интерпретации следующих вопросов международно-политической науки. 1) Кто является главными действующими лицами (акторами) международных отношений? 2) В чем состоит специфика (природа) этих отношений? 3) Что представляют собой основные международные процессы? 4) Какие главные цели преследуют участники международных отношений? 5) Каковы основные средства их достижения? 6) Как может выглядеть будущее международных отношений? Кроме того, «канонические» пардигмы исходят из разных аналитических предпосылок.

Либерально-идеалистическая парадигма

Теоретическое наследие Фукидида, Макиавелли, Гоббса, де Ваттеля и Клаузевица, с одной стороны, Витория, Гроция, Канта — с другой, нашло свое непосредственное отражение в крупной научной дискуссии, которая возникла в США в период между двумя мировыми войнами, дискуссии между реалистами и идеалистами.

Идеализм в современной науке о международных отношениях имеет

иболее близкие идейно-теоретические истоки, в качестве которых выступают утопический социализм, либерализм и пацифизм XIX в. В политической практике идеализм нашел свое воплощение в разработанной после Первой мировой войны американским президентом Вудро Вильсоном программе создания Лиги Наций (Вильсон, 1997), в Пакте Бриана — Келлога (1928), предусматривающем отказ от применения силы в межгосударственных отношениях, а также в доктрине Стаймсона (1932), по которой США отказываются от дипломатического признания любого изменения, если оно достигнуто при помощи силы. В послевоенные годы идеалистическая традиция нашла определенное воплощение в.деятельности таких американских политиков, как госсекретарь Джон Ф. Даллес и госсекретарь Збигнев Бжезинский (представляющий, впрочем, не только политическую, но и академическую элиту своей страны), президент Джимми Картер (1976— 1980) и президент Джордж Буш (1988—1992). В научной литературе она была представлена, в частности, книгой таких американских авторов, как Р. Кларк и Л.Б. Сон «Достижение мира через мировое право» (Clark & Sohn. 1966).

1Иногда идеализм (во многих изданных на Западе учебниках но международным отношениям он не рассматриваетсячкак самостоятельное теоретическое направление либослужитнеболеечем«критическимфоном» прианализеполитическогореализма

идругих теоретических направлений) квалифицируется как утопизм (см., например:

Сап ЕЛ. The Twenty Years of Crisis. 1919-1939. L., 1956.

Ключевые положения либерально-идеалистической парадигмы выглядят следующим образом.

1.Участники международных отношений представляют собой достаточно широкий круг акторов, в который входят не только государства, но и международные правительственные и неправительственные организации, общественные объединения и группы, частные предприятия и даже отдельные лица. Более того, идеалисты настаивают на том, что государство не может рассматриваться как рациональный и унитарный актор. Международная политика государства есть равнодействующая постоянной борьбы, согласования и компромисса интересов бюрократической иерархии и отдельных властных структур, гражданской

ивоенной систем общества, различных политических партий и движений, неполитических ассоциаций и профессиональных групп и т.п.

(Allison. 1969).

2.Отсутствие верховной власти в международных отношениях не означает фатальной неизбежности господства в них принципа «помоги себе сам». Создание и расширение полномочий международных организаций, совершенствование норм международного права, демократизация международных отношений, распространение на них универсальных норм нравственности и справедливости — делает вполне возможным равноправное участие в международной политике не только великих держав, но и других государств, а также негосударственных акторов. Таким образом, либералы признают лишь один аспект анархии международных отношений и отрицают другой. Более того, они лишь частично согласны с тезисом об отсутствии в международных отношениях центральной власти, наделенной полномочиями принятия решений, обязательных для неуклонного выполнения всеми акторами.

3.Международные процессы многообразны, и международные отношения не могут быть сведены только к состоянию мира и войны, или даже к сотрудничеству и конфликтам. Все это имеет место, причем при все более доминирующей роли международного сотрудничества. Но если представить международные процессы в обобщенном виде как доминирующую тенденцию, то следует говорить о возрастающей взаимозависимости и формировании единого мирового сообщества, сталкивающегося с общими проблемами и потому имеющего общие интересы.

4.Плюрализм международных акторов предполагает и плюрализм их целей. В то же время в этом многообразии все более явственно просматривается единство — приоритет общечеловеческих ценностей и универсальных демократических принципов, на основе которых еле-

дует двигаться к формированию нового, сознательно регулируемого мирового порядка, отвечающего общим интересам всего человечества.

5.Согласно либерально-идеалистической парадигме, мировое сообщество демократических государств, при поддержке и давлении общественного мнения, вполне способно улаживать возникающие между своими членами конфликты мирным путем, методами правового регулирования, увеличения числа и роли международных организаций, способствующих расширению взаимовыгодного сотрудничества и обмена. Одна из ее приоритетных тем — это создание системы коллективной безопасности на основе добровольного разоружения и взаимного отказа от войны как инструмента международной политики, системы, которая позволит покончить с мировыми войнами и вооруженными конфликтами между государствами (см., например: Clark &

Sohn. 1966).

6.Результатом изменений, происходящих в международных отношениях, станет окончательное преодоление их анархической природы и возникновение единого общемирового сообщества, в котором будет покончено с войнами и вооруженными конфликтами. Не исключается и создание мирового правительства, руководимого ООН и действующего на основе детально разработанной мировой конституции. Подобные идеи можно встретить в ряде работ как американских (см., например: Clark & Sohn. 1966), так и европейских (Gerar. 1971) авторов. Идея мирового правительства высказывалась и в папских энцикликах: Иоанна

XXIII — «Pacem in terris» от 16 апреля 1963 г., Павла VI — «Populorum progressio» от 26 марта 1967 г., а также Иоанна-Павла II — от 2 декабря 1980 г., который и сегодня выступает за создание «политической власти, наделенной универсальной компетенцией».

7.Вышеприведенные положения свидетельствуют о том, что исходным принципом анализа международных отношений в рамках либе- рально-идеалистической парадигмы выступают универсальные ценности и идеалы демократии.

Идеалистическая парадигма, существовавшая в истории международных отношений на протяжении веков, сохраняет определенное влияние и в наши дни. Это влияний просматривается и в тех практических шагах, которые предпринимаются мировым сообществом по демократизации и гуманизации международных отношений, и в стратегии нового мирового порядка, ставшей основой внешнеполитической линии США после холодной войны, и в вызывающей не менее острые идейные и политические разногласия концепции кооперативной безопасности .

'Изложениеианализосновныхположенийэтойконцепциисм. далее.

В то же время следует отметить, что идеализм в течение длитель- Ного времени считался утратившим всякое влияние и уж во всяком случае противоречащим требованиям меняющейся международной политики и даже опасным для нее по своим последствиям. В 1930-е гг. лежащий в его основе нормативистский подход оказался глубоко подорванным вследствие нарастания напряженности в Европе, агрессивной политики фашизма и краха Лиги Наций, развязывания мирового конфликта 1939—1945 гг. Значительный урон либерально-идеалисти- ческой парадигме нанесла «холодная война» в последующие десятилетия. Результатом стало возрождение на американской почве европейской классической традиции с присущим ей выдвижением на передний план в анализе международных отношений таких понятий, как «сила» и «баланс сил», «национальный интерес» и «конфликт».

