3. Подростковый кризис

Использование термина "подростковый кризис" обнажает семантическую проблему. "Историко-критический" анализ понятия кризиса, проведенный Эбтингером и Болзингером (Ebtinger, Bolzinger, 1978), позволил выделить два противоречивых смысла этого термина в истории медицины. Значение понятия кризиса прошло путь от "благотворного" в XIX в., отражающего преодоление болезни и возвращение к здоровью, к "злокачественному", означающему сегодня какую-либо патологию. Понятие подросткового кризиса одновременно имеет "массу значений, свойственных самому понятию кризиса: перекресток дорог, решающий поворот, прыжок в неведомое, испытание, успех или катастрофа" (ibid, 1978, р. 545).

Сегодня в пс-ческой лит-ре можно найти по крайней мере два понимания подр-го кризиса. С одной стороны, акцент ставится на идее перелома, внезапных изменений в ходе р., влекущих за собой значительные перемены в поведении, образе мыслей и пр/лениях; с другой стороны - преобладает понимание кризиса как пс-ческих нарушений, сопровождающихся страданиями, тревогами, подавленностью, короче - целым рядом трудностей невротического характера, что обусловливает дезадаптацию в повседневной жизни. В описаниях подросткового кризиса присутствует и то, и другое понимание. Описание отрочества как периода стрессов, тревог и конфликтов имеет длинную историю. Подобное представление впервые было выдвинуто Ж.-Ж. Руссо, а затем немецкими романтиками, которые сделали из юношеского смятения модель трагической судьбы человека, раздираемого неизбежным антагонизмом между индивидуальными влечениями и требованиями общества. Подобное представление об отрочестве как об эмоциональной буре, в которой преобладают внутреннее напряжение, нестабильность и конфликты, было привнесено в современную психологию Стэнли Холлом. Для него формула "storm and stress", заимствованная у немецких романтиков, наиболее адекватно отражает психологический опыт подростка, раздираемого инстинктивными порывами и соц-ми условностями. И сегодня по-прежнему к/ции отрочества различаются по тому, какое понимание кризиса в них преобладает.

А. Психоанализ и юношеский кризис

Психоанализ рассм-ает отрочество как период в продолжающемся р. личности. Согласно данной к/ции, пробуждение сексуальности происходит еще до пубертата, поэтому феномены отрочества объясняются через особ-ти детства, которое как бы воспроизводится в подр-вом возрасте, возрождая старые конфликты.

Психоаналитические к/ции во многом способствовали пр/лению об отрочестве как о периоде изменений и преходящей дезадаптации, необходимых для дальнейшего р., в такой степени, что отсутствие психологических трудностей в данном возрасте расценивается как свидетельство преждевременной консолидации Я и дает основания для неблагоприятного прогноза будущего душевного равновесия во взрослом возрасте.

Идеи Анны Фрейд, систематизированные в статье, опубликованной в 1969 г., отражают модель отрочества, понимаемого как нормативный период психологических потрясений. А. Фрейд считает, что защитные механизмы, выработанные в латентном периоде, оказываются неадекватными перед пробуждающимися в пубертате либидозными импульсами; половая зрелость способствует пробуждению интереса к собственным гениталиям и определяет физическую активность. Как это можно видеть в случае неврозов. Оно вступает в особенно сильную конфронтацию с относительно слабым Я, что вызывает состояние сильной тревоги и чувства вины, выражающееся в поведенческих проявлениях агрессии и противопоставления.

Для психоанализа пубертатный расцвет связан с неизбежным возрождением конфликтов эдипова комплекса; с наступлением отрочества активизируются все проблемы, отражающие кровосмесительные влечения к родителю противоположного пола. Чтобы восстановить равновесие и отношение к родительским образам, "перевернутые" этим отходом к периоду эдипова комплекса, подросток в целях самоутверждения вынужден отказаться от идентификации с родителями. Развитие гениталий влечет за собой целый ряд потрясений, которые ставят индивида в острую ситуацию конфликта и искажают судьбу влечений, структуру Я, объектные отношения и социальное поведение (A.Freud, 1969). Психоанализ ставит знак равенства между понятием подростковых пертурбаций и нормальным отрочеством; последнее характеризуется крахом Я и отходом на предыдущие стадии развития, как это можно наблюдать при неврозах и психозах (Jocelyn, 1959).

