из электронной библиотеки / 485452197026461.pdf

актуализация темы Алеши Поповича в поздних летописных сводах, напротив, отражает «знакомство с былинами об Алѐше Поповиче».

В русском народном художественном творчестве былина утверждала основные ценности традиционной культуры: культ рода, земли, ценность дома, семьи, труда (когда воин-защитник приравнивается к пахарю, но настоящим созидательным трудом признается труд пахаря). Принцип семейственности становился центральной сюжетной линией былинного повествования, утверждался на примере центральной богатырской гридницы. Об этом крайне иллюстративно говорит сам перечень женских персонажей былин: жена Добрыни Никитича богатырша-поляница Настасья Никулична, жена Ивана Годиновича Настасья Митриевна, жена Дуная Настасья-королевична, жена Ильи Муромца Латыгорка (Златыгорка, баба Горынинка), жена Святогора, сестра Ивана Окульевича Настасья Окульевна (спасающая Михайло Потыка), жена Алеши Поповича сестра Збродовичей (Петровичей) Еленушка Петровна (она же Олена, Оленушка); мать Добрыни честна вдова Офимья Александровна

иего матушка крестова Анна Ивановна, мать Дюка Степановича честна вдова Мамельфа Тимофеевна, мать Василия Буслаева Амельфа Тимофеевна, мать богатырей Петрой Петровича и Луки Петровича Настасья Васильевна; сестра Михаилы Козарина Настасья королевишна, дочь царя Морского Чернава (избранница Садко) и т.д.

Среди мужских персонажей не менее значимы: паробок любимый Ильи Муромца и отец его Иван Тимофеевич, отец Добрыни Никита Романович, паробок Дуная Василюшко-заморский, брат Данилы Ловчанина Никита Денисьевич, отец Дюка Степан, отец Чурилы Пленка Сороженин, Иван Окулович в былине о Михайло Потыке, Мишка Пивоваренин, сводник Торокашка сын Заморенин, калика Пантелейко, калика Михайло Михайлович (брат каличьего атамана Касьяна) и т.д.

Былины в целом отличались яркими сюжетами, развернутой фольклорнопоэтической композицией, обилием изобразительно-выразительных средств, способствующих передаче изображаемого. Поэтика былин невозможна без присутствия персонажей, наделенных необычными силами, отличными от возможностей реальных людей; необычайных событий, которые в действительном мире могли и не происходить. Былины полны символических и иносказательных элементов, раскрывающих суть фольклора.

Интересными и показательными в плане передачи мировоззренческих начал

инационального колорита были средние и малые жанры устного народного творчества. К первым относились были, былички, бывальщины, сказания, предания, легенды и духовные стихи.

На протяжении XIX-XX вв. русские этнографы и фольклористы неоднократно обращались к раннему пласту устного творчества (былям, быличкам, бывальщинам). Сводки с этнографическими данными мы находим в общеизвестных трудах А.Н. Афанасьева, С.В. Максимова, Д.К. Зеленина, С.А. Токарева. Русскими поверьями о нечистой силе неоднократно интересовались и зарубежные ученые: немецкий исследователь В. Манигардт, Л. Рерих и С. Цешевич.

201

При изучении русских суеверных рассказов были выделены, с одной стороны, былички, с другой – бывальщины о демонических существах (оборотнях, мертвецах, привидениях, чудесных кладах, колдунах). Например, былички и бывальщины о демонических существах делились на рассказы о духах природы, о домашних духах и о черте. Первые (о духах природы) в свою очередь подразделялись на рассказы о лешем, водяном и русалках, горных духах. Вторые (о домашних духах) – на рассказы о домовом, овиннике, баннике. Поверья о происхождении духов стихий отличались сходными характеристиками у всех восточных славян (большей частью в рассказах говорилось о том, что лешие и русалки – это проклятые люди или заложные покойники, то есть люди, умершие неестественной смертью). В отдельных, явно поздних по своему происхождению повествованиях, сообщает Э.В.Померанцева, являющихся уже постулатом живущих в сознании народа представлений о демонических существах, закладывалась антропоморфная характеристика.

