- •Предисёовие
- •Введение
- •Договор купёи-продажи
- •Гёава II договор розничной купёи-продажи
- •Договор поставки товаров
- •Гёава IV договор поставки товаров дёя государственных нужд
- •Договор контрактации
- •Договор энергоснабжения
- •6. Существенные условия договора энергоснабжения
- •Договор продажи недвижимости
- •3. Договор продажи недвижимости по современному российскому гражданскому праву
- •Договор продажи предприятия
- •Мена гёава IX договор мены
- •3. Договор мены по советскому гражданскому праву
- •Дарение гёава X история происхождения и развития договора дарения
- •Гёава XI развитие договора дарения в отечественном законодатеёьстве
- •Договор дарения по современному российскому гражданскому праву
- •Аренда [имущественный наем]
- •Общие поёожения о договоре аренды
- •1. Договор имущественного найма в римском праве и современном зарубежном законодательстве
- •2. Договор имущественного найма по российскому дореволюционному гражданскому праву
- •Договор аренды (имущественного найма) по современному российскому гражданскому праву
- •Гёава XV договор проката
- •Договор аренды транспортных средств
- •Договор аренды зданий и сооружений
- •Гёава XVIII договор аренды предприятий
- •Договор финансовой аренды (ёизинга)
- •Рента гёава XX договор ренты
- •Гёава XXI. Виды договора ренты
- •Гёава XXII договоры найма жиёых помещений
- •Глава 35 гк особо выделяет три условия договора коммерческого найма жилого помещения, посвящая каждому самостоятельную статью. Имеются в виду предмет договора, цена (размер оплаты) и срок.
- •Безвозмездное оользооание (ссуда]
- •Договор безвозмездного поёьзования (договор ссуды)
- •Огёавёение
- •Тегеге.Е8(а(и(.Ги
- •Юридический журнал для профессионалов
- •Комментарий к Гражданскому кодексу
- •Постатейный Под редакцией п.В. Крашенинникова
Мена гёава IX договор мены
1. ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ДОГОВОРА МЕНЫ
Договор мены - один из самых древних институтов гражданского права. И.Б. Новицкий отмечал: «Обращение вещей (переход их из хозяйства в хозяйство) имело место еще до появления денег и представляло собой непосредственный обмен вещи на вещь (так называемую мену). Это соответствовало общим экономическим условиям общества, только что переходившего от натурального хозяйства к меновому»148. Роль договора мены (регтиШю) как предшественника договора купли-продажи (етрйо е1 уепс1аю) подчеркивалась еще римскими юристами. Так, в учебнике И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского по римскому праву приводятся следующие слова римского юриста Юлия Павла (III в.), характеризующие историю происхождения договора купли-продажи: «Происхождение купли-продажи коренится в мене. Было такое время, когда не было денег, когда не называли одно - товаром, другое - ценой, а каждый, в зависимости от надобности момента и от характера вещей, обменивал ненужное на то, что требуется: ведь нередко бывает так, что предмета, который для одного является лишним, другому не хватает. Но так как не всегда и не легко совпадало так, чтобы у тебя было то, что нужно мне, а я имел в свою очередь то, что хочешь получить ты, то был выбран предмет, получивший публичную постоянную оценку; посредством передачи его в равном количестве устраняли трудности непосредственного обмена. Этому предмету (мерилу ценностей) была придана публичная форма, и он приобрел распространение и значение не столько по своей сущности, сколько по количеству, причем перестали называть товаром (тегх) то, что дает и та и другая сторона, а один из предметов стали называть ценой (ргейит)»149.
Однако и после появления денег первоначально сделки купли-продажи, совершавшиеся способом манципации, являлись по существу обменом определенной вещи на соответствующее количество металла. Такие сделки представляли собой реальную передачу вещи путем ее обмена на цену перед пятью свидетелями и при содействии весовщика, привлекавшегося для взвешивания соответствующего слитка металла. Причем первоначально передававшийся одной из сторон металл взвешивался реально. И только в более поздний период с появлением чеканной монеты и по мере развития оборота взвешивание стало представляться символическим актом, а манци- пация превратилась в фиктивную сделку150.
Как указывал И.А. Покровский, римляне долго в качестве средства обмена и платежного средства употребляли скот (ресиз), в более поздний период они начинают употреблять металл, а именно медь (аез), откуда слово аезНтаНо (оценка). «Но медь фигурирует в обороте в слитках (аез ги<1е, гаис1изси1ит), - пишет И.А. Покровский, - вследствие чего при всякой сделке необходимо было удостоверяться, во-первых, в чистоте предлагаемого слитка, а во-вторых, в его весе. Первое удостоверялось звуком, издаваемым слитком при ударе о какой-нибудь другой предмет; второе взвешиванием (отсюда с1ерепс1еге, ехрепйеге151 и т.д.). Из этих, первоначально вполне реальных потребностей оборота сложилось много действий, впоследствии уже чисто символических, вроде того, например, что при сделке должен был присутствовать (ненужный уже) весодержатель с весами, что дающий деньги ударял монетой по весам и т.д. (так наз. педоНа рег аез е1 НЬгат, сделки при посредстве меди и весов). И лишь значительно позже появляется монета»152.
Только в классическом римском праве сложился договор купли-продажи (етрйо е1 уеп^1(1о) в качестве консенсуального контракта. Вместе с тем, как отмечали И.Б. Новицкий и И.С. Перетерский, отголоски того периода в развитии римского права, когда денег еще не было и оборот довольствовался непосредственной меной товара на товар, были слышны очень долго. «Даже юрист III в.н.э. Павел, - подчеркивали указанные авторы, - приводя споры сабиньянцев и прокульянцев153 по вопросу о том... можно ли в настоящее время назвать продажей договор, в котором одна сторона обязуется отдать другой стороне какую-нибудь вещь не за деньги, а за другую вещь. не говорит категорически и безусловно, что подобного рода договор не может быть признан куплей-продажей, а называет вопрос спорным.»154.
В итоге восторжествовала точка зрения, согласно которой обмен вещи не на деньги, а на другую вещь, не соответствует смыслу купли-продажи: «одно дело продавать, другое - покупать; мы различаем продавца и покупателя; должны поэтому различать тегх, товар, и ргеПит, цена»155.
Несмотря на то, что исторически договор мены предшествовал договору купли-продажи, он нашел свое стабильное место в законодательстве в качестве самостоятельного договора значительно позже договора купли- продажи. Товарный обмен в существенно меньшей степени испытывал на себе воздействие права, нежели денежное обращение. Следствием данного обстоятельства явилось, например, то, что в классической системе контрактов, сложившейся в римском праве (II в.н.э.), договору мены (регтиШПо) не нашлось достойного места, а в средние века в ряде стран договор мены признавался безымянным (непоименованным) договором. В дальнейшем, когда договор мены попал в сферу гражданско-правового регулирования и стал одним из поименованных договоров, законодательства посвящали его регламентации крайне незначительное число норм, подчиняя его в основном положениям, регулирующим договор купли-продажи.
Указанное соотношение договора купли-продажи и договора мены, когда последний не поглощается обязательством купли-продажи, сохраняя свою самостоятельность и вместе с тем подчиненное по отношению к купле- продаже положение в силу распространения на этот самостоятельный тип гражданско-правовых договорных обязательств многих (или даже всех) норм о договоре купли-продажи, дошло до наших дней и получило отражение в большинстве зарубежных законодательств. Например, в Германском гражданском уложении договор мены выделен в отдельный подраздел (подразд. IV «Мена» гл. 1 «Купля-продажа. Мена» разд. VII «Отдельные виды обязательств» книги второй «Обязательственное право»), что свидетельствует о его самостоятельном характере наряду с договором купли-продажи. Однако указанному договору посвящена всего одна крошечная норма, весь текст которой исчерпывается следующим положением: «В отношении мены соответственно применяются предписания о купле-продаже» (§ 515)156.
И все же мы не считали бы возможным присоединиться к иногда встречающейся в отечественной юридической литературе оценке договора мены как договора, имеющего крайне ограниченную сферу применения157. Так, И.В. Елисеев пишет: «В современном гражданском обороте договор мены имеет ограниченное применение. Вероятно, единственная причина его существования - это экономия времени и средств в тех редких случаях, когда намерения сторон продать один товар и купить другой совпадают»158.
Дело в том, что во всех имевших место в мире последних кодификациях гражданского права (в том числе в развитых правопорядках) применительно к договору мены просматриваются совершенно четкие тенденции, направленные: во-первых, на подтверждение договора мены наряду с договором купли-продажи; во-вторых, на расширение круга специальных правил, предназначенных для регулирования договора мены и исключающих тем самым действие соответствующих норм, регламентирующих договор купли-продажи.
Примером, подтверждающим сказанное, могут служить тексты новых гражданских кодексов, принятых недавно в Квебеке (провинция Канады с континентальной системой гражданского права), Нидерландах и России. Так, в Гражданском кодексе Квебека нормы о договоре мены помещены в § 1 «О мене» отд. III «О различных договорах, сходных с договором продажи» гл. 1 «О продаже» титула второго «О поименованных договорах» кн. V «Об обязательствах». Согласно указанным нормам договор мены признается самостоятельным договором, по которому стороны передают друг другу право собственности на имущество, кроме денег (ст. 1795). По общему правилу положения, регулирующие договор продажи, применяются и к договору мены (ст. 1798). Однако имеется два случая, когда исключается применение норм о договоре купли-продажи и вместо этого вводятся специальные правила, регламентирующие отношения, вытекающие из договора мены. Суть первого специального правила состоит в том, что если одна из сторон договора мены даже после получения имущества, переданного ей в порядке мены, докажет, что другая сторона не являлась собственником имущества, она не может быть принуждена передать имущество, которое обязывалась обменять, но должна будет вернуть имущество, полученное от своего контрагента. Согласно второму специальному правилу сторона по договору мены, у которой истребовано в порядке эвикции имущество, полученное посредством мены, может требовать возмещения убытков или забрать переданное имущество (ст. 1796, 1797)159.
Новый Гражданский кодекс Нидерландов (кн. 7 «Особые виды договоров») включает в себя разд. 1 «Купля-продажа и мена», где есть глава, специально посвященная договору мены (гл. 11 «Мена»). В настоящее время в действующей редакции Кодекса имеется две нормы, регулирующие договор мены. В соответствии с первой нормой мена представляет собой договор, в котором обе стороны принимают на себя взаимные обязательства передать одну вещь взамен другой (ст. 49). Вторая норма гласит: «Положения относительно купли-продажи применяются соответствующим образом с учетом того, что каждая сторона рассматривается в качестве продавца в отношении своих обязательств и в качестве покупателя в отношении ей причитающегося» (ст. 50). Вместе с тем некоторые нормы, в число которых, возможно, войдут и специальные правила, посвященные договору мены, остаются зарезервированными160.
2. ДОГОВОР МЕНЫ ПО РОССИЙСКОМУ ДОРЕВОЛЮЦИОННОМУ ГРАЖДАНСКОМУ ПРАВУ
В дореволюционном российском гражданском законодательстве и в гражданско-правовой доктрине договор мены, наряду с договором купли- продажи, рассматривался в качестве самостоятельного типа гражданско- правовых договоров.
Д.И. Мейер определял понятие «договор мены» следующим образом: «Мена регламентируется договором, по которому одна сторона обязывается предоставить другой право собственности на какое-либо имущество, но с тем чтобы и другая сторона передала ей право собственности на какое- либо имущество, не состоящее в деньгах»161. Данное определение договора мены (с сегодняшних позиций) оставляет некоторую двусмысленность относительно того, что передается: само имущество или имущественное право (право собственности на это имущество), хотя Д.И. Мейер, конечно же, имел в виду именно имущество (вещь), а не право, что подтверждается его дальнейшими рассуждениями о предмете договора мены162.