Б. Эмпирические исследования "подросткового кризиса"

Проведенные за последние годы эмпирические иссл-ния предоставляют мало доказ-в идеи кризиса в N-м р. подростка. Сравн-ные иссл-ния на репрезентативных выборках подростков в США (Douvan, Adelson, 1966) и Европе (Zazzo, Ruttenetal., 1976) привели к сходным выводам: хотя отрочество повсеместно хар-ся как специфический этап р., кризис является для него исключением. В этом отношении особенно показательно исследование Доуван и Адельсона (Douvan, Adelson, 1966). Опрос был проведен на широкой выборке (более 3 тыс. человек), репрезентативной для популяции американских подростков. Работа велась с каждым участником индивидуально и заключалась в интервьюировании и проведении проективных методик, касающихся семейных ош-й, дружбы, ценностей и т.д. Выводы этого исследования весьма поучительны: "Рез-ты обследования заставляют пересмотреть сущ-щие взгляды на этот период развития... Б-во заключений об отрочестве основаны на изучении двух нетипичных подростковых групп: с одной стороны, несовершеннолетних правонарушителей, с другой стороны, чувств-х и интел-но развитых подростков, выходцев из состоятельных семей, которые и были предметом наблюдения психоаналитиков" (Douvan, Adelson, 1966, p. 350-351).

Анализ результатов показывает, что явные конфликты с род-ми довольно редки. Большинство подростков тщательно избегают этих конфликтов, пытаясь скрыть недозволенные поступки. Группа сверстников же выступает как особое социальное пространство - пространство приобретения опыта и поддержки стремления к эмансипации, а не место социально отвергаемого поведения. Наконец, пр/ляется, что современным американским подросткам не свойственна поляризация установок; их ценности хар-ся конформностью по отношению к доминирующим в обществе стереотипам и к родительским мировоззренческим позициям.

Для среднего подростка, согласно Доуван и Адельсону, совершенно нехарактерны ни личностные кризисы, ни крах Я-концепции, ни тенденции к отказу от ранее приобретенных ценностей и привязанностей. Наоборот, "наиболее часто встречающиеся ответы подростков скорее показывают, что они тщательно избегают всех внутренних и внешних конфликтов. Им свойственно стремление к консолидации своей идентичности, характеризующейся сосредоточенностью на Я, отсутствием противоречивых установок и в целом отказом от любых форм психологического риска" (ibid, p. 351). Подобные выводы авторов м. иметь два объяснения: или их представления о "страсти, энергии и живости отрочества" (ibid., p. 354) были самообманом, или американские подростки 60-х гг. утратили эти качества, предпочтя конформную и безопасную модель поведения. Подобная гипотеза была незадолго до этого выдвинута Фриденбергом в блестящем социологическом эссе "The Vanishing Adolescent" (Friedenberg, 1959) , в котором он еще тогда утверждал, что способность американских подростков к борьбе, страсти и конфронтации сменилась кажущейся преждевременной зрелостью, копирующей социальную конформность, царящую в среднем классе американцев. ["Исчезающий подросток"]

Однако, несмотря на подкупающую привлек-сть такой т.зр., думается, что первое объяснение более правдоподобно и что пр/ление об отрочестве как о времени страстей, потрясений и конфликтов составляет часть иллюзорных, взр-х стереотипных пр/лений. Именно это объяснение наиболее эмпирически обосновано.

Два французских исследования позволяют сделать выводы, очень близкие к высказанной выше точке зрения. Кастаред (Castaredes, 1978) в ходе анкетирования 30 французских подростков с целью выяснения их сексуальных установок констатировал, что "подростков характеризует очень сильная привязанность к родителям и семье; важность для них этой системы отношений оказалась неожиданностью" и далее: "отсутствие у них идеалов, жизненной программы и политических обязательств... удивительно" (ibid, р. 680). Шиланд (Chiland, 1978) также отмечает это "разочарование" в статье, содержащей результаты сравнительного лонгитюдного исследования подростков, никогда не обращавшихся за психиатрической помощью и регулярно ее получавших. Подростки, репрезентативные для французского населения, сильно отличаются от тех, кто был объектом психиатрического вмешательства. Последние, осмотренные психиатрами в основном по причине наркотизации, бегства из дому или школьных прогулов, характеризуются, согласно Шиланду, повышенными притязаниями и требованиями в отношении своих прав, наличием депрессивных кризисов и особой значимостью группы сверстников в детерминации их мировоззрения. В свою очередь, та группа подростков, которая никогда не наблюдалась психиатрами, представляется "достаточно тусклой, скорее, бесцветной, чем мрачной и пассивной", отмечает автор. "Часто их амбиции отличались прискорбным конформизмом".