Были, былички, бывальщины, с точки зрения формы, представляли собой относительно небольшие жанры эпоса и лирики. С содержательной же стороны

– это область суеверий, далекая от эмпирического знания, дающая общее представление и понятие о сверхъестественных силах, вмешательстве сверхъестественных существ в жизнь человека, встречах с «нечистой силой». В фольклорных жанрах отражались различные комплексы земледельческих и промысловых верований, черты семейно-родовых суеверий.

Традиционно под быличками понимали рассказы, действующими лицами которых выступали лешие, водяные, полевики, домовые, русалки, банники, другая нечисть и демонические существа, проявляющие на человеке свои сверхъестественные силы – добрые или злые. Мифологический персонаж, появляющийся в центре повествования, зачастую обретал конкретные описательные формы – портрет. В подавляющем большинстве быличек портрет нарочито не определен и построен на каком-то одном признаке: рассказчик не называет описываемого, происходит упоминание чьего-то хохота, стука, шороха и т.д. Встречаются былички, в которых присутствует детализированный зрительный образ. Например, леший вышиной с дерево, в белой рубахе, или русалка с зелеными волосами. Быличка обыкновенно представляла собой некое поверье, суеверие, выраженное в форме мистических примет. Сложное объяснение причинно-следственных связей в быличке становится результатом действия воображения и фантастического вымысла. Реалистическая сторона былички выражалась в соотнесении с определенным местом действия. Оно не было тривиальным, обычно – уединенное, пустынное (кладбище, болото, берег реки).

В центре этих рассказов могли быть человек (мертвец, упырь, приведение, оборотень) или природа (природа, управляемая неведомыми силами, овладеть которой под силу только колдовскими средствами). Такие рассказы передавались не в целях эстетических, а с некоторым трепетом и ужасом в качестве предостережения, их никогда не называли сказками.

202

Были составляли рассказы о встречах с существами, духами (леший заводит старуху к себе и держит ее в няньках). «Встреча» являлась главной содержательной частью – кульминацией, построение которой напрямую связывалось со стремлением рассказчика поразить воображение слушателя. Естественно, что кульминации предшествовало описание обычных повседневных условий жизни «рядового» человека, на фоне которых «вдруг», «внезапно», «тут» происходила необычная встреча с мистическим существом, духом или его проявлениями. Чем реалистичнее, обычнее, «скучнее» фон, тем – ярче, сильнее, эмоциональнее воздействие.

Бывальщины отличались более сложной сюжетной стороной и социальной направленностью. Героями бывальщин становились не только демонические существа, но и социально значимые сословные представители (приказчики, адвокаты, помещики, писчие и т.д.). Встреча же с неведомой силой могла рассматриваться как категория социального наказания, поучения за совершение каких-либо непристойных дел. Косвенно возникающий и звучащий социальный вопрос не предполагал какого-либо административного, правового разрешения, но обретал оценочное звучание, с точки зрения сказителя (в качестве результата встречи – пропажа грамоты, временная потеря памяти и т.д.).

Были, былички и бывальщины в целом отличались верой в действительность передаваемых событий. Ценность жанров заключалась, прежде всего, в том, что в них отражалось архаическое мировоззрение народа, соотносимое с его жизненным опытом, бытовым и культурно-трудовым укладом древнейшего периода. Мифологическое мировоззрение, являясь мировоззренческим основанием появления жанров, персонифицировало силы природы и определяло активные силы мира вне человека, приписывая их духам. Мифологические рассказы выражали пафос борьбы человека с природой и признание его зависимости от неѐ. Таким образом, дохристианские жанры устного народного творчества выражали традиционные этические и эстетические нормы отношения человека и природных явлений, его реакцию на различные феномены действительности, сознания и подсознания, порождающие восприятие в качестве реального фантастического, ирреального пласта.

Соединение утилитарно-бытового (с установкой на достоверность) и фантастического начал послужило основанием для включения жанров во многие крупнейшие сборники русских сказок; для публикации в различных этнографических журналах, специальных собраниях этнографических трудов. К содержанию подобных рассказов обращались и использовали в своѐм творчестве русские классики: В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, А.А. Блок, И.С. Тургенев, В.Г. Короленко и пр. Изучение былей, быличек и бывальщин особенно важно, так как позволяет постигнуть этапы развития культуры, мировоззренческие предпосылки формирования ее центральных традиционных форм.

