Билеты по литературе

    И это - лучшая семья в городе. А если лучшие люди таковы, то каковы же остальные? Здесь Чехов точно подмечает явление обывательщины на примере одной семьи. Вот в эту жизнь окунается молодой врач Старцев. Он пытается бороться с ней, влюблен в Котика, полон надежд и т. п.

    Но на втором этапе Дмитрий Ионыч, сделав неудачное предложение Котику и получив отказ, уже не пытается сопротивляться обстоятельствам, он понимает, в какую трясину погружается, но не пытается ничего предпринять; тем самым Старцев прячется в "футляр", отгораживается от всего мира.

    Он перестает ходить пешком, страдает одышкой, любит закусить. Ездит на паре лошадей. У него нет пока близких друзей, обыватели раздражают его своими взглядами на жизнь все меньше и меньше. Главным развлечением доктора, в которое "он втянулся незаметно, мало-помалу", было по вечерам вынимать из карманов добытые практикой белые и зеленые бумажки.

    Уже на третьем этапе Старцев отходит от земской больницы, его внимание поглощает большая частная практика. Теперь он еще больше полнеет, еще сильнее страдает одышкой: "Выезжал он уже не на паре лошадей, а на тройке с бубенцами".

    Наконец, на четвертом этапе жизнь Дмитрия Старцева окончательно опустошена и обеднена, он заражен накопительством, у него имение и два дома в городе, но на этом он не останавливается, с удовольствием вспоминает про бумажки, которые по вечерам доставал из карманов и с благоговением перебирал их. Старцев всю жизнь работал, но деятельность, лишенная цели, оказывается пагубной. И мы видим, как в результате утраты смысла, цели жизни разрушается личность. Постепенно доктор Старцев превратился в Ионыча. Жизненный путь на этом завершен...

    Можно сделать вывод, что Старцев, все прекрасно понимая, ничего не попытался изменить. В этом его винит и сам Чехов.

    Показывая эволюцию Старцева от молодого врача, живого и эмоционального человека, до ожиревшего пухлого Ионыча, который на своей тройке с бубенцами кажется не человеком, а "языческим богом", А. П. Чехов разоблачает, таким образом, и среду, оказавшую на главного героя рассказа тлетворное воздействие, и его самого.

    На примере доктора Старцева в рассказе показаны взаимодействие слабого и пассивного характера с духовно обнищавшим обществом и влияние этого общества на человека, не способного к сопротивлению и отстаиванию в себе положительных начал.

         Дмитрий Старцев терпит крах и в общественном плане, и в личном. Он утрачивает идеалы молодости и не умеет сохранить свою любовь. Старцев — интеллигентный человек, но в городе С. эталон интеллигентности — Туркины. Вначале Старцев даже выше их: он видит бездарность и матери, и дочери. Его коробят плоские шутки хозяина дома. Старцев — приятный человек, но деньги, заработанные им, становятся единственным идеалом его жизни. Это привело к тому, что «жадность одолела». Старцев состоялся как хороший, популярный врач, но именно деньги привели его к опустошению и раздражительности.

 Это рассказ-предупреждение о том, что очень легко потерять себя, свою душу. Об этом говорил и Гоголь: «Забирайте же с собой в путь, выходя из мягких юношеских лет, суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом».

Билет №13

Художественный мир Чехова бесконечно сложен, многогранен, лишен какой-либо однолинейности. Писателю открыто было все несовершенство жизни, понятен был глубокий трагизм человеческого существования. Поэтому закономерно, что в пьесу “Вишневый сад” входит тема “недотепства”. Чехов изображает несчастных, страдающих людей. Круг “недотеп” достаточно широк, хотя слово “недотепа” употребляется в пьесе по отношению только к четырем персонажам: Яше, Ду-няше, Пете Трофимову, Фирсу... Лакей Яша мечтает лишь о блестящей парижской жизни и, разумеется, не осознает своего духовного убожества. Но в этой искаженности и огрубелости русского человека заключается одно из проявлений того самого “недотепства”, которое так тонко почувствовал старик Фирс. Судьба гувернантки Шарлотты Ивановны — это еще одна вариация на тему “недотепства”. Безвыходным одиночеством и тоской проникнуто ее признание: “.. .Когда папаша и мамаша умерли, меня взяла к себе одна немецкая госпожа и стала меня учить...