Но даже если выводы иссл-ния Шиланда могли быть другими, тщательное изучение его результатов показывает, что у респондентов, которые не были пс-чески трудными в детстве, период отрочества не является критическим периодом, синонимом какой-либо патологии. В самом деле, из 30 "нормальных" подростков, которые считались в шестилетнем возрасте "хорошо развивающимися" и "хорошо разв/мися, но с резервами", только двое испытывали в отрочестве серьезные проблемы (один случай отклоняющегося поведения с тюремным заключением и один случай психопатологии с делирием); трое из этой группы имели умеренные проблемы в отрочестве (один случай "умеренно" отклоняющегося поведения, один - легкой анорексии и один - язвы). Менее 20 % "нормальных" респондентов столкнулись, таким образом, с сильными или умеренными пс-ческими трудностями в отрочестве. В свою очередь, среди лиц, которые хар-лись в шестилетнем возрасте как "плохо развивающиеся", половина в отрочестве "продолжала представлять активную патологию". Здесь речь идет, подчеркивает Шиланд, о такого рода индивидуалвном развитии, которое подтверждает диагноз, поставленный в детстве. В иссл-нии, охватившем все подр-вое население острова Уайт, расположенного в Ла-Манше, на юге от Англии, Раттер и его сотрудники (Rutter et al., 1976) получили рез-ты, близкие к данным Доуван и Адельсона: подростки не чаще, чем дети более раннего возраста, проявляют признаки пс-ческих нарушений, комм-ные трудности у них редки, а уменьшение контактов со взр-ми является исключением.

Однако лонгитюдное исследование, проведенное Д. Оффером и Дж. Б. Оффер (Offer D., Offer J.В., 1975), еще в большей степени ставит под вопрос понятие подросткового кризиса. Эта чета психиатров наблюдала более 80 подростков мужского пола в течение 8 лет в возрасте от 14 до 22 лет с помощью многочисленного методического инструментария: систематических встреч, теста Роршаха, опросников идентичности, бесед с родителями и учителями и т.д. Хотя все подростки испытывали некоторое напряжение вследствие специфических для этого возраста пс-ческих трудностей, кризис наблюдался в исключительных случаях.

"Наши данные позволяют предположить, что отрочество... не является периодом напряжения (stressful). Отрочество представляет собой период физических, психологических, социальных и интеллектуальных изменений, но эти изменения не появляются одновременно. Стресс зависит не от изменений в образе Я, а от тех последствий, которые эти изменения влекут в психологии личности. Существующие механизмы защиты и способы адаптации определяют способность к самопринятию и взрослению" (ibid., 1975, р. 197).

Лонгитюдный анализ позволяет считать, что большинство подростков успешно решают различные задачи развития, являющиеся вехами отрочества. Согласно Д. Офферу и Дж. Б. Оффер, эти способности зависят от адаптационных возможностей, сформированных до того, как произошли идущие изнутри или извне изменения. У каждого пятого подростка наблюдается то, что Д. Оффер и Дж. Б. Оффер называют беспорядочным взрослением, соответствующим состоянию, часто описываемому как подростковый кризис: эмоциональный стресс, аффективные реакции, крах Я, семейные и социальные конфликты. Процент таких психологически неблагополучных подростков такой же, как и в других возрастных группах.