Большей степенью соотношения с действительностью, а отчасти и определенной долей реалистичности, обладали сказания и предания – рассказы, выдаваемые за историческую истину, а иногда ее действительно

203

отражающие или содержащие. В этой характеристике сказания и предания родственны историческим песням.

Сказания, как и легенды, напрямую соотносятся с письменными источниками. Сказания – это рассказы, относящиеся к историческим местам, историческим личностям или событиям. Они связаны с каким-либо городом, деревней, урочищем, озером, курганом. Таковыми становятся сказания о великих, а зачастую эпохальных событиях: Мамаевом побоище, нашествии татаро-монгол, взятии отдельных городов (Иваном Грозным Казани) и т.д.

Так, «Сказание о Мамаевом побоище» (соотносимое, по мнению многих исследователей, с литературным произведением ХV в.) из глубины времен доносит сведения о событиях Куликовской битвы: маршрут движения русского войска из Москвы через Коломну на Куликово поле, перечисление князей и воевод, участвовавших в сражении, рассказ о действиях Засадного полка и т.д. Вместе с тем, оно содержит и сопровождавшие действительное историческое сражение приметы и суеверия. В сказании в достоверном ключе повествуется о небесных видениях, предвещавших победу русского народа, приводится множество интересных подробностей события. Наличие нескольких сот вариантов изложения говорит о большой доли популярности произведения.

Не менее известным становится и сказание о невидимом граде Китеже. В заволжских лесах, повествует сказание, есть озеро под названием Светлояр. Описание озера уже предполагает наличие нереального начала. Небольшое озеро (глубина до тридцати метров) сохраняет постоянный уровень воды и летом, и весной в паводок, зимой же оно покрывается особым «кружевным» льдом. Светлоярская вода также обладает характеристиками сакрального – необыкновенно чиста, прозрачна, наделена целебными свойствами. Местные жители говорят: «Пей воду прямо из озера – не бойся, несидомой – месяцами будет стоять, не испортится».

Историческая канва сказания передает действительные исторические события, когда в давние времена великий князь Георгий Всеволодович поставил на берегу Волги город Малый Китеж или Городец, а затем, переправившись через речки Узолу, Санду и Керженец, пришел к реке Людне, берущей начало из озера Светлояр. Места там были красивые, обжитые. И князь, «по умолению жителей», построил на берегу Светлояра город Китеж Великий, но сам в нем не остался, а вернулся в Малый Китеж. Полчища татаромонгол под предводительством хана Батыя взяли Малый Китеж приступом, уничтожив почти всех его защитников. Князю с остатками войска удалось скрыться в лесах. Тайными тропами ушел он в Китеж Великий, чтобы собрать там новые силы. Батый не смог отыскать следов князя и стал «примучивать» пленных жителей Малого Китежа, желая узнать дорогу, по которой ушел князь. Один из пленных «не смог мук стерпети» и провел Батыя лесом к Великому Китежу. Татары осадили город, но вдруг, Божьим соизволением, Китеж стал невидим. Устрашенные свершившимся чудом, враги бежали. О том, как именно Господь сберег от врагов Китеж, в народе рассказывают по-разному. Одни говорят, что город по-прежнему стоит на своем месте, но только никто его не видит, другие – что город скрылся под высокими холмами, окружающими

204

Светлояр. По третьей версии, город вместе с жителями опустился на дно озера Светлояр. В нем по-прежнему живут люди, иногда из-под светлых вод доносится звон китежских колоколов.

Сказание о невидимом граде Китеже долгое время существовало в устной форме, передаваясь из поколения в поколение. И только в XVII веке, когда в лесах Заволжья стали возникать раскольничьи скиты, поселенцы впервые записали сказание о Китеже в сочинении «Книга, глаголемая Летописец». В изложении раскольников сказание приобрело ярко выраженный религиозный характер. В их представлении, подводный город – это монастырь, в котором живут праведные старцы, а видеть Китеж и слышать китежские звоны могут только люди, истинно верующие. Возможно, поэтому со временем озеро Светлояр стало местом паломничества для верующих.

