Глава третья. Соотносительные свойства положительного мышления здравого смысла

I. О слове «положительное»:

ЕГО РАЗЛИЧНЫЕ ЗНАЧЕНИЯ ОПРЕДЕЛЯЮТ СВОЙСТВА ИСТИННОГО ФИЛОСОФСКОГО МЫШЛЕНИЯ

30. Само собой получающееся стечение разных общих соображений, приведенных в этом суждении, позволяет с достаточной полнотой охарактеризовать здесь все главные черты истинного философского мышления, достигающего теперь, кии медленной предварительной эволюции, своего систематического состояния.

В виду очевидной необходимости, в которую отныне поставлены, – квалифицировать его оЛ новенно кратким специальным наименованием, должен был предпочесть то, которое, блаюл.^ предварительной работе последних трех веков, 1ч обрело драгоценное свойство кратко и, по возможности, лучше выражать его основные атрибуты. Как все народные выражения, возвышенные таким образом постепенно до философского достоит^ слово положительное (ро51Й) имеет в наших западных языках много различных значений, /цц если отбросить грубый смысл, придаваемый просвещенными людьми. Но важно, что все эти различные значения равным образом, новой обшей фи-ичные характерные свойства которой .то выражают. Таким образом, эта гмысленность отныне не создает ни-11) неудобства. В ней, напротив, нужно и.п-ь один из главных примеров этой . жимаемости формул, благодаря которой ->вых народов под одним общеупотребительным выражением соединяется много разных |.» общественный рассудок сумел при-'янную связь.

|1риваемое сначала в его более ста-> общем смысле, слово положительное ' н.ное_в противоположность химери-м отношении оно вполне соответствует философскому мышлению, характе-••1, что оно постоянно посвящает себя ч, истинно доступным нашему разуму, исключает непроницаемые тайны, ко-|])е преимущественно занимался в период шгства. Во втором смысле, чрезвы-м к предыдущему, но, однако, от м, это основное выражение указывает

••1сжду полезным и негодным. В этом | поминает в философии о необходи-ич всех наших здоровых умозрений улучшать условия нашего действительного или коллективного существования, напрасного удовлетворения бесплод-пства. В своем третьем обычном значение -|.1чное выражение часто употребляется .«•ния противоположности между аос-' сомнительным, оно указывает, таким г.жгерную способность этой философии самопроизвольно создавать между индивидом и духовной общностью целого рода лопг< кую гармонию взамен тех бесконечных сомнений мышления. Четвертое обыкновенное значение, «'г.! часто смешиваемое с предыдущим, состоит в противопоставлении точного смутному. Этот с-мк напоминает постоянную тенденцию истинного философского мышления добиваться всюду стс'и»ч точности, совместимой с природой явлений и соответствующей нашим истинным потребностям; между тем, как старый философский метод неизбежно приводит к сбивчивым мнениям, признавая шм^ холимую дисциплину только в силу постоянного давления, производимого на него сверхъестественным авторитетом.

32. Наконец, нужно отметить особо пятое применение, менее употребительное, чем другие, хотя < ш( же всеобщее – когда слово положительное употребляется как противоположное отрицательному