В рамках сравнительного исследования особенностей психических процессов в отрочестве Мастерсон и Уошберн (Masterson, Washburne, 1966) очень тщательно обследовали группу "нормальных" подростков в возрасте от 11 до 18 лет, никогда не обращавшихся за клинической помощью. Они сравнивались с группой подростков-пациентов нескольких психиатрических клиник. Неожиданно оказалось, что только 17 % "нормальных" подростков не имели подобных симптомов, большинство имели легкие психологические трудности, связанные с депрессиями и тревожностью, а 20 % подростков имели умеренные или тяжелые нарушения. Наличие большого количества подростков с легкими нарушениями подкрепило тезис о нормативном характере подросткового кризиса. Однако, как подчеркивает Вайнер (Weiner, 1970), эти цифры должны быть соотнесены с данными Срола и его сотрудников (Srole et al., 1962), полученными на большой выборке "нормальных" взрослых от 20 до 60 лет. В их исследовании 18,5 % взрослых классифицировались как "свободные от симптомов", что близко к полученным Мастерсоном 17 % у подростков; 23 % "нормальных" взрослых страдают серьезными нарушениями, а большинство, как и подростки, испытывали различные психологические трудности. Как можно видеть, полученные результаты похожи, и процент подростков с серьезными психологическими нарушениями очень близок к аналогичному проценту взрослых людей.

В. Исследования подростковой психопатологии

Злоупотребление понятием "кризис переходного возраста" таит опасность, которая не является чисто теоретической, ибо влечет риск не заметить реальные трудности и дать ложный психологический прогноз.

Розен и его сотрудники (Rosen et al., 1965) провели широкое обследование 798 американских психиатрических институтов в целях установления наиболее часто используемых диагностических категорий для пациентов-подростков. Анализ основывался на 42 тыс. историй болезней подростков в возрасте от 10 до 19 лет, амбулаторно наблюдавшихся в 1961 г. Вайнер (Weiner, 1970) сопоставил эти данные с диагнозами 80 тыс, взрослых людей, наблюдавшихся в клиниках в 1963 г. Эти данные представлены в табл. 1. Количество (в %) пациентов-подростков и взрослых пациентов с различными психиатрическими диагнозами (Weiner, 1970)

Таблица 1

Диагноз	Подростки		Взрослые
	Мальчики	Девочки	Мужчины	Женщины
Психозы	5,7	7,6	24,1	29,4
Шизофрения	5,6	7,3	20,8	22,8
Другие	0,1	0,3	3,3	6,6
Неврозы	11,4	18,0	20,0	31,9
Тревожные состояния	5,3	6,1	8,0	10,0
Депрессивные состояния	1,8	4,3	6,9	14,1
Навязчивые состояния	1,2	1,0	1,7	1,8
Другие	3,1	6,6	3,4	5,1
Нарушения личности	30,6	23,7	40,9	25,1
Пассивно-агрессивные	11,6	7,2	12,5	8,5
Социопаты**	4,8	2,9	4,9	1,2
Шизоиды	4,3	3,1	4,3	2,6
Эмоционально нестабильные	2,3	3,9	2,1	3,6
Другие	7,6	6,6	17,1**	9,2
Ситуационные и временные нарушения	36,9	36,3	4,3	6,0

Примечание. В таблицу не включены некоторые диагнозы, такие, как органические поражения мозга и умственная недостаточность.

* Включая асоциальные реакции и сексуальные отклонения.

** Включая 6,2 % нарушений при алкоголизме.

Можно видеть, что среди пациентов с "личностными нарушениями" диагнозы "пассивно-агрессивная личность" и "социопаты" гораздо чаще ставятся мужчинам, нежели женщинам, в то время как депрессия чаще приписывается женщинам, что не зависит от возраста пациентов. Диагнозы "психоз" и "невроз" реже встречаются среди подростков, чем среди взрослых. Но наибольшие различия между этими группами наблюдаются по диагнозу "ситуационные и временные нарушения" - он поставлен почти 40 % подростков и лишь 5 % взрослых. Все происходит так, как если бы клиницисты с отвращением относились к "тяжелым" диагнозам в подростковом возрасте, "оставляя место" преходящим трудностям подросткового кризиса, который в скором времени должен быть преодолен. Лонгитюдные исследования Мастерсона и его коллег (Masterson, 1967) ставят под сомнение эту благодушную точку зрения на формирование симптомов в отрочестве. Эти авторы проанализировали выборку из 101 психиатрически обследованного подростка, 60 % которых были подвергнуты психологическому воздействию. Через 5 лет Мастерсон смог констатировать, что 62 % испытуемых все еще имеют тяжелые психологические нарушения: другими словами, 2/3 пациентов к началу взрослого возраста не вышли из подростковых трудностей. Выводы Мастерсона довольно суровы: не существует никакого понятия подросткового кризиса, которое могло бы подпитывать подростковую патопсихологию, ибо нет ни одного аргумента, который бы оставлял бы надежду, что подросток преодолеет свои трудности. Такая концепция "переходящего" кризиса, минимизирует реальные трудности и порой сводит на нет все усилия лечения, которое могло бы помочь подростку в определенный момент, когда адекватное вмешательство способствовало бы преодолению трудностей, серьезно влияющих на его будущее.