Политический реализм

Политический реализм не только подверг идеализм сокрушительной критике, указав, в частности, на то обстоятельство, что идеалистические иллюзии государственных деятелей того времени в немалой степени способствовали развязыванию Второй мировой войны, но и предложил достаточно стройную теорию. Ее наиболее известные представители — Рейнхольд Нибур, Фредерик Шуман, Джордж Кеннан, Джордж Шварценбергер, Кеннет Томпсон, Генри Киссинджер, Эдвард Карр, Арнольд Уолферс и др. — надолго определили пути науки о международных отношениях. Бесспорными лидерами этого направления стали Ганс Моргентау и Реймон Арон. Так, работа Г. Моргентау «Политические отношения между нациями. Борьба за власть и мир» (см.: Morgenthau. 1961), первое издание которой увидело свет в 1948 г., стала своего рода «библией» для многих поколений студентов-политологов как в самих США, так и в других странах Запада.

Общими для представителей политического реализма являются следующие ключевые положения парадигмального характера.

1. Главными участниками международных отношений являются суверенные государства. При этом государства рассматриваются как рационально действующие однородные политические организмы, унитарные образования, которые проводят единую политику в отношении Других государств — участников международных отношений. Только государства, через представляющие их правительства, имеют легитимные основания и располагают необходимыми ресурсами для заключе-ния договоров, объявления войн и других действий, составляющих суть международной политики. Причем речь идет не обо BGex государ-

ствах, а только о наиболее крупных, конфликтные или кооперативные отношения между которыми и составляют существо международной политики. Как подчеркивал Ганс Моргентау, «не все государства одинаково вовлечены в международную политику... отношение государства к международной политике является динамическим качеством. Оно изменяется вместе с изменением силы государства, которая может выдвинуть его на передний край в международной политике, а может лишить его возможности активно действовать на международной арене» (Morgenthau. 1.961. Р. 28). Вслед за Фукидидом реалисты считают, что сильные государства делают то, что они могут, а слабые — то, что им позволяют сильные. Любое состояние международных отношений зависит от взаимодействий между немногочисленными великими державами. Заключая друг с другом союзы и коалиции, вступая в войну или иного рода конфликты, великие державы могут приносить в жертву позиции и интересы малых стран. Политических реалистов \не смущают несоответствия подобной позиции универсальным нравственным идеалам. По их мнению, только усилиями крупнейших и наиболее мощных участников международных отношений могут быть сохранены (если великим державам удастся согласовать собственные интересы) или нарушены (если они не сумеют достичь согласия) международная стабильность и мировой порядок (см.: Киссинджер. 1997).

2.Специфика международных отношений состоит в том, что они носят анархичный характер. Каждый участник руководствуется в своих действиях прежде всего своими собственными интересами. «Национальные интересы» — главная категория теории политического реализма, основной побудительный мотив и ключевой стимул политики государства на международной арене. В международных отношениях отсутствует верховная власть, которая обладала бы монополией на легитимное насилие. Поэтому основным принципом поведения государств на мировой арене является принцип «помоги себе сам».

3.Действующее в анархической среде на основе собственных интересов государство неизбежно сталкивается с тем, что его интересы вступают в противоречия с интересами других государств — участников международных отношений. Отсюда следует, что главным международным процессом, достойным внимания теории политического реализма, является межгосударственный конфликт и крайняя форма его проявления — война. Специфика международных отношений, по утверждению Р. Арона, состоит в том, что они .«развертываются в тени войны» (Агоп. 1982). Реалисты признают, что конфликты не являются единственным видом международных процессов, однако подчеркивают вторичную роль сотрудничества по отношению к конфликтам. С их точки зрения, первостепенным видом международного сотрудничества

остаются военные и военно-политические союзы и альянсы, заключаемые государствами в целях совместной обороны (Wolfers. 1962). Что же касается состояния мира между государствами, то оно в известном смысле является идеальным, ибо всегда, даже когда удается добиться длительной стабилизации международных отношений, имеет временный характер.

4.Анархический характер международных отношений предполага ет, что они полны опасностей и угроз для государственных интересов. Вот почему основная цель государства в международной политике — обеспечение собственной безопасности. Естественно, великие державы обладают для этого большими ресурсами, чем все остальные. Однако

иони никогда не могут чувствовать себя в безопасности и постоянно стремятся к наращиванию собственных ресурсов и совершенствова нию их качества. Подобное наращивание является причиной сущест вования в международных отношениях неразрешимой «дилеммы без опасности», выражающейся в том, что чем большей безопасности до бивается для себя одна из великих держав, тем меньше ее у других. Тем самым международные отношения уподобляются игре с нулевой суммой, в которой выигрыш одной стороны означает прямо пропорци ональный проигрыш другой.

При этом важнейшим совокупным ресурсом государства выступает власть, которая понимается в самом широком смысле: как военная и экономическая мощь государства, гарантия его наибольшей безопасности и процветания, славы и престижа, возможности для распространения его идеологических установок и духовных ценностей. Но главным признаком власти является способность контролировать поведение других участников международных отношений. В этой связи Г. Моргентау прямо указывает на то, что «международная политика, как и политика в целом, является борьбой за власть», которая всегда остается

непосредственной целью (Morgenthau. 1961. Р. 27). В то же время власть

— это не только1 цель государства, участвующего в международной политике, но и одно из важнейших средств: «Каковы бы ни были материальные цели внешней политики, например, приобретение источников сырья, контроль за морскими трассами или территориальные изменения, они всегда подразумевают контроль за поведением других посредством воздействия на их волю» (там же. Р. 30).

5.Власть государства неотделима от его силы, выступающей одним из решающих средств обеспечения национальной безопасности на международной арене. «Угроза физического насилия, — писал Мор гентау, — является органическим элементом политики... В междуна родной политике военная сила, как угроза или потенциал, является важнейшим материальным фактором, обеспечивающим политическую

мощь государства» (там же. Р. 29). Преодоление международной анархии невозможно путем кодификации универсальных нравственных норм и совершенствования международного права. «В обществе, где власть не поддается обсуждению, — подчеркивал Г. Шварценбергер, — первостепенная функция права состоит в том, чтобы помогать в поддержании превосходства силы и иерархии, установленной на основе властных отношений» (Шварценбергер. 1997. Р. 170). Государство обеспечивает себе власть с помощью военной стратегии (которая трактуется в духе Клаузевица, как продолжение политики насильственными средствами) и дипломатии.

6. Можно ли изменить природу международных отношений? Этот вопрос реалисты считают центральным при изучении международной политики. «Реалисты убеждены, — писал Моргентау, — что подобная трансформация может быть осуществлена только путем искусной манипуляции теми силами, которые влияют и будут влиять на политику...» (Моргентау. 1996. С. 197). Однако, по их мнению, до тех пор, пока существуют государства, они будут оставаться главными участниками международной политики, функционирующей по своим неизменным законам. Иными словами, по мнению сторонников политического реализма, можно изменить конфигурацию политических сил, смягчить последствия международной анархии, установить более стабильные и более безопасные межгосударственные отношения, однако природу международных отношений изменить невозможно.

Этот вывод вполне логично вытекает из основного исходного положения теории политического реализма о неизменности человеческой природы. «Человеческая природа, в которой коренятся законы политики, не изменилась со времен их открытия философами Китая, Индии и Греции», — пишет Г. Моргентау'(там же. С. 191).

