Эдмунд Гуссерль

Метод прояснения*

Изыскание, только что проведенное, служило прояснению отношений между феноменологией и онтологией¹. Мы, однако, признаем его значимость для прояснения феноменологического (и по аналогии психологического) в определенном направлении: тем самым проявляются трудные и важные для смысла и связанного с ним нормирования феноменологического (или пенческого) описания. В природе феноменологии и тех уникальных речу и, которыми все наше знание обязано ей, лежит то, что она постоянно реф :\ прилагается сама к себе и что она, отправляясь от феноменологического должна приводить к полной ясности сам метод, практикуемый ею. Не будь науки в ее тылах, на которую она могла бы возложить какую-либо работу, неясность, которая остается в ней, создает благоприятную питательную для всех родов спутываний и протаскиваний, для порчи феноменологических г татов, а также для неправильного толкования всего феноменологического м' с чем связано плохое употребление этого метода. Радикальная наука требует наирадикальнейшей строгости, что, в свою очередь, требует полнейте I" щения метода прояснения. Таким образом, мы высказали то, что должно I 'р. ровать тему дальнейших изысканий. Ибо только что изложенное приготовят для этого наилучшим образом. Мы упомянули в теории редукции также о рг I к наибольшей ясности, которая затрагивалась как особый случай универ> метода прояснения, важного в любой научной сфере. Именно в своео''! положении феноменологии в отношении всех других наук кроется ш прояснение вообще вне зависимости от того, на что оно направлено, и фс ш ' ' логическое прояснение находятся в тесной связи. Вот почему даже для •пи.. ознакомился с методом подлинной феноменологии, но при этом не отдавал рефлексивно достаточного отчета в ее сущности и смысловых границах, 1101 феноменологии и феноменологического метода легко подвергается смещен растяжению, что, как бы естественно это ни выглядело, все же может вызвать путаницу.

¹ * Сагпар К. 8спетргоЫете т Лег РЫ1о50рЫе. РгагАГчП, 1928. 5. 47. Заключительная глава из книги "Феноменология и основания наук", входящей в качестве последнего тома в труде Э. Гуссерля "Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии" (Е^типс1 Нииег!. Мееп гч ешег гешеп РЬапотепо1о^1е шк) рЬапотспо^йисЬсп РЬ|1им)|)1иг ВчсЬ: ^^е РЬапотепо1о^е ипй сПс Рип^агчетс (1ег ^•>;,спм;11аГ1сп // ПижсЖапа. В(1. V. 11.ш([. М №1Ьо(Т, 1952,8.94-108.)

* Дп/мптические науки нуждаются в прояснении

.Нес науки естественным образом нуждаются в обосновании и отношении их фонда понятий и высказываний². 'Предполагается, что их положения ш.пимы (@е1(еп), но они могут быть значимы, если по-своему значимы их понятия. Можно сказать, что идеал науки состоит в том, чтобы добыть в соответствующей области значимую систему высказываний (и, стало быть, также понятий), которые в материале мышления (а именно значений слов) однозначно определяют по каче­ствам, по соотношениям, по контекстам все события в этом регионе, все, что там присутствует. Что требуется – так это то, чтобы это произведение, в какой бы узкой области оно ни считалось исполненным, было способным легитимировать себя через обоснование (Ве@гипс1ип§) и произвести эту легитимацию в любое время. Убежденность в истинности теории и ее практически полезного применения не предполагает каким-либо образом возможности обосновать ее или, что то же самое, возможности интеллектуально проникнуть (ешгизеЬеп) в ее основания. Как бы это ни казалось странным, но даже формирование теорий и наук как мето­дических устройств, обеспечивающих достижение правильных теорий, не предпо­лагает интеллектуального проникновения (Ет&1сЬ1) и интеллектуальной проница­емости. Примечательная телеология царит в развитии человеческой культуры вообще и научной культуры в том числе. Она состоит в том, что ценные резуль­таты могут возникать и без исчерпывающего интеллектуального проникновения или даже, невзирая на смешение в ходе игры психических сил интеллектуального проникновения и инстинкта. То, что получаемые результаты действительно оказываются ценными, доказывается естественным образом впоследствии на основании, которое претендует на значимость в рамках совершенного интеллектуального проникновения. Все науки, даже наиболее высокоразвитые точные науки, являются культурными ценностями этого рода. Каким бы курьезным ни выглядело утверждение о том, что рациональное обоснование не участвует в их формировании и развитии или участвует в незначительной степени, все науки удалены от достаточного рационального обоснования. И это верно даже в отношении концепций тех понятий, которые создают их предикации.

Эти понятия, отчасти взятые первыми создателями науки из очень несо­вершенного наивного опыта повседневности, отчасти односторонне и неполно про­ясненные в процессе новообразования, входят в фонд науки вместе с путаницей, не приобретая при этом вообще глубины ясности. Да, здесь происходит и обратный процесс спорадического возвращения самобытных мыслителей к исходным поня­тиям, чтобы удалить ставшие ощутимыми путаницу и беспорядок, и тем самым осуществляется процесс спорадического достижения большей ясности. Но этот процесс ничего не меняет. Чем более высокоразвитой становится наука, т.е. чем более богатой становится ее "методика", тем больше главная ее работа переносится в символическую сферу мышления, которая использует первоначально ори­ентированные на интуицию понятия лишь символически, как фишки в игре, кото­рыми оперируют, не возвращаясь к созерцанию того символического по существу метода, который был развит. Шаг за шагом совершенствуется мастерство введения символических процедур, рациональность которых в сущности такова, что при­вязана только к символическому, и, минуя интеллектуальное проникновение, с самого начала предполагает ценность познания символов. То, что было постигнуто интеллектуальным проникновением на более низком уровне, соответственно, за­ново символизируется на более высоком и терпит ущерб в интеллектуальной постигнутости (как несущей чрезмерную мыслительную нагрузку). В результате науки оказываются такими, какими мы их знаем: они оказываются фабриками очень ценных, \\\1:\у I и'1 кн почг 1Н1,|х суждений, в которых работают рабочие и ичобре-татслып.ц- I и и • которых практический человек может чгрн.гп. бп подлинного понимания, в лучшем случае с осознанием их технической эффективности. Специалисты, т.е. инженеры научного мастерства, могли быть в этой ситуации полностью удовлетворенными осознанием своего величия и организованной . женностью большого научного дела, несущего бесконечно плодотворные достижения. И подобно этому техники в обычном смысле этого слова, чьей целью является управление реальностью на практике, могут чувствовать себя удовлетворенными. Знание для них с самого начала не что иное, как мастерство изобретательской мысли, нацеленной на достижения в мастерстве управления природой человеком. Многое, однако, в этой концепции знания, как бы она ни казал, наш "век техники" утвердившейся, вызвало реакцию, которая в последнее десятилетие очень возросла и ознаменовала большой переворот. Достижения науки обогатили нас в плане сокровищ интеллектуального проникновения. Мир не из-за них ни в малейшей степени более понятным, он стал лишь более полеж. Сокровища знания могут заключаться в науках, в самом деле, они должны заключаться в них, так как мы не можем сомневаться, что справедливо утверждение значимости их положений, даже в пределах, еще подлежащих определению этих сокровищ у нас нет, мы должны только добыть их. Ибо знание есть интеллектуальное проникновение, есть истина, почерпнутая из интуиции и, таким образом, полностью понятая только через работу прояснения и интеллектуального проникновения, выполняемую заново в наличных науках, мы действительно выявили внутренние ценности, спрятанные в них. (Истинные положения не являются сами по себе самоценными, и не более являются таковыми методы, полученные из таких положений. Только косвенно, сначала как средства интеллектуального никновения, они суть самоценности и, далее, они обладают самоценностью как средства обоснования ценностей, например, действий оценочного и практического разума. Интуиционизм, стало быть, с полным правом выступает против ра •! ния человечества перед лицом экспансии науки как техники мышления; I заключается в том, чтобы положить конец бедственному состоянию разума, становящемуся все более нетерпимым, разума, который видит присущую ему цг именно в понимание мира, проникновение в истину, все более удаляющейся от I Разумеется, интуиционизм не должен вырождаться в мистицизм вместо того, чтобы примериваться к здравым задачам, вытекающим из описанной ситуации. Следует возвращать науки к их началам, требующим интеллектуального пргновения и строгой значимости, следующим трансформировать их в системы ний, базирующиеся на интеллектуальном проникновении, проводя работу, П| няющую и делающую отчетливыми предельные основы, следует, возвр.иг обратно от понятий и положений, проследить их понятийные сущности, 11111 ] мые сами по себе в интуиции, и конкретные данности, которым эти положг I той степени, в которой они действительно истинны, дают соответствующее г. жение. Надо, далее, также выяснить, являются ли науки и до какой степени сторонними, дающими теоретическое понимание некоторых сторон действительной реальности, и каким образом, исходя из первичных основ ингуши данности, может быть достигнута цель всестороннего и полного знания, реп щего все разумно поставленные проблемы.