Раздел I. Кратология

Кратология – это учение о политической власти. В данном разделе мы разберем такие вопросы, как отражение проблем власти в политологии как науке, базовые категории политологии (политика, власть, принуждение, авторитет), политическую систему общества как механизм реализации и разделения политической власти, политический режим как качественное содержание этой власти.

Глава 1. ПРЕДМЕТ И МЕТОД ПОЛИТОЛОГИИ

§ 1. ЧТО ИЗУЧАЕТ ПОЛИТОЛОГИЯ?

§ 2. КАК ИЗУЧАЮТ ПОЛИТИКУ?

§ 1. ЧТО ИЗУЧАЕТ ПОЛИТОЛОГИЯ?

В этом параграфе необходимо рассмотреть следующие проблемы и именно в таком порядке:

А) ГЕНЕЗИС ПОЛИТОЛОГИИ;

Б) ОБЪЕКТ И ПРЕДМЕТ ПОЛИТОЛОГИИ.

А) ГЕНЕЗИС ПОЛИТОЛОГИИ:

История политической мысли насчитывает свыше двух с половиной тысяч лет. Основы политологии (в переводе с греческого: науки о политике) заложены еще в знаменитой книге “Политика” Аристотеля. В Средние века политические учения пережили застой. Окончательно же отграничил политическую науку от философии и этики и сфокусировал внимание на изучении проблем собственно государственной власти Н.Макиавелли в XVI веке. Становление же политологии как самостоятельной академической дисциплины происходит во второй половине XIX века. В Колумбийском колледже США в 1857 г. создается кафедра истории и политической науки, а в 1880 г. – первая школа политической науки. Тогда же начал издаваться журнал “Political Sciences”, а в 1903 г. организована Политологическая Ассоциация США, ныне насчитывающая свыше 16 тыс.членов, чей труд высоко оплачивается (См.:Основы политической науки.Ч.1.-С.18). В лучших университетах США социально-гуманитарному циклу отдано ок.40% учебного времени, причем бакалаврам преподается систематизированный курс политологии, а магистрам – множество элективных курсов (так, в Стенфордском их св.100; в Массачусетском технологическом институте студент должен освоить не менее 8 социально-политических дисциплин). Тысячи политологов плодотворно работают и в Европе.

В нашей же стране самодержавие (как позже сталинизм) боялось развития политологии, ведь она сравнивала политические режимы в разных странах, показывала пути обеспечения прав и свобод граждан в то время, когда большинство населения оставались еще не гражданами, а бесправными подданными. Как писал видный правовед XIX в. П.Г.Редькин, “науки политические тогда были признаваемы нашим правительством, как и большей частью европейских правительств, весьма опасными для спокойствия государств... Всякие политические рассуждения были нетерпимы не только в книгах и повременных изданиях, но и в самых тесных кружках, в частной, семейной жизни” (Цит.по: Политология, 1997.-С.21).

Эта традиция облегчила свертывание политических исследований после Октябрьской революции, когда политология не была официально признана, объявлена, вслед за социологией, генетикой и кибернетикой, “буржуазной наукой”. Несмотря на прямую рекомендацию ЮНЕСКО (куда входил и СССР) в 1948 г. ввести преподавание в вузах курса политологии, данная наука оставалась запрещенной.

Анализ политики можно было вести лишь в жестких рамках “научного коммунизма” (или “марксистско-ленинской” теории государства и права). Суть же “научного” коммунизма заключалась в апологии, защите и воспевании существовавшего в СССР и иных соцстранах “общественного строя” (“социализма”), правящего режима (“подлинной демократии при руководящей роли Компартии, гегемонии рабочего класса и нерушимом союзе всех классов и слоев, всех наций и народностей”) и единственно верной сталинско-брежневской версии “марксистско-ленинской” идеологии, в полном игнорировании всех достижений мировой политологии XX в. Воистину, “мы не пашем, не сеем, не строим – мы гордимся общественным строем!”. Абсолютизировался “политический подход к экономике”, да и к иным сферам, т.е. процветал методологический редукционизм (усечение анализа до одной причины), волюнтаризм (ибо фактически политика этим отрывалась от своей экономической первоосновы, “телегу ставили впереди лошади”).

Вместе с тем не изучалась реальная роль личности лидера в политике, вся совокупность агентов и атрибутов власти, специфика современных политических процессов и изменений, политической деятельности и электорального поведения, переходных и смешанных политических форм, достоинства эволюции и реформ, ценностей разных политических идеологий. Осуждались социалистические нереволюционные движения (как “оппортунизм”) и революционные несоциалистические течения (как “отклонения от столбовой дороги человечества”). Как враждебные народу трактовались такие наработки политической науки и практики демократии, как принципы разделения власти, свободной конкуренции партий, кандидатов и их программ, концепции политического плюрализма, правового государства и гражданского общества, общественного договора, естественных прав, проблема прав человека и их юридических гарантий. Теории тоталитаризма, казарменного социализма, бюрократии и номенклатуры как нового правящего класса, концепции неомарксизма и демократического социализма социал-демократии (включая идеи экономической и социальной демократии, идущие в русле марксовой традиции) осуждались как происки империализма, охаивающего наши завоевания.

Суть и природа государства, партий и идеологий сводились к их классовой основе. Федерация характеризовалась лишь как форма устройства с верховенством центральных законов и решений (т.е. местные законы должны быть лишь калькой с федеральных, а центр может диктовать, сколько гвоздей, какого цвета и почем надо производить на местах). При этом отказ всех западных федераций от этногосударственного строительства (от деления на субъекты сугубо по этническому принципу) отвергался и как “достижение социализма” описывалось существовавшее в СССР, СФРЮ и ЧССР “национально-государственное устройство” (выделение республик по этническому принципу, при котором наделялись правом на “государственность” лишь избранные этносы и лишались такого права их же диаспоры, т.е. часть этноса, рассеянная за пределами данной “государственности”, а также люди какой-то “некоренной национальности”). Национальный вопрос у нас был “решен полностью, окончательно и успешно”, поэтому реальные национальные проблемы и конфликты, да и в целом этнополитология и конфликтология (также как и кратология, элитология, этатология, партология, политические культурология, психология и социология, формы демократии и вторичные формы правления, роль плебисцитов и референдумов), толком не изучались. Долгое время не исследовалась даже поднятая Марксом социальная проблематика (включая проблемы уровня и качества жизни и человеческого фактора производства).

Очевидно, что отказ от изучения многих из названных проблем не только прямо противоречил марксизму (Маркс одним из первых анализировал такие понятия, как “гражданское общество”, “казарменный социализм”, “бюрократия”, разные виды и формы демократии и авторитаризма, социальные основы политики, включая проблемы политического лидерства, разновидности политических элит, права человека и гражданина, взаимное воздействие политики и экономики, характер политических процессов и изменений, политической деятельности и электорального поведения, переходных политических форм, достоинства эволюции и реформ, разнообразие политических конфликтов и форм решения этнонационального вопроса, типологию политических идеологий), но и способствовал все большему отставанию политической теории в СССР от жизни и от уровня мировой политологии – как от вышедших из среды марксистов неомарксизма (более левого течения, чем “ленинизм”) и более правой социал-демократии, так и от неолиберальных и неоконсервативных концепций, глубоко анализировавших опыт политической жизни в мире в XX в.

Однако и тогда находились ученые, знавшие и использовавшие наработки мировой политологии, пытавшиеся их “аккуратно” пропагандировать и применять к анализу политической действительности в СССР. Это были прежде всего не столь многочисленные исследователи, знавшие иностранные языки (“Зачем нужно знание языков для советских ученых? У советских – собственная гордость”) и занятые “критикой антикоммунизма” (т.е. так или иначе, изучением западной социологии и политологии). Устная пропаганда наработок мировой политологии в вузах и системе “политической учебы” Казани с трудом, но проходила, а вот публикации, в которых ученые хотя бы словом оговаривались о достижениях Запада в какой-то области и об общечеловеческих функциях западных государств (например, их борьбы с преступностью), были весьма опасны. Помню, как журнал ЦК КПСС даже в 1984 г. разгромил за это монографию, авторами которой были проф.М.Фарукшин, Э.Черняк, доценты О.Морозов, Р.Хакимов и автор этих строк. Последнего за рукописную главу сходного содержания в этом же году прорабатывали на кафедре, обвиняя в “методологическом объективизме”, т.е. в отказе от анализа классовой сущности западных теорий и в цельном изложении концепций советологов без ругани по их адресу.

Тем не менее жизнь брала свое и после смерти Сталина в 1955 г. в СССР была создана Ассоциация политических наук, а с началом перестройки политология введена в качестве учебной дисциплиной в вузах страны в рамках социально-гуманитарного цикла, на который отведено не менее 25% учебного времени подготовки бакалавров.