С середины XIX века сказание о Китеже стало объектом исследований. Оно вызывало интерес у самых разных специалистов – фольклористов, литературоведов, историков, археологов. На Светлояр не раз снаряжались научные экспедиции. В 50-70-х годах XX века было установлено, что озеро Светлояр образовалось в результате «провала» – сильного сдвига почвы, причем это произошло приблизительно в то время, к которому легенда относит исчезновение Китежа. На дне озера была обнаружена некая «аномалия» – полуметровый слой полужидкой породы, в которой во множестве присутствуют обломки древесины. Экспертиза показала, что на этих обломках «имеются следы режущих орудий», то есть они обработаны руками человека.

Поэтический же образ града Китежа вдохновил многих поэтов, художников, композиторов. О Китеже писали Максимилиан Волошин, Николай Клюев, Сергей Городецкий. Н.А. Римский-Корсаков написал знаменитую оперу «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии», Н.К. Рерих создал живописное панно-занавес для этой оперы – «Сеча при Керженце». Сказание о граде Китеже – чудесно спасенном Богом от разорения врагами, укрываемом и сберегаемом до лучших времен, когда он вновь явится миру, сохранив древний корень, древнюю веру и правду – одно из самых заветных сказаний русского народа, в течение веков не единожды подвергавшегося нашествиям внешних врагов.

В отличие от сказаний предания в большей степени связаны с определенными персоналиями, историческими именами, соотносимы с повествованиями о первопредках (основоположниках рода), местах определенного заселения или расселения русского народа. Как известно, предания брали свое начало в глубокой старине, но они продолжали складываться и в более позднее время. Когда бы ни возникло то или иное произведение фольклора, на нем всегда видна печать времени создания, времени, в котором оно бытовало и рассказывается.

Предания являются одним из тех жанров устного народного поэтического творчества, которые пользуются большой популярностью среди всех слоев носителей культуры. Как правило, предания носят локальный характер, то есть бытуют только в определенном районе. То, о чем повествуют предания в одной местности, того не рассказывают в другом крае. За исключением небольшого

205

количества «общих» сюжетов, в каждой области доминируют свои предания, отражающие локальные исторические условия жизни. Во многих отношениях жанр наивно объяснял явления или события окружающего мира, но за понятной увлекательной формой всегда утверждалась попытка познания насущных и важных вопросов действительности.

Жанр преданий является наиболее подвижной формой устной поэзии, поскольку канонически сложившиеся тексты отсутствуют. В основании поэтической природы жанра лежит импровизация: каждый рассказчик может по-своему воспроизвести слышанное от других (важно сохранить основу сюжета повествования). Так появляются многочисленные варианты преданий на одну и ту же тему, а со временем изменяется коренным образом и содержание вариантов, возникают новые версии, иногда с взаимоисключающими доводами. Смещение хронологии событий, объединение многих явлений в одно

– обычные приемы повествования предания, применяемые рассказчиками с целью развития занимательности сюжета. Иногда эти приемы служат средством объяснения исторических фактов с позиции народной молвы, то есть так, как об этом думали и говорили в большей части простые люди.

Широта тематики преданий предполагает раскрытие различных форм изложения: предания об исторических лицах и событиях, топонимические предания, предания, раскрывающие историю самых различных родословных. К первой группе относят массу преданий об исторических лицах и событиях, отражающих причины исторических событий, роль отдельных лиц в истории. Среди большого числа фольклорных произведений подобной тематики предпочтение, безусловно, отдавалось народным героям (первым землепроходцам, Ермаку, Степану Разину, Емельяну Пугачеву, Александру Суворову, Михаилу Кутузову и т.д.). При этом их исторические черты приобретали фантазийное, зачастую гиперболизированное звучание. В числе вторых мы можем обнаружить историю происхождения Байкала и его названия, историю происхождения названия «Сибирь» и многие другие топонимические предания. Топонимическое предание – это не только история названия какойлибо местности или деревни, но и одновременно примечательная история людей, открывших или освоивших данную территорию.