А откуда я и кто я — не знаю...” Конторщик Епиходов имеет весьма красноречивое прозвище — “двадцать два несчастья”. И действительно, любовь Епи-ходова отвергнута, претензии на образованность не имеют под собой .основания. Чехов точно передает смутную неудовлетворенность конторщика жизнью: “Я развитой человек, но никак не могу понять направления, чего мне, собственно, хочется, жить мне или застрелиться”. К “недотепам” относится и престарелый лакей Фирс. Перед нами верный раб, считающий отмену крепостного права несчастьем. В этом человеке так и не пробудилось достоинство, духовного раскрепощения не произошло. Мы видим, как трогательно 87-летний Фирс заботится о Гаеве. Тем страшнее и безысходнее финал пьесы... Обратимся теперь к образам бывших хозяев вишневого сада. Раневская и Гаев — “недотепы” в полном смысле этого слова. Они давно утратили ощущение реальности и надеются на маловероятную помощь богатой ярославской тетушки, отвергая вполне осуществимый план спасения имения. Трагедия этих людей не в том, что они разорились, а в измельчании их чувств, в утрате последнего напоминания о детстве — вишневого сада. Страдания Раневской и Гаева совершенно искренни, хотя и принимают несколько фарсовую форму.- Жизнь Раневской не лишена драматизма: умирает муж, трагическ^ гибнет семилетний сын Гриша, бросает любовник... Любовь Андреевна, по ее же собственному признанию, не может бороться со своими чувствами даже тогда, когда понимает, что обманута любимым. В излишней сконцентрированности героини на собственных переживаниях есть немалая доля эгоизма, отстраненности от чужих страданий и лишений.

О смерти старой няни Раневская говорит за чашкой кофе. В свою очередь, воспоминания об умершей Анастасии не мешают Гаеву достать заветную коробочку леденцов... Глубоко несчастны в пьесе “Вишневый сад” и Аня, Варя, Петя Трофимов. Конечно, страдания молодых не так бросаются в глаза. 27-летний Петя — идеалист и мечтатель, но и он подвластен неумолимому ходу времени. “Какой вы стали некрасивый, Петя, как постарели!” — замечает Варя. Трофимов считает себя “выше любви”, но именно любви ему не хватает. “Вы не выше любви, а просто, как вот говорит наш Фирс, вы недотепа”, — точно угадывает Раневская причину Петиной неустроенности в жизни. К “недотепам” в пьесе “Вишневый сад” должен быть отнесен и Ермолай Лопахин. Петя Трофимов прав, когда говорит о его “нежной душе”. В двойственности Лопахина заключается трагическая противоречивость его образа. В своих отношениях с Варей герой предельно скован, робок. Он, в сущности, столь же одинок и несчастен, как и окружающие. Пьеса “Вишневый сад” кончается грустным словом “недотепа”, которое произносит забытый всеми Фирс. За этим словом стоит многое... Чехов далек от пустого обличительства.

Мечта о достойной человека жизни соседствует в произведении с состраданием к несчастным, страдающим людям, которые ищут “высшую правду” и все никак не могут найти...