Г. Заключение: подростковый кризис - понятие без достаточных обоснований

Опросы, проведенные на репрезентативных выборках подростков, в особенности исследования Доувана и Адельсона в США и Раттера в Великобритании, показали, что подростковому возрасту не обязательно свойственны психологические потрясения и открытые конфликты. Лонгитюдные исследования на маленьких детях и детях предподросткового возраста не выявили симптомы психологических нарушений, показав, что "нормальные" респонденты редко имеют психологические сложности и проблемы в подростковом возрасте: только один из пяти в США, согласно Офферу, и один из шести, по данным Шиланда, во Франции.

Конечно, б-во подростков, обследованных этими авторами, имеют специфические особ-ти, характерные для этого периода изменений. Раттер говорит в этой связи о "чувстве неуверенности", и этот термин точно отражает общее впечатление об этом возрасте Бианки Заззо, полученное в результате исследования французских подростков. Однако если достаточно большое кол-во подростков имеют некоторые признаки тревожности или депрессии, то следует помнить, что это кол-во равно или даже меньше соответствующего процента взрослых с такими же симптомами. Представление об отрочестве как о "патологии" является, таким образом, совершенно неадекватным, тем более что процент людей с серьезными отклонениями, требующими психиатрической помощи, в отрочестве не выше, а даже несколько ниже, чем в любом другом возрастном периоде.

За последние 15 лет идея юн-го кризиса как хар-го для нормально протекающего отрочества не нашла ни эмпирического, ни клинического подтверждения. Однако это не отразилось на психоаналитических к/циях отрочества, которые и сегодня считают его периодом пс-ческих потрясений: краха Я, возвращения на "доэдипову" стадию развития, тревожности и депрессивной скорби, обусловленных привязанностью к род-лям. Грин, в частности, отмечает, что "... наиболее общей хар-кой отрочества является скорбь. Она есть не только отрешенность, равнодушие по ош-ю к образам род-лей, она питается мыслью об их убийстве. И это так даже в том случае, если на предыдущих стадиях р.не наблюдалось особых сложностей" (Green, 1977, р. 83).

Как же можно объяснить это различие между психоаналитическими концепциями, с одной стороны, и эмпирическими наблюдениями и данными эпидемиологических исследований, с другой? Многие психоаналитики утверждают, что интимные проблемы подростка могут быть раскрыты только в ходе длительного анализа и ускользают при поверхностных опросах.. Однако следует отметить, что Мастерсон и Оффер старались охватить практически все аспекты внутреннего мира подростка с помощью многочисленных и неоднократных опросов, проективных тестов и проективных проблемных ситуаций, не считая интервью с родителями, встреч с учителями и т.д. Как неоднократно подчеркивалось, психоаналитик имеет дело с определенной выбрркой респондентов, имеющих достаточно серьезные психологические проблемы, оправдывающие применение терапии, но подобная выборка подростков совершенно нерепрезентативна Для средней популяции. Но прежде всего все-таки хорошо, что в основе подобных рассогласований лежит ортодоксальная теория:

"Все эмпирические исследования на репрезентативных выборках исходили из теории бунтующего подростка. Речь идет не о теоретическом противоречии, ибо большинство этих работ основывалось на психологических гипотезах. Но это не имело значения: накопление противоречащих исходным посылкам фактов мало повлияло на ортодоксальную доктрину" (Adelson, 1980, р. 113