Особый интерес для народного исторического фольклорного эпоса представляет частная жизнь исторической личности. Яркие, выдающиеся деятели, хотя и отличаются в преданиях от обычных людей, но по каким-то признакам соотносимы с простыми смертными. У них есть своя личная жизнь, они могут заниматься делами отнюдь не героическими, будничными, напрямую общаться с простонародьем и т.п. Рассказывается, например, как Петр I становится крестным отцом сына бедного крестьянина, как один из крупнейших полководцев XVIII в. граф Румянцев ловит рыбу в своем имении, а Суворов шутит со своими солдатами.

Несомненно, в результате доброго отношения со стороны народа к крестьянским вождям Степану Разину и Емельяну Пугачеву появились предания об их взаимной личной дружбе, хотя всем известно, что Разин жил на целое столетие раньше Пугачева. С течением времени смещенные даты

206

событий для исторических преданий особой роли не играют, они становятся как бы незаметными. Содержание рассказа воспринимается как правдоподобный исторический факт в результате логического изложения сюжета повествования и не теряет своей ценности. Наличие вымысла отмечается и самими сказителями: «Может, что и не так в народе сказывают, а может, про то в книгах неверно прописано». Но и в этой отчасти недостоверности заложено рационально-чувственное зерно – отношение и оценка к изображаемому. Так, сказитель В.Р. Гурьянов, например, неоднократно повторял, что «сердцевина у предания из правды состоит, а одежонку она на себя разную надевает».

О Ермаке еще в XVI веке были сложены предания и песни, позднее его образ вдохновил многих писателей и художников. Предание «Как Ермак Сибирь завоевал» можно отнести к одному из лучших произведений этого жанра фольклора, в котором сказители прониклись глубоким чувством уважения к человеку, проложившему дорогу русским в ранее для них неведомый край. Несколько романтический образ Ермака навеян образами из произведений других жанров фольклора, где покоритель хана Кучума изображается как отважный сказочный герой, побеждающий противника своей храбростью. В некоторых местных сибирских преданиях Ермак рисуется как государственный деятель, которому суждено было окончательно решить судьбу Сибири. Предание содержит воспоминания не только о длительной и упорной войне Ермака с малыми народами, но и о мирных отношениях с ними.

С именами главных российских бунтовщиков и разбойников, вождей крестьянских войн XVII–XVIII веков – Степаном Разиным, Кондратием Булавиным и Емельяном Пугачевым – связано и самое большое число «кладовых» преданий. Предания гласят, что одно из самых крупных разинских сокровищ спрятано в рукотворном кургане у села Песковатка в нынешнем Городищенском районе Волгоградской области. Говорят, незадолго до своей смерти пригнал Степан Разин по «полой воде» к Песковатке струг, доверху груженный серебром и золотом. А когда высокая вода ушла, засыпал этот струг с помощью друзей-разбойников землей. Для того чтобы приметить место, Разин собственноручно посадил на сотворенном им кургане вербу. Однако вскоре лихого атамана поймали, его товарищей перебили, так что некому было указать царским сыщикам точное место «вербного клада», а сам Разин ни под какими пытками место это не выдал. Согласно преданиям, Разин, которого при жизни многие современники считали колдуном, после смерти, обернувшись призраком, ходил по земле, в местах своих былых походов, и охранял спрятанные им клады, до смерти пугая охотников до атаманского золота. Так, например, в числе кладов, оставленных в волжской земле Степаном Разиным, предания называют «шатрашанский» клад. Он, согласно преданиям, был зарыт «царем донских разбойников» в селе Шатрашаны бывшей Симбирской губернии. По слухам, уже после казни Разина один из волжских бурлаков повстречал его призрак в месте, где вроде бы атаман и зарыл шатрашанский клад. Насмерть перепуганный бурлак после этого зарекся ходить по «кладовым местам».

207

Отдельные предания носили не только пафосно-патриотический или исторический характер, но и характер социальный. Такие предания наряду с познавательной и художественной ценностью имели большое воспитательное значение, так как порицали несправедливость, воздавали должное гуманности, жертвенности во благо многих. Такие социально заостренные произведения мудрости народной повествовали о том, как раньше жилось, о сословном противостоянии и социальном неравенстве.

