусства, наук и созидательное проектирование. Для их взаимообусловленного развития необходимо изучить не только архитектуроведческие и искусствоведческие труды теоретической и исторической направленности, но и произведения по классической и с о- временной философии, общей филологии и пушкинистике, культурологии и искусствоведении, семиотике и психологии, мифологии и религиоведении и т.д. Само их бесконечное взаимодействие не может обойтись без искусства в его высшей архитектонике проявлений феномена интеграции артефактов в целостном ансамбле.

Всецело поддерживая и утверждая взаимоотражения архитектуры и литературы, приветствуя новаторские открытия и академическую фундированность, на их пересечениях, есть поводы для значительной доли возрастающей неопределенности. При углублении в реальность всегда проявляется ограниченность и лимитированность в системе еще большего целого архитектонических искусств. Ограниченность итоговых решений начинается с исходного позиционирования модификаций художественной картины мира, а также природы и сущности архитектуры и литературы.

239