Концептуальная стройность реалистской парадигмы, стремление опираться на объективные законы общественного развития, беспристрастно и строго анализировать международную действительность, отличающуюся от абстрактных идеалов и основанных на них бесплодных и опасных иллюзиях, — все это способствовало расширению влияния и авторитета политического реализма как в академической среде, так и в кругах государственных деятелей различных стран.

Однако и политический реализм не стал безраздельно господствующей парадигмой в науке о международных отношениях. Этому препятствовали его серьезные недостатки.

Дело в том, что, исходя из понимания международных отношений как «естественного состояния» силового противоборства за обладание властью, политический реализм, по существу, сводит эти отношения к межгосударственным, что значительно обедняет их понимание. Более

того, внутренняя и внешняя политика государства в трактовке политических реалистов выглядят как не связанные друг с другом, а сами государства — как своего рода взаимозаменяемые механические тела, с идентичной реакцией на внешние воздействия. Разница между ними лишь в том, что одни государства являются сильными, а другие — слабыми. Недаром один из влиятельных приверженцев политического реализма А. Уолферс строил картину международных отношений, сравнивая взаимодействие государств на мировой арене со столкновением шаров на биллиардной столе (Wolfers. 1962). Абсолютизация роли силы и недооценка значения других факторов, таких, например, как духовные ценности, социокультурные реальности и т.п., значительно обедняет анализ международных отношений, снижает степень его достоверности. Это тем более верно, что содержание таких ключевых для теории политического реализма понятий, как «сила» и «национальный интерес», остается в ней достаточно расплывчатым, давая повод для дискуссий и многозначного толкования. Наконец, в своем стремлении опираться на вечные и неизменные объективные законы международного взаимодействия политический реализм стал, по сути дела, заложником собственного подхода. Его сторонники не учитывали весьма важные тенденции мирового развития и уже произошедшие в нем изменения, которые все в большей степени определяют характер современных международных отношений в отличие от тех, которые господствовали на международной арене вплоть до начала XX в. Одновременно было упущено еще одно обстоятельство: то, что указанные изменения требуют использования, наряду с традиционными, и новых методов и средств научного анализа международных отношений. Все это вызывает критику в адрес политического реализма со стороны приверженцев иных подходов и, прежде всего, со стороны представителей так называемого модернистского направления, теорий взаимозависимости и интеграции, а также критического направления в ТМО1, одним из идейных источников которого является марксизм.

Марксистско-ленинская парадигма

«Канонический» марксизм в современных международных отношениях

— явление маргинального порядка. Даже у неомарксистской парадигмы, некоторые теории которой довольно далеко отстоят от своих «корней», сторонников сегодня меньше, чем у других направлений.

Подробнееомодернизме, транснационалистскомикритическомнаправленияхсм. следующих разделах.

Однако неомарксизм продолжает сохранять в теории международных отношений относительно прочные позиции. В рамках неомарксистской парадигмы продолжают появляться новые, достаточно интересные идеи, выводы и обобщения. Однако неомарксизм продолжает сохранять в теории международных отношений относительно прочные позиции. Наконец, было бы ошибкой отрицать влияние его положений на другие течения международно-политической науки и, в частности, на приобретающее сегодня все большую популярность такое направление, как международная политическая экономия. Чтобы понять суть неомарксизма необходимо рассмотреть один из его основных идейных источников — «канонический» марксизм.

1.Главными действующими лицами в марксистской парадигме международных отношений являются социальные классы — мировая буржуазия и международный рабочий класс (пролетариат). Государства как участники международных отношений вторичны. Стремление буржуазии к сверхприбыли повсеместно побуждает ее к усилению эксплуатации рабочего класса и поиску новых источников сырья, дешевой рабочей силы и новых рынков сбыта готовой продукции. Это ведет к усилению межимпериалистических противоречий на одном полюсе мирового капитализма и консолидации интересов международного рабочего класса — на другом. «Рабочие не имеют отечества», их объединяет имеющее объективные основы чувство пролетарского интернационализма. Что же касается буржуазии, то она, будучи космополитической по своей глубинной сущности, создала национальное государство как инструмент своего классового господства и подчинения. Используя внешнеполитические инструменты государства (военную стратегии и дипломатию) в своих узкоэгоистических целях, буржуазия способствует постоянной дестабилизации международных отношений, вооруженным конфликтам и войнам.

2.Международные отношения, в сущности, ничем, кроме масштабов, не отличаются от внутриобщественных отношений. В целом, они имеют «вторичный и третичный», «перенесенный» характер — в том смысле, что, во-первых, являются одним из элементов надстройки, детерминируемой совокупностью господствующих производственных отношений или, иначе говоря, экономическим базисом, и, во-вторых, отражают особенности взаимодействия буржуазии и рабочего класса в рамках национальных государств (Маркс и Энгельс. Т. 12. С. 735— 736). Вот почему международные отношения носят по своей природе капиталистический характер, представляя собой поле острого противоборства между господствующей империалистической буржуазии и эксплуатируемыми и угнетаемыми ею трудящимися во главе с пролетариатом.

3.Поэтому основные международные процессы представлены классовыми конфликтами, кризисами, войнами и социальными рево люциями.

4.Цели главных акторов международных отношений кардинально противоположны. Если одни (мировая буржуазия) стремятся к максимизации прибыли и накоплению капитала, то другие (международный рабочий класс) — к свержению господствующего класса и тем самым к осуществлению всемирно-исторической миссии пролетариата: к освобождению всех трудящихся от эксплуатации и установлению социализма и коммунизма на Земле.

5.Различны и средства достижения этих целей: с одной стороны, усиление эксплуатации, а с другой — мировая социальная революция.

6.Марксизм имеет достаточно ясную позицию и относительно будущего международных отношений: оно предопределено объективными законами общественного развития, в том числе законом отмирания государства и установления в новом, свободном от капиталистической эксплуатации и угнетения мировом обществе «простых норм нравственности и справедливости» между народами (там же. Т. 20. С. 96).

7.Что касается исходных положений марксистского анализа международных отношений, то они вытекают из его общих методологических позиций, в числе которых определяющая роль способа производства и экономического базиса в развитии общественных отношений, а также классовая борьба как движущая сила исторического процесса.

Таким образом, резюмируя позиции рассматриваемых парадигм, их можно представить в виде табл. 1. ,

Несовпадение позиций сторонников различных парадигм стало причиной острых теоретических споров, которые сопровождают меж- дународно-политическую науку с самых первых шагов ее конституирования в самостоятельную область знания и которые не прекращаются по сей день. Наиболее крупные и продолжительные дискуссии получили название «больших споров» (Great Debats), так как затрагивали наиболее принципиальные стороны и положения науки. При этом, если первый такой спор,' начатый работой английского историка Эдварда Карра {Сап. 1939) еще в конце 1930-х гг. и продолженный уже в послевоенные годы Г. Моргентау, был инициирован сторонниками политического реализма против основных положений идеалистической парадигмы, то пик обострения второго приходится на 1960-е гг., а третий, начавшись в 1970-х гг., не прекращается и поныне.

116 Глава 4. Традиции, парадигмы и споры в ТМО

Рассмотрим несколько подробнее основные положения этих споров, имея в виду, что их развитие дало жизнь новым парадигмам и новым направлениям в международно-политической науке, что, впрочем, не ознаменовалось полным исчезновением «канонических» парадигм, а тем более — забвением теоретических традиций.

Таблица 1

3. «Большие споры»: место политического реализма

Если первый «большой спор» — дискуссия между реалистами и идеалистами — был начат представителями классической традиции и касался ключевых вопросов международно-политической науки (акторы й природа международных отношений, цели и средства, процессы и будущее), то «второй большой спор», развернувшийся в 1950-е гг. и достигший особого накала в 1960-е, инициировали сторонники новых подходов и новых исследовательских методов.

Представители «модернизма», или «научного» направления в ана лизе международных отношений1, чаще всего не затрагивая исходные постулаты политического реализма, подвергли его резкой критике за приверженность традиционным методам, основанным, главным обра зом, на интуиции, исторических аналогиях и теоретической интерпре тации.

Полемика между «модернистами» и «традиционалистами» была вызвана настойчивым стремлением ряда исследователей нового поколения (Куинси Райт, Мортон Каплан, Карл Дойч, Дэвид Сингер, Калеви Холсти, Эрнст Хаас и многие др.) преодолеть недостатки классического подхода и придать изучению международных отношений подлинно научный статус. Отсюда повышенное внимание к использованию средств математики, формализации, к моделированию, сбору и обработке данных, к эмпирической верификации результатов, а также других исследовательских процедур, заимствованных из точных дисциплин и противопоставляемых традиционным методам, основанным на

.интуиции исследователя, суждениях по аналогии и т.п. Строгие научные методы использовались при исследовании не только международных отношений, но и других сфер социальной действительности, что свидетельствовало об усилении в общественных науках тенденции позитивизма, возникшей на европейской почве в XIX в. (еще Сен-Симон И.О. Конт предприняли попытку применить к изучению социальных феноменов строгие научные методы).

Первым к использованию научных методов, методик в качестве, средств анализа международных отноЩений прибег американский ученый К. Райт. Подобный подход предполагал отказ от априорных суждений относительно влияния тех или иных факторов на характер меж-

1 В литературе это направление нередко квалифицируется как бихевиористское (а его сторонники, соответственно, как бихевиористы), что вряд ли можно признать верным, так как подобная характеристика сужает действительное многообразие течений, методов и аналитических подходов, разделяемых его сторонниками. Гораздо более обоснованнымвыглядитрассмотрениеданногонаправлениякакпозитивистского.

дународных отношений, отрицание как любых «метафизических предрассудков», так и выводов, основывающихся, подобно марксистским, на детерминистских гипотезах. Однако, как подчеркивает М. Мерль (Merle. 1974. Р. 91—92), такой подход не означает, что можно обойтись без глобальной объяснительной гипотезы. Специалисты в области социальных наук в качестве таковой использовали либо учение Ч. Дарвина о безжалостной борьбе видов и закон естественного отбора в его марксистской интерпретации, либо органическую философию Г. Спенсера, в основе которой лежит концепция постоянства и стабильности биологических и социальных явлений. Позитивисты в США пошли по пути уподобления общества живому организму, жизнь которого основана на дифференциации и координации его различных функций. С этой точки зрения, изучение международных отношений, как и любого иного вида общественных отношений, должно осуществляться последовательно: сначала изучают функции, выполняемые их участниками, затем взаимодействия между их носителями и, наконец, проблемы, связанные с адаптацией социального организма к своему окружению. В наследии органицизма, считает М. Мерль, можно выделить два течения. Одно из них уделяет главное внимание изучению поведения действующих лиц, другое — артикуляции различных типов такого поведения. Соответственно, первое дало начало бихевиоризму, а второе

— функционализму и системному подходу в науке о международных отношениях (там же. Р. 93).

Явившись реакцией на недостатки традиционных методов изучения международных отношений, применяемых в теории политического реализма, модернизм не стал сколько-нибудь однородным течением — ни в теоретическом, ни в методологическом плане. Общим для него является, главным образом, приверженность междисциплинарному подходу, Стремление к применению строгих научных методов и процедур, к увеличению числа поддающихся проверке эмпирических данных. Его недостатки состоят в фактическом отрицании специфики международных отношений, фрагментарности конкретных исследовательских объектов, обусловливающей фактическое отсутствие целостной картины международных отношений, в неспособности избежать субъективизма. Тем не менее многие исследования представителей модернистского направления оказались весьма плодотворными, обогатили международно-политическую науку не только новыми прикладными методиками, но и весьма значимыми положениями. Сделав объектом своих изысканий отдельные государственные структуры, влияющие на процесс международно-политических решений и на межгосударственные взаимодействия, и более того, включив в сферу анализа негосударственные образования (частные предприятия, компа-

нии и организации), модернизм привлек внимание научного сообщества к проблеме международного актора. Он показал значимость негосударственных участников международных отношений. Наконец, важно отметить и то, что модернистские исследования открыли перспективу микросоциологической парадигмы в изучении международных отношений.

Вцелом во «втором большом споре» не затрагивались ключевые вопросы международно-политической науки, обсуждались лишь методологические проблемы. По существу, позиции полемизирующих сторон относительно природы и основных акторов международных отношений, преследуемых ими целей и применяемых или имеющихся в их распоряжении средств, а также процессов, господствующих в международных отношениях, и перспектив их развития мало чем отличались друг от друга. Иначе говоря, второй спор не носил парадигмального характера: «модернисты» фактически не подвергали сомнению теоретические позиции своих оппонентов, во многом разделяли их, хотя и использовали в их обосновании иные методы и иной язык. Реалистское видение международных отношений оставалось в целом непоколебленным. Вот почему, несмотря на внешне непримиримый тон, эта полемика, в сущности, не имела особого продолжения: в конечном итоге стороны пришли к фактическому согласию о необходимости сочетания и взаимной дополняемости различных — «традиционных» и «научных» — методов, хотя такое «примирение» и может быть отнесено в большей мере к «традиционалистам», чем к «позитивистам». Вместе с тем «второй большой спор» стал важной вехой в становлении и развитии международно-политической науки: по сути, он знаменовал собой ту стадию, которую с необходимостью проходит в своем становлении и дальнейшем развитии любая научная дисциплина — стадию поиска собственных эмпирических методов, методик и техник исследования своего объекта и/или заимствования с этой целью методов, методик и техник других наук с последующим их переосмыслением и модификацией для решения собственных задач. В дальнейшем это способствовало преодолению крайностей в понимании соотношения и роли фундаментального и прикладного знания в изучении международных отношений и развитию в данной области прикладных исследований как важного и необходимого дополнения и обогащения теоретических Изысканий, основанных на сравнительном анализе и исторических обобщениях.

Вцентре «третьего большого спора», начавшегося в конце 1970-х — Начале 1980-х гг., оказалась роль государства как участника международных отношений, значение национального интереса и силы для понимания сути происходящего на мировой арене.

Сторонники различных теоретических течений, которых можно условно назвать «транснационалистами» (Роберт О. Кохэн, Джозеф Най, Йел Фергюсон, Джон Грум, Роберт Мансбэч и др.), продолжая традиции

теории интеграции (Дэвид Митрани) и взаимозависимости (Эрнст Хаас, Дэвид Моурс), выдвинули общую идею, согласно которой политический реализм и свойственная ему этатистская парадигма не соответствуют характеру и основным тенденциям международных отношений и потому должны быть отброшены. Международные отношения выходят далеко за рамки межгосударственных взаимодействий, основанных на национальных интересах и силовом противоборстве. Государство, как международный актор, лишается своей монополии. Помимо государств, в международных отношениях принимают участие индивиды, предприятия, организации, другие негосударственные объединения. Многообразие участников, видов взаимодействия (культурное и научное сотрудничество, экономические обмены и т.п.) и его «каналов» (партнерские связи между университетами, религиозными организациями, землячествами и ассоциациями и т.п.) вытесняют государство из центра международного общения, способствуют трансформации такого общения из «интернационального» (межгосударственного, если вспомнить этимологическое значение этого термина) в «транснациональное» (осуществляющееся помимо и без участия государств). «Неприятие преобладающего межправительственного подхода и стремление выйти за рамки межгосударственных взаимодействий привело нас к размышлениям в терминах транснациональных отношений», — пишут в предисловии к своей книге «Транснациональные отношения и мировая политика» американские ученые Дж. Най и Р. Кохэн

(Keohane and Nye. 1989).

Революционные изменения средств связи и транспорта, трансформация ситуации на мировых рынках, рост числа и значения транснациональных корпораций обусловили появление новых тенденций мирового развития. Преобладающими среди них становятся: опережающий по сравнению с мировым производством рост мировой торговли, проникновение процессов модернизации, урбанизации и развития средств коммуникации в развивающиеся страны, усиление международной роли малых государств и частных субъектов, наконец, сокращение возможностей великих держав контролировать состояние окружающей среды. Обобщающим последствием и выражением всех этих процессов является возрастание взаимозависимости мира и относительное уменьшение роли силы в международных отношениях (см.:

Най. 1989).

Таким образом, если полемика между традиционалистами и модернистами касалась главным образом методов исследования междуна-

родных отношений, то представители транснационализма подвергли критике сами концептуальные основы классической парадигмы. Сторонники транснационализма1 часто склонны рассматривать сферу транснациональных отношений как своего рода международное общество, к анализу которого применимы те же методы, что позволяют понять и объяснить процессы, происходящие в любом общественном организме.

Транснационализм способствовал осознанию ряда новых явлений в международных отношениях, поэтому многие положения этого течения продолжают развиваться его сторонниками и в 1990-е гг. (см., например: hoard. 1990; Badie et Smouts. 1993). Вместе с тем на него наложило свой отпечаток его несомненное идейное родство с классическим идеализмом с присущей ему склонностью переоценивать действительное значение наблюдаемых тенденций в изменении характера международных отношений.

Заметим, что во всех трех «больших спорах» так или иначе участвуют реалисты и неореалисты. В полемике со своими критиками неореалисты настаивают на том, что по мере технического прогресса и расширения сферы действия и объема финансовых рынков зависимость великих держав от своих внешнеэкономических партнеров не только не возрастает, но, напротив, уменьшается. По сравнению с ростом ВВП наблюдается не увеличение относительного объема зарубежных инвестиций США, а наоборот, их падение, пишет, например, К. Уолц. По его мнению, это свидетельствует о том, что в конце XX в. великие державы имеют больше возможностей для. автаркии, чем в прошлом ( Waltz. 1979). Иначе говоря, реалистская парадигма оказалась довольно «живучей», устойчивой и приспособляемой к изменениям, происходящим как в аналитических подходах, так и в самом объекте науки.

Третий спор затронул один из наиболее важных постулатов реалистской парадигмы — о центральной роли государства как международного актора (в том числе о значении великих держав, национальных интересах, балансе силы и т.д.). Значение этого спора в свете изменений, которые происходили в мире в период разрядки напряженности в отношениях между главными сторонами биполярного мира, выходит за рамки различий аналитических подходов, дает импульс возникно-

1 СрединихможноназватьнетолькомногихученыхСША, Европы, другихрегионов мира, но и известных политических деятелей, например, таких, как бывший президент Франции В. Жискар д'Эстэн, влиятельные неправительственные политические и организации и исследовательские центры, например, Комиссия Пальме, Комиссия Брандта, Римский клуб и др.

вению новых подходов, теорий и даже парадигм. Его участники пересматривают как теоретический арсенал, так и исследовательские подходы и аналитические методы. Под его воздействием в международнополитической науке возникают новые концепции — такие, как, например, концепция глобализации, которая несет на себе бесспорное влияние транснационалистских подходов (см., например: Фергюсон. 1998; Грум. 1998), анализируется роль факторов, не связанных с политикой государства непосредственно, в частности, экономики и культуры (см.: Laroche. 1998; Финнемор. 1998). Все это наполняет международнополитическую науку новым содержанием и подтверждает ее несводимость к трем рассмотренным выше парадигмам. Сами эти парадигмы приобретают новые черты, сохраняя, правда, в модифицированном виде, ряд свойственных им ключевых положений.

По справедливому замечанию С. Смита, любой спор в международ- но-политической, науке происходит на почве, благоприятной для реализма, поскольку реалистская парадигма связана с традицией, фокусирующей основное внимание на проблемах вооруженных конфликтов и войн (см.: Smith. 1995. Р. 19). Действительно, окончание холодной войны и исчезновение биполярного устройства мира, равно как и усиление его взаимозависимости, не привели ни к прекращению конфликтов и войн, ни к уменьшению роли государства в мировой политике, ни к торжеству общечеловеческих идеалов и норм в отношениях между народами.

Вот почему появляющиеся в международно-политической науке новые взгляды и теории, новые парадигмы и направления, наряду с отражением самых современных реалий и основанными на них размышлениями о будущем, продолжают нести в себе и отпечаток известных теоретических традиций.

В следующей главе эти традиции и новации, преемственность и изменения прослеживаются на примере наиболее распространенных и одновременно наиболее авторитетных теоретических парадигм и на правлений, существующих сегодня в международно-политической

науке.

ЛИТЕРАТУРА

1.Булл X. Анархическое общество: исследование проблемы порядка в мировой политике // Антология мировой политической мысли: В 5 т. Т. II. Зарубежная политическая мысль XX века. М., 1997.

2.ВаттельЭмерде. Правонародов, илиПринципыестественногонрава, применяемые к поведению и делам наций и суверенов. М., 1960.

3.ГоббсТ. Левиафан// Избр. соч.-. В2 т. Т. 2. М, 1991.

4 Грум Дж- Растущее многообразие международных акторов // Международные отношения: социологические подходы / Под ред. П. А. Цыганкова. М., 199S.

5.Кант И. К вечному миру // Иммануил Кант. Сочинения в 6 т. Т. 6. М., 1966.

6.Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997.

7.Клаузевиц К. фон. О войне. М., 1996.

g.Косолапое НА. Теоретические исследования международных отношений (историкоинтеллектуальный фон и этапы становления науки) // Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 1.

9.Косолапое НА. Теоретические исследования международных отношений. (Современное состояние науки) // Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 2.

10.Краткий очерк международного гуманитарного права. МККК, 1993.

11.Ленин В.И. Империализм как высшая стадия капитализма // Поли. собр. соч. Т. 27.

12.Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // К. Маркс и Ф.Энгельс. Сочинения. 2-е изд. Т. 4. М., 1955.

13.Маркс К, Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд.

14.Международные отношения как объект изучения / Отв. ред. П.А. Цыганков. М., 1993.

15.Моргентау Г. Политические отношения между нациями. Борьба за власть и мир // Социально-политический журнал. 1997. № 2.

16.Най Дж.С. (мл.). Взаимозависимость и изменяющаяся международная политика // Мировая экономика и международные отношения. 1969. № 12.

17.Пикте Жан. Развитие и принципы международного гуманитарного права. МККК. Женева, 1997.

18.Современные буржуазные теории международных отношений. Критический анализ / Отв. ред. В.И. Гантман. М., 1976.

19.Фергюсон Й. Глобальное общество в конце двадцатого столетия //Международные отношения: социологические подходы / Под ред. П.А. Цыганкова. М., 1998.

20.Финнемор М. Нормы, культура и мировая политика с позиций социологического институционализма //Международные отношения: социологические подходы / Под ред. П.А. Цыганкова. М., 1998.

21.Фукидид. История: В 2 т. М.: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1915. (Репринт ТОО

«Пролог». М., 1994).

22.Шеарценбергер Дж. Политическая власть. Изучение мирового сообщества // Соци- ально-политический журнал. 1997. № 6.

23.Allison G. Conceptual Models and the Cuban Missile Crisis // American Political Science Review. Vol. 2013, № 3. September 1969.

24.Aron R. Paix et Guerre entre les nations. P., 1982.

25.Badie В., Smouts M.-C.Le retournement du monde. Sociologie de la scene internationalc. P., 1993.

26.Bosc R. Sociologie de la paix. P., 1965.

27.Braillard Ph.Tbeorics des relatons internationales. P., 1977.

28.Bull H. International Theory: The Case for a Classical Approach // World Politics. 1966. Vol. XVIII.

29.Can E. Twenty Years of Crisis. L„ 1939.

30- Clark G. & Sohn L.B. World Peace Through World Law. Two Alternative Plans. Third edition enlarged. Harvard Univ. Press. Cambridge, Mass., 1966.

31- Clausewitz С von. On War. Princeton, 1984.

“Collard D. Les relations internationales. R, N.Y., Barcelone, Milan, Mexico, San Paulo, 1987. 33. Dor/f Robert H. Some Basic Concepts and Approaches in the Study of

International

Politics // Course 2 Curriculum; War, National Policy & Strategy. Carlsle, PA, 1996.

124Глава 4. Традиции, парадигмы и споры в ТМО

34.Doyle M.W. Ways of War and Peace: Realism, Liberalism, and Socialism. N.Y., 1997.

35.Gerar F. L'Unite federale du mondc. P., 1971.

36.Hoffmann S. Theorie et relations internationales // Revue francaise de science politique 1961. Vol. XI.

37.HuntzingerJ. Introduction aux relations internationales. P., 1987.

38.Kaplan M. A new Great Debate: Traditionalisme versus Science in International Relations // World Politics. 1966. Vol. XIX.

39.Knutsen T.L. A History of International Relations Theory: An Introduction. N.Y., 1992.

40.Korany B. et coll. Analyse dcs relations internationales. Approches, concepts et donnecs. Montreal, 1987.

41.Martin P.-M. Introduction aux relations internationales. Toulouse, 1982.

42.Merle M. Sociologic des relations internationales. P., 1974.

43.Lc Mondialisme. P., 1977.

44.Morgenthau HJ. Politics among Nations. The Struggle for Power and Peace. Third Edition. N.Y., 1961.

45.Keohane, R.O. andNye,J.S.(Jr.). Transnational Relations and World Politics. Cambridge, MA, 1972.

46.Keohane, R.O. and Nye, J. S.(Jr.). Power and Interdependence. Cambridge, MA, 1989.

47.LarocheJ. La politique internationalc. R, 1998.

48.hoard E. International Society. L., 1990.

49.Periller L. Demain, le gouvcrnemcnt mondial? P., 1974.

50.Smith S. The Self-Images of a Discipline: A Genealogy of International Relations Theory //Theory of International Relations Today. Ed. by Steve Smith and Ken Booth. Cambridge, 1995.

51.Schwarzenberger G. Power Politics. A Study of World Society. Third Edition. L., 1964.

52.Vennesson P. Les relations internationales dans la science politique aux Etats-Unis// Politix. № 41. 1998.

53.Waltz K. Theory of International Politics. N.Y., 1979.

54.Wolfers A. Discord and Collaboration. Essay of International Politics. Foreword by Reinhold Niebuhr. Baltimore. The Johns Hopkins Press, 1962.

ГЛАВА5

Современные школы и направления в теории международных отношений

Анализ традиций, «канонических» парадигм и теоретических дискуссий в международ- но-политическойнаукеубеждаетвтом, чтокаждаяизнихимеетсвоисильныестороны

исвои недостатки, каждая отражает определенные аспекты реальности и находит то или иное проявление в практике международных отношений. Полемика между ними способствует их взаимообогащению, а следовательно, и обогащению науки о международных отношениях в целом. В то же время нельзя отрицать, что указанная полемика не убедила научное сообщество в превосходстве какого-либо одного течения над остальными, как не привела и к их синтезу. К началу 1980-х гг. в международно-политической науке ни один из подходов так и не стал доминирующим. Более того, были предложены новые альтернативные подходы к изучению международных отношений. Основная дискуссияразвернуласьмежду неореализмоминеолиберализмом. Наряду снимиуглубляет

иуточняет свои положения неомарксизм, многие из которых были выдвинуты еще в 1950-е гг. под влиянием трансформирующихся социально-политических реалий и изменений в восприятии роли и облика Советского Союза в мире.

Не будет ошибкой сказать, что неореализм и нсолиберализм сегодня остаются самыми влиятельными парадигмами. Неомарксизм не столь влиятелен, хотя некоторые его положения получают довольно широкие отклики в литературе и оживленно комментируются в научной среде. Вместе с тем картина международно-политической науки отнюдь не может быть сведена к названным парадигмам — она, безусловно, гораздо богаче и сложнее. Во-первых, в рамках самих парадигм существует достаточно много оггенков, различий и даже противоборствующих взглядов и теорий. Во-вторых, каждая из них так или иначе испытывает влияние близких в некоторых аспектах к ее содержанию подходов, течений или теорий. Так, например, неореализм испытывает влияние структурного подхода, концепций столкновения цивилизаций и неогеонолитических построений. Неолиберализм по ряду позиций пересекается с набирающим все большую популярность течением глобализации, которое, в свою очередь, занимает значительное место в неомарксизме. Некоторые положения неомарксизма, в силу самих его идейных традиций, пересекаются с положениями экономического структурализма, некоторые Другие — близки к структурализму неореалистов...

Резюмируяэтудостаточносложнуюкартину содержаниясовременноймеждународ- но-политической науки, можно отметить следующее.

— Сосуществующие в ее рамках канонические традиции и парадигмы, разрабатываемыевнейновыеподходыитеории, вновьформирующиесянаправленияиконцепции Не только конкурируют друг с другом, но нередко заимствуют отдельные аргументы и Положения из арсенала своих соперников, и тем более (что наблюдается, естественно, чаще) — из арсенала идейно близких течений.

126Глава5. Современныешколыинаправлениявтеориимеждународныхотношений

—Подобного рода переплетение и теоретическое соперничество дает рождение

новымконцепциям, которые, напервыйвзгляд, имеютмалообщегосгосподствующими парадигмами, новдействительностидостаточнопрочносвязаныстойилиинойизних1.