Сказания и предания по праву считают уникальными фольклорными жанрами. Они испокон веков передавались из уст в уста, из поколения в поколение, на протяжении многих столетий использовались историками и писателями в качестве свидетельства «старины глубокой». В иных случаях, являясь почти единственным источником познания исторической действительности, жанры заменяли летопись истории русского народа и славянского рода. Как и в любом другом жанре фольклора, в преданиях и сказаниях широко используются различные художественные приемы и способы организации повествования, умело и выверено веками соединяется реалистичность и фантазийность.

Одними из исторически поздних жанров фольклорной традиции являются легенда и духовный стих. Легенда – жанр не народный в прямом понимании. Под легендой (лат. legenda – «то, что должно быть прочитано, то, что следует читать») первоначально понимали жития святых, в которых содержались примеры христианской добродетели и благочестивого поведения. Позже под легендами стали понимать вообще поучительные и благочестивые истории. А затем и просто истории, в которых происходит что-то необычное, чудесное, но воспринимается как произошедшее на самом деле. Русская легенда берет свое начало из заимствованных византийских текстов, имеет книжное происхождение и перекликается с апокрифами (др.- греч. πόκρφος — «скрытый,

переосмысливаемые в народной среде, часто накладываются на древние народные поверья.

В легендах, наряду с людьми и животными, в качестве действующих лиц выступают Бог и святые, ангелы и бесы. Персонажами легенды являются лица Ветхого и Нового Заветов: Адам и Ева, Илья-Пророк, Соломон, Христос и его апостолы, а также люди, совершившие какой-то тяжкий грех против устоев христианской нравственности (наказание – нравственное спасение и очищение), или люди, взятые живыми на тот свет, на небеса, в ад и др. Потому цель легенды не развлекательная, а нравоучительная. И в этой цели легенда во многом близка духовному стиху.

Если предание обращено в прошлое, то в легенде время действия не оговаривается. Это или священное время сотворения мира, или речь идет о событиях, которые могли происходить когда угодно (вне времени), они бытийны. Повествовала легенда и о жизни земной. В легендах Христос или святые часто спускались на землю и неузнанные ходили по ней, награждая праведников и наказывая грешников. Такие сюжеты строились на контрасте

208

между тем, что думает о неприметных странниках человек, и тем, кем они являлись на самом деле. Наказание или награда следовали незамедлительно или были обещаны в будущей жизни, в аду или раю.

Так, любимой народом была легенда о двух великих грешниках. Сюжет «Двух великих грешников» был известен в 43 вариантах, из которых 37 принадлежали славянским народам. Ее содержание описывало непростой путь духовных исканий человека. Человеком, в прямом и переносном смыслах, в большинстве случаев оказывался разбойник, на совести которого лежало совершение тяжких грехов (убийство 99 человек, ограбление монастырей и т.д.). Разбойника преследовали страшные сны, смерть не брала и земля не принимала. Спасение пришло лишь тогда, когда на его жизненном пути встретился духовный отец, наставник. Старец, или отшельник, наложил епитимию (поливать обгорелую головешку, пока не прорастет, пасти черных овец, пока не побелеют и др.). Искупление же пришло в результате наказания (убийства) еще более страшного грешника, проезжающего мимо (адвоката, мироеда, продавца табака, купца, кулака, попа). Вариантом легенды было повествование о божьем крестнике. При исполнении той же епитимии происходит усиление сюжета: более страшных грешников трое. Но герой, исполняя завет, верен своей клятве, и вера настолько сильна, что направляет встреченных грешников на путь истинный – они становятся праведниками, а сам разбойник превращается в духовного наставника. Это более книжный и поздний вариант.

Сюжеты легенд черпали не только в устной, но и в письменной культуре. Сюжеты легенд нашли отражение в литературе и иконописи. Самый распространенный тип иконы Святого Георгия – «Чудо Георгия о змие» – связан с легендой, а не с житием святого. Это изображение, где Святой Георгий на коне попирает и пронзает копьем змея, было настолько популярно, что стало гербом Московской Руси, а затем и Москвы.

