книги из ГПНТБ / Дорошевский, В. Элементы лексикологии и семиотики

формы, как, например, голубой, боевой, фиолетовый, оранжевый-,

впрочем, и прилагательное зеленый может быть употреблено не только в функции определения, но и именной части сказуемого (предикатива), например в ответе на вопрос: какой (каков) этот лист? — этот лист зеленый. Вместо указательного местоимения в форме мужского рода этот могла бы быть употреблена форма среднего рода это. Слова это лист зеленый соответствовали бы польским to jest lisc zielony. Форма это в данной конструкции равно­ значна польскому двухсловному определению to jest, разница между русскими предложениями этот лист зелен и этот лист зеленый такая же, как между польскими предложениями ten lisc jest zielony и to jest lisc zielony. В первом из этих польских пред­ ложений прилагательное zielony употреблено в функции именной части сказуемого, во втором — в функции определения. В русском языке конструкция это лист зеленый заключает недосказанное противопоставление данного листа другим листьям, незеленым (например, увядшим). Тот же семантический эффект может быть достигнут при помощи интонации, т. е. при помощи постановки логического ударения на местоимении этот, как и в польском пред­ ложении, произнесенном с выделением прилагательного ten в пред­ ложении ten lisc jest zielony. Нечеткость границы между предика­ тивной и атрибутивной функцией у прилагательного очевидна, если мы сопоставим предложения ten lisc jest zielony — to jest lisc zielony. В первом предложении зеленый лист выделен среди других листьев, во втором предложении (с возможным синтаксическим вариантом to jest zielony lisc) лист выделен среди предметов — нелистьев. В процессах выделения десигнатов и определения отноше­ ний между ними кристаллизуются и стабилизируются функции языковых форм. Научная терминология часто отстает от этих про­ цессов и, конечно, не управляет ими. Прилагательное chory «боль­ ной» в выражении izba chorych «больничная палата» (дословно «палата больных») в метаязыковом аспекте является существитель­

daleki «очень далекий») или глаголов (wysoko latac «высоко летать»), но не существительных; несмотря на это, со словом chory в суб­ стантивном употреблении можно соединить наречие cigzko и ска зать cigzko chory «тяжело больной»: cigzko chorzy lezeli w.oddzielnej sali «тяжело больные лежали в отдельной палате» *. Метаязыковая граница, разделяющая существительные и прилагательные, не мешает такому сочетанию. Решает тут реальное значение слова chory, которое даже в тех случаях, когда его употребляют с син-

* Иначе обстоит дело во французском языке: там возможна конструк­ ция іі est gravement malade «он тяжело болен», но не c’est un gravement mala­ de, которая дословно соответствовала бы польской конструкции to jest cigiko chory «это тяжело больной».

таксической точки зрения как существительное, сохраняет в своем содержании атрибутивные элементы. У слова коп «лошадь» есть только номинативная функция, у слова chory как существитель­ ного —также атрибутивная; атрибутивных элементов нет у сино­ нимичного по отношению к слову chory слова pacjent «пациент», к которому нельзя присоединить наречное определение. Слово mroz «мороз» является существительным, но в семантическом отно­ шении оно близко слову zimno «холодно» (в качестве части речи, т. е. в метаязыковом смысле, амбивалентному), поэтому в говорах можно услышать bardzo mröz jest «очень мороз». В русском языке именная (краткая) форма зелен употребляется, скорее, в переносном значении —«незрелый»: Хорош бы виноград, да зелен (в басне Кры­ лова), молодо-зелено (поговорка). Синтаксические моменты (функция предикации) перекрещиваются, следовательно, с лексическими (отсутствие краткой формы у таких прилагательных, как голубой) и семантическими (оттенок метафоричности). В приведенных выше предложениях, иллюстрирующих способы приписывания листу признака зелености, самую большую поляризацию, т. е. самую большую степень формального разделения понятий субъекта (под­ лежащего) и атрибута (именной части сказуемого, предикатива, признака), мы видим в английском языке: слово, выполняющее определительную функцию, прилагательное green, не подвергается никаким изменениям, всегда выступает в той же самой форме, независимой от подлежащего, и не согласуется никаким элементом ни с грамматическим родом, ни с числом подлежащего. В польском предложении прилагательное, определяющее признак подлежащего, зависит от него, согласуется с ним формой грамматического рода и формой числа. Подобным же образом обстоит дело во французском языке (с той разницей, что показатель множественного числа в форме vertes только графический). В языковом сознании поляков форма множественного числа прилагательного zielony, не подверга­ ющегося изменениям в зависимости от того, в какой функции — определения или предикатива — оно выступает, ассоциируется с принадлежностью предмета к классу мужчин, но даже в пределах этого класса кристаллизация формы прилагательного не является окончательной, и в этом смысле возможны колебания, должно ли предложению on jest zielony «он зеленый» (в значении «болезненно бледный») соответствовать предложение во множественном числе