—В конкурирующих парадигмах определенные подходы или течения получают порой противоположную интерпретацию .

—Не только вышеназванные парадигмы, но и возникшие относительно недавно новые теории подвергаются острой критике со стороны представителей новейших подходов(иногдаихназываютпостпозитивистскими, вдругихслучаяхсвязываютспостмодернизмом), которыезаявляютосвоемотказеоттрадицийистремятсявыйтизапределы науки «мертвых белых мужчин» . Это сторонники таких подходов, как, например, феминизм (Тикнер. 1999), конструктивизм (Вендт. 1998), который ряд исследователей рассматривают какодну изновейшихпарадигм(см. обэтом: Vennesson. 1998), институализм (Финнемор. 1998)... Наконец, есть явные трудности и с наименованием теорий, парадигм, концепций, течений и направлений, каждое из которых носит в той или иной мерсусловныйхарактер (вбольшеймерс этоможет бытьотнесено ктеориям и направлениям, в меньшей — к парадигмам).

ПодробноеосвещениеианализстольсложнойкартиныМОневходитвнашузадачу. Поэтому, имеяввиду то, чтобылосказановышеогосподствующихсегоднявмеждуна- родно-политической науке парадигмах и наиболее влиятельных направлениях, мы ограничимся здесь по необходимости достаточно кратким рассмотрением основных положений неореализма и неолиберализма и дискуссии между ними, затем проследим главные тезисы неомарксистской парадигмы и близкого ей экономического структурализма, наконец, дадимпредставлениеосоциологическомнаправлениивМО.

1. Спор неореализма и неолиберализма

Неореализм

Возникновение школы неореализма в науке о международных отношениях связывают с публикацией книги Кеннета Уолца «Теория международной политики», первое издание которой увидело свет в 1979 г. (Waltz. 1979). Сам этот термин отражает стремление ряда американскихученых(КеннетУолц, РобертГилпин, ДжозефГрико, ДжонМиршаймер идр.) к сохранению преимуществ классической традиции и

1Это относится, например, к концепции кооперативной безопасности и ее связи с неореалистской парадигмой, на чем мы более подробно остановимся в следующих раз делах.

2Этокасается, например, концепцииглобализации, котораятакжебудетрассмотрена

водном из последующих разделов.

3Эта ироничная характеристика современного состояния международно-политичес кой науки (см.: Doyle. 1997) призвана подчеркнуть тот факт, что ее содержание и про блематика не отражают всей динамики новейшей ситуации в мировой политике, так же как положения и интересов неевропейского населения, народов бедных стран, неблаго получных в социальном отношении слоев населения в самих экономически развитых государствах, женщин, детей, инвалидовит.д. ИногдавсвязисэтимоМОговоряткак о«наукезападного(белого) мужчины» (см., например: Smith. 1995. Р. 17).

одновременно к ее обогащению с учетом новых международных реалий и достижений других теоретических течений (о классическом понимании неореализма см.: Keohane. 1986, а о его более позднем развитии см.: Buzan. 1991; Jones and Little. 1993). Показательно, что один из наиболее давних сторонников транснационализма, Кохэн, уже в 1980-е гг. приходит к выводу о том, что центральные понятия политического реализма «сила», «национальный интерес», «рациональное поведение» и др. остаются важным средством и условием плодотворного анализа международных отношений {Keohane. 1983). В свою очередь, неореалист К. Уолц говорит о необходимости включения В исследовательский арсенал международно-политической науки строгих научных данных и эмпирической верифицируемости выводов, что сторонниками традиционного взгляда, как правило, отвергалось.

Настаивая на том, что в любых своих теоретических построениях исследователь международных отношений должен исходить из целостности мира, из существования глобальной системы, а не отдельных государств, которые являются ее элементами, Уолц делает определенный шаг к сближению и с транснационалистами. Отстаивая основные положения политического реализма («естественное состояние» международных отношений, рациональность в действиях основных акторов, национальный интерес как их основной мотив, дилемма безопасности, стремление к обладанию силой), Уолц в то же время подвергает своих предшественников критике за провал попыток в создании теории международной политики как автономной дисциплины. Ганса Моргентау он критикует за отождествление внешней политики с международной, а Реймона Арона — за скептицизм относительно возможности создания автономной теории международных отношений.

В то же время неореалисты стремятся сохранить и развить с учетом новых реалий все те положения канонической парадигмы, которые, на их взгляд, доказали свою операциональность в изучении международных отношений.

Неореализм начинается с посылки, согласно которой теория международных отношений и теория мировой политики — это не одно и то же. В отличие от канонического реализма неореализм не склонен трактовать мировуютнолитику как некую суммарную равнодействующую внешних политик (подробнее об этом см.: Linklater. 1995). В его °снове лежит абстрагирование политической сферы от других сфер Международных отношений. По мнению Уолца, говорить о сходстве Неореализма и теории политического реализма можно только в том сМысле, в каком говорят о преемственности между взглядами физиократов и предшествующими экономическими теориями: физиократы Имели смелость абстрагировать экономику от общества и политики,

128 Глава5. Современныешколыинаправлениявтеориимеждународныхотношений

хотя в действительности устойчивых границ, разделяющих эти сферы, не существует. Точно так же и неореализм абстрагирует политическую сферу от других сфер международных отношений, что позволяет ему сосредоточиться на изучении присущих ей особенностей, на поиске детерминант и закономерностей. Тем самым неореализм, по мнению К. Уолца, получает более широкие возможности как для анализа современности, так и для прогнозирования будущего.

От классической парадигмы неореализм отличается и своим подходом к изучению международной политики как целостной системы, функционирующей в соответствии с определенными законами. Еще в своей ранней работе «Человек, государство и война» (Waltz. 1959) К. Уолц пришел к выводу, что в зависимости от того, какие причины конфликтов исследователи считают основными, все исследования международных отношений и, в частности, вооруженных конфликтов, можно разделить на три группы. Одни из них концентрируют внимание на природе самого человека, его физиологических и моральных качествах (эгоистическая природа, агрессивные импульсы, недостаток интеллекта...). Другие связывают причины конфликтов с внутренней природой и атрибутами государства (авторитарный или демократический характер правления, рыночная или планово-распределительная экономика и т.п.). Наконец, третьи выделяют причины системного свойства. Уолц считает, что при всех их достоинствах, первые два подхода носят редуктивный характер и не могут привести к выявлению подлинных причин конфликтов, а следовательно, и способствовать выработке путей их предупреждения или преодоления. Лишь третий, системный подход, может быть в этом отношении плодотворным1.

При этом системный характер международных отношений обусловлен, по мнению К. Уолца, не взаимодействующими акторами-го- сударствами, проистекает не из присущих государствам особенностей, определяемых географическим положением, демографическим потенциалом, социо-культурной спецификой и т.п. (хотя значение таких особенностей не следует и отрицать), а из свойств структуры международной системы2. Будучи следствием взаимодействий международных акторов, структура международной системы не сводится к простой их сумме, а представляет собой самостоятельный феномен, способный навязать государствам те или иные ограничения, или же, напротив, предоставить им благоприятные возможности на мировой арене. Глав-

1Темсамымбылизаложеныосновыуровневогоанализамеждународныхотношении, чтосталооднойизкрупныхзаслугК. Уолца. Подробнееобэтомсм. вглавеб.

2Вданнойсвязинеореализмнередкоквалифицируюткакструктурныйреализмили просто структурализм.

ное же состоит в том, что именно структурными особенностями международной системы объясняются несовпадения целей и результатов во внешнеполитической деятельности государств.

Задаваясь вопросом о том, почему государства, имеющие разные политические устройства и идеологии, ведут себя очень похоже в сходных международных ситуациях, Уолц приходит к выводу о существовании корреляции между внешнеполитическим поведением государств и так называемой системной напряженностью. Таким образом, главное объяснение поведения государства во взаимодействии с другими государствами переносится на уровень международной структуры. Сама же структура определяется как набор принуждающих условий и ограничений. Поэтому правильное понимание и, соответственно, прогнозирование международной политики (как и планирование внешнеполитической линии государства) зависят от точности определения совокупности указанных принуждений. Уолц ограничивает такую совокупность тремя элементами: ведущий принцип (анархия международных отношений), распределение возможностей субъектов (соответствующее их силе) и функциональная дифференциация (различия между субъектами с точки зрения внутриполитических режимов).

На этой основе делаются два принципиальных для неореализма заключения. Во-первых, поскольку ведущий принцип международной системы — ее анархичность — не меняется на протяжении тысячелетий, постольку в этом смысле нет оснований полагать, что она приобретет какой-то иной характер в будущем. Во-вторых, именно по этой причине все проекты реформирования международной системы, основанные на либерально-идеалистических основаниях, заранее обречены на провал (подробнее об этом см.: Powell. 1994).

Согласно неореализму, структурные свойства международной сис темы фактически не зависят от каких-либо усилий малых и средних государств, являясь результатом взаимодействий между великими Державами. Это означает, что именно им и свойственно «естественное состояние» международных отношений. Что же касается взаимодейст вий между великими державами и другими государствами, то они уже не могут быть охарактеризованы как однозначно анархические, ибо приобретают иные формы, которые зависят главным образом от воли великих держав.

Один из последователей структурализма Бэрри Бузан развил его основные положения применительно к региональным системам, которые он рассматривает как промежуточные между глобальной международной и государственной системами (см. об этом: Buzan. 1991). Наиболее важной особенностью региональных систем является, с его точки зрения, комплекс безопасности. Речь идет о том, что государст-

130 Глава 5. Современные школы и направления в теории международных отношений

ва-соседи оказываются столь тесно связанными друг с другом в вопросах безопасности, что национальная безопасность одного из них не может быть отделена от национальной безопасности других. Основу структуры всякой региональной подсистемы составляют два фактора, подробно рассматриваемые автором: распределение возможностей между акторами и отношения дружественности или враждебности между ними. Оба фактора, как показывает Б. Бузан, являются объектом манипулирования великих держав. Воспользовавшись этой методологией, датский исследователь М. Мозаффари проанализировал структурные изменения, которые произошли в Персидском заливе в результате иракской агрессии против Кувейта и последовавшего затем разгрома Ирака союзническими (а по существу •— американскими) войсками (см. об этом: Mozaffari. 1993). В итоге он пришел к выводу об операциональности структурного реализма, о его преимуществах по сравнению с другими теоретическими направлениями. Неореалисты внесли значительный вклад в разработку многих ключевых проблем, вставших перед теорией и практикой международных отношений после холодной войны. Так, Колин Грей говорит о сохранении в международных отношениях роли военной силы — по крайней мере в решении вопросов, связанных с ядерным оружием. Б. Бузан, Миршаймер сегодня активно изучают этнические конфликты. Неореалисты уже в ходе дискуссии 1970-х гг. обратили внимание на наиболее слабые места в позиции сторонников школ взаимозависимости, транснационализма и глобализма/мондиализма, в частности, на абсолютизацию меняющейся роли государства. Настаивая на том, что государство остается главным международным актором, Уолц даже говорит о том, что взаимозависимость — это всего лишь плод эмоционального восприятия действительно меняющихся международных реалий, на самом деле она существует на микроуровне, что проявляется в усилении позиций ТНК в мировой экономике и не оказывает существенного влияния на роль государства. Напротив, концентрация власти в руках немногих великих держав говорит о том, что взаимозависимость даже уменьшилась: Европа XVII—XIX вв. была более взаимозависимой, чем сегодня. Как показывает П. Веннесон, неореалисты, продолжая этот спор уже после холодной войны, нанесли несколько самых болезненных ударов по «вульгарной» мондиализации/глобализации, которая, как предполагается, в настоящее время управляет мировой политикой. Многие аналитики показали эмпирическую уязвимость этого тезиса, во всяком случае в его наиболее чрезмерных проявлениях (Vennesson. 1998). Так, например, Дж. Грико, соглашаясь с тем, что в современных экономических обменах стали реже использоваться протекционистские меры, не считает этот факт проявлением взаимозависимости. Он

показывает, что одновременно возросла роль нетарифных барьеров. В сущности, по его мнению, ничего не изменилось: в мировой политике по-прежнему правят бал сильные государства, о чем свидетельствуют такие примеры, как субсидии США начинаниям государств, которые способствуют продвижению их стратегических интересов, договоренности американцев с японцами о непоставках определенных товаров, с тем чтобы не нанести ущерба национальным интересам Америки (Grieco. 1993). Наконец, неореалисты показывают поспешность и вывода либералов, согласно которому в современном мире территориальные завоевания и эксплуатация слабых государств более сильными уже не приносит никакой выгоды. Так, Питер Либерман на основании многих исследований конкретных международных ситуаций и тщательного анализа ряда данных защищает противоположный тезис (см. об этом:

Vennesson. 1998. Р. 188).

В свете сказанного становится понятным, почему неореализм и сегодня продолжает оставаться одной из самых распространенных парадигм среди исследователей и одним из наиболее популярных подходов в среде экспертов и практиков международной политики. Последние отнюдь не перестали мыслить и действовать в зависимости и на основе соотношения сил и принимать во внимание силу при планировании своей международной политики.

Вместе с тем неореализму присущи и многие слабости. Среди них можно назвать положения о вечности и неизменности «естественного состояния», баланса сил как способа стабилизации международной системы, приписываемой ей статичности (см.: Mozaffari. 1993). Действительно, как подчеркивают другие авторы, возрождение реализма как теоретического направления в обновленном варианте объясняется не столько его собственными преимуществами, сколько разнородностью и слабостью любой другой теории. А стремление к сохранению максимальной преемственности с классической школой означает, что уделом неореализма остается и большинство свойственных ей недостатков (Когапу. 1987. Р. 300, 302). Неореализм не только воспроизвел недостатки канонического реализма, но в ряде случаев усилил их, примитивизировав тем самым классическую традицию. Неореализм «первой волны» стал «теорией двух государств» (Уолц подчеркивал, что для него существуют только две супердержавы). Даже после окончания холодной войны для неореалистов единственным признаком взаимозависимости остается наличие ядерного оружия. ГАТТ (ВТО) для них — это не признак взаимозависимости. Этой точки зрения неореалисты не изменили и после окончания холодной войны. Наиболее Уязвимым пунктом в неореалистских построениях остается концепция Национальной безопасности, которая рассматривается в традиционных