5. Опыт как метод

Поставленная нами задача – сформулировать при­емлемое определение понятия «эмпирическая наука» – не лишена трудностей. Частично затруднения происте­кают из того обстоятельства, что, по-видимому, сущест­вует множество теоретических систем, имеющих логичес­кую структуру, весьма сходную со структурой той теоре­тической системы, которая в каждое данное время при­знается учеными в качестве принимаемой ими системы эмпирической науки. Иногда эту ситуацию описывают следующим образом: существует огромное, вероятно бесконечное число «логически возможных миров», а система, называемая «эмпирической наукой», по своему предназначению описывают только один мир – «реаль­ный мир», или «мир нашего опыта» (ср. [70, прил. X]).

С целью уточнения высказанного утверждения можно сформулировать три требования, которым должна удовлетворять наша эмпирико-теоретическая система. Во-первых, она должна быть с^хехи.иескай, то есть описывать непротиворечивый, возможный мир. Во-вторых, она должна удовлетворять критерию демаркации (ср. разд. 6 и 21), то есть не быть метафизической системой, и описывать мир возможного. В-третьих, она должна отличаться каким-либо образом от других таких систем как изображающая именно наш мир опыта.

Каким же образом можно отличить такую систему изображающую наш мир опыта? Ответ на этот вопрос таков: выделяет эту систему из других аналогичных систем то, что она была подвергнута проверкам и выдержала их. Это означает, что такая система должна быть вылетела на основе применения к ней того самого дедуктивного метода, анализ и описание которого я поставил своей целью. «Опыт» с этой точки зрения выступает в виде специфического метода, посредством которого мы можем отличить одну теоретическую систему от других. Поэтому можно сказать, что наука характеризуется не только своей логической формой, но, кроме того, и своим специфическим методом. (Этого же взгляда, конечно, придерживаются и индуктивисты, которые пытаются оха­рактеризовать эмпирическую науку, ссылаясь на использование в ней индуктивного метода.)

В соответствии со сказанным теория познания, в задачи которой входит анализ метода или процедур, характерных для эмпирической науки, может быть пред­ставлена как теория эмпирического метода – теория того, что обычно называется «опытом».

6. Фальсифицируемость как критерий демаркации.

Критерий демаркации, присущий индуктивной логи­ке, то есть позитивистская догма значения, равносилен требованию, что все высказывания в эмпирической на­уке (или все высказывания, «имеющие значение») долж­ны обладать качеством, которое давало бы возможность определить их истинность или ложность. Мы будем го­ворить, что этот критерий требует их «окончательной разрешимости». А это означает, что рассматриваемые высказывания должны быть таковы, чтобы их было логически возможно верифицировать и фальсифицировать. В соответствии с этим Шлик заявляет: «...подобное высказывание должно допускать окончатель­ную верификацию» [86, с. 150]. Вайсман еще более четко формулирует эту позицию: «Если не существует никакого возможного способа определить, истинно ли данное высказывание, то это высказывание вообще не имеет значения, так как значение высказывания есть не что иное, как метод его верификации» [89, с. 229].

С моей точки зрения, индукции¹⁹ вообще не суще­ствует. Поэтому выведение теорий из сингулярных вы­сказываний, «верифицированных опытом» (что бы это ни означало), логически недопустимо. Следовательно, теории /йшзг<3а--амлщически не верифицируемы. Если мы хотим избежать позитивистской ошибки, заключающейся в устранении в соответствии с нашим критерием демаркации теоретических систем естествознания²⁰, то нам следует выбрать такой критерий, который позволял бы допускать в область эмпирической науки даже такие высказывания, верификация которых невозможна.

¹⁹ Конечно, я при этом не имею в виду так называемую «математическую индукцию». Я лишь отрицаю существование индукции в так называемых «индуктивных науках», иначе говоря, отрицаю существование «индуктивных процедур» и «индуктивных выводов».

*²⁰ В своей книге [15, с. 321] Карнап признал (со ссылкой на мою критику), что именно в этом позитивистами допущена ошибка. В [16] он пошел даже дальше, согласившись с тем, что универсаль­ные законы не только «удобны», но и «существенны» для науки

Вместе с тем я, конечно, признаю некоторую систему эмпирической, или научной, только в том случае, если имеется возможность опытной ее проверки. Исходя из этих соображений ДПЖйе^:=^^дй&л<IжйтI>, не верифицируемость, а фальсифицируемость системы следует рассматривать в качестве критерия демаркации²¹. Это означает, что мы не должны требовать возможности выделить некоторую систему всегда в положительном смысле, но обязаны потребовать, чтобы она имела такую логическую форму, которая позволяла бы средством_^1Г[]ирдч^ вылкпит^ ^ у. птриття'??л}^нд^_рмнрдр-- ямлмрццргкг\^ си'стежг^дУлжна^д^опуекать опровержение путем _опыга²².

В соотвётствии с этим критерием высказывание «Завтра здесь будет дождь или завтра здесь дождя не будет» нельзя считать эмпирическим просто потому, что его нельзя опровергнуть, тогда как высказывание «Завтра здесь будет дождь» следует считать эмпириче­ским.

Против предложенного критерия демаркации можно выдвинуть различные возражения. Прежде всего, вполне может показаться неверным, что науку, которая, как полагают, дает нам позитивную информацию, следует характеризовать как систему, удовлетворяющую отри­цательному требованию типа опровержимости. Однако в разд. 31—46 я покажу, что это возражение весьма легковесно, поскольку количество позитивной инфор-

{16, с. 27]. Однако в своей индуктивистской книге [17] он возвращает­ся к позиции, весьма сходной с той, которая послужила объектом нашей критики. Установление нулевой вероятности универсальных законов [17, с. 511] заставляет его заявить [17, с. 575], что, хотя их и необязательно изгонять из науки, тем не менее наука вполне мо­жет обходиться без них.

²¹Обращаю внимание на то, что я предлагаю считать фальси­фицируемость критерием демаркации, а не критерием значения. Идею использования значения в качестве критерия демаркации я резко критиковал уже в разд. 4 и буду вновь это делать – в еще более резкой форме – в разд. 9. Поэтому мнение, что я предлагаю фальсифицируемость в качестве критерия значения, является чи­стейшим мифом (в то же время некоторые попытки опровержения моей теории основываются именно на таком мифе). Фальсифицируемость выделяет два вида полностью осмысленных высказываний: фальсифицируемые и нефальсифицируемые. Она проводит, таким образом, разделительную линию внутри осмысленного языка, а не отделяют его от неосмысленного языка.

²² Сходные идеи можно также найти, например, у Франка (26, гл. I, § 10] и у Дубислава [22, с. 100]. См. также прим. 6 выше.

мации о мире, сообщаемой научным высказыванием, тем больше, чем более вероятно его столкновение, об­условленное логическими основаниями, с возможными сингулярными высказываниями. (Не зря же мы называем законы природы «законами»: чем больше они запрещают, тем больше они говорят.)

Против предложенного критерия, далее, можно по­пытаться обратить мою же критику индуктивистского критерия демаркации. На первый взгляд кажется, что против фальсифицируемого как критерия демаркации можно выдвинуть возражения, сходные с теми, которые я сам выдвинул против верифицируемого.

Однако такие нападки не очень тревожат меня, так как выдвинутый мной критерий основывается на асим­метриимежду верифицируемостью и фальсифицируемостью – асимметрии, которая возникает из логической формы универсальных высказываний. Дело в том, что универсальные высказывания никогда не выводимы из сингулярных высказываний, но последние могут проти­воречить им. Следовательно, посредством чисто дедук­тивных выводов (с помощью гипотиз 1о11епз классической логики) возможно переходить от истинности сингулярных высказываний к ложности универсальных. Такое рассуждение о ложности универсальных высказываний представляет собой единственный вид выводов чисто дедуктивного типа, который идет, так сказать, в «ин­дуктивном направлении», то есть от сингулярных выска­зываний к универсальным.

Третье возражение может показаться более серьезным. Мои критики могут заявить, что даже при призна­нии указанной асимметрии возможно по разным при­чинам избежать окончательной фальсификации теорети­ческой системы. Всегда имеется возможность как-то из­бавиться от фальсификации, например с помощью вве­дения дополнительной гипотезы аа Ьос или изменения ай Ьос некоторого определения. Можно даже просто встать в позицию отказа признать какой-либо фальси­фицирующий опыт, не допуская при этом логической непоследовательности. Конечно, ученые обычно не по­ступают такая образом, но логически такая процедура вполне возможна, и, как могут мне заявить, это обстоя­тельство делает логическую ценность выдвигаемого критерия демаркации, по крайней мере, весьма сомнительной.

Я вынужден признать справедливость такой крити­ки, но это вовсе не принуждает меня отказаться счи­тать фальсифицируемость критерием демаркации. В дальнейшем (в разд. 20 и далее) я выдвину предпо­ложение о том, что эмпирический методследует характеризовать как метод, который исключает как раз те способы игнорирования фальсификации, которые, по вполне справедливым замечаниям моих воображаемых оппонентов, являются логически возможными. Мое предположение подразумевает, что эмпирический метод характеризуется прежде всего тем, что он подвергает фальсификации во всех возможных отношениях данную проверяемую систему. Цель этого метода – вовсе не спасение несостоятельных систем, а, наоборот, отбор той из них, которая наиболее приспособлена к выжива­нию по сравнению с другими. Это достигается тогда, когда рассматриваемые системы участвуют в жесточай­шей борьбе за выживание.

Предлагаемый нами критерий демаркации ведет вместе с тем к решению поставленной Юмом проблемы индукции, то есть проблемы обоснованности естествен­ных законов. Проблема эта коренится в очевидном про­тиворечии между положением, которое можно назвать «фундаментальным тезисом эмпиризма» – истинность или ложность высказываний науки может быть определена только опытом, – и предпринятым Юмом обос­нованием неприемлемости индуктивных аргументов. Это противоречие возникает только при предположении, что все эмпирические научные высказывания должны быть «окончательно разрешимыми», то есть что они в принципе могут быть и фальсифицируемы, и верифици­руемы. Если мы переформулируем это требование и будем признавать эмпирическими и те высказывания, которые разрешимы только в одну сторону – односто­ронне разрешимы, в частности фальсифицируемы, то есть которые могут быть проверены при помощи систематических попыток фальсифицировать их, то проти­воречие исчезает. Метод фальсификации предполагает не индуктивный вывод, а только тавтологические преоб­разования дедуктивной логики, справедливость которых не подлежит сомнению²³.

²³ По этому поводу см. мою работу [57]. 5—913