Билет №14

   Драма А. П. Чехова “Вишневый сад” изначально задумывалась как фарсовая история жизни господина, который очень любил играть на бильярде и ловить рыбу. Но в процессе написания пьесы автору пришлось задуматься над серьезными проблемами того времени, и они не могли не отразиться в произведении, поэтому содержание пьесы приобрело более глубокий смысл. Жанр же произведения остался прежним - лирическая комедия.      Как же удалось автору соединить в пьесе серьезные проблемы, которые необходимо было затронуть, с жанром комедии?      В “Вишневом саде” отсутствует внешний сюжет: ни действие, ни конфликт в произведении не развиваются (даже кульминационное событие драмы - продажа сада и имения - происходит “за сценой”). До нас долетают только отголоски серьезных событий. Жизнь на сцене идет вполне размеренно и спокойно. На самом же деле судьбы героев буквально “пронизаны” несчастьями. Например, гибель Гриши, сына Раневской, смерть ее мужа, неустроенная жизнь в Париже, неверность любовника, неустроенность почти всех героев (от Ани до Шарлотты).      Все серьезные события в жизни героев проглядывают сквозь не меняющийся, на первый взгляд, быт лишь как “подводные течения”.      Что же мы видим на сцене?      Герои общаются друг с другом, но можно заметить, что они совсем не слушают друг друга, а если и слушают, то отвечают невпопад. Даже Аня, к которой Чехов относится наиболее серьезно, если и слушает Петю Трофимова, то не вдумывается в смысл его слов, замечая: “Ах, как красиво вы все это сказали!” И выглядит все это со стороны нелепо и смешно.      Чехов добавил к описанию обыденной жизни дворян, к их кофею и старому слуге, элементы балаганного, фарсового театра, комедии дель арте: Шарлотта показывает фокусы, Симеонов-Пищик поедает ведрами огурцы и глотает пилюли Любови Андреевны, Яша никогда не упустит своего, его поступки жестоки (мать, Фирс), его реплики иногда слишком грубы и конкретны. Так, он говорит Раневской: “Возьмите меня за границу - мне здесь (читай: в этой деревне) делать нечего”. Он невольно напоминает Арлекина из комедии дель арте. Дуняша “такая беленькая, такая нежная, как барышня” (Коломбина). Епиходов постоянно попадает в какие-нибудь передряги (Пьеро). Не случайно и прозвище у него соответствующее: “двадцать два несчастья”. Прозвища героев (“двадцать два несчастья”, “облезлый барин”, “вечный студент”) тоже являются элементами комедии. Но и за ними скрывается серьезный смысл: Епиходов не знает, “жить ему или застрелиться”, да и Петя Трофимов несчастлив -вечный студент, он так никогда и не сможет найти своего места в жизни.      Вполне серьезные черты характеров главных героев (Гаева, Раневской, Вари, Лопахина, Пети) косвенно раскрываются при помощи пародий на них в лице других действующих лиц.      Так, Дуняша нежна и бела, одета и причесана, как барышня. Она является пародией на хозяйку, Любовь Андреевну Раневскую, которая привыкла жить в роскоши и ни в чем себе не отказывать. Шарлотта ничего не знает о своих родителях, одинока и несчастна. Ничего нам не известно и о прошлом Вари, приемной дочери Раневской. Она так же, как и Шарлотта, неустроенна и одинока.      Худшие черты характера Лопахина в гиперболической форме отразились в характере его двойника Яши. Яша — наглый и эгоистичный человек, никогда не упустит своего.      Пародиями на Петю Трофимова в пьесе являются и Шарлотта, не нашедшая своего места в жизни (ей ничего не остается, как развлекать чужих людей в чужой стране), и Епиходов, который, скорее всего, всю жизнь будет всего лишь конторщиком, судьба которого особенно богата на нелепости и несчастья.      В пьесе есть пародия и на Леонида Андреевича Гаева, поступки и речь которого, переполненная неуместными фразами об игре на бильярде, бессмысленными патетическими высказываниями (монолог о шкафе) и словами высокого штиля, смешны сами по себе. Пародией на Гаева является его старый и преданный слуга Фирс, живущий так же, как и его хозяин, лишь воспоминаниями о прошлом.      Лишь у семнадцатилетней Ани нет “своей пародии”. К ней, как к человеку, характер которого только развивается, Чехов относится серьезно. И ее вера в “светлое будущее” не смешна, а по-детски наивна.      Даже если кто-то из героев задумывается над серьезными проблемами и пытается высказать свои мысли вслух (монолог Пети Трофимова о крепостничестве и дальнейшем пути России; монолог Лопахина о смысле жизни), то его слова все равно никто не слушает или не слышит.      И все-таки, несмотря на кажущуюся комичность событий и героев, "пьеса Чехова “Вишневый сад” заставляет читателя и зрителя задуматься о серьезных вопросах, таких, как проблема положительного героя, деятеля, проблема смысла жизни, преемственности поколений и отношений “отцов и детей”. Это достигается благодаря приему так называемого “подводного течения”. На поверхности лишь комическое, смешное, нелепое, в глубине же скрываются истинные переживания героев.