В этом случае оно указывает одно из наиболее важных свойств истинной новой философии, и|4в ставляя ее как назначенную, по своей при) '< преимущественно не разрушать, но оогдщазоч •••ч Четыре общие характерные черты, которые мы только что отметили, отличают ее одновременно от •, возможных форм, как теологических, так и ^ ч| физических, свойственных первоначальной философии. Последнее же значение, указывая, сверх того, на постоянную тенденцию нового философского ^ ления, представляет теперь особенную важность непосредственного определения одного из его « ных отличий уже не от теологической философии, которая была долгое время органической, но от метафизического духа в собственном смысле, который всегда мог быть только критическим. Каково бы, в самом деле, ни было разрушительное м•г науки, это ее влияние было всегда второстепенным: сама ее недостаточная -| йция не позволяла ей до сих пор характер; и великая органическая '.пиная ей теперь на долю, отныне 'У в противоречии с таким побочным • которое она, сверх того, стремится сде-1 Правда, здоровая философия ко->м изгоняет эти вопросы, неизбежно но, мотивируя необходимость отбра- избегает надобности в том или ином 'пцать, что было бы противно тому му упразднению, в силу которого дол-мнения, действительно не поддающи-|к). Более беспристрастная и более ительно каждого из них, в виду ее шчия (отношение, которым не могут разномыслящие приверженцы), она • исторически оценить их взаимное ия их продолжительного существования их упадка. При этом она никогда ино не отрицает даже там, где речь к, наиболее противных современно-человеческого разума у избранной именно таким образом она отдает 1ливость не только различным системам, вроде той, которая на наших глазах, но и последние минуты, но также штеизма или даже фетишизма, отно-к соответственным фазисам основной догматической стороны она, сверх ' н того взгляда, что всякие, какие бы концепции нашего воображения, по •/|г неизбежно недоступных никакому г не могут поэтому подлежать ни действительному отрицанию, ни такому же утверждению. Никто, без сомнения, никогда практически не доказал несуществования Аполлона, Минервы и т.д., ни небытия восточных фей или личных героев поэтических вымыслов; тем не менее, это обстоятельство нисколько не помешало человеческому разуму безвозвратно оставить л|> ние учения, когда они, наконец, перестали соответствовать его состоянию.

33. Единственная существенная характерная черта нового философского мышления, которая не была бы еще непосредственно указана словом по/м тельное, состоит в его необходимой тенденции менять всюду абсолютное относительным. Но великое свойство, одновременно научное и /и ческое, до того присуще основной природе |)»' ных знаний, что его общее рассмотрение не з<м лит войти в тесную связь с различными взглядами, уже вошедшими в сочетание этой формулы, ко* новый строй мысли, до сих пор частичный и *М1 рический, перейдет повсюду к систематическому утверждению. Пятое значение, которое мы только что рассмотрели, в особенности способно оп| пять эту сжатость вполне установленного но философского языка по очевидному сходству свойств. Понятно, в самом деле, что абсолютная природа древних учений, как теологических, так и метафизических, неизбежно обусловливала отрицательное отношение каждого из них ко всем другим, так как иначе им угрожало самим выродиться в бессмысленный эклектизм. Напротив, именно и с» относительности своего духа новая философия I жет всегда входить в оценку собственного достоинства противных теорий, не склоняясь, однако, никогда к напрасным уступкам, могущим затемнить ясность ее взглядов и ослаблять твердость ее решений. Позволительно, таким образом, на основании — да.- •;" -"?:• '-"к:. • "-•-" ••••ЭДВ' "я^ простого здравого смысла на все действительно доступные умозрения. Их область совершенно тож­дественна, ибо величайшие вопросы здоровой философии связываются всюду с простейшими явлени­ями, по отношению к которым искусственные слу­чаи составляют только более или менее необходи­мое подготовление. И тот, и другой имеют одну и ту же экспериментальную точку отправления, пре­следуют одну и ту же цель – объединять и предус­матривать, оба одинаково постоянно заботятся о реальности и окончательным пределом своих стрем­лений равным образом считают полезность. Все их существенное различие заключается в систематичес­кой общности одного, зависящей от его необходи­мой отвлеченности, противоположной несвязной спе­циализации другого, всегда занятого конкретным.

