Философия_3 / Фс жизни тексты

Задание:

1. В чем Ницше видит призвание философа? Какой тип философствования близок Ницше?

2.Какая ситуация человека в культуре, истории, мире описывается знаменитым диагнозом Ницше "Бог умер"?

3. Каков смысл слов Ницше "Я не человек, я динамит"? Насколько адекватна самооценка Ницше как "человека рока"?

НИГИЛИЗМ. ПЕРЕОЦЕНКА ВСЕХ ЦЕННОСТЕЙ.

"Что обозначает нигилизм? - То, что высшие ценности теряют свою ценность. Нет цели. Нет ответа на вопрос "зачем"?"//Ницше Ф. Воля к власти. Московское книгоиздательство, 1910, стр. 9

Нигилизм как психологическое состояние должен будет насту­пить, во-первых, после поисков во всем совершающемся "смысла", ко­торого в нем нет: ищущий в конце концов падает духом. …Искомый смысл мог бы заключаться в следующем: "осуществление" некоего высше­го нравственного канона во всем совершающемся, нравственный ми­ропорядок; или рост любви и гармонии в отношениях живых существ; или приближение к состоянию всеобщего счастия; или хотя бы устрем­ление к состоянию всеобщего "ничто" - цель сама по себе есть уже некоторый смысл. Общее всем этим родам представлений - предположение, что нечто должно быть достигнуто самим процессом: - и вот наступает сознание, что становлением ничего не достигается, ничего не обретается.… Следовательно, разочарование в кажущейся цели станов­ления как причина нигилизма: разочарование по отношению к вполне определенной цели, или вообще сознание несостоятельности всех до­ныне существующих гипотез цели, обнимающих собой весь путь "раз­вития" /- человек более не сотрудник, и менее всего средоточие вся­кого становления/.

Нигилизм как психологическое состояние наступает, во-вторых, тогда, когда во всем совершающемся и подо всем совершающимся предполагается некая целостность, даже организация: так что душа, жаждущая восхищения и благоговения, упивается общим представлением некоторой высшей формы власти и управления / - если это душа логика, то достаточно уже абсолютной последовательности и реальной диалектики, чтобы примирить ее со всем.../ Какое-либо единство, какая-либо форма "монизма": и как последствие этой веры - человек, чувствующий себя в тесной связи и глубокой зависимости от некоего бесконечно превышающего его целого, - как бы modus божества.… "Благо целого требует самопожертвования отдельного... " и вдруг - такого "целого" нет! В сущности человек теряет веру в свою ценность, если через него не действует бесконечно ценное целое: ина­че говоря, он создал такое целое, чтобы иметь возможность веро­вать в свою собственную ценность.

Нигилизм как психологическое состояние имеет еще треть и последнюю форму. Если принять те два положения, что путем становления ничего не достигается и что подо всем становлением нет такого великого единства, в котором индивид мог бы окончательно потонуть, как в стихии высшей ценности, то единственным исходом остается возможность осудить весь этот мир становления как марево и измыслить в качестве истинного мира новый мир, потусторонний нашему. Но как только человек распознает, что этот новый мир создан им только из психологических потребностей и что он на это не имел решительно никакого права, возникает последняя форма нигилизма, заключающая в себе неверие в метафизический мир, - запрещающая себе веру в истинный мир. С этой точки зрения реальность становления признается единственной реальностью и воспрещаются всякого рода окольные пути к скрытым мирам и ложным божествам – нос другой стороны этот мир, отрицать который уже более не хотят, становится невыносимым….

…Коротко говоря: категории “цели”, “единства”, “бытия”, посредством которых мы сообщили миру ценность, снова изъемлются нами – и мир кажется обесцененным… //Ф. Ницше. Воля к власти. Стр. 12-13.

Какие преимущества представляла христианская моральная гипотеза?

1/ Она придавала человеку абсолютную ценность, в противоположность его малости и случайности в потоке становления и исчезновения;

2/ Она служила адвокатом Бога, оставляя за миром, несмотря на страдание и зло, характер совершенства, включая сюда и “свободу” – зло являлось полным смысла;

3/ Она полагала в человеке знание абсолютных ценностей и тем давала ему именно для важнейшего адекватное познание;

4/ Она охраняла человека от презрения к себе, как к человеку, от восстания с его стороны на жизнь, от отчаяния в познании: она была средством сохранения.

In summa: мораль была великим средством для противодействия практическому и теоретическому нигилизму. //Ф. Ницше. Воля к власти. Стр. 9-10

…Гибель христианства – от его морали /она неотделима/; эта мораль обращается против христианского Бога / чувство правдивости, высоко развитое христианством, начинает испытывать отвращение к фальши и изолганности всех христианских толкований мира и истории. Резкий поворот назад от “Бог есть истина” к фанатической вере “Все ложно”. Буддизм дела …././/Ф. Ницше. Воля к власти. Стр. 7.

Существует большая лестница религиозной жестокости со многими ступенями; но три из них самые важные. Некогда жертвовали своему Богу людьми, быть может, именно такими, которых больше всего любили, - сюда относится принесение в жертву первенцев, имевшее место во всех религиях древних времен, а также жертва императора Тиберия в гроте Митры на острове Капри – этот ужаснейший из всех римских анахронизмов. Затем, в моральную эпоху человечества, жертвовали Богу сильнейшим из своих инстинктов, своей “природой”; эта праздничная радость сверкает в жестоком взоре аскета, вдохновенного “противника естественного”. Наконец, - чем осталось еще жертвовать? Не должно ли было в конце концов пожертвовать всем утешительным, священным, целительным, всеми надеждами, всей верой в скрытую гармонию, в будущее блаженство и справедливость? Не должно ли было в конце концов пожертвовать самим Богом и, из жестокости к себе, боготворить камень, глупость, тяжесть, судьбу, Ничто? Пожертвовать Богом за Ничто – эта парадоксальная мистерия последней жестокости сохранилась для подрастающего в настоящее время поколения: мы все уже знаем кое-что об этом.//Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего.//Ницше Ф. Сочинения: в 2 т., том 2, стр. 283.

Открытие христианской морали есть событие, которому нет равного, действительная катастрофа. Кто ее разъясняет, тот force majeure, рок, - он разбивает историю человечества на две части. Живут до него, живут после него…. Молния истины поразила здесь именно то, что до сих пор стояло выше всего; кто понимает, что здесь уничтожено, пусть посмотрит, есть ли у него вообще еще что-нибудь в руках. Все, что до сих пор называлось “истинной”, признано самой, самой коварной, самой подземной формой лжи; святой предлог “улучшить” человечество признан хитростью, рассчитанной на то, чтобы высосать самое жизнь, сделать ее малокровной. Мораль как вампиризм …. Кто открыл мораль, открыл тем самым негодность всех ценностей, в которые верят и верили; он уже не видит ничего достойного почитания в наиболее почитаемых, даже объявленных святыми типах человека, он видит в них самый роковой вид уродов, ибо они очаровывали…. Понятие “Бог” выдумано как противоположность понятию жизни – в нем все вредное, отравляющее, клеветническое, вся смертельная вражда к жизни сведены в ужасающее единство! Понятие “по ту сторону”, “истинный мир” выдуманы, чтобы обесценить единственный мир, который существует, чтобы не оставить никакой цели, никакого разума, никакой задачи для нашей земной реальности? Понятия “душа”, “дух” в конце концов даже “бессмертная душа” выдуманы, чтобы презирать тело, чтобы сделать его больным - “святым”, чтобы всему, что в жизни заслуживает серьезного отношения, вопросам питания, жилища, духовной диеты, ухода за больными, чистоплотности, климата, противопоставить ужасное легкомыслие. Вместо здоровья “спасение души” – другими словами, folie circulaire, начиная с судорог покаяния до истерии искупления! Понятие “греха” выдумано вместе с принадлежащими сюда орудием пытки, понятием “свободной воли”, чтобы спутать инстинкт, чтобы недоверие к инстинктам сделать второю натурой! В понятии человека “бескорыстного”, “самоотрекающегося” истинный признак decadence, податливость всему вредному, неумение найти свою пользу, саморазрушение обращены в признак ценности, в “долг”, “святость”, “божественность” в человеке! Наконец, - и это самое ужасное, - в понятие доброго человека включено все слабое, больное, неудачное, страдающее из-за самого себя, все, что должно погибнуть, - нарушен закон отбора, сделан идеал из противоречия человеку гордому и удачному, утверждающему, уверенному в будущем и обеспечивающему это будущее – он называется отныне злым…. И всему этому верили как морали! – Ecrasez l’infame! - //Ницше Ф. Ecce Homo. Как становится самим собою. Стр. 768-769.

Задание:

1. Каковы, по Ницше, основные формы нигилизма как психологического состояния?

2. В чем Ницше видит преимущества христианской моральной гипотезы? Как Вы понимаете его утверждение “гибель христианства от его морали”?

3. Почему Ницше почувствовал необходимость “пожертвовать Богом ради Ничто”?

4. В чем, по Вашему мнению, состояло открытие Ницше сущности христианской морали?

ЖИЗНЬ И ВОЛЯ К ВЛАСТИ. СВЕРХЧЕЛОВЕК. AMOR FATI.

Абсолютная перемена, наступающая с отрицанием Бога –

Нет больше абсолютно никакого владыки над нами; прежний мир, мир оценок, - теологичен, и он опрокинут, -

Короче: нет никакой высшей инстанции: там, где возможен Бог, мы сами и суть Бог…

И мы должны приписать себе атрибуты, которые приписывали Богу…// Ницше Ф. Из наследия//Иностранная литература, 1990 №4, стр. 191

Но чтобы поняли вы мое слово о добре и зле, я скажу вам еще свое слово о жизни и свойстве всего живого.

Все живое проследил я, я прошел великими и малыми путями, чтобы познать его свойство.

Стогранным зеркалом ловил я взор жизни, когда уста ее молчали, - дабы ее взор говорил мне. И ее взор говорил мне.

Но где бы ни находил я живое, везде слышал я и речь о послушании. Все живое есть нечто повинующееся.

И вот второе: тому повелевают, кто не может повиноваться самому себе. Таково свойство всего живого.

Но вот третье, что я слышал: повелевать труднее, чем повиноваться. И не потому только, что повелевающий несет бремя всех повинующихся и что легко может это бремя раздавить его:

Попыткой и дерзновением казалось мне всякое повелевание, и, повелевая, живущий всегда рискует самим собою.

И даже когда он повелевает самому себе – он должен еще искупить свое поведение. Своего собственного закона должен он стать судьей, и мстителем, и жертвой.

Но как же происходит это? – спрашивал я себя. Что побуждает все живое повиноваться и повелевать и, повелевая, быть еще повинующимся?

…Везде, где находил я живое, находил я и волю к власти; и даже в воле служащего находил я волю быть господином.

Чтобы сильнейшему служил более слабый – к этому побуждает его воля его, которая хочет быть господином над еще более слабым: лишь без этой радости не может он обойтись.

И как меньший отдает себя большему, чтобы тот радовался и власть имел над меньшим, - так приносит себя в жертву и больший и из-за власти ставит на доску – жизнь свою.

В том и жертва великого, чтобы было в нем дерзновение, и опасность, и игра в кости насмерть.

А где есть жертва, и служение, и взоры любви, там есть и воля быть господином. Крадучись, вкрадывается слабейший в крепость и в самое сердце сильнейшего – и крадет власть у него.

И вот какую тайну поведала мне сама жизнь. “Смотри, - говорила она, - я всегда должна преодолевать самое себя.

Конечно, вы называете это волей к творению или стремлением к цели, к высшему, дальнему, более сложному – но все это образует единую тайну:

Лучше погибну я, чем отрекусь от этого; и поистине, где есть закат и опадание листьев, там жизнь жертвует собою – из-за власти!

Мне надо быть борьбою, и становлением, и целью, и противоречием целей: ах, кто угадывает мою волю, угадывает также, какими кривыми путями она должна идти!

Что бы ни создавала я и как бы ни любила я созданное – скоро я должна стать противницей ему и моей любви: так хочет моя воля.

И даже ты, познающий, ты только тропа и след моей воли: поистине, моя воля к власти ходит по следам твоей воли к истине!

Конечно, не попал в истину тот, кто запустил в нее словом о “воле к существованию”: такой воли не существует!

Ибо то, чего нет, не может хотеть; а что существует, как могло бы оно еще хотеть существования!

Только там, где есть жизнь, есть и воля; но это не воля к жизни, но – так учу я тебя – воля к власти!

Многое ценится живущими выше, чем сама жизнь; но и в самой оценке говорят – воля к власти!” –

Так учила меня некогда жизнь, и отсюда разрешаю я, вы, мудрейшие, также загадку вашего сердца.

Поистине, я говорю вам: добра и зла, которые были бы непреходящими, - не существует! Из себя должны они все снова и снова преодолевать самих себя.

При помощи ваших ценностей и слов о добре и зле совершаете вы насилие, вы, ценители ценностей: и в этом ваша скрытая любовь, и блеск, и трепет, и порыв вашей души.

Но еще большее насилие и новое преодоление растет из ваших ценностей: об них разбивается яйцо и скорлупа его.

И кто должен быть творцом в добре и зле, поистине, тот должен быть сперва разрушителем, разбивающим ценности.

Так принадлежит высшее зло к высшему благу; а это благо есть творческое.

Будем же говорить только о нем, вы, мудрейшие, хотя и это дурно. Но молчание еще хуже; все замолчанные истины становятся ядовитыми.

И пусть разобьется все, что может разбиться об наши истины! Сколько домов предстоит еще воздвигнуть! –

Так говорил Заратустра”.// Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого.//Ницше Ф. Сочинения: в 2т., том 2, стр. 82-83.

Но однажды, в пору более сильную, нежели эта трухлявая, сомневающаяся в себе современность, он - таки придет, человек – искупитель, человек великой любви и презрения, зиждительный дух, чья насущная сила вечно гонит его из всякой посторонности и потусторонности, чье одиночество превратно толкуется людьми словно оно было бы бегством от действительности – тогда как оно есть лишь погружение, захоронение, запропащение в действительность, дабы, выйдя снова на свет, он принес бы с собой искупление этой действительности: искупление проклятия, наложенного на нее прежним идеалом. Этот человек будущего, который избавит нас как от прежнего идеала, так и от того, что должно было вырасти из него, от великого отвращения, от воли к Ничто, от нигилизма, этот бой полуденного часа и великого решения, наново освобождающий волю, возвращающий земле ее цель, а человеку его надежду, этот антихрист и антинигилист, этот победитель Бога и Ничто – он – таки придет однажды….//Ницше Ф. К генеалогии морали. Полемическое сочинение.// Ницше Ф. Сочинения: в 2 т., том 2, стр. 471.

Не Ману, а природа разделяет людей духовных по преимуществу, людей по преимуществу мышечных, с сильным темпераментом и, наконец, третьих, не выдающихся ни в одном, ни в другом, посредственных. Третьи – большое число, а первые и вторые – элита. Высшая каста – назову их “теми, кого всех меньше”, - будучи совершенной, обладает и преимущественными правами тех, кого меньше всех, - среди этих прав привилегия воплощать на земле счастье, красоту и благо. Лишь наиболее духовным разрешена красота, разрешено прекрасное: лишь у них доброта не слабость. Pulchrum est paucorum hominum^: благое – это привилегия. Зато дурные манеры или пессимистический взгляд (глаз, все безобразящий) никому не воспрещены так, как им, - не говоря уж о возмущении тем, как вообще выглядят вещи в этом мире. Возмущаться – привилегия чандалы; то же и пессимизм. “Мир совершенен” – так говорит инстинкт самых духовных, инстинкт Да, - “само несовершенство, все, что ниже нас, дистанция, пафос дистанции, даже возмущение чандалы – все это тоже относится к совершенству”. Наиболее духовные – а они самые крепкие – обретают свое счастье в том, что грозило бы гибелью другим, - в лабиринте, в жестокости по отношению к себе и другим, в эксперименте; самообуздание им в радость; аскетизм становится в них природой, потребностью, инстинктом. Тяжесть задач – их привилегия, играть тяжестями, которые раздавят других, для них отдых…. Познание – одна их форм аскетизма…. Нет более почтенной породы людей, но нет и более радостной и достойной любви, - одно не исключает другого. Они господствуют не потому, что хотят, а потому, что они господа; они не вольны быть вторыми….// Ницше Ф. Антихристианин // Сумерки богов. М.: 1989, стр.83-84.

На Новый год. Еще живу я, еще мыслю я: я должен еще жить, ибо я должен еще мыслить. Sum, ergo cogito: cogito ergo sum. Сегодня каждый позволяет себе высказывать свое желание и заветнейшую мысль; что ж, и я хочу сказать, чего бы я желал сегодня от самого себя и какая мысль впервые в этом году набежала мне на сердце, - какой мысли сподобилось стать основой, порукой и сладостью всей дальнейшей моей жизни! я хочу все больше учиться смотреть на необходимое в вещах как на прекрасное: так, буду я одним из тех, кто делает вещи прекрасными. Amor fati: пусть это будет отныне моей любовью! Я не хочу вести никакой войны против безобразного. Я не хочу обвинять, я не хочу даже обвинителей. Отводить взор – таково да будет мое единственное отрицание! А во всем вместе взятом я хочу однажды быть только утвердителем!//Ницше Ф. Веселая наука. Стр. 624.

Моя формула для величия человека есть amor fati: не хотеть ничего другого ни впереди, ни позади, ни во веки вечные. Не только переносить необходимость, но и не скрывать ее – всякий идеализм есть ложь перед необходимостью, любить ее…// Ницше Ф. Ecce homo. Стр. 721.

В какой мере я нашел понятие “трагического”, конечное познание того, что такое психология трагедии, это выраженное мною еще в “Сумерках идолов”: “Подтверждение жизни даже в самых непостижимых и суровых ее проблемах; воля к жизни, ликующая в жертве своими высшими типами собственной неисчерпаемости, - вот что назвал я дионисическим, вот в чем угадал я мост к психологии трагического поэта. Не для того, чтобы освободиться от ужаса и сострадания, не для того, чтобы очиститься от опасного аффекта бурным его разряжением – так понимал это Аристотель, - а для того, чтобы, наперекор ужасу и состраданию, быть самому вечной радостью становления, - той радостью, которая заключает в себе также и радость уничтожения…” В этом смысле я имею право понимать самого себя как первого трагического философа – стало быть, как крайнюю противоположность и антипода всякого пессимистического философа. До меня не существовало этого превращения дионисического состояния в философский пафос: недоставало трагической мудрости – тщетно искал я ее признаков даже у великих греческих философов за два века до Сократа. Сомнение оставил во мне Гераклит, вблизи которого я чувствую себя теплее и приятнее, чем где-нибудь в другом месте. Подтверждение исчезновения и уничтожения, отличительное для дионисической философии, подтверждение противоположности и войны, становление, при радикальном устранении самого понятия “бытие” – в этом я должен признать при всех обстоятельствах самое близкое мне из всего, что до сих пор было помыслено. Учение о “вечном возвращении”, стало быть, о безусловном и бесконечно повторяющемся круговороте всех вещей, - это учение Заратустры могло бы однажды уже существовать у Гераклита. Следы его есть по крайней мере у стоиков, которые унаследовали от Гераклита почти все свои основные представления. – .//Ницше Ф. Ecce homo. Стр. 730-731.

Я не хочу начинать жизнь сначала. Откуда нашлись бы у меня силы вынести это? Создавая Сверхчеловека и устремляя на него свои взоры, слыша, как он говорит “да” жизни, я, увы, сам пробовал сказать да! //Цит. по Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше. Рига: 1991, стр. 191.

Пой и шуми, о Заратустра, врачуй новыми песнями свою душу: чтобы ты мог нести свою великую судьбу, которая не была еще судьбою ни одного человека!

Ибо твои звери хорошо знают, о Заратустра, кто ты и кем должен ты стать: смотри, ты учитель вечного возвращения, - в этом теперь твое назначение!

Ты должен первым возвестить это учение, - и как же этой великой судьбе не быть также и твоей величайшей опасностью и болезнью!

Смотри, мы знаем, чему ты учишь: что все вещи вечно возвращаются и мы знаем вместе с ними и что мы уже существовали бесконечное число раз и все вещи вместе с нами.

Ты учишь, что существует великий год становления, чудовищно великий год: он должен, подобно песочным часам, вечно сызнова поворачиваться, чтобы течь сызнова и опять становиться пустым, -

- так что все эти годы похожи сами на себя, в большом или малом, - так что и мы сами, в каждый великий год, похожи сами на себя, в большом и малом.

И если бы ты захотел умереть теперь, о Заратустра, - смотри, мы знаем также, как стал бы тогда говорить к самому себе; но звери твои просят тебя не умирать еще.

Ты стал бы говорить бестрепетно, вздохнув несколько раз от блаженства: ибо великая тяжесть и уныние были бы сняты с тебя, о самый терпеливый!

“Теперь я умираю и исчезаю, - сказал бы ты, - и через мгновение я буду ничем. Души также смертны, как и тела.

Но связь причинности, в которую вплетен я, опять возвратиться, - она опять создаст меня! Я сам принадлежу к причинам вечного возвращения.

Я снова возвращусь с этим солнцем, с этой землею, с этим орлом, с этой змеею – не к новой жизни, не к лучшей жизни, не к жизни, похожей на прежнюю:

• я буду вечно возвращаться к той же самой жизни, в большом и малом, чтобы снова учить о вечном возвращении всех вещей,

• чтобы повторять слово о великом полдне земли и человека, чтобы опять возвещать людям о сверхчеловеке.

Я сказал свое слово, я разбиваюсь о свое слово: так хочет моя вечная судьба, - как провозвестник, погибаю я!

Час настал, когда умирающий благословляет самого себя. Так – кончается закат Заратустры”. – //Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Стр. 160-161.

Задание:

1. Каково, по Ницше, главное свойство всего живого? Дайте истолкование понятия “воля к власти”.

2. какое понимание предназначения и судьбы человека связывал Ницше с образом “сверхчеловека”?

3. Какова ницшеанская формула человеческого величия? Что такое amor fati?

4. Как соотносятся в философии Ницше идея сверхчеловека и учение о “вечном возвращении”?

 Шопенгауэр “Афоризмы житейской мудрости”// Свобода воли и нравственность. М: Республика, 1992. стр. 268 - 278

 Шопенгауэр “Афоризмы житейской мудрости”// Свобода воли и нравственность. М: Республика, 1992. стр. 268 - 278

 Красота – дело немногих людей /лат./