вформе опі Scj zieloni или zieleni.

Внемецком языке степень поляризации и автономности прила­

гательного grün в функции именной части сказуемого такова, что оно не связано с грамматическим родом и числом определяемого существительного— подлежащего предложения. Это общая черта немецкого и английского языков. Но как категория части, речи немецкое прилагательное в принципе разделяет посредством неко­ торых формальных элементов такие грамматические признаки

20

подлежащего, как род и число. Наряду с das Blatt ist grün, die Blätter sind grün «лист зеленый, листья зеленые» употребляются конструкции: grünes Blatt «зеленый лист», grüne Blätter «зеленые листья», а в тех случаях, когда прилагательное выступает в неизме­ няемой форме в роли именной части сказуемого, функцию обозначе­ ния грамматического рода выполняет артикль или указательное местоимение: das Blatt ist grün, dieses Blatt ist grün. Ту же функ­ цию выполняет артикль по отношению к прилагательному, употре­ бленному в качестве определения и имеющему форму, среднюю меж­ ду предикативной формой grün и определительной grünes (Blatt):

grüne. Нейтральной по отношению к грамматическому роду являет­ ся также форма grünen, употребленная во множественном числе в качестве определения die grünen Blätter «зеленые листья», die grünen Wiesen «зеленые луга», die grünen Wälder «зеленые леса».

В свете этих нескольких примеров, пытаясь дать их интерпрета­ цию, мы можем констатировать: различия, которые мы наблюдаем между рассмотренными синтаксическими конструкциями, не могут быть поняты иначе, как только так: в опыте личностей, пользую­ щихся языком, различным образом формировались способы реаги­ рования на зрительные раздражители и способы языкового воспри­ ятия признаков по отношению к их субстратам (ср. стр. 133). Английское языковое сознание различает субстанцию (лист) и атри­ бут (зеленость) и в языковой сигнализации не скрещивает этих понятий, не сцепляет их друг с другом. В польском, французском, немецком и русском языках в отнесении атрибутов к субстратам (субстанциям), в приписывании одних другим господствует смеше­ ние: то, что грамматически часто определяется как принцип согла­ сования форм, состоит в том, что элементы первой и второй сигналь­ ных систем образуют довольно хаотические сплетения. Знаком отношения атрибута к субстанции является в принципе связка (copula), но языковые сигналы этих двух понятий частично находят, налагаются друг на друга: формы слов, сигнализирующих признак, определяются формой сигнала (знака) субстанции.

Предметом лингвистического исследования должны быть процес­ сы преобразования ощущений, рефлексов восприятия и актов мышления в стабилизирующиеся типы словесных информаций. Исследования должны охватывать как механизм функционирования анализаторов — в рассматриваемых примерах это относилось бы к зрительному анализатору, реагирующему на определенный внеш­ ний раздражитель субъективным впечатлением зелености, так и механизм функционирования центра, управляющего функциони­ рованием анализаторов, каковым является мозг. Положение: язык является орудием мысли, правильно постольку, поскольку пра-