35. С догматической стороны эта основная связь представляет науку в собственном смысле слова, как простое методическое продолжение всеобщей мудрости. Поэтому здоровые философские умозрения, далекие от того, чтобы когда-либо подвергать сомнению вопросы, которые верно разрешила та­ская мудрость, заимствуют всегда у простого рассуд­ка свои первоначальные понятия, дабы возвести их путем систематической обработки на степень общ­ности и постоянства, которой они сами собой не могли достигнуть. В течение всего процесса этой обработки постоянный контроль этой примитивной мудрости имеет, сверх того, чрезвычайную важ­ность, как порождаемый потребностью или фанта­зией, которые часто оказывают свое влияние при беспрерывном состоянии отвлечения, необходимом для философской деятельности. Несмотря на их необходимое свойство, собственно здравый смысл преимущественно заботится о реальности и полез­ности, между тем как специально философское .• более занимается оценкой общности и 'к что их двоякое повседневное взаимодей- •| мнится одинаково благотворным для каж-]| II-., укрепляя их основные качества, кото-м естественно изменялись бы. Это отношение указывает, насколько тщетны и бесплодны

•гцые исследования, имеющие предметом .к).г' основоположения какого-либо воп-юрые, долженствуя всегда исходить из на-

•" чрости, не принадлежат никогда к области науки; они, напротив, составляют ее ]| являющиеся основания и поэтому не ^ ^осуждению; это положение устраняет массу < ил опасных споров, оставленных нам \ проем мышления. Можно равным обра­ти» совершенную и окончательную тщет-<'х предварительных изучений, относящихся к иной логике, где речь идет об оценке философского метода независимо от при-гго к какому-либо классу явлений. В самом шнственные истинно общие принципы, кото-|и'1 было бы установить в этом отношении, как это легко проверить на наиболее |.|-. из этих афоризмов, к некоторым бес-••», но очевидным правилам, заимствованным

•||) смысла и в действительности ничего иного не добавляющим к указаниям, выте-| у всех разумных людей из простой само-./1ЫЮЙ деятельности мышления. Что касается | приспособлять эти всеобщие правила к '.|м классам наших положительных умозре-' >ставляло бы истинную ценность и реаль­ность таких логических предписаний), то 0|.| быть подвергнут действительной оценке после специального анализа соответственных .', сообразно со специфической природой рассматриваемых явлений. Здоровая же философия никогда не отделяет логики от науки; и так как метод и доктрина могут в каждом случае быть правильно оценены только по их действительным взаимным отношениям, то, в сущности, невозможно придавать логике, как и науке, всеобщий характер посредством чисто отвлеченных концепций, незави­симых от всяких определенных явлений; попытки этого рода показывают еще тайное явление абсо­лютного духа, присущего теолого-метафизическому образу мышления.

36. Эта тесная естественная солидарность меж­ду духом, свойственным истинной философии, и всеобщим простым здравым смыслом, рассматрива­емая теперь исторически, показывает самопроизвольное зарождение положительного духа, действи­тельно обусловленное всюду специальным воздей­ствием практического рассудка на теоретический разум, первоначальный характер которого таким образом изменялся все более и более. Но это постепенное превращение не могло происходить ни одновременно, ни, в особенности, с одинако­вой скоростью по отношению к различным классам отвлеченных умозрений, которые первоначально, как мы это признали, все были теологическими. Постоянное конкретное побуждение могло заста­вить положительный дух проникать туда только согласно определенному порядку, который соот­ветствовал возрастающей сложности явлений и который ниже будет объяснен непосредственно. Отвлеченное положительное мышление, по необхо­димости рожденное в простейших математических исследованиях и распространенное затем путем само собой возникающего сходства или инстинктивного подражания, могло, таким образом, сначала но­сить только специальный и, во многих отношениях

эмпирический характер, который до/ккен >е время скрывать от большей части! его 1\он как его неизбежную несовместимость '•|,1/1ьной философией, так и, в особенно-111 ювное стремление создать новый /юги-|рой. Его беспрерывные успехи под воз-1М давлением здравого смысла могли тог-. ипзенно обусловить лишь предварительное метафизического духа, предназначенно-

•/ своей самопроизвольной общности, слу- философским орудием в течение веков, |\ между теоретическим подготовлением

••м и его полным социальным установле-. /|е чего онтологический порядок, достиг-' 1/1ьшего влияния, какого только допускала 'о/1а, вскоре становился угнетающим для подъема, которому он дотоле благопри-< I Поэтому положительный дух мог дюста-|юнвить свою собственную философскую ю только тогда, когда это угнетение зас-о, наконец, вступить в специальную борь-1физическим направлением, с которым он г>1>|л долгое время казаться смешанным.

•г' первоначальное систематическое основание положительной философии не может восхо-| плие памятного кризиса, когда совокуп-июлогического порядка начала во всей Европе изнемогать под натиском самих . )чставшихся двух замечательных умствен-• пий - одного научного, созданного Кепле- ^ 1/|илеем, другого философского, обязанно-1 возникновением Бэкону и Декарту. Несо-к- метафизическое единство, построенное средних веков, было отныне безвозвратно но подобно тому, как греческая онтология 4<и» .1.ч11х'гда разрушила великое теологическое единство, соответствовавшее политеизму. Начиная с этого действительно решительного кризиса, по­ложительная философия выросла в течение двух веков больше, чем она могла это сделать в про­должение всего своего долгого прошлого, и отны­не допускает возможность существования только такого единства, которое вытекало бы из ее соб­ственного всеобщего влияния. И каждая новая область, последовательно приобретаемая ею, ни­когда более не может возвратиться ни к теологии, ни к метафизике в силу все чаще наблюдающегося окончательного признания этих возрастающих при­обретений здравым смыслом каждого. Именно только путем такой систематизации теоретическая мудрость, обобщая и укрепляя, действительно доставит прак­тическому благоразумию достойную и равносильную компенсацию за важные услуги, оказанные ей "Ч последним, сообщавшим ее деятельности реальность и силу в течение ее медленного и постепенного зарождения; по правде сказать, положительные понятия, полученные за последние два века, гораз­до более ценны, как будущие материалы новой обшей философии, чем по их непосредственному и специальному достоинству, так как большая часть из них не приобрела еще своего окончательного характера – ни научного, ни даже логического.

37. Таким образом, совокупность нашей ум­ственной эволюции и, в особенности, великое дви­жение, совершившееся в Западной Европе, начиная от Декарта и Бэкона, отныне не допускают другого возможного исхода, как создать, наконец, после стольких необходимых предварительных подготовлений, истинно нормальный строй человеческого разума, сообщая положительному мышлению еще недостающие ему полноту и рациональность, дабы установить между философским гением и

•• 'м правым смыслом гармонию, которая до

никогда не могла существовать в доста-мгре. А изучая эти два одновременные полноты и систематизации, которые реаль-11 должна теперь выполнить для того, "ыситься до достоинства истинной философии холится скоро признать, что они окон-> совпадают.

"ч деле, с одной стороны, великий пер-|й кризис новейшей положительной философии ->ставил вне научного движения в соб-мысле слова только моральные и соци-.рии, пребывающие поэтому в неразум-]юванности под бесплодным господством |.|физического духа; таким образом, имен-мшении последних также на положитель­но должно было бы состоять в наше юднее доказательство истинного фило-мышления, последовательное распростра-

•>рого на все другие основные явления ючно подготовлено. Но, с другой сторо-'гледнее расширение естественной фило-ю собой стремилось тотчас же система-ее, выстраивая единую, как научную,

• чггкую точку зрения, которая могла бы 1.иь над совокупностью наших реальных

всегда необходимо превращаемых в ни, т.е. социальный взгляд, единственно стать активно всеобщим. Такова двоякая философская цель основного, одновременно | общего преобразования, которое я ос-]>едпринять в моем большом труде, ука-И(>чале этого Слова: наиболее выдающи-менные мыслители считают эту задачу выполненной, так как уже установлены <г и непосредственные основания полного