Билет №15

  Чехова принято называть "Шекспиром XX века". Действительно, его драматургия, подобно шекспировской, сыграла в истории мировой драмы огромную поворотную роль. Родившаяся в России на рубеже нового столетия, она сложилась в такую новаторскую художественную систему, которая определила собой пути будущего развития драматургии и театра всего мира.      Разумеется, новаторство драматургии Чехова было подготовлено поисками и открытиями его великих предшественников, драматическими произведениями Пушкина и Гоголя, Островского и Тургенева, на добрую, крепкую традицию которых он и опирался. Но именно пьесы Чехова произвели подлинный переворот в театральном мышлении своего времени. Его вступление в сферу драматургии обозначило новую точку отсчета в истории русской художественной культуры.      К концу XIX века русская драматургия находилась в состоянии едва ли не плачевном. Под пером ремесленных сочинителей некогда высокие традиции драмы выродились в рутинные штампы, превратились в омертвевшие каноны. Сцена слишком заметно удалилась от жизни. В ту пору, когда великими творениями Толстого и Достоевского русская проза была поднята на невиданную высоту, русская драма влачила жалкое существование. Преодолеть этот разрыв между прозой и драматургией, между литературой и театром и суждено было не кому иному, как Чехову. Его усилиями русская сцена была поднята на уровень великой русской литературы, на уровень Толстого и Достоевского      В чем же состояло открытие Чехова-драматурга? Прежде всего в том, что он вернул драму к самой жизни. Современникам недаром казалось, что он попросту предложил для сцены кратко написанные большие романы. Его пьесы поражали непривычной повествовательностью, реалистической обстоятельностью своей манеры. Эта манера не была случайна. Чехов был убежден, что драма не может быть достоянием лишь выдающихся, исключительных личностей, плацдармом только грандиозных событий. Он хотел открыть драматизм самой обыкновенной каждодневной действительности. Вот ради того, чтобы дать доступ драматизму повседневности, Чехову и пришлось порушить все устаревшие, крепко укоренившиеся драматургические каноны.      "Пусть на сцене все будет так же просто и так же вместе с тем сложно, как в жизни: люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни", — говорил Чехов, выводя формулу новой драмы. И стал писать пьесы, в которых было схвачено естественное течение будничной жизни, как будто начисто лишенное ярких событий, сильных характеров, острых конфликтов. Но под верхним слоем обыденности, в непредвзятой, словно бы случайно зачерпнутой повседневности, где люди "только обедали", он обнаруживал неожиданный драматизм, "слагающий их счастье и разбивающий их жизни".      Глубоко скрытый в подводном течении жизни драматизм повседневности и был первым важнейшим открытием писателя. Открытие это потребовало пересмотра прежней концепции характеров, соотношения героя и среды, иного построения сюжета и конфликта, другой функции событий, ломки привычных представлений о драматическом действии, его завязке, кульминации и развязке, о назначении слова и молчания, жеста и взгляда. Словом, вся драматургическая структура сверху донизу подверглась полному пересозданию.      Чехов высмеивал власть обыденщины над человеком, показывал, как в пошлой среде мельчает, искажается любое человеческое чувство, как торжественный ритуал (похороны, свадьба, юбилей) превращается в абсурд, как будни убивают праздники. Обнаруживая пошлость в каждой клеточке быта, Чехов соединял веселую издевку с добрым юмором. Он смеялся над человеческой несуразностью, но смехом не убивал самого человека. В мирных буднях он видел не только угрозу, но и защиту, ценил житейский уют, тепло очага, спасительную силу земного притяжения. Жанр водевиля тяготел к трагифарсу и трагикомедии. Наверное, поэтому его шутливые истории таили в себе мотив человечности, понимания и сочувствия.