21

вильно утверждение, что тот, кто хочет выразить определенную мысль, обращается с этой целью к словам языка, на котором он говорит и который понятен в данной среде, т. е. пригоден для пере­ дачи мысли через его посредство. Но это положение не может озна­ чать, что язык является п р о д у к т о м мысли, нигде не локали­ зованной и действующей из-за кулис действительности. Язык являет­ ся продуктом не мысли, а о п ы т а * , т. е. исторических, биосо­ циальных процессов, элементами которых являются реакции челове­ ческих организмов на внешние раздражители, реакции, «управляе­ мые» при помощи мозга этих организмов. Прежде чем развить эту мысль в гл. Ill, рассмотрим проблемы, непосредственно связанные с заглавием этой книги.

* См. гл. V II I , особенно стр. 163— 165.

II. ЛЕКСИКОГРАФИЯ И ЛЕКСИКОЛОГИЯ

Слова, составляющие название этой главы, связаны в этимо­ логическом отношении своими первыми частями, которые восходят

а также «слово» (напр., в выражении хатА Щіѵ «дословно»). Следо­ вательно, предметом, общим для лексикографии и лексикологии, является слово, откуда следует, что для понимания того, чем эти дисциплины отличаются одна от другой и что их объединяет, следует точно определить этот их общий предмет, т. е. ответить на вопрос: что такое слово?— или иначе: что мы называем словом, каково семантическое содержание слова слово? Несмотря на то что в повсе­ дневной жизни мы постоянно пользуемся словами, что обычно мы понимаем язык как состоящий из слов и можем в случае необходи­ мости перечислять или называть отдельные слова, формулировка теоретически точной дефиниции слова представляет для языковеда очень трудную задачу, выполнимую только при условии, что эта проблема будет рассмотрена на широком фоне истории не только языкознания, но и философии, поэтому рассмотрением этой про­ блемы мы займемся в последующих главах.

Одна из самых характерных особенностей языковой деятель­ ности состоит в том, что мы совершаем ее акты подсознательно, не отдавая себе отчета, как мы это делаем, так же как мы умеем поднять руку, не зная, действию каких нервно-физиологических механизмов мы обязаны этим движением. Несмотря на подсознательный харак­ тер, речевая деятельность не является беспорядочной, она основана на определенных постоянных отношениях форм, которые могут быть подвергнуты рациональному анализу, и тогда становятся очевидными управляющие ими закономерности. Стихийное движе­ ние материи является предметом и источником нашего познаватель­ ного опыта. Это наиболее общее положение позволяет нам не начи­ нать с анализа' понятия слова, а требует от нас уделить внимание тому, как практически осуществляли работу над словами те, кто

23

собирал слова и составлял из них словари. Работа над словарями — списками, перечнями слов ведется с античных времен, благо­ даря чему мы располагаем источниками необыкновенно ценной информации, интересной не только для лингвиста, но и для истори­ ка науки и культуры. Этой работы не парализовало отсутствие теоретической дефиниции понятия слова как отдельного элемента совокупности, называемой словарем.

В истории наук часто наблюдаются следующие друг за другом этапы развития: первый этап — наблюдение, накопление фактов (которое иногда, например в истории диалектологии, можно опре­ делить как собирательство), второй этап '— систематизация собран­ ных фактов, третий этап — их теоретическая интерпретация. Составление словарей, т. е. лексикография в наиболее элементар­ ном значении этого термина,— это две первые фазы: фаза стихийно­ го собирательства и фаза систематизации (опирающейся на тради­ ционные, хотя и случайные, иррациональные графические крите­ рии), третья фаза — фаза теории — это рассмотрение заключенного в словарях словесного материала под семантически-структурным углом зрения. Эмпирическую основу теоретической работы состав­ ляют достижения лексикографии в форме словарей, благодаря которым становится возможным, по крайней мере в рабочем порядке и временно, охватить взглядом весь материал, являющийся пред­ метом анализа. Между тем мы находимся на начальной стадии той работы, которая когда-нибудь должна найти выражение в виде рациональных принципов классификации лексического материа­ ла,— до этого еще, однако, очень далеко. В истории лексикографии как в общественно-историческом процессе нас интересуют, с одной стороны, словари как продукт труда лексикографов, с другой — постепенная кристаллизация способов понимания целей этой рабо­ ты, о чем говорят нам иногда пояснения, сформулированные авто­ рами в текстах словарных статей, а обычно — помещенные в сло­ варях дефиниции, относящиеся к терминам, входящим в сферу лексикографии.

