(Попытка стилизации)
Василий Васильевич так остро чувствовал свое место в литературе, что ощущал себя "последним писателем", с которым литература вообще прекратится, кроме хлама, который тоже скоро прекратится". "Суть литературы не в вымысле, а в потребности сказать сердце". И он оказался прав. Разве не хламом завалены теперь книжные прилавки? Долго ли будут читать эту макулатуру? И много ли тех, кто способен сейчас "сказать свое сердце?"
*
"И вот в ХХ1 столетии, - при всеобщем реве ликующей толпы, блузник с сапожным ножом в руке поднимается по лестнице (так и хочется добавить - прогресса) к чудному Лику Сикстинской Мадонны и раздерет этот Лик во имя всеобщего равенства и братства". Это не Розанов, это Достоевский. В своем прогнозе на будущий век он ошибся только в деталях: вместо ножа у "блузника" может оказаться атомная бомба.
*
"Через живого человека оскалила зубы маска Вольтера". Хорошо сказано, Василий Васильевич.
*
Люди нередко не говорят правду из деликатности, нежелания обидеть человека. А судьба с нами не миндальничает.
*
Если декабризм всего лишь буффонада, то октябрь семнадцатого года - террористический взрыв, разваливший наш дом. До сих пор не знаем, как восстановить.
*
"Все партии что-то доказывают друг другу". Но ведь политика для жизни человека не требуется. Не надо разведки, не надо армии. Иллюзия, что государство нас защищает. Оно нас убивает.
*
Восьмилетний Вася съел сахар, мама за это выдрала его младшего брата Сережу. Вася видел это, но не признался, а потом полжизни упрекал себя за эту подлость. Со мною было хуже. В кабинет, где я работал, медсестра ввела старичка с палочкой. Кроме меня, в кабинете находилось еще четверо врачей. Дело было в понедельник. Угрюмая, возможно, с похмелья, врачиха, увидев старичка, вопросила: "Кого ты ко мне ведешь? Он же уже холодный..." В кабинете наступила тишина, реплику хамки слышали все. Потом заговорили, словно ничего не произошло. Я промолчал тоже. Тридцать лет не могу себе этого простить.
*
Розанов говорил, что профессорская среда не терпит среди своих человека "с мыслью". Профессор должен быть "балаболкой", уметь распускать хвост павлином. А ведь верно: анатомию у нас читал профессор М. Привес. На лекциях он два часа развлекал нас анекдотами из медицинской жизни и заканчивал такой блестящей латинской поговоркой, что мы ему дружно аплодировали. К экзаменам вдруг обнаруживалось, что в наших тетрадях нет ничего об анатомии, и учить нужно только по толстенному учебнику. На втором курсе наше очарование рассеялось и студенты перестали ходить на его лекции. Кстати, на лекции этот артист всегда являлся в смокинге с бабочкой.
*
Прекрасно, если женщина, забеременев, начинает гордиться своим состоянием, отбросив все страхи и сомнения. Прекрасно, если она понимает, что пришел ее Звездный час, что только ее живот может подарить миру существо, ни на кого не похожее, с которым только она одна будет способна найти общий язык, которое за свою жизнь будет платить ей нескончаемой любовью. Нескончаемой, если она полюбила его еще в своем животе, если не допускает в его нежную кровь никотина и алкоголя, если говорит с ним, ласкает его, рассказывает сказки и дает слушать гармоничную музыку. Только в этом случае он родится здоровым и готовым принять мир с радостью. (Мысли о будущем племянницы Ксюши).
*
Все мы живем своими субъективными, часто непонятными или смешными для окружающих, убеждениями. Розанов считал, что понял "историю так, как бы сам ее сотворил, с полным чувством "уроднения и постижения". Я никогда не занимался политикой, но у меня есть чувство, что я ее понимаю "до корня". Эти корни не сложны, их знают все, но знают "теоретически". Я же - чувствую. Вся политика - это обман людей несколькими абсолютно циничными, безнравственными субъектами. У них есть все, но им нравится играть "в шахматы" - создавать интриги, для видимости дела менять министров, отправлять солдат на смерть, кривляться на публике... И мы, дураки, принимаем их правила игры, верим им или делаем вид, что верим, идем голосовать или умирать "за Родину", "выполнять интернациональный долг" и так далее. У нас, бедных дураков, и выхода иного нет.
*
"По сложности и количеству мыслей (точек зрения, узора мысленной ткани) я считаю себя первым". В. Розанов. Не скромно? Ну, и что же? Разве мы скромны в своих мыслях? Только мы их не записываем, а он посмел это сделать. Оттого его и возненавидели многие современники - он не только в свои, но и в их подвалы забрался. Василий Васильевич продолжает хозяйничать и в наших подвалах Ату, его!!
*
В оценке революции Розанов не ошибся. Он ошибся в некоторых современниках: "Поцелуйте Владимира Набокова. Тошнит?" Вообще-то Василия Васильевича я понимаю - от современников часто тошнит.
*
"Благодари каждый миг бытия и каждый миг увековечивай". Так и стараюсь жить, потому и пишу, Василий Васильевич.
Источники
Зверев Ю «Читая «Опавшие листья»
Розанов В Опавшие листья. Короб второй.– СПб, Издательский дом Кристалл, 2001
Хохлов А.В. «По страницам «Опавших листьев»
Составитель: Лапина Е., гр. М-24011, 2006 г
*Андрей Синявский. "Опавшие Листья" Василия Васильевича Розанова. М., 1999, с. 4.