Билет №16

 Среди других писателей А. П. Чехова выделяет необыкновенная наблюдательность. Глубокое знание жизни и людей помогало ему при помощи мелких подробностей, отдельных штрихов изображать правдиво и ярко характер человека, предметы, природу. Поэтому художественная деталь имеет важное значение в творчестве Чехова. Он был очень строг в отборе подробностей, проверял все до мелочей — в его произведениях не может быть ничего случайного. Писатель говорил, что если в первом действии на стене висит ружье, то в конце оно обязательно должно выстрелить.      Жанр рассказа Чехов довел до совершенства. В маленьком произведении он мог передать большое количество информации, это было важно для писателя. Художественная деталь способствовала сокращению объема.      В своих произведениях Чехов опускал такие важные сведения, как родословная, биография героев. Основным средством характеристики был портрет, хотя он тоже не соответствовал привычному представлению. Это было не описание цвета волос, глаз и тому подобное, писатель выбирал две-три наиболее точные и меткие детали, и этого было достаточно для яркого представления образа в целом. Например, в рассказе “Ионыч” Чехов показывает деградацию главного героя Старцева, в частности, через портрет. В начале рассказа он “шел пешком не спеша... и все время напевал” песню. В конце произведения Ионыч “пополнел, ожирел, тяжело дышит и уже ходит, откинув назад голову”, “пухлый, красный”.      Здесь очень важна цветовая деталь: и Старцев, и его кучер — оба стали красными, и у читателя появляется к ним отвращение. В рассказе “Человек в футляре” при описании Беликова Чехов использует только бледные, серые тона. Этим писатель хочет подчеркнуть, что Беликов — неяркая, неинтересная личность.      Художественной деталью может быть не только цвет, но и запах. В рассказе “Ариадна” главной характеристикой героя является то, что от него пахло вареной говядиной.      Множество художественных деталей встречается в речи персонажей. Любая незначительная на первый взгляд фраза может иметь важное значение, тем более если она стоит в соответствующем обрамлении. Это можно снова проследить в рассказе “Ионыч”. После неудавшегося свидания Старцев думает не о Екатерине Ивановне, его мысли заняты совершенно другим: “Ох, не надо бы полнеть!” Или когда он ждал ее, а она долго не выходила, Старцев размышлял о приданом: “А приданого они дадут, должно быть, немало”. Эта деталь показывает начало деградации героя: его душа очерствела, он уже не был способен любить по-настоящему.      Вообще, художественная деталь всегда стоит в особом месте, специально подготовленном для нее: “Это был человек среднего роста, с пухлым лицом и маленькими глазами, бритый, и казалось, что усы у него были не бриты, а выщипаны” (“О любви”).      Пейзаж у Чехова небогат разнообразными описаниями природы. Писатель, следуя своей творческой манере, своим принципам, стремясь к наиболее выразительному изображению, отбирает только легкие детали. Так, например, в рассказе “Степь” Чехов описывает грозу: “Налево, как будто кто чиркнул по небу спичкой, мелькнула бледная, фосфорическая полоска и потухла. Послышалось, как где-то очень далеко кто-то прошелся по железной крыше. Вероятно, по крыше шли босиком, потому что железо проворчало глухо”.      