Современную эпоху во многих славянских и неславянских стра­ нах характеризует огромный размах лексикографических работ. Это относится и к Польше, где работы, начатые в различных местах без заранее составленного общего плана, складываются в истори­ ческую последовательность, охватывающую все века письменно засвидетельствованного существования польского языка: в Кракове издается отдельными выпусками «Старопольский словарь» («SIownik Staropolski), работа над которым была начата в конце XIX в. (одним из ее инициаторов и организаторов был И. А. Бодуэн де Куртенэ, потом основную тяжесть работы взял на себя Ян Лось, в настоящее время редактором является проф. Станислав Урбанчик); в Варшаве вышел подготовленный Институтом литературных исследований первый том задуманного в большом масштабе много­

24

томного «Словаря польского языка XVI в.» («Slownik j?zyka polskiego XVI wieku»); в историческом секторе Института языкознания ПАН в Варшаве готовится словарь польского языка XVII и первой половины XVIII в., издан уже 1-й том «Словаря языка Яна Хризос­ тома Пасека» («Slownik j?zyka Jana Chryzostoma Paska»); под покровительством Польской Академии наук и под редакцией В. Дорошевского в 1950 г. началась работа над самым большим до сего

работы над словарными статьями изложены мною в обширном предисловии к 1-му тому.

Кроме названных словарей, в Польше разрабатываются диалект­ ные словари, словарь старопольских имен (Витольда Ташицкого), словари специальных терминов.

Любую научную терминологию можно рассматривать как лекси­ кографическую проблему; лексикографической проблемой она ста­ новится тогда, когда начинает нас интересовать в своих обществен­ ных проекциях, т. е. в той форме, в какой она появляется на стра­

Всловаре Линде нет ни статьи leksykografia, ни статьи leksykologia, мы не найдем здесь никаких форм, родственных в словообразо­ вательном отношении этим словам. То же в Словаре Троца (Trotz или Тгос).

ВВильненском словаре («Slownik Wilenski») помещены следую­ щие статьи, относящиеся к этой области, с такими объяснениями:

leksykograf (из греч.) «autor slownika» [«автор словаря»]. leksykografia v(el) leksykografowanie «pisanie slownika» [«написание

словаря»]. Вторая форма снабжена пометой nieuz. (неупотр.); неизвестно поэтому, зачем она приведена в словаре.

leksykologiczny «do leksykologii nalezqcy» [«относящийся к лек­ сикологии»].

leksykologіа (из греч.) «nauka о slownikach i ichukladaniu» [«наука

ословарях и их составлении»].

leksykon (из греч.) «slownik, szczegolnie grecki slownik» [«словарь, особенно греческий словарь»].

Как видно из этих объяснений, слова leksykograf, leksykografia. рассматриваются не как название специалиста в определенной области и название соответствующей специальности, а как опреде­ ления ad hoc того, кто составил какой-нибудь словарь, а такжедействия составления словаря. Как наука определяетсяJeksykologia, но в аспекте чисто практическом, техническом, а не теоретическом,.

25

с чем, несомненно, связано и отсутствие слова для определения спе­ циалиста в этой области — leksykolog.

Соответствующую группу словарных статей в Варшавском сло­ варе составляют:

leksykalny «slownikowy»: «Glosy wroclawskie majg, jak wszystkie lego rodzaju zabytki, wartosc leksykalny».

leksykograf «autor slownika, slownikarz» [«автор словаря»]. leksykograficzny прил. от leksykografia: «Prace leksykograficzne». leksykografia «ukladanieslowniköw, slownikarstwo» [«составление

словарей»].

leksykografowanie. Эта форма, механически перенесенная из Вильненского словаря, помечена как малоупотребительная, отсыл­ ка к слову leksykografia.

leksykologiczny прил. от leksykologia.

leksykologia 1. «nauka о ukladaniu slowniköw, о slownikach»; 2. «nauka о znaczeniu i uzywaniu wyrazöw, slownikarstwo, slownikoznawstwo» [1. «наука о составлении словарей, о словарях»; 2. «на­ ука о значении и употреблении слов»].

От ряда слов, помещенных в Вильненском словаре, этот список отличается наличием слова leksykalny и более развернутым толко­ ванием термина leksykologia. Первое слово тоже могло бы быть объяснено как «wyrazowy, odnoszycy sie do wyrazu» [«словесный, относящийся к слову»]: определение stownikowy должно в данном случае означать «mogycy bye wyzyskany dla slownika, jako haslo slownikowe, czyli jako jednostka wyrazowa» [«такой, который может быть использован для словаря, в качестве заглавного слова словар­ ной статьи, т. е. как словесная единица»]. Однако в принципе при­ лагательное slownikowy связано не столько со словом siowo (wyraz) «слово», сколько со словом stownik «словарь», именно так объяснено это прилагательное в соответствующей словарной статье в шестом томе, где мы читаем: stownikowy, stowniczy прил. от stownik. В качест­ ве примера употребления первой формы приведено выражение: «Materialy slownikowe» [«словарные материалы»], второй формы — цитата из Людвика Кшивицкого: «Podkreslmy podobieristwo slownicze pomi^dzy Mazurami а Kurpiami» [«Подчеркнем словарное •сходство между мазурами и курпями»]. В этом предложении идет речь о сходстве Мазуров и курпей в области словарного состава, т. е. употребляемых ими слов. Форма slowniczy относится сегодня

кархаизмам, ее живым соответствием является форма slownikowy.

Вэтом случае победил формант -owy, хотя образования на -niczy распространяются сегодня сверх меры, без действительной необхо­

димости, о чем свидетельствует появление таких форм, как ріекагпіczy «пекарский» («do celow piekarniczych»), obuwniczy «обувной» («przemysl obuwniczy»), pralniczy «стиральный» («do celow pralniczych»), warzywniczy «огородный» («obszary rolnicze, warzywnicze i ogrodnicze»).

26

В «Словаре польского языка» под редакцией В. Дорошевского {«Slownik j?zyka polskiego» pod red. W. Doroszewskiego) к рассмат­ риваемой группе относятся следующие слова:

leksyka — отсылка к слову siownicfwo [«словарный состав»], иллюстративный пример из журнала «Pami§tnik literacki», 1950 г. (autor wysuwa zagadnienie leksyki «автор выдвигает проблему лек­ сики»), слово объясняется как форма, заимствованная из русского языка (в котором она является соответствием французского 1е lexique; добавим, что это одна из многочисленных в русском языке форм этого типа, ср. классика, специфика и т. п.).

leksykalizacja «przeksztalcanie si§ wyrazu b§dqcego wyrazistq formacjq siowotworczq w wyraz odczuwany jako jednolity, pelniqcy swq funkcje znaczeniowq niezaleznie od swych skladniköw etymologicznych» [«превращение слова, обладающего прозрачной словообра­ зовательной структурой, в слово, воспринимаемое как целое, выполняющее свою семантическую функцию независимо от своих этимологических компонентов»]. Иллюстрацией употребления слова является пример: «Какda forma pochodna, w chwili gdy zostaje utworzona, otrzymuje szanse uniezaleznienia sig od swej podstawy slowotworczej i jej dalszym losem jest nieuchronna leksykalizacja».

leksykalizowae sie лингв, «ulegac leksykalizacji» [«подвергаться лексикализации»]. Пример: «oslabianie artykulacji / w przymiotniku pomyélny, upraszczajqce grup§ spölgioskowq -sln- токе byc funkcjq leksykalizowania si? przymiotnika, to znaczy zanikania poczucia jego budowy».

Слово leksykalizowae sie имеет форму возвратного глагола; в фор­ мах этого типа функция местоимения sie не всегда одна и та же; ср. глаголы bid si§ «драться», usmiechac si? «улыбаться», wyprowadzac si§ «съезжать (с квартиры)». Вдефиниции «ulegac leksykalizacji» [«подвергаться лексикализации»] подчеркнут пассивный характер определяемого глагола. Предложение formaeja si§ zleksykalizowala «образование лексикализовалось» означает: formaeja stala si§ zleksykalizowana «образование стало лексикализованным», такое объяс­ нение образования состоит в соотнесении его с формой страдатель­ ного причастия определяемого глагола. Страдательное причастие имплицирует существование субъекта действия, направленного на дополнение: фраза on jest bity означает, что десигнат какого-то неназванного субъекта бьет десигнат, соответствующий десигнату местоимения on. Еслибы предложение formaeja si§ zleksykalizowala мы объяснили как formaeja zostala (а не stala si§) zleksykalizowana «образование было лексикализовано», это создавало бы впечатление существования какого-то субъекта, действие которого было направ­ лено на образование как на его пассивное дополнение. Такой субъ­ ект — фикция. Слово leksykalizacja обладает отчетливым словообра­ зовательным строением: это nomen actionis, соответствующее гла­ голу leksykalizowae или leksykalizowae sig, поэтому производ­

27

ную форму следовало бы толковать, соотнося ее с исходной формой, т. е. объяснять существительное leksykalizacja соотнесением его с глаголом leksykalizowac, а не наоборот. Но субъект, который производил бы действие лексикализации по отношению к какомулибо объекту, как мы уже указали, является фикцией, поэтому слово leksykalizowac в качестве обозначения действия фиктивного субъекта не было включено в Словарь, а возвратную форму leksy­ kalizowac sie мы объяснили путем соотнесения ее с предшествующим словом leksykalizacja, содержание которого было объяснено по существу. Этот вопрос интересен и важен как фрагмент проблемы методики определения значений слов (о чем в особой главе): в слу­ чаях когда мы объясняем значения словесных структур, мы дол­ жны соотносить функции одних форм с функциями других. Это требование находится в непосредственной связи с общественным характером языкового мышления, процессы которого отражаются и закрепляются в словесных формах.

leksykalnie наречие от leksykalny. Одна из приведенных иллюст­

np. pomnik, popiersie, wszechnica, wesziy na stale do zasobu leksykalnego j?zyka polskiego».

leksykograf лингв, «specjalista w zakresie leksykografii» [«специа­ лист в области лексикографии»]. «Jungmann (...) wzorowai si? pod kazdym wzgledem na dziele polskiego leksykografa» (Линде).

leksykografia «ukladanie slowniköw, nauka о metodach opracowywania slowniköw». Пример: «Slownik litewsko-polsko-tacihski [Ширвида] (...) najwazniejsza to praca dawnej leksykografii litewskiej».

leksykograficznie лингв, нар. от leksykograficzny. leksykograficzny лингв, «dotycz^cy leksykografii, zwiqzany z

leksykografii» [«касающийся лексикографии, связанный с лекси­ кографией»]: «Zalgzköw prac leksykografic2nych w Polsce dopatrywac si? mozna w sredniowiecznym zwyczaju glosowania tekstöw i uzywania w nich wyrazöw synonimicznych». В качестве другого примера цитируется отрывок из письма Мицкевича, в котором поэт вспоми­ нает о «лексикографических идеях» Линде — в связи со своим скептическим отношением к «обогащению» языка посредством синонимов и лексиконов.

leksykolog лингв. «j?zykoznawca zajmujqcy si? leksykologiq» [«языковед, занимающийся лексикологией»].

leksykologia лингв, «dzial j?zykoznawstwa badajgcy wyrazy pod kqtem ich znaczenia i uzycia; nauka о slownictwie, teoretyczna, naukowa podstawa leksykografii» [«раздел языкознания, изучающий слова

28