Легенды близки к менее объемным жанрам – духовным стихам, которые определяются как эпические или лирические произведения религиозного характера или народные произведения на религиозные темы, являющиеся составной частью русского народного эпоса. Духовными стихами называли эпические, лиро-эпические или исключительно лирические песни религиозного содержания. Создателями и исполнителями духовных стихов явились калики (калеки) перехожие, паломники по святым местам и монастырям. Духовные стихи тщательно собирались и изучались, были впервые изданы в 1849 году П.В. Киреевским.

Герои духовных стихов – Егорий Храбрый, Дмитрий Солунский, Аникавоин, Алексей человек божий в народном сознании в каком-то смысле стояли рядом с Ильей Муромцем и Добрыней Никитичем. Это тоже богатыри, но особые – духовные богатыри, каждый из которых олицетворял собой глубинные нравственные идеи. В живом устном бытовании духовный стих соотносился с эпическим складом, не отделялся от былин, понимался под общим названием «старин» и не всегда являлся достоянием нищих певцовпрофессионалов. О популярности духовных стихов говорит и такой факт, что

209

они входили в репертуар почти всех сказителей. «Почти все крестьяне и крестьянки, - свидетельствовал А.Ф. Гильфердинг, – которые поют былины, сверх того знают и духовные стихи». И в подавляющем большинстве случаев записаны они были не от калик, а от знаменитых сказителей XIX века Т.Г. Рябинина, А.П. Сорокина, К.И. Романова, П.Л. Калинина, В.П. Щеголенка, А.М. Крюковой, И.А. Федосовой, М.Д. Кривополеновой, имена которых в истории русской фольклористики значат нисколько не меньше, чем имена А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого в истории русской литературы. Выдающаяся сказительница Мария Дмитриевна Кривополенова, например, блестяще исполняла старины (народное название былин), всякого рода перегудки (народное название скоморошин) и с не меньшим удовольствием и мастерством – духовные стихи.

В этом жанре русского фольклора больше чем в каком-нибудь другом сказалось воздействие книжности на устное творчество. Духовные стихи явились последней ступенью между книжной христианской и устной народной культурой. Почти для всех духовных стихов определен если не непосредственный, то, во всяком случае, родственный, книжный источник. Вместе с тем нет почти ни одного духовного стиха, абсолютно следующего своему книжному прототипу. Последнее свидетельствует о том, что жанр являлся несомненным продуктом поэтического творчества народа, не только оформлявшего заимствованную тему или сюжет в своеобразную стихотворную форму, но часто существенно преобразовывавшего первоначальный оригинал.

Книжным источником духовного стиха явилось «Священное писание» – Евангелие и Библия – и огромное количество апокрифов, широко распространенных в древней Руси, житий святых, устных легенд, нравоучительных повестей (о Егории «руки, ноги в золоте», о Дмитрии Солунском и Мамае, о Параскеве-Пятнице, о Страшном суде).

Старшие эпические духовные стихи и по своей тематике, и по сюжету, и по доминирующим образам стоят в тесной связи с героическими воинскими былинами. В этом отношении стоит упомянуть духовный стих о Николае Чудотворце и спасенном им Агриковом сыне Василии («чудеса» Николая). Большой популярностью пользовался эпический духовный стих о Егории Храбром. Известны два сюжета об этом «святом воине», получившем в обработке духовного стиха довольно много общих черт с образом былинного богатыря. Первый повествует о муках, которым подверг его злой царь Деклитианище, о чудесном выходе Егория из глубокого погреба и поездке его по «святой Руси» с книгой Евангелия в руках, с целью устроения Руси и утверждения в ней «святой веры». Если сюжет мучений Егория целиком восходит к апокрифу на эту же тему, то всю вторую часть о подвигах Егория на Руси исследователи склонны объяснять некогда самостоятельно существовавшей песней-былиной о насаждении на Руси православия великим князем Георгием-Ярославом, сыном Владимира. Второй стих, об избавлении Егорием Храбрым девицы от змея, восходит к книжной легенде «о суде Георгия со змеем».

210