Более точным (с позиций сегодняшнего дня) представляется определение договора мены, данное Г.Ф. Шершеневичем, а именно: «Мена есть такой договор, в силу которого обе стороны обязываются взаимно передать друг другу определенные вещи в собственность»163. Г.Ф. Шершеневич подчеркивал наличие значительного сходства между договорами мены и купли-продажи. Он писал: «Тот и другой договоры служат цели экономического обмена. С точки зрения экономической, каждая купля-продажа представляется меной, потому что вещь обменивается на деньги, чтобы потом деньги обменять на вещь. Деньги играют только роль посредника в меновых сделках... Эта экономическая точка зрения совершенно верна, насколько имеются в виду конечные результаты всех действий, направленных к удовлетворению человеческих потребностей. Но рассматриваемый исключительно с точки зрения юридических средств достижения конечной цели весь процесс экономического обмена разлагается на отдельные акты купли-продажи»164.
Другой чертой, сближающей договор мены с договором купли-продажи и одновременно отграничивающей их от многих других договоров, признавалось то, что в обоих случаях обязанность контрагентов состоит в передаче соответствующей вещи в собственность другой стороне. Поэтому не будет договором мены, например, «соглашение, по которому одно лицо, взамен приобретаемой на праве собственности вещи, предоставляет другому пользование своей вещью»165.
Основное (и единственное) различие между договорами мены и купли- продажи российские правоведы усматривали в том, что по договору мены оба контрагента должны передать друг другу вещи и при этом встречным предоставлением в обмен на вещь не могут быть деньги («имущество, состоящее в деньгах»). «Это последнее условие, - подчеркивал Д.И. Мейер, - именно и отличает мену от купли-продажи: если сторона, приобретающая право собственности на имущество, обязывается вознаградить противную сторону деньгами, то договор будет уже не о мене, а о купле-продаже»166. Еще более определенным является мнение Г.Ф. Шершеневича, который утверждал: «Договор мены отличается от купли-продажи тем только, что в нем вещь обменивается на вещь, а не на деньги, как в купле-продаже»167. В то же время Г.Ф. Шершеневич выделял еще одно отличие договора мены от договора купли-продажи. Как отмечалось ранее, действовавшие до революции нормы российского гражданского законодательства предъявляли к договору купли-продажи обязательное требование, которое состояло в том, что продавец на момент заключения договора должен был быть собственником продаваемой вещи (реализация будущего имущества регулировалась либо договором поставки, либо договором запродажи). Применительно же к договору мены Г.Ф. Шершеневич подчеркивал, что «в противоположность купле-продаже движимых вещей, закон наш не требует для силы договора мены, чтобы стороны имели, в момент соглашения, право собственности на обмениваемые вещи. Поэтому следует признать, что договор мены остается вполне действительным, хотя бы обмениваемые вещи принадлежали в момент договора другим лицам, хотя бы они еще вовсе не суще- ствовали»168. Свою позицию Г.Ф. Шершеневич обосновывал тем, что в силу договора мены устанавливается для обеих сторон обязанность передать друг другу право собственности на соответствующие вещи в будущем, поэтому момент перехода права собственности может не совпадать с моментом соглашения. Правда, сам Г.Ф. Шершеневич приводит и другую точку зрения, высказанную в литературе, согласно которой требуется действительная принадлежность вещи стороне договора мены, а обмен будущих вещей возможен только на основании предварительного договора мены169.
По дореволюционному гражданскому законодательству объектами договора мены могли служить любые движимые вещи. Что касается имущества, то закон, запрещая по общему правилу мену недвижимостей, все же предусматривал четыре исключения, когда такая мена допускалась: 1) для доставления удобного выгона посадам и городам было дозволено менять казенные земли на частные; 2) для приобретения выгона в случае обращения селений в города; 3) для миролюбивого развода общих чересполосных дач по правилам, изложенным в межевых законах; 4) для отвода наделов крестьянам.
Существовавший в законодательстве общий запрет на мену недвижимых имуществ вызывал возражения российских правоведов, объясняющих его неправильно понимаемыми чисто фискальными интересами. Более того, российские цивилисты предлагали и выход из создавшегося положения, лежащий в области публичного права. Например, Д.И. Мейер указывал: «Основание такого ограничения заключается, по-видимому, в охранении казенного интереса. Нам кажется, законодательство имеет в виду, что мена недвижимого имущества на недвижимое заменяет двойную куплю- продажу, а двойная купля-продажа доставляет казне более выгод, нежели один договор мены; поэтому он запрещается... Нельзя сказать, однако же, чтобы интересы казны только и можно было охранить запрещением мены недвижимого имущества. при мене недвижимого имущества на недвижимое пошлины могли бы быть удвоенными, так что казна получала бы от мены то же самое, что получает от двух договоров купли-продажи.»170. Аналогичную позицию по данному вопросу (правда, с некоторыми оговорками) занимал и Г.Ф. Шершеневич, который писал: «Без достаточного исторического основания, по причинам, вероятно, чисто фискальным, русское законодательство с XVIII столетия (с 1786 г.) совершенно запрещает мену недвижимостей. Следовательно, если два лица желают обменяться домами или имениями или только полосами земли для округления своих участков, то перед ними один исход - совершить два договора купли- продажи. Очевидно, интересы казны нисколько не пострадали бы, если бы закон разрешил мену недвижимостями со взысканием только двойных пошлин, хотя и это представлялось бы излишним затруднением оборота»171.
По-разному оценивалась российскими цивилистами возможность, при наличии общего запрета мены недвижимостями, заключения участниками имущественного оборота договоров мены, по которым недвижимость обменивалась бы на движимое имущество. По мнению Д.И. Мейера, общий запрет распространялся и на подобные сделки: «И можно думать, что законодательство, запрещая меняться недвижимыми имуществами, хотело запретить только мену недвижимого имущества на недвижимое же, но выразилось слишком общо: «Меняться недвижимыми имуществами за- прещается»»172.
Совершенно иное толкование получило данное законоположение у Г.Ф. Шершеневича, который указывал: «Возможен, однако, еще третий случай мены, когда предполагается обменять недвижимость на движимые вещи... Следует ли распространить указанное запрещение и на этот случай? Отрицательный ответ вытекает из буквального толкования закона и воли законодателя, в нем выраженной. Закон говорит о запрещении меняться недвижимостями, следовательно, не касается случая мены недвижимости на движимость. Раскрывая волю законодателя, цель, для которой мог быть издан закон, необходимо прийти к заключению, что фискальные интересы государства не страдают от такого обмена, потому что казна может получить пошлины только с отчуждаемой недвижимости, как бы при продаже»173.
Вопрос о возможности мены недвижимостей либо обмена недвижимого имущества на движимое был в центре внимания российских цивилистов при подготовке проекта Гражданского уложения. В материалах Редакционной комиссии, занимавшейся разработкой проекта, подчеркивается, что запрещение мены недвижимых имуществ, внесенное в Свод законов Российской империи (т. Х, ч. 1, ст. 850), имело целью усиление казенного дохода от крепостных пошлин с продажи недвижимостей. «Нельзя, однако, не признать, - указывает Редакционная комисия, - что финансовые соображения подобного рода представляются совершенно неосновательными. Крепостные пошлины можно было бы взимать и при мене имуществ, например, с показанной в акте стоимости того из обмениваемых имуществ, которое имеет более высокую ценность. или с цены, объявленной контрагентами. или по другой какой-либо законной оценке. расчет же на то, что казна вследствие запрещения мены недвижимых имуществ будет получать большой доход с заменяющей эту сделку двойной купли-продажи, оказывается в большинстве случаев несбыточными, ибо запрещение мены вместе с дозволением в разных случаях беспошлинного промена (обмена. - В.В.) земель ведет на практике к тому, что казна по этой статье не получает никакого дохода»174.
Кроме того, по мнению Редакционной комиссии, запрет обмена недвижимостей имел крайне негативные последствия для экономических отношений и противоречил как российскому обычному праву, так и развитым зарубежным правопорядкам. По этому поводу в материалах Редакционной комиссии говорится: «С точки зрения народного хозяйства запрещение мены недвижимых имений вообще и в особенности сельских имений на городские представляется вредным, потому что мешает округлению и сосредоточению имений, затрудняет переход их из рук в руки и свободное передвижение сил и капиталов в те отрасли хозяйства, где они именно нужны. Длинный перечень изъятий, допущенных нашим законодательством из ошибочного правила о запрещении подобных сделок, служит доказательством, что потребность в них существует во многих случаях и требует себе удовлетворения. Обычно право крестьян допускает мену без особых каких- либо ограничений... Также относятся к этим сделкам и западноевропейские законодательства, со времен еще римского права, так что запрещение мены недвижимых имуществ русским законом есть мера совершенно своеобразная и неизвестная на западе Европы»175.
Немаловажным обстоятельством, послужившим основанием для вывода Редакционной комиссии о необходимости отмены запрета на совершение договора мены в отношении недвижимого имущества, было мнение большинства российских судебных деятелей, которые расценивали указанный запрет как один из серьезных недостатков действующих гражданских законов176.
Еще один небезынтересный вопрос (в том числе и с учетом современного законодательства), обсуждавшийся в дореволюционной юридической литературе, заключался в квалификации договора, связанного с обменом денег. По этому вопросу высказывались две различные позиции. Суть первой позиции состояла в том, что подобные отношения сторон должны регулироваться договором купли-продажи, поскольку мена тем и отличается от купли-продажи, что не допускает употребления денег; ценность обмениваемой вещи измеряется не деньгами, а другой вещью, получаемой взамен. Вторая же позиция заключалась в том, что сделка по размену (обмену) денег представляет собой договор мены, поскольку деньги используются в таком обязательстве не в смысле меры ценностей, а как индивидуальные вещи или как вещи известного рода или сорта. В этом случае деньги являются такими же предметами обязательства, как и всякие другие вещи, определяемые индивидуально или обобщенно177. По этому поводу Д.И. Мейер отмечал, что, «признавая договор о размене денег меной, а не куплей- продажей, мы не отступаем от существа договора мены... Нам кажется поэтому, что лучше всего принять народное воззрение на договор, высказывающееся в самом названии его и проявляющееся притом у многих народов: например, у нас - размен, у немцев - \Уес1ъе1, у французов - есЬапде»178.
Выводы, сделанные Д.И. Мейером, легли в основу рассуждений Редакционной комиссии по подготовке проекта Гражданского уложения, которая отмечала: «Согласно с действующим законом допускается и мена денег на деньги, причем, однако, по смыслу проекта, как и по ныне действующим законам, безразлично, считать ли эту сделку меной, разменом или покупкой монеты. В проекте нет запрещения заключать мену по обычаю с придачею денег, хотя в ближайшее определение этой смешанной сделки проект не входит, предоставляя это дело науке и практике»179.
Последнее рассуждение, а именно: о возможности заключать договор мены с дополнительной доплатой за более дорогостоящее имущество, - имеет для нас особое значение, поскольку оно корреспондирует современному российскому законодательству, также предусматривающему возможность уплаты разницы в ценах при обмене неравноценных товаров (п. 2 ст. 568 ГК).
В результате исследований и обсуждений, проведенных Редакционной комиссией, в проект Гражданского уложения была включена самостоятельная глава (гл. III «Мена» разд. II «Обязательства по договорам» кн. V «Обязательственное право»), состоящая из одной статьи (ст. 1781), содержание которой (в особенности ее первой части) представляется чрезвычайно интересным. Вот полный текст данной статьи: «По договору мены производится между сторонами обмен одного имущества на другое или денег на деньги.
Каждый из участвующих в мене считается продавцом того, что дает в промен (обменивает, дает в обмен. - В.В.), и покупщиком того, что выменивает.
К договору мены применяются соответствующие правила о продаже»180.
На первый взгляд представляется, что данная норма имеет существенный изъян: в ней не указывается на непременный признак договора мены - требование о передаче сторонами договора мены обмениваемого имущества в собственность контрагента. Оказывается, однако, что это сделано сознательно, ибо Редакционная комиссия имела в виду чрезвычайно широкий круг обмениваемых объектов. «По правилам настоящего проекта, - указывается в материалах Редакционной комиссии, - предметом мены могут быть состоящие в гражданском обороте недвижимые имения, движимые вещи, а равно права и иски. Но каждая из участвующих в мене сторон должна иметь право распоряжения тем имуществом, которое дает в про- мен...»181 (курсив наш. - В.В.).
Таким образом, по мнению Редакционной комиссии, в круг обмениваемых объектов по договору мены могли входить не только вещи, но и имущественные права, включая права требования. К сожалению, в материалах Редакционной комиссии отсутствуют какие-либо сведения о том, в каком порядке виделось ее членам осуществление обмена имущественными правами. Ведь по сути передача кредитором своих прав на основании сделки, заключенной с третьим лицом, является не чем иным, как цессией (уступкой прав требования). Учитывая подход, обозначенный в проекте Гражданского уложения (в интерпретации Редакционной комиссии), положение данного законопроекта о договоре мены имущественными правами неизбежно столкнулось бы в правоприменительной практике с конкуренцией со стороны других законоположений (об уступке прав требований). С точки зрения последних мена имущественных прав представляется двойной цессией.
И еще один любопытный момент. Комментируя положения данной статьи проекта, предусматривающих, что к договору мены применяются соответствующие правила о продаже и при этом каждый из участвующих в мене считается продавцом того, что дает в обмен и покупателем того, что получает по договору мены, Редакционная комиссия делает вывод, который не вытекает из содержания соответствующих норм. «В случае отсуждения данного в промен имущества или оказавшихся в нем недостатков, другая сторона может требовать возврата данных ею вещей или ценностей (курсив наш. - В.В.) и вознаграждения за убытки.»182.
По существу данный вывод Редакционной комиссии представляется правильным: неисполнение договора мены одной из сторон должно влечь такое последствие, как наделение ее добросовестного контрагента, исполнившего свое обязательство по передаче другой стороне обмениваемого имущества, правом требовать возврата переданного имущества, - однако указанное последствие никак не может вытекает из норм, регулирующих договор купли-продажи, поскольку противоречит его сути. Такое последствие могло быть введено только специальным правилом, относящимся к договору мены (как это сделано, например, в современном ГК), каковое в проекте Гражданского уложения отсутствует.
В целом же российские цивилисты подчеркивали, что в условиях развитых товарно-денежных отношений сфера применения договора мены существенно ограничивается. Так, Д.И. Мейер отмечал, что «в развитом юридическом быту договор мены встречается довольно редко, а для промышленных целей почти не заключается. Например, торговля производится почти исключительно только посредством купли-продажи, а не мены, и меновая торговля, производимая нашими купцами с азиатцами, представляет собой явление исключительное, поддерживаемое притом искусственными мерами правительства»183.
Соответственно этому российским правоведам представлялись и задачи правового регулирования имущественных отношений, связанных с меной. Например, Г.Ф. Шершеневич указывал: «Современные законодательства, ввиду небольшого значения мены, уделяют этому договору весьма мало внимания. Так же поступает и наше законодательство»184.