ЖУРНАЛИСТИКА 1880-1890

ЖУРНАЛИСТИКА 1880-1890-х годов

§ 1. Общая характеристика

Помимо тех перспектив, которые открывали российскому обществу реформы 60-х годов, новому императору Александру III остались в наследство и сложнейшие нерешенные или не до конца решенные проблемы: расстроенное хозяйство и плачевное состояние финансов, растущий дефицит, снижение государственного кредита, непомерные амбиции военных. Сложившаяся в государстве ситуация осознавалась и его руководством. Еще в марте 1880 г. граф М.Т. Лорис-Меликов, председатель Верховной следственной комиссии, учрежденной Александром II, в докладе императору о причинах крамолы в государстве назвал многие из перечисленных выше негативных последствий проводимых преобразований и обосновал необходимость их корректировки.

Убийство Александра II — царя-освободителя — потрясло общество и существенно сказалось на его социально-политической атмосфере, способствовало откату общества к реакции. После трагедии ряды защитников самодержавия не только приумножились, но и консолидировались. Это отразилось на всех сторонах внутренней и внешней политики государства и в том числе на отношениях власти к журналистике, к контролю за ней и за распространением информации в стране.

Александр III последовательно проводил курс по стабилизации ситуации в государстве, при этом он не испытывал колебаний и сомнений, сопровождавших всю деятельность его отца. Для них в успешном управлении страной тех лет не могло быть места.

ВРоссии складывалась новая социально-политическая атмосфеpa, характеризовавшаяся процессом поляризации политических сил. Развитие революционного движения, его взаимосвязь с польским освободительным движением, тактика террора организаций радикалов, неоднократные покушения на императоров и сановников самодержавия — все это выдвигало на первый план консолидацию сил, защищавших основы государства. Их программой становится уже известная уваровская формула: православие, самодержавие, народность. Она снова служит опорой сил, противостоящих левым группам, укреплению государственности, национального самосознания.

Консолидация защитников самодержавия выдвинула на арену политической жизни новые фигуры. В управлении государством большую роль стал играть «триумвират» из К. П. Победоносцева, Д. А. Толстого и М. Н. Каткова.

Свое правление Александр III в ответ на убийство отца ознаменовал отказом от ряда либеральных проектов, получивших поддержку Александра II. Полное драматизма заседание Совета министров 8 марта 1881 г. положило этому начало.

Входе этого заседания сановники С. Г. Строганов, П. А. Валуев, К. П. Победоносцев призывали к ограничению свободы журналистики. Валуев считал, что «злоупотребления печатным словом могут иметь гибельные последствия для государства». Победоносцев назвал журналистику «самой ужасной говорильней, которая во все концы необъятной русской земли, на тысячи и десятки тысяч верст, разносит хулу и порицание на власть, посевает между людьми мирными И честными семена раздора и неудовольствия, разжигает страсти, побуждает только к самым вопиющим беззакониям». Такое мнение о прессе тогда получило широкое распространение, о чем свидетельствует записка одного из теоретиков русского либерализма, профессора Московского университета Б. Н. Чичерина, направленная им Победоносцеву, — «Задачи нового царствования». В ней Чичерин рассматривает свободу печати как предрассудок: «Свобода печати, главным образом периодической, которая одна имеет политическое значение, необходима там, где есть политическая жизнь: без последней она превращается в пустую болтовню, которая умственно развращает общество... В России периодическая печать в огромном большинстве своих представителей явилась элементом разлагающим; она принесла русскому обществу не свет, а тьму». Вывод автора записки сводился к необходимости обуздать такую журналистику.

Министр внутренних дел Д. А. Толстой в августе 1882 г. разработал «Временные правила о печати», немедленно утвержденные императором, которые внесли существенные изменения в цензурный ре-

жим страны. По ним было образовано Совещание министров внутренних дел, народного просвещения, юстиции и обер-прокурора Синода, которому были переданы изъятые из компетенции Сената дела об окончательном запрещении периодических изданий или их приостановке «без определения срока ее, с воспрещением редакторам и издателям оных быть впоследствии редакторами или издателями» новых печатных органов. Работа Совещания четырех министров во многом зависела от авторитетности высших чинов бюрократии. Поскольку в течение 1880-1905 гг. 25 лет на посту обер-прокурора Синода был К. П. Победоносцев, ближайший помощник царя, публицист и борец за самодержавие, постольку деятельность Совещания проходила под его давлением.

По другому параграфу нового закона редакции изданий, выходивших без предварительной цензуры, обязаны были сообщать по требованию министра внутренних дел фамилии авторов публикаций.

Таким образом, роль административного вмешательства в дела журналистики значительно возросла. Совещание четырех министров подменяло функции судебных инстанций.

Было усилено наказание тех органов периодики, которые после трех предостережений временно приостанавливались. Редакторы их после истечения срока приостановки должны были представлять свое издание в цензурный комитет накануне выхода в свет в 11 часов вечера. Этим для них фактически восстанавливалась предварительная цензура. Особый удар наносился в этом случае по газетам, которые не могли выдержать конкуренцию с другими изданиями, печатавшими более оперативную информацию. Кроме того, цензор по своему усмотрению мог сам, без возбуждения следствия, приостановить такое издание. Этот параграф закона дополнял административное воздействие экономическим.

Главным последствием нового закона о печати были широкие возможности, полученные властью для чистки системы журналистики от неугодных ей изданий. С 1 января 1883 г. по представлению Д. А. Толстого начальником Главного управления по делам печати стал Е. М. Феоктистов, пробывший на этом посту до 1 896 г. Этим назначением триумвират получил, можно сказать, дополнительное мощное подкрепление. Феоктистов был близок и к Победоносцеву, и к Толстому, и

кКаткову. Будучи профессионалом и как журналист, и как управленец, гибкий, умный, со своим мнением бюрократ умело

проводил цензурную политику более 13 лет. Довольно быстро он избавился от лидеров либеральной и демократической мысли: в 1883 г. прекратили свое существование газеты «Голос», одна из наиболее

тогда влиятельных и распространенных — тираж более 20 тыс. экземпляров, и «Страна», в 1884 г. — журнал «Отечественные записки», удостоившийся 20 апреля в «Правительственном вестнике» специального правительственного сообщения о закрытии этого популярного в обществе издания. Оно прозвучало как предупреждение всей периодике. «Отечественные записки» обвинялись в том, что вокруг них «группировались лица, состоявшие в близкой связи с революционной организацией». Имелись в виду Н. К. Михайловский и С. Н. Кривенко. Ответственному редактору журнала М. Е. Салтыкову-Щедрину инкриминировалось то, что его статьи, не пропущенные цензурой, «появлялись в подпольных изданиях у нас и в изданиях, принадлежащих эмиграции».

Всего за период царствования Александра III в результате цензурных репрессий прекратили выход 15 газет и журналов. Как пишет Е.М. Феоктистов в своем отчете, Главным управлением «сравнительно с прежним временем разрешения новых повременных изданий за отчетные 10 лет выдавались с большей осмотрительностью лишь лицам, на благонадежность которых можно было более или менее положиться». В итоге число вновь появлявшихся изданий сокращалось: в 1882 г. их рост составил 7,9%, а в 1891 г. —5,5%.

Особенностью административного воздействия на литературу и журналистику конца XIX в. является, во-первых, преемственность в цензурной политике Министерства внутренних дел, обеспечившая стабильность ее направления, ее эффективность; во-вторых, совместная целеустремленная деятельность различных ведомств по усилению контроля за прессой. Если в прежние годы наблюдалось порой противостояние Министерств внутренних дел и юстиции или народного образования, то Совещание четырех министров как коллективный орган управления журналистикой исключал такую практику. Вот почему не столь ощутимо вмешательство в дела печати со стороны монарха, который, как правило, ограничивался короткими ремарками, комментирующими принятое решение помощниками: «Жаль, что разрешена была снова эта дрянная газета» (о «Московском телеграфе», 1882 г.); «Совершенно одобряю. Желательно было бы совершенно прекратить издание этой поганой газеты» (о «Русском курьере», 1889 г.); «Действительно, дрянная газета» (о «Русском деле», 1889 г.) и т. п.

Вконтроле над журналистикой и литературой страны особую роль стал играть обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев, интеллектуал, юрист и ученый. Курс гражданского права, разработанный им, многие десятилетия считался классическим трудом. Уже в 60-е годы Победоносцев активно участвует в жизни государства. Он

выступает как публицист, историк и переводчик. Большую известность получила его книга «Московский сборник», вышедшая в свет в 1896 г. и выдержавшая при жизни автора пять переизданий. В ней обобщены общественно-политические, философские взгляды Победоносцева, значительное место отведено и проблемам печати. Обер-прокурор не считает, что пресса выражает общественное мнение: «Это великая ложь, и пресса есть одно из самых лживых учреждений нашего времени». Однако «значение печати громадное и служит самым характерным признаком нашего времени, более характерным, нежели все изумительные открытия и изобретения в области техники. Нет правительства, нет закона, нет обычая, которые могли бы противостоять разрушительному действию печати в государстве, когда все газетные листы его изо дня в день, в течение годов повторяют и распространяют в массе одну и ту же мысль, направленную против того или другого учреждения».

Всоздавшихся условиях поляризации общественных сил цензурное ведомство стало больше опираться на лояльную часть журналистики. Умелым дирижером таких кампаний выступал К. П. Победоносцев, во многом определявший характер цензурного режима в стране в этот период. Е. М. Феоктистов вспоминает: «Впрочем, была сфера, в которой он обнаруживал необыкновенную энергию: говорю о нашей периодической печати. Я всегда изумлялся, как у него хватало времени читать не только наиболее распространенные, но и самые ничтожные газеты, следить в них не только за передовыми статьями или корресионденциями, но даже (говорю без преувеличения) за объявлениями, подмечать такие мелочи, которые не заслуживали бы ни малейшего внимания. Беспрерывно я получал от него указания на распущенность нашей прессы...» Обер-прокурор не только сам проникал своим оком в глубины русской журналистики, но он сумел организовать целую сеть помощников — добровольных цензоров, информировавших его, доносивших ему из разных мест страны о «проступках печати», о чем свидетельствует его оживленная переписка. В частности, в октябре 1889 г. Победоносцев получает сигнал от одного из «корреспондентов» из Харькова о предполагаемом создании местного издания. Он сразу же обращает внимание Феоктистова на это: «Из Харькова поступило или вскоре поступит к вам ходатайство о разрешении нового учено-литературного журнала. По всем имеющимся у меня сведениям это предприятие требует отпора. Оно затеяно либералами. Вы знаете, что у нас почти все журналы (кроме „Русского вестника») занимаются служением Молоху и Астарге. Итак, ни в каком отношении нежелательно иметь еще новый орган такого же направления».

Втом же году Победоносцев пересылает начальнику Главного управления письмо херсонского архиерея Никанора и присланный им фельетон из «Одесского листка». Его краткая записка содержит неудовлетворенность местной цензурой.

Победоносцев отчетливо видел рост влияния и значения журналистики в обществе. Вот почему цензорская функция стала одной из основных в его государственной деятельности, что, без сомнения, усиливало контроль цензурного ведомства за литературой и печатью.

Процесс капитализации журналистики своеобразно преломился в деятельности цензурного ведомства и в характере цензурного режима тех лет. Министерство внутренних дел все больше и больше использовало в контроле за журналистикой, особенно газетами, и литературой, экономическое давление на них, сочетая его с административными репрессиями. Еще в 1881 г. граф Д. А. Толстой, возглавлявший Министерство внутренних дел, докладывал Александру III о том, что он хотел бы по примеру Германии учредить «нечто вроде Reptilien Fond'а с целью привлечь на свою сторону, тем или другим газетам выдавать субсидии. Ежегодно до 20 тысяч рублей». Император одобрил его планы, но уменьшил требуемую сумму, и 18 февраля 1883 г. Д. А. Толстой представил Александру III новый доклад «Об открытии дополнительного ежегодного кредита в 6000 рублей на совершенно секретные расходы по делам периодической печати в С.-Петербурге».

Именно в этот период субсидии лояльной журналистике принимают систематический характер. Об отношении Александра III к этой практике свидетельствует эпизод, рассказанный Феоктистовым. И. П. Дурново, который по поручению императора решал дело о субсидировании газеты князя Н. П. Мещерского «Гражданин», был смущен тем, что редактор

ходатайствовал о выдаче ему на издание газеты в 1-й год (1882 г.)— 108 000 рублей, на 2-й — 90 000, на 3-й — 30 000. В ответ на его вопрос: удобно ли выдавать князю столь значительную сумму, Александр III заметил: «Напротив, нельзя же основать хорошую консервативную газету на двугривенный; я не нахожу ничего необычного: посмотрите, сколько тратит на немецкую печать Бисмарк...» До конца царствования Александра III Мещерский ежегодно получал 80 тыс. рублей на свою газету. Правительство субсидировало ряд официозных и полуофициозных изданий, почти все для так называемого народного чтения («Народный листок», «Мирской вестник», «Сельская беседа» и др.), многие провинциальные издания («Вилснский вестник», «Варшавский дневник», «Киевлянин», «Кавказ»), газеты, связанные с морским ведомством («Кронштадтский вестник», «Владивосток»), церковные («Епархиальные ведомости»), педагогические («Учитель» Паульсо-на), ученые («Университетские известия»), а также «Правительственный вестник» со всеми «ответвлениями». В 1895 г., например, «Варшавский дневник» получил 5 тыс. рублей, «Виленский вестник» — 6 тыс., «Кавказ» — 4 тыс., «Забайкальские областные ведомости» — 1,5 тыс. рублей.

Экономический пряник дополнялся экономическим кнутом — репрессиями, влиявшими на материальное положение издателя и редакции, о чем говорят следующие показатели:

Наиболее популярными среди репрессивных мер у Главного управления но делам печати стали запрещение розничной продажи изданий и затем запрет на рекламу. Вот как объяснил несколько позже эту практику заведующий расчетной частью «Нового времени» Н. В. Снессарев: «Каждое запрещение розничной продажи нумеров газеты влекло за собою еще и большее распространение конкурирующих газет. А запрещение объявлений, кроме лишения определенного и крупного дохода, переводило объявления в другой орган». Газеты все больше своей площади стали отводить рекламе. Так, к концу века редакция «Нового времени» отдавала под объявления половину номера. «Не подлежит сомнению, что издательская предприимчивость в области повременной печати в настоящее время, — замечал последним министр внутренних дел XIX столетия И. Л. Горемыкин, — ничем не отличается от прочих видов коммерческих предприятий и в своем развитии значительно утратила некогда отличавший ее литературный и политический характер». В последующие годы цензурное ведомство активизировало применение репрессии экономического характера против печати.

§2. Журналы

Научно-технический прогресс в экономике, образование достаточно развитой материально-технической базы журналистики, все более активное использование ее возможностей бизнесом, пробуждение сознания масс, начало становления массовой аудитории — все это создало в России такие условия функционирования журналистики, которые предопределили значительные изменения в ней и готовили еще более существенные изменения на будущее, сделали основной тенденцией ее развития становление типологии массовых изданий. Развитие технической мысли, научной технический прогресс привели во второй половине XIX в. к целому ряд существенных открытий в информационных технологиях. В 1886 г. О. Мергенталер (США) сделал наиболее решительный шаг со времен И. Гутенберга, создателя первого печатного станка. Изобретатель запатентовал машину, которая станет известна как линотип: скорость отливки строки текста при этом возросла в 4 раза. Технический прогресс в издательском и печатном деле стал нарастать. Одновременно шел процесс, готовивший образование системы средств массовой информации. Еще в 1877 г. Т. Эдисон (США) получил патент на фонограф, на его основе в 90-х годах стали производиться граммофоны разных модификаций. В 1901 г. в мире уже разошлось более 4 миллионов пластинок — с музыкой, пением, чтением, обучением языку и т.д. В 1895 г. в Париже братья Люмьер дают путевку в жизнь кинематографу, рождение которого имело революционное значение, так как открыло эру массовой культуры. В 1895 г. А. С. Попов демонстрирует первый радиоприемник, а в 1897 г. Г. Маркони (Италия) получает патент на свое радиоустройство. Начинается постепенное оснащение радиотелеграфа звуком и голосом, превращение его в радиотелефон, а затем и радио.

Все это естественно повлияло на развитие периодики: завершается господство традиционного для России толстого журнала, тесно связанного с элитарным кругом читателей. В стране нарождается новый массовый читатель. Среди читателей периодики увеличивается число крестьян. Крестьяне наиболее охотно выписывали дешевые газеты вроде «Света» В. Комарова, газеты малой прессы — «Московский листок», «Петербургскую газету», «Минуту», иллюстрированные журналы «Ниву», «Луч».

Процесс капитализации экономики страны способствовал демократизации журналистики и ее аудитории, слиянию прежде существовавших обособленно элитарного и самодеятельного («народного») информационных потоков, что в 1880-1890-е годы было особенно заметно в практике книгоиздания, но сказывалось и на развитии жур-

налистики вообще, на ее типологии. Капитализация привела к развитию разнообразных потребностей населения. В производственный процесс все больше включались молодежь, женщины; предоставлялся все больший выбор профессий, шло становление сферы услуг и числа людей, занятых в ней, появилась возможность миграции сельских жителей в города и т.д. В связи с этим происходило углубление дифференциации печати по разным интересам и потребностям аудитории, по социально-демографическому признаку, а в сети журналов начинают доминировать более приспособленные к вкусам новой аудитории типы изданий, более оперативные, несущие разнообразную информацию.

Во-первых, в журнальной периодике начинают преобладать массовые, тонкие журналы, такие как «Нива».

Во-вторых, развитие фотографии привело к увеличению доли фотоинформации в содержании периодики и к росту числа иллюстрированных журналов. До 1880-х годов в стране выходило не более 10 иллюстрированных журналов-еженедельников, к концу века их число увеличилось в 5-6 раз. Иллюстрированный журнал, как правило, обращался к максимально широкой аудитории. Он готовил читателя к восприятию более «серьезных», менее понулярных органов печати, приобщая массы к культуре. В нем информация об общественной, научной жизни, об искусстве и спорте подавалась в доступной, наглядной и образной форме. В этот период издавались тонкие иллюстрированные журналы разных типов: общественно-литературные — «Газета Гатцука» (1875-1890); религиозные — «Русский паломник» (1885-1918), «Воскресение» (1887-1905), «Воскресный день» (1888-1904); литературно-художественные — «Россия» (1883-1885), «Север» (1888-1892); семейные —«Нива» (1870-1918), «Родина» (1879-1904), «Семейное чтение» (1879-1904); юмористиче-ские— «Развлечение»

(1859-1918), «Стрекоза» (1876-1904), «Осколки» (1881-1904); научно-популярные — «Вокруг света», военные — «Разведчик» (1889-1917); спортивные — «Русский спорт» (1888-1895) и др.

В-третьих, создавшиеся тогда условия цензурного режима привели к росту специализированной, отраслевой журналистики: появляются технические, статистические, научные, экономические журналы, издания этого же тина переводной литературы. Обычно это были печатные органы университетов, научных обществ, организаций, комитетов и т. д.: «Записки историко-филологического факультета императорского Санкт-Петербургского университета», «Известия Русского географического общества», «Известия Геологического комитета», «Юридический вестник»,

«Юридическая летопись», «Экономический журнал», правительственный «Вестник финансов, промышленности и торговли» и др. Получают некоторое распространение научно-популярные журналы: «Математический листок», «Лесной журнал», «Природа и охота» и др. Особенно возросло число медицинских изданий — с 8 журналов в 1874 г. до 28 в 1891 г. С 1874 г. выходит популярный гигиенический журнал «Здоровье», в 1881 г. в Петербурге начал путь солидный журнал «Медицинская библиотека», в 1883 г. стал издаваться еженедельник «Русская медицина». Появляются специализированные журналы «Хирургический вестник», «Зубоврачебный вестник», «Новости терапии». Даже в провинции, в Воронеже, нашлись силы для выпуска журнала «Медицинская беседа».

Интенсивная просветительская деятельность российской интеллигенции тех лет, ряды которой выросли за счет демократических слоев общества, развитие системы самообразования, библиотек послужили основой создания большего числа журналов педагогических, библиографических, рассчитанных на разные группы населения. Крупные научно-педагогические силы участвовали в столичных журналах «Педагогический сборник», «Народная школа», «Семья и школа», «Русская школа». Были такого же типа издания в провинции — например, «Городской и сельский учитель» в Симбирске. Получили признания журналы «Библиограф» (1885-1914), «Библиографические записки» (1892), «Книговедение»

(1894—1897).

Целый ряд изданий был нацелен на воспитание и просвещение подрастающего поколения. Успешно развивалась детская журналистика. Журнал «Детское чтение», возникший еще в 1869 г. и организованный выдающимся педагогом А. Н. Острогорским, стал центром, собравшим вокруг себя многих крупных писателей (Д. Н. Мамин-Сибиряк, В. П. Засодимский, Н. Н. Златовратский, А. П. Чехов и др.). С интересом были встречены юной аудиторией журналы «Родник» (с 1882 г.), в котором участвовали В. М. Гаршин, В. Г. Короленко, А. И. Куприн и др., «Задушевное слово» с очень популярным автором — писательницей Л. Чарской, «Всходы», «Юный читатель».

Развитие русской культуры выразилось в становлении эстетической мысли, что сказалось и на типологии периодики: издавалось немало журналов, посвященных театру, музыке («Нувеллист», «Музыкальный свет»), изобразительному искусству. Среди появившихся тогда театральных журналов («Театр», «Театральный мирок», «Театр и жизнь», «Дневник русского актера» и т. д.) лучшим был «Артист» (1889-1894), выходивший 7 раз в год, ежемесячно во время зимнего сезона. В нем публиковались драматургические произведения рос-

сийских и зарубежных авторов, теоретические статьи, обозрения художественной и музыкальной жизни, статьи но истории театра, пластических искусств, музыке, а также информация из провинции. «Артист» пропагандировал реалистическое искусство, поддержал Общество искусства и литературы, созданное К. С. Станиславским, «новую музыкальную школу» (композиторов «могучей кучки» и их последователей). В журнале помещались рисунки И. Е. Репина, В. Е. Маковского, Л. О. Пастернака, произведения драматургов Вл. И. Немировича-Данченко, И. В. Шпажинского, А. И. Сумбатова-Южина, А. П. Чехова. В музыкальном отделе сотрудничали композиторы Ц. П. Кюи, А. К. Лядов, А. С. Аренский.

Традиции русской сатирической и юмористической прессы продолжали журналы «Стрекоза» (с 1875 г.), «Свет и тени» (с 1878 г.), «Шут» и «Мирской толк» (с 1879 г.), «Осколки» и «Зритель» (с 1881 г.), позднее «Русский сатирический листок», «Сверчок», «Гусляр». В них выступало большое число талантливых авторов (А. П. Чехов, П. И. Вейнберг, А. И. Пальм, В. В. Билибин, В. П. Буренин, Н. С. Лесков и др.), подготовивших взлет сатирической журналистики начала XX столетия.

Вэтот период появляются журналы, специально предназначенные для переводной литературы: «Собрание иностранных романов, повестей, рассказов в переводе на русский язык», «Магазин иностранной литературы» и т. п. Наконец,

в1891 г. вышел получивший всеобщее признание «Вестник иностранной литературы», печатавший зарубежную классику (О. Бальзак, П. Мериме, Г. Гейне), произведения писателей тех лет (Э. Золя, Б. Прус, Г. де Мопассан, Э. Ожешко), открывший для читателей России новые литературы, например сербскую и чешскую.

Таким образом, к концу XIX в. сеть журналов страны стала полнее отражать насущные интересы общества, потребности разных слоев населения, отличаться разнообразием типов изданий, среди которых преобладал тонкий журнал. В их числе наиболее распространенным была «Нива».

Первый номер «Нивы» за 1870 г. вышел в Петербурге 18 декабря 1869 г. Это был первый тонкий иллюстрированный еженедельный журнал, предназначенный для семейного чтения, имевший просве-i и 1 ельские цели. Редакция ставила задачу помещать на его страницах «все, что может сплотить воедино семью и оказать ей посильную помощь». Сам издатель А. Ф. Маркс подчеркивал, что задача «Нивы» — «проведение в общество чисто семейных здравых начал» и отказ от «отстаивания тех или других политических идей и полемики».

В«Ниве» большое место наряду с произведениями словесности занимали статьи о науке, технике, этнографии, искусстве, описание

стран и городов и др. Программа журнала с годами совершенствовалась, но фактически почти не менялась на всем протяжении его издания.

Первым редактором «Нивы» был В. П. Клюшников, затем журнал редактировался Ф. Н. Бергом, Д. И. Стахеевым, князем М. Н. Волконским, Р. И. Сементковским, но главную роль в руководстве «Нивой» играл ее издатель А. Ф. Маркс. Штат журнала состоял из 700 человек. К 30-летию издания в нем сотрудничало около 2000 авторов. Среди авторов можно назвать почти все имена известных литераторов страны: И. А. Гончаров, Н. С. Лесков, А. Н. Майков, Л. Н. Толстой, И. С. Тургенев, Ф. И. Тютчев, Г. А. Успенский, Н. В. Успенский, А. А. Фет, А. П. Чехов и др.. а также и художников: И. К. Айвазовский. А. Н. Бенуа, В. П. Верещагин, И. Е. Ренин, И. И. Шишкин и др.

Издатель с самого начала понимал все трудности предпринятого им дела. Чтобы снизить номинальную стоимость

экземпляра журнала, нужен большой тираж, но чем выше тираж издания, тем больше расходов на него. Для увеличения тиража Маркс вынужден был постоянно изыскивать всевозможные средства. Он расширял и модернизировал производство, которое у него было поставлено по последнему слову науки и техники, рационально организовано, с наилучшими по тем времена условиями труда, но и с высокой его интенсивностью, более высокой в сравнении с другими типографиями оплатой труда, страхованием за счет фирмы рабочих на случай увечья или смерти, бесплатным медицинским обслуживанием.

А. Ф. Маркс сразу же начинает создавать систему распространения «Нивы», борьбы за подписчика на нее. Он настойчиво расширяет программу «Нивы», уже через год добивается введения в нее отдела мод и выпускает первое к журналу приложение «Парижские моды», с рисунками и чертежами выкроек, узорами для рукоделия; в сентябре 1873 г. получает разрешение на бесплатные премии, «заключающиеся в книгах, картинках, фотографиях, портретах, географических и прочих картах, планах, общественных играх, календарях и тому подобных изданиях», а чуть позднее в качестве приложения начинает выпускать выкройки. Но основным магнитом для подписчиков оказались бесплатные приложения к «Ниве» собраний сочинений классиков русской литературы. Из выпущенных А. Ф. Марксом книг можно было составить библиотеку огромных размеров: до 1900 г. при «Ниве» было выпущено 102 книги-приложения, более 80 томов полных собраний сочинений М. В. Ломоносова, А. С. Грибоедова, П. И. Козлова, А. И. Полежаева, А. В. Кольцова, императрицы Екатерины II, Д. И. Фонвизина, Ф. М. Достоевского, И. А. Гончарова,

Д. В. Григоровича, II. Д. Боборыкина. О «Пиве» говорили как о художественно!! энциклопедии. В качестве приложений читатели получили 23 олеографии, 10 акварелей, офортов, гравюр и портретов.

Творческая и продуктивная работа но распространению издания дала свои плоды: постоянно росли число его подписчиков и тираж, который с 9 тыс. экземпляров в 1870 г. поднялся до 235 тыс. в 1900 г. Кроме того, ежемесячно выходило 700 тыс. экземпляров различных приложений. Вот почему А. Ф. Маркса назвали фабрикантом читателей.

Журнал распространялся равномерно как в столицах, так и в российской провинции. Среди подписчиков «Нивы» были также жители островов Беринга, ряда стран Европы, Африки, Австралии. Редакция с гордостью писала, что если сложить все номера журнала за 1894 г., то получится колонна в 300 сажень высоты, т.е. в 13 раз выше Александровской колонны в Петербурге и в 4 раза — Кельнского собора. Без сомнения, «Нива» и другие тонкие журналы в тот период господствовали в массовом информационном потоке.

Значительную силу продолжали представлять и толстые журналы, занимавшие нишу элитарного информационного потока, отчасти прорывавшиеся и к более демократических! слоям аудитории.

§ 3. «Северный вестник»

Сеть журналов, сложившаяся к концу XIX в., отразила ее переходность не только в росте массовых типов, содержании, формах, но и в изменении литературного процесса иод воздействием и поисков творческой интеллигенции и новаций западноевропейской литературы. Одним из наиболее типичных в этом плане был толстый журнал «Северный вестник» (1885-1899) — предтеча целого ряда изданий модернизма, декадентства, символизма и т. д. — литературных течений серебряного века русской литературы. «Северный вестник» имел новаторский характер как по содержанию, так и по своему направлению. Он же предоставил страницы многим классикам русской литературы, был единственным изданием, где, несмотря на цензуру, появлялись произведения Л. Н. Толстого.

«Северный вестник» был основан в сентябре 1885 г. как ежемесячный литературно-научный и политический журнал, выходивший объемом 25-30 печатных листов под предварительной цензурой. Его издательницей была А. В. Сабашникова, редактором — А. М. Еврей-нова. Журнал стал почти на три года прибежищем ряда сотрудников закрытых «Отечественных записок» и фактически в это время про-

должал их традиции в русской периодике, хотя его заявленная программа имела свои особенности. «Северный вестник» был ориентирован на провинциального читателя. В его программе, представленной в Главное управление но делам печати, говорилось, что в журнале «самое видное место» займет «областной отдел, в котором местная жизнь и ее интересы и местная литература во всех ее проявлениях встретят серьезное и правдивое отношение к себе». Журнал имел 6 отделов: изящной литературы, научный, критики, областной, заграничной корреспонденции и библиографический. Большое место помимо областного отдела занимали разделы «Провинциальная печать» и появившийся позднее «За пределами Европейской России», где давалась информация о Сибири, обсуждались проблемы этого края. А. М. Евреинова привлекла к сотрудничеству в журнал провинциальных публицистов. Были опубликованы «Очерки сибирского туриста» В. Г. Короленко.

Однако новый журнал не смог получить достаточной поддержки со стороны читательской аудитории. Вероятно, сказалось противоречие между программой журнала и реальным содержанием издания.

История «Северного вестника» имеет два вполне обособленных периода, которые определяются лидерами, влиявшими на его характер в это время: Н. К. Михайловским— 1885-1888 гг. и А. К. Волынским (X. Л. Флексером) — 1889-1899 гг.

Вместе с Н. К. Михайловским в «Северный вестник» из «Отечественных записок» пришли известные литераторы: Г. И. Успенский, А. Н. Плещеев (редактором отдела беллетристики), Г. 3. Елисеев, С. Н. Южаков, В. Г. Короленко, А. М. Скабичевский и др. Фактически с весны 1886 но 1888 г. Михайловский был неофициальным редактором «Северного вестника». В нем сотрудничали В. М. Гаршин, Д. Н. Мамин-Сибиряк, С. Я. Надсон, А. П. Чехов, крупные ученые Д. И. Менделеев, Н. Н. Миклухо-Маклай, П. Ф. Лесгафт и др. Ведущими беллетристами журнала в этот период были Успенский и Короленко. Очерки Успенского появлялись чуть ли не в каждом номере: циклы «Мечтания о трудовой жизни», «Живые цифры», «Кой про что». Были напечатаны произведения Короленко «Соколинец», «По пути» («Федор Бесприютный»), «Ночью» и др. С 1888 г. регулярно публикуется Чехов. Для него «Северный вестник» — первый толстый журнал, в котором он стал сотрудничать. Здесь вышли «Степь», «Огни», «Скучная история» и другие его рассказы.

Но ведение журнала Михайловским не совсем совпадало ни с его программой, ни с интересами издательницы, стремившейся расширить его народнический характер. На этой почве между Евреиновой

и Михайловским в 1886 г. произошел конфликт. Михайловский и часть близких ему сотрудников покинули журнал. Его

тираж стал падать: если в 1888 г. у «Северного вестника» было 4000 подписчиков, то к исходу следующего года лишь — 3278. В материальном плане журнал не сводил концы с концами. Досаждала цензура, не пропустившая в печать многие интересные произведения (сказку Салтыкова-Щедрина «Орел-меценат», ряд статей местных публицистов). А. М. Еврей-нова вынуждена была продать журнал группе университетской молодежи, купившей его на паях. Но пайщики не смогли найти общий язык в выработке направления «Северного вестника». В конечном итоге ведущее значение в нем получили Л. Я. Гуревич и ее протеже, которому она передала пай, А. К. Волынский. С декабря 1891 г. журнал переходит в полную собственность Гуревич, которая пригласила в качестве официального редактора литератора М. Н. Альбова, с 1895 г. она сама становится редактором-издателем, но руководителем и идеологом «Северного вестника» был Волынский. Содержание журнала, состав его авторов претерпели существенные изменения. Начался новый период его истории.

С уходом ряда авторитетных литераторов журнал понес значительные потери, зато выиграл в оригинальности, самостоятельности и стал журналом такого типа, который отличался от всех остальных своим лицом. И в этом явно прослеживается роль Гуревич.

Любовь Яковлевна Гуревич, писательница, литературный и театральный критик, переводчица, купив «Северный вестник», не только организовывала его издание, изыскивала на это средства, находила новых авторов, вела грудные, настойчивые переговоры с цензорами, но и сама много писала, но словам Волынского, «во всех отделах журнала, начиная с беллетристического и кончая библиографией». Она была сторонницей женской эмансипации и стимулировала в «Северном вестнике» проблематику, посвященную женскому вопросу.

Одновременно она сделала журнал «Северный вестник» трибуной А. К. Волынского.

Без сомнения, разностороннее освещение в «Северном вестнике» женского вопроса, обращенность к провинции придавали журналу своеобразие. К числу других его качеств как издания оригинального надо отнести политику редакции, обозначенную как неприсоединение, сформулированную Гуревич и Волынским в программной статье «Идеализм и буржуазность». «Северный вестник» полемизировал и с демократами, и с народниками, и с декадентами, и с консерваторами. Впрочем, дискуссионность, которую проповедовал

лидер журнала этого периода Волынский (перед лицом истины нет «своих» и «чужих»), является одним из качеств изданий этого типа.

А. К. Волынский, литературный критик, историк и теоретик искусства, с 1889 г. сотрудничал в «Северном вестнике» и до его закрытия вел отдел «Литературные заметки». Его выступления по проблемам литературы носили полемический, нередко скандальный характер. Он как бы со всех сторон вызывал огонь на себя. Особенно острой и неприемлемой для оппозиционной журналистики оказалась позиция Волынского в отношении литературной критики революционных демократов Белинского, Чернышевского, Добролюбова в статьях, вышедших в «Северном вестнике», а затем в виде книги «Борьба за идеализм». Л. Я. Гуревич вспоминала: «Я видела женщин, которые рыдали, говоря о книге Волынского: „Он отнимает у нас самое дорогое! Это все равно, как если бы он доказывал, что отец и мать наши были ничтожествами"». Даже явное преувеличение, содержащееся в этих словах, не снимает выраженную в них точность сложившегося отношения к выступлениям Волынского, вносившим диссонанс в установившуюся традицию.

«Утилитарная критика, — замечал Волынский, — бессильна именно потому, что она элементам второстепенным, историческим, житейским подчиняет то, что главенствует надо всем... метафизическое начало нравственной свободы». В связи с этим Волынский вводит в практику свое понимание идеализма, который «ставит впереди всего внутреннее духовное начало, власть души, морали, свободной воли». Полемизируя с Н. К. Михайловским, «модернизируя» народничество, Волынский зовет к борьбе не за социально-политическое переустройство общества, а за духовную революцию. В позиции лидера «Северного вестника» было и принципиальное ядро: он дифференцировал литературную критику и публицистику. Волынский рассматривал литературную критику как отрасль науки, анализирующей литературный процесс, отделяя от нее политические настроения и наслоения. Критика не должна подменяться публицистикой, смешиваться со злобой дня. Программная статья Волынского 1893 г. называлась «Наука, философия и религия» — именно в них он видел основные орудия критика. В связи с этим подходом в цикле статей 1893-1896 гг. он подверг критике не только наиболее дорогих для прогрессивной интеллигенции литературных критиков прошлого, но и целый ряд других (Ап. Григорьева, В. Майкова).

В ответ на обвинения в разрушении наследия шестидесятников Волынский писал: «Мой спор ведется только против теоретических взглядов, которые проводились в некоторых журналах и воздействие

которых кажется мне мертвящим». При этом он подчеркивал: «...навсегда остается положительным вкладом в историю России... то, что делалось освободительного, обновляющего в условиях социального быта». В грех статьях, посвященных анализу наследия В. Г. Белинского, он рассматривает его как необходимый и важный этап в развитии литературной критики, считая недостатком Белинского то, что он не смог «установить и защитить в авторитетных выражениях надлежащие эстетические критерии, ряд отвлеченных теорем, объясняющих значение и условия развития литературных явлений». Поскольку, но мнению Волынского, Н. А. Добролюбов страдал еще большей публицистичностью, он по сравнению с Белинским сделал шаг назад. Еще более сурово лидер «Северного вестника» обошелся с Чернышевским и Писаревым.

Наиболее аргументированным выступлением тех лет в защиту критиков революционной демократии была большая статья 1897 г. Г. В. Плеханова «Судьбы русской критики», появившаяся в четырех номерах журнала «Новое слово». Плеханов обвинял Волынского в том, что он устроил русским критикам «философский трибунал»: «Если за подсудимым оказываются кое-какие проступки на этот счет, то с нашим автором немедленно начинается истерика. Он на разные голоса кричит о Боге, о небе, о вечности, об истине, о красоте, о поэтической идее и прочих возвышенных предметах». Плеханов показал несостоятельность в целом критического подхода Волынского. В теоретических построениях и выступлениях лидера «Северного вестника», действительно, много противоречивого и спорного, но они заставили обратиться к существенным вопросам литературной критики, видеть ее эволюцию. Литературно-критический отдел «Северного вестника», который возглавлял Волынский, не только придавал своеобразие журналу, но и какое-то время удерживал внимание читателей. Другой не менее важной заслугой было стремление редакции привлечь в журнал новые молодые литературные силы. Волынского называли «наставником зарождающегося русского символизма», представители которого уже печатались в

«Северном вестнике». Волынский сразу же заметил это литературное явление и попытался его понять. В 1892 г. Д. С. Мережковский выступил с лекцией «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы». Волынский сразу же написал на нее рецензию, где сформулировал свое понимание категории «символ»: «Для символа нужна способность видеть все преходящее в связи с безграничным духовным началом, на котором держится мир». Это положение будет затем развиваться как самим его автором, так и символистами. Об-

щим у них было и отграничение символизма от декадентства, которое они критиковали. Почти все ведущие тенденции русского модер-низма впервые проявились в «Северном вестнике». Здесь раскрылось своеобразие поэзии символистов, отразившей чувство «утраченности святынь»:

Отцы и деды, в играх шумных 13ы истощили вес до дна, Не берегли в пирах безумных Вы драгоценности вина. (Д. Мережковский. IИстин чаша)

Здесь же символизм начал борьбу за обновление образного лада поэзии. В «Северном вестнике» был напечатан первый символистский исторический роман «Отверженный» Д. С. Мережковского, первые прозаические произведения Ф. К. Сологуба, в том числе его роман «Тяжелые сны». Вообще «Северный вестник» способствовал творческому становлению литературных сил символизма: Гиппиус, Мережковского, Минского, Сологуба и др.

Подрастая, символисты уходили из-под опеки Волынского. Сам Волынский также понял различие своих взглядов и точек зрения сторонников символизма. В 1898 г. он подвел итог своих отношений с ними в статье «О символизме и символистах»: «В их неясно обозначающихся талантах, шатающихся из стороны в сторону, в их смутных исканиях новых форм и ощущений я сочувственно выделял только то, что могло развиться в художественный идеализм, открыто осуждая и отшвыривая все враждебное идеализму, а следовательно, истинному символизму...» Символизм рос на почве литературного творчества, творческих поисков, и, когда он стал самим собою, предложенные схемы теоретика оказались лишними. Дороги символистов и Волынского разошлись.

Как литературный критик Волынский обладал достаточной зоркостью к новым явлениям литературного процесса, что позитивно сказалось на содержании «Северного вестника», его литературного отдела. Не сразу, но одним из первых Волынский поймет новаторство творчества А. П. Чехова, высокую оценку даст первым же шагам М. Горького, талант которого он считал наиболее заметным на фоне новой литературы тех лет. С его благословения в журнале будут помещены рассказы М. Горького «Озорник», «Мальва», повесть «Варенька Олесова». Эти произведения вызвали в прессе дискуссию, но «Северный вестник» и это уже не спасло: он был на грани закрытия.

§ 4. «Русское богатство». Публицистика В. Г. Короленко

У журнала «Русское богатство», получившего настоящее признание в обществе в 90-х годах, была предыстория, имевшая определенное значение для понимания его характера. В 1872 г. в Москве подпоручик Н. Ф. Савич выпустил в свет двухнедельный, «с рисунками в тексте», «Народный листок сельского хозяйства и естествознания», в программе которого значилось: распространение в народе «реальных знаний и преимущественно ремесел и промыслов», приобщение крестьян к грамоте и элементарным знаниям по сельскому хозяйству, промышленности, науке. Важно подчеркнуть основного адресата этой газеты — крестьянство.

14 августа 1875 г. Главное управление по делам печати разрешило Н. Ф. Савичу вместо газеты с 1876 г. 3 раза в месяц выпускать «журнал промышленности, торговли, земледелия и естествознания» «Русское богатство». Уже на следующий год, поступив на государственную службу, Савич передал журнал сестре, затем до 1880 г. он переходил из рук в руки. Наконец, в 1880 г. артель литераторов: С. Н. Кривенко, А. И. Протопопов, А. М. Скабичевский, В. М. Гар-шин, Н. Н. Златовратский, Н. Ф. Бажин, его жена С. Н. Бажина, В. В. Берви-Флеровский, Г. И. Успенский, Г. В. Плеханов и др. — возобновила издание «Русского богатства». Каждый артельщик внес пай в размере 100 рублей. 28 мая 1879 г. С. Н. Бажина по поручению артели получила свидетельство и стала издательницей журнала; редактором был Н. Н. Златовратский.

«Русское богатство» имело три отдела: «Беллетристика и статьи по общественным вопросам», «Литературная критика», «Смесь», а с 1882 г. еще и «Хроника внутренней жизни». У журнала было лишь 600 подписчиков. Его редактор Н. Н. Златовратский в начале 1880 г. выступил с программной статьей «Народный вопрос в обществе и литературе», печатавшейся в трех номерах журнала. В ней он сообщал о том, что в «Русском богатстве» будет поставлен «во главу угла» «именно этот народный вопрос». Златовратский полемизировал со сторонниками капиталистического пути развития России, противопоставлял их взглядам народническую точку зрения: «Они отрицают общину в полном объеме, со всеми ее логическими последствиями, и не согласны ни на какие компромиссы; мы признаем общину в ее полном объеме, со всеми логическими последствиями, и исключаем всякие шатания, выверты и компромиссы».

Разные аспекты «народного вопроса» поднимали в своих статьях Кривенко, Протопопов, Русанов, Плеханов, Берви-Флеровский и др. СЫи уверяли читателей, что интеллигенция спасет Россию от бед ка-

питализма и сохранит общину. Однако различия во взглядах на судьбы русской общины, развитие капитализма в стране привели к разногласиям в артели и конфликтам. Г. И. Успенский «быстро охладел к журналу». Если в первых номерах «Русского богатства» появился его большой очерк «С места на место: Записки наемного человека», то затем до 1882 г. Успенский в журнале не выступал. В 1892 г. вышла его статья «Правила самарского земства», в 1893 г. — рассказ «Подкидыш». В первых номерах «Русского богатства» были опубликованы сказка В. М. Гаршина «Attalea-Princeps», начало цикла его рассказов «Люди и война», но вскоре Гаршин тяжело заболел. Журнал стал испытывать затруднения в талантливых литературных произведениях.

События 1 марта 1881 г. сказались на характере журнала. Златов-ратский отказался от редакторства, его место занял поэт и библиограф П. В. Быков, часть писателей-народников ушла из «Русского богатства». Для артельщиков-издателей журнал стал слишком обременительным. В октябре 1882 г. они передали его Л. Е. Оболенскому, литератору, критику и философу, превратившему «Русское богатство» в литературный и научный ежемесячник с 6 отделами и преобладающим

влиянием науки и философии, что предопределило участие в журнале Л. Н. Толстого. На его страницах были помещены статьи и очерки писателя «Жизнь в городе», «Деревня и город», «Воспоминания о переписи», «Труд мужчин и женщин», «В чем счастье?». В публицистике Л. Н. Толстой показывал несправедливость общественных отношений, при которых народ обречен на безысходную нужду, бедствия и болезни. В своих раздумьях писатель делал вывод и о своей причастности к такому положению народа: «Я виноват в этом, и что так жить, как я живу, нельзя и нельзя, — это одно было правда». Нравственно-религиозные искания Л. Н. Толстого получили поддержку издателя Л. Е. Оболенского, отстаивавшего в своих статьях убеждения писателя от критики народников (Н. К. Михайловского и др.), осуждавших Толстого за религиозные увлечения.

Народники и в этот период продолжали сотрудничать в «Русском богатстве», но не их участие в нем определяло характер издания, что сразу же было отмечено цензурным ведомством. Если в начале 80-х годов цензоры считали, что «Русское богатство» «проводит в общество крайние социалистические и радикальные идеи», то о журнале Оболенского цензор С. И. Коссович писал: «При новом издателе направление журнала резко изменилось».

Успех «Русского богатства» в 90-е годы, рост его влияния в обществе связан с возвратом к народническому направлению и популярностью его нового редактора Николая Константиновича Михайлов-

с ко го, друзьям которого в 1892 г. к 50-летию Михайловского удалось прибрести на паях этот журнал и предложить ему пост его редактора.

Вапреле 1893 г. был восстановлен артельный принцип издания «Русского богатства», в число его пайщиков вошли Н. К. Михайловский, С. Н. Кривенко, К. М. Станюкович, Г. И. Успенский, А. И. Иван-чпн-Писарев, позднее В. Г. Короленко, С. Н. Южаков, Н. Ф. Аннен-ский и др. Денежные паи приобрели и «близкие журналу лица, принявшие на себя издательский риск».

Наряду с Михайловским некоторое время в редакции важное место занимал С. Н. Кривенко, давно работавший в журнале, но они были представителями разных направлений народничества, что довольно скоро сказалось на журналистской практике и привело к конфликтам. По воспоминаниям С. Н. Южакова, у Кривенко была «узенькая и тесненькая программа», а для успеха журнала нужен был авторитетный лидер, который бы создал в нем такую атмосферу, при которой возможно было бы опираться на симпатии широких кругов читающей публики. В 1894 г. С. Н. Кривенко был выведен из состава редакции, и роль Михайловского в «Русском богатстве» была определяющей до самой его смерти в 1904 г.

Вмолодости он сотрудничал вместе с Н. А. Некрасовым и М. Е. Салтыковым-Щедриным в «Отечественных записках», и общество 90-х годов воспринимало его как продолжателя их дела. Сам Михайловский считал левую часть народников хранителями революционного наследства. В полемике с правыми народниками он отмежевывался от многих их взглядов, их восторгов по поводу состояния общины тех лет, их националистической мистики и др. К этому времени Михайловский был опытным, получившим общественное признание публицистом, начинавшим творческий путь в начале 60-х годов: сотрудничал

вгазетах «Русь», «Якорь», журналах «Книжный вестник» и с 1868 г. 15 лет в «Отечественных записках», где после смерти Н. А. Некрасова стал соредактором М. Е. Салтыкова-Щедрина и Г. 3. Елисеева.

1869 г. статья «Что такое прогресс?», опубликованная в трех номерах «Отечественных записок», принесла Михайловскому известность в обществе. На нее откликнулись А. И. Герцен, Н. И. Огарев, П. А. Лавров и др. Теорию прогресса Михайловский разрабатывал в целом ряде статей этого журнала: «Теория Дарвина и общественная наука», «Что такое счастье?», «Идеализм, идолопоклонство и реализм» и др. С его взглядами полемизировали П. Б. Струве, Н. А. Бердяев и др. Михайловский стал основателем этико-социологической школы, критического направления народничества.

Как яркий полемист, Михайловский всегда был в центре идейных споров, выступая по самым злободневным, острым общественным, социальным и литературным проблемам. Неоднократно он подвергался репрессиям со стороны властей и цензуры, но Михайловский был против насилия в разных формах вплоть до самой революции. «Откровенно говоря, — признавался он в письме 1873 г. к П. А. Лаврову, — я не так боюсь реакции, как революции».

11 при нем «Русское богатство» пропагандировало главные доктрины народничества. Его публицисты видели основой будущего социального устройства России общинное землевладение. П. А. Голубев, Н. Ф. Даниельсон, Н. А. Карышев, С. Д. Протопопов и др. выступали против отчуждения крестьянских наделов, доказывали необходимость раздела помещичьих земель, уравнительного землепользования, считали, что страну .можно снасти от «горестных путей» капитализма с помощью развития «народной промышленности», под чем подразумевались кустарные промыслы, и т.н. Естественно, что публицисты-народники вступили в горячий спор с марксистами, смотревшими на многие проблемы иначе.

Открыл полемику с марксистами сам редактор журнала, несогласный с формулой К. Маркса об «идиотизме деревенской жизни», трактовкой его последователей роли крестьянства в России. Михайловский выступил против идеи о гегемонии одного класса над другим, призывая «не сшибать лбами» различные трудовые слои общества, видеть в интеллигенции самостоятельную общественную силу, служащую идеалам социальной справедливости и человечности, а не классовым идолам, и т. д. Помимо редактора с критикой начинающего русского марксизма в «Русском богатстве» выступили Южаков, Н. Ф. Даниельсон, Л. Г. Зак и др. В ходе полемики заслуги К. Маркса перед общественной наукой не ставились под сомнение, о чем свидетельствует, например, статья Даниельсона, переводчика на русский язык 1-го тома «Капитала», «Несколько слов об основных положениях теории К. Маркса», где о «Капитале» говорилось: «Этот великий труд представляется основанием, на котором должно быть построено здание социологии как науки, а последний раздел этого труда — переходом от экономической науки к политической и юридической, а также к науке о нравственности». Само внимание популярного в среде интеллигенции журнала к марксизму в целом сыграло для этого политического течения положительную роль, способствовало его популяризации в обществе.

Вответ на критику марксизма со стороны «Русского богатства» молодой марксист В. И. Ульянов (будущий Ленин) написал работу «Что

такое „Друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?» (1894), где резко обрушился на взгляды Н. К. Михайловского и его соратников. Необходимо учитывать, что народничество в 1880-1890-е годы еще было вполне авторитетным политическим направлением, а русский марксизм только начинал путь и не был достаточно понятным для общества явлением. В. И. Ленин писал, что тогда «марксистами становились повально все, марксистам льстили, за марксистами ухаживали».

Журнал был надежным источником, который давал возможность прогрессивной интеллигенции знакомиться с событиями в России, жизнью других стран. В каждом номере публиковалась «Хроника внутренней жизни». В обозрениях комментировались действия властей, их распоряжения, рассказывалось о холерном бунте на Юге России, переселении крестьян на Восток страны, о стачках рабочих, волнениях учащейся молодежи и т. д. При этом нередко эти факты преподносились в сравнении с тем, как это происходит в других государствах. Кроме того, регулярно в журнале печатались «Письма» корреспондентов из-за рубежа — Австрии, Англии, Германии, Франции. В июле — сентябре 1893 г. В. Г. Короленко предпринял путешествие через Швецию, Данию и Англию в Чикаго (США) на Всемирную выставку. Свои впечатления и наблюдения он выразил в ряде очерков «Драка в Доме» (об английском парламенте), «В борьбе с дьяволом» (о деятельности Армии Спасения), «Фабрика смерти» (о чикагских бойнях), рассказе «Без языка», помещенном в «Русском богатстве» в 1895 г.

Ив других странах Короленко увидел бесправие трудового народа, нищету, безработицу. Несмотря на это, он, как публицист, верный принципу объективности, замечает и многие преимущества буржуазной демократии перед российским самодержавием.

По традиции русского толстого журнала в «Русском богатстве» был хороший литературный отдел, возглавлявшийся В. Г. Короленко. Одной из заслуг Михайловского как редактора было привлечение к сотрудничеству набиравшего тогда известность Владимира Галактоновича Короленко, который с 1892 г. сначала печатался в «Русском богатстве», затем, в 1894 г., стал его пайщиком и вошел в состав редакции, а с 1895 г. был утвержден и в качестве издателя журнала. Важно подчеркнуть, что Михайловский оценил литературный и публицистический талант Короленко, оставил за ним право на самостоятельность позиции в журнале, оригинальную трактовку общественно-политических проблем и явлений литературного процесса. По многим вопросам их точки зрения и мнения о творчестве тех или иных литераторов не совпадали, что не помешало Короленко активно работать в журнале и стать фактическим преемником Михайловского в начале XX в.

Важной для журнала особенностью творчества Короленко была его постоянная приверженность к публицистике. «Вообще же с рассказами мне везло, — замечал он. — Но все же я постоянно пытался писать корреспонденции и публицистические заметки... У меня всегда было стремление вмешаться прямо, с практическими последствиями в те области жизни, которые стояли ко мне близко и на виду.» И этот творческий выбор Короленко был тесно связан с его идейными убеждениями. Как он замечал, «моральная правда» народничества определит его судьбу, что не мешало, однако, ему иметь свою позицию и взгляд на те или другие вопросы и явления жизни и литературы. Его «стремление вмешаться» и приверженность народничеству поставили Короленко в ряды политически неблагонадежных. 6 лет (1879-1884) провел он в тюрьмах, на этапах, в ссылке. Ссылка не изменила его подхода к творчеству. «Но страстное желание вмешаться в жизнь, открыть форточку в затхлых помещениях, громко крикнуть, чтобы рассеять кошмарное молчание общества, — держалось во мне и даже еще выросло после ссылки, — вспоминал Короленко. — Я сказал себе: ни партий, ни классов, которые бы вели сплоченную борьбу за права общества и народа, нет. Создавать их — не мое призвание. Мне остается выступить партизаном, защищая право и достоинство человека всюду, где это можно сделать пером. И с первых же дней я опять стал одновременно писать рассказы, публицистические заметки и корреспонденции».

Действительно, трудно разграничить публицистическую и писательскую деятельность В. Г. Короленко и оценить, какая из них более плодотворна, — так органично они слились в его творчