книги из ГПНТБ / Ребров М.Ф. Дай руку, космос!

лоса, с переборов, в которых чуть улавлива­ лась знакомая мелодия. Потом она звучала все отчетливее, громче.

Как-то Павел спросил:

— Пап, а почему «Интернационал»?

Отец поднял брови, покрутил ус, помед­ лил, застегивая ворот рубахи:

—Как —почему?! — Усы его стали торч­ ком, и Павел заулыбался.

—Вот так! Почему именно «Интернацио­ нал» учить?

Отец даже руками всплеснул:

—А знаешь ли ты, что «Интернацио­ нал» — это гимн? Не было и нет песни гроз­ нее для угнетателей. Понял?

—Понял, учу,— отшучивался Павлик. Шутил... На душе было тревожно,

муторно как-то. Война. Людей вокруг стало меньше, они уходили, а на их место прихо­ дили тревоги. Ребята — товарищи по школе проводили на фронт отцов и братьев. Ивана Парменовича не взяли. Инвалид двух войн. «Вы свое отвоевали»,— сказали. Стало быть, должен идти воевать он, Павел. Должен же кто-то от их фамилии защищать Родину.

Однажды забежал к нему Василий и пря­ мо с порога, не успев отдышаться, выпалил:

— Новость есть. Пойдем расскажу.

40

Говорил он долго, сбивчиво, но смысл Па­ вел уловил сразу: формируются лыжные от­ ряды добровольцев Сибири и Урала. Скоро их отправят на фронт. Надо торопиться. Колька Леушин уже записался. Ему сказали, что возьмут.

Утром чуть свет они были уже у дверей военкомата. Все закрыто. Пришлось часок подождать, пока откроют. Еще раз перечита­ ли написанные дома заявления с просьбой зачислить в отряд, аккуратно сложили лист­ ки, вырванные из школьных тетрадей.

На прием они попали первыми. Старались держаться солидно, расправляли плечи, что­ бы казаться поздоровее, и нарочно басили. Правда, бас этот получался каким-то стран­ ным, неестественным и часто срывался на обычный мальчишеский говорок. Ведь едва успело стукнуть по семнадцать.

Расспросы были недолгими: возраст, обра­ зование, адрес. Все. Двухминутный разговор кончился коротким «жди-те!».

Легко сказать — «ждите». Мудрость этане нова. Но ведь война. Немцы к самой Москве подошли. А тут — ждать. Дни тянулись мед­ ленно, будто время для них остановилось. Разговоры большей частью велись вокруг войны и летной школы.

41

Все последующие дни далеко от дома не отлучались. Нельзя. Повестки могли прине­ сти в любой момент, притом срочные. Так оно и случилось. Возвращаясь однажды с реч­ ки, зашли к Василию. Мать его была взвол­ нована:

— Из военкомата приходили, бумажку тебе оставили.

Вася даже подпрыгнул, хватился читать, а Павла словно ветром сдуло. Помчался до­ мой. Бежал всю дорогу, наталкивался на про­ хожих, прямо перед колесами машин перебе­ гал мостовую. Торопился.

Повестки не оказалось. На все расспросы: может быть, сунули куда, забыли, может,

Тот успокаивал:

— Подожди до вечера, не успели просто. Пока всем разнесут, знаешь, сколько времени пройдет.

Не принесли повестку и вечером. Это со­ всем огорчило Павла. Расстроенный пришел он снова к товарищу. Василий всей ду­ шой хотел успокоить друга, он сам не пони­ мал, почему так получилось, и высказал вер­ сию:

42

—Наверное, послали. Жди завтра. Утром обязательно будет.

А потом сам засомневался:

—Как же так? Мне завтра к одиннадца­ ти, с вещами, а ты...

Сложную им задали задачу. Сколько ни ломали голову ребята, ничего не придумали. Договорились, всюду вместе, клятву даже да­ ли друг другу, а тут на тебе: одного берут, другого нет.

Домой Павел вернулся поздно. Когда шел, теплилась надежда: может быть, уже при­ несли его повестку. Но нет. Дома ждало дру­ гое. Мать плакала. Она уже все рассказала отцу и сокрушалась оттого, что Иван Парменович не стал на ее сторону, не пообещал на­ казать Павлика, отговорить от «страшной затеи».

— Время такое, мать, время... Не можем мы не отпускать своего, когда другие жизни не жалеют. Не можем. Нет у нас с тобой такого права.

Отец помог собрать нехитрые пожитки сына. Сунул в мешок несколько шерстяных носков, которые связала мать, положил и бритву, старенькую, сточенную почти до ос­ нования. Глядишь, пригодится. Растет, му­ жает паренек.

43

До утра в доме никто не сомкнул глаз, а когда рассвело, стали прощаться. Пооче­ редно Павел расцеловался со всеми по три раза. Обычай такой. Потом присели на до­ рожку. Провожать его никто не пошел. Вос­ препятствовал отец:

—Не надо, так легче будет ему, да и нам

тоже.

У ворот он обнял сына и тихо сказал:

—Не бойся свиста пуль, сынок. Они сви­ стят уже за спиной, когда пролетят мимо. Всегда смотри только вперед. Русскому че­

всвоих бумагах и равнодушно пояснил:

—Ясное дело, дорогой. Тебя мы не при­ звали по молодости. Подожди шдок. Если будет нужда, призовем.

—А если не будет?— вставил Павел.

—А если не будет, еще лучше. Вернется твой друг, и устроим вас в летное училище.

Павел настаивал, доказывал, что он и в школу-то раньше на год пошел, чтобы вре­ мя выиграть, что он стреляет получше мно­

44

гих, с отцом на медведя в тайгу ходил. Гово­ ря о себе, краснел и не знал, куда руки де­ вать.

Василий его поддерживал, говорил, что Павлик не подведет. Но уговоры не помогли.

Вармию ушел один Василий.

Стой поры Павел стал серьезнее чувство­ вать движение времени, да и жизнь вокруг себя. А тут еще сосед:

— Ты приходи ко мне в цех, Павлуша. Народ нам во как нужен! Научу. Да ты и сам, давно за тобой наблюдаю, парень смышле­ ный. Ну?

Павел поступил на завод. Сначала порабо­ тал учеником, потом токарем-операционни- ком. Круглые 1аутки пели свою песню станки, лязгали железные краны, скрипели тран­ спортеры, росли горы колючей стружки...

Смена сменяла смену. «Все для фронта, все для победы!» Так работали люди.

Василий часто присылал письма. Вних рас­ сказывал, что в лыжном отряде его не оста­ вили, направили в летную школу, оттуда — в танковое училище. Через шесть месяцев Павел узнал, что друг его уже на фронте, участвовал в боях.

Потом письма перестали приходить. На­ прасно ждал Павел. Их не было ни через не­

45

делю, ни через месяц. Тревожные сводки с фронтов и мучительное ожидание. Если рань­ ше для него война была общим бедствием, то теперь стала и личным. Друг на фронте. Но где? На Южном, Северном, Западном или каком другом?

Работал, понимая, что здесь, на Урале, тоже фронт. После смены заходил к военко­ му, напоминал о себе, говорил, что год, кото­ рого ему не хватает, подходит к концу. Ввоенкомате обнадеживали, уверяли, что обе­ щание выполнят. «Ты, парень, пороги не обивай. Ну, что кривишь губы?! В списках числишься. Жди черед».

А потом вдруг крутой поворот: «Не имеем права призвать: на тебя — бронь, утрясай со своим начальством».

Павел «утрясал». К кому только не ходил. Ответ один: «Людей не хватает, на фронте и без тебя справятся». А тут еще перевели в от­ дел заказов и сбыта: «Парень грамотный, раз­ воротливый, трудись».

Такого Павел не ожидал. Все думал, вотвот придет его повестка, вот-вот возьмет он свой вещевой мешок, который так и лежал собранным еще с тех пор, как провожали Васю, дожидаясь своего часа. А час этот гро­ зились отменить.

46

Несколько раз атаковал своего начальни­ ка, ходил в райком комсомола, дважды был у директора завода. Упорство паренька сде­ лало свое дело. С завода его отпустили, после этого и в военкомате долго не волынили. В предписании значилось: «Город Сарапул, 3-я школа морских летчиков». Это для начала, а там — время покажет.

Будущих асов сначала держали в каран­ тине. Подстригли всех «под ноль», пропари­ ли в бане, накормили горячими щами, потом стали вызывать на беседу. Павла послали на летную комиссию. Ряд кабинетов, столько же врачей.' Придирок особенных не было. При­ знали годным, а вскоре зачитали приказ: «За­

с учебными самолетами ПО-2 и УТ-2, «вкла­

47

дывали» основы летного дела, «давали про­ возные», выпускали в первый самостоятель­ ный, а потом распределяли по училищам.

Среди инструкторов были и девушки, в прошлом летчицы аэроклубов. Летали они здорово, обучали тоже. Не было у них той суровости и строгости, которая обычно свой­ ственна мужчинам, но дело свое они знали и умели доходчиво и просто растолковать даже сложные вопросы аэродинамики и теории полета.

Здесь, в «первоначалке», получил Павел летную закваску. Пусть ПО-2 самолет не больно могуч, но все-таки крылья и мотор есть. С него начали свой путь многие асы. Были такие и в третьей школе. Неизгладимый след оставил в сердце Павла старший лейте­ нант А. Гарсков, командир их авиационной эскадрильи. Вот это был летчик так летчик! Подвижный, энергичный, влюбленный в не­ бо... О нем говорили: артист в воздухе, про­ фессор на земле. Павел про себя отмечал: комэск — человек мужества.

Курсанты уважали Гарскова. Был он при­ знанным авторитетом. Слово его — закон. Ес­ ли комэск кривил губы и говорил — плохо, лучше не спорить. Значит, не постиг еще че­ го-то такого, что сразу и не распознаешь, но

48

без чего летчиком стать нельзя. На земле раз­ говоры с комэском длились недолго и своди­ лись в основном к тому, что очень напомина­ ло Павлу его первую учительницу с ее наукой «смотреть» и «видеть». Гарсков учил их ви­ деть. Он все показывал в воздухе и испытывающе спрашивал:

—Чувствуешь?

—Ясно,— отвечали ему. А он свое:

—Я о чувстве спрашиваю, а не о ясности. Машину чувствуешь? Ты ей «ногу даешь»,

анадо чуть-чуть руля. Ну, как теперь?

—Чувствую...

—Что чувствуешь?—допытывается коман­ дир.— Объясни, все объясни.

В провозном полете тысячу вводных за­ даст, только успевай отвечать. Но спешки не любил. Если в ответе упущено что-то, пере­ спросит несколько раз. Но свое «выжмет». Когда молчит, не перебивает, знай — чушь

плетешь. А если то и дело вопросики встав­ ляет, стало быть, доволен.

Говорил комэск резко, не всегда давая курсантам высказаться. Он был охвачен страстью действовать, но... На все его рапор­ ты с просьбой послать на фронт отвечали от­ казом. Здесь же, в школе первоначального обучения, лейтенант явно скучал.

49