Ярко представить общую картину помогает и бытовая обстановка. Желая показать нищету крестьян, их тяжелую жизнь, в рассказе “Студент” писатель вводит маленькую деталь — “дырявые соломенные крыши”, — которая ярко и точно изображает ситуацию.      В своих рассказах Чехов показывает только основные, наиболее важные моменты, а остальное опускает. Художественная деталь помогает ему уплотнять время. Например, в рассказе “О любви” Алехин рассказывает, что первоначально он поселился в парадных комнатах и завел так, что после завтрака и обеда ему подавали кофе и ликеры, а перед сном он читал “Вестник Европы”. Но со временем Алехин мало-помалу перебрался вниз, стал обедать в людской кухне, ликеры кончились, читать не хватало времени, и из прежней роскоши осталась .только прислуга. Жизнь его сильно изменилась. Чехов не говорит об этом прямо, но читатель ярко представляет эти перемены, и все это благодаря художественной детали.      Писатель использует также прием усиления, зрительного укрупнения детали. Например, в новелле “В родном углу” при описании тети Даши первоначально мы узнаем, что она молодится и хочет нравиться мужчинам, затем, что она ходит мелкими шагами и что у нее вздрагивает спина. При этом у читателя возникает неприязненное отношение к ней. Потом нам становится известно, что служанки не выдерживают ее характер больше недели, что она безбожно штрафует мужиков. И, наконец, в конце появляется деталь, которая подытожила все сказанное ранее: Чехов замечает, что у нее деспотические руки. Эта деталь максимально метко определяет характер героини.      Важное значение имеют авторские заметки. В рассказе “Хамелеон”, когда Очумелов узнает о приезде брата генерала, “лицо его заливается улыбкой умиления”. Этим Чехов хотел показать преклонение перед чинами.      Стиль писателя также содержит множество художественных деталей. Например, конец рассказа “Студент” насыщен восклицательными знаками. Здесь Чехов выражает идею произведения, и он хочет выделить ее, обратить на нее внимание читателей.      Сравнения, метафоры, встречающиеся в новеллах, способствуют более выразительному изображению предметов, картин природы: “Это был дождь. Он и рогожа, как будто поняли друг друга, заговорили о чем-то быстро, весело и препротивно, как две сороки” (“Степь”).      Чехов никогда не навязывал свое мнение читателю. С помощью художественной детали он оставлял читателю возможность домыслить образ, представить общую картину самостоятельно. Он никогда не отзывался плохо о своих героях. Если они ему не нравились, он показывал это с помощью детали. Например, в рассказе “Ионыч” речь Ивана Петровича Туркина насыщена якобы остроумными фразами. Он говорил: “Покорчило вас благодарю”. Эта деталь помогает читателю понять, что перед ним недалекий человек.      Развитие художественной детали — важная заслуга Чехова, он внес огромный вклад в мировую литературу. Этот прием введен в новеллистику с высоким мастерством. Чехов рисовал обыденную, будничную жизнь и добился максимального приближения к ней. Из маленьких штрихов, мазков создается красочная реалистическая картина. Читатель забывает, что перед ним текст, настолько ясно он представляет себе все описанное.

Билет №18

Великой школой мужества и героизма навсегда останется в памяти людей Великая Отечественная война, получившая многогранное отражение в литературе 50 – 70-х годов.

Концепция человека, как она утверждается советской литературой, с наибольшей убедительностью раскрывается в произведениях о Великой Отечественной война.

Военные ситуации, исполненные особого драматизма, с их «предельной» заострённостью нравственного выбора, где человек обнаруживает себя «до дна» в добре и зле, мужестве и страхе, духовном взлёте и нравственном падении, позволяют писателям открывать в своём герое главное, выявлять идейно-нравственные основы его личности.

Образ советского человека рисуется писателями как бы в двух аспектах тесно взаимосвязанных: герой в противостоянии миру фашизма и герой в борьбе за подлинно - нравственные ценности в себе в разных ситуациях – фронтовых, госпитальных, тыловых. Второй аспект изображение потребовал от писателей заострения нравственно - гуманистической проблематики произведений. Советские писатели утверждают, что ценность человека на войне меряется не только выполнением боевых заданий. Есть ещё одна мера – его «нравственные установления», составляющие основу характера, двигательные стимулы. В этом смысле герой В. Быкова капитан Ивановский («Дожить до рассвета»), учитель Мороз («Обелиск»), партизан Левчук («Волчья стая»), Степанида («Знак беды») является важным художественной системы не только писателей Ю. Бондарева и В. Быкова, но всей советской военной прозы.

Наша нравственность, основанная на человечности и сознания глубочайшей ответственности человека не только за себя, но и за судьбу других.

Тема войны неиссякаема. Появляются всё новые и новые произведения, которые вновь и вновь заставляют вернутся к огненным событиям теперь уже более пятидесяти летней давности и увидеть в современном человеке то, что мы ещё недостаточно осознали и оценили.

Великая Отечественная война потребовала от нашего народа, от каждого советского человека напряжения всех его душевных и физических сил. Вновь и вновь исследуют писатели историки нашей победы над фашизмом, сущность советского характера, человека – патриота, интернационалиста, гуманиста.

Война не только не «отменяет», она делает ещё более острыми нравственные проблемы, чувство гражданского долга, ответственности. Ясность целей и задач на войне не может служить оправданием какой – либо моральной неразборчивости. Она не освобождает человека от необходимости в полной мере отвечать за свои поступки, осмысливать происходящее. Жизнь на войне – это жизнь со всеми её духовными и нравственными проблемами в их сложности и противоречивости.

Другое дело, что даже эти писатели, не отворачивались от суровой правды войны, никто из них, - не могли себе представить, каким тяжелым и жестоким испытанием будет надвигающееся на нас испытание, в самом страшном сне не могло им привидеться, что война будет продолжаться долгих, казавшихся бесконечными четыре года, что враг дойдет до Москвы и Ленинграда, до Сталинграда и Кавказа. Хлебнув в первые дни войны во время отступления на Западном фронте горячего до слез,

Великая Отечественная война раскрыла перед всем миром душевную силу, стойкость и мужество советского народа. Такого массового героизма ещё не знала история человечества.

Говорят, что первой жертвой на войне становится правда. Когда к одному из недавних юбилеев победы над фашисткой Германией надумали выпустить книжкой сводки Совинформбюро, то, перечитав их, от этой идеи отказались - очень уж многое требовало серьезных уточнений, исправлений, опровержений. Власти предержащие правды боялись, неприглядную правду старались припудрить, даже скрыть (о сдаче врагу некоторых крупных городов Сов информбюро не сообщало), но правды жаждал воющий народ, она была ему необходима, чтобы самоотверженно сражаться, надо осознать масштаб нависшей над страной опасности. Так страшно началась для нас война, на таком краю, в двух шагах от пропасти, мы оказались, что выбраться можно было только прямо глядя жестокой правде в глаза, до конца осознав ту всю меру своей ответственности за исход войны. В ноябре сорок первого года И. Эренбург писал: '...Многие у нас привыкли (наверное, Эренбург имел в виду: нас приучили) к тому, что за них кто-то думает. Теперь не то время. Теперь каждый должен взять на свои плечи всю тяжесть ответственности. Во вражеском окружении, в разведке, в строю каждый обязан думать, решать, действовать'. Лирическая поэзия, самый чуткий сейсмограф душевного состояния общества, сразу же обнаружил эту жгучую потреб- ность в правде, без которой невозможно, немыслимо чувство ответст- венности. Вдумаемся в смысл не стертых даже от многократного цити- рования строк 'Василия Теркина' - они направлены против утешающе- успокающей лжи, тогда эта внутренняя полемика воспринималась особенно остро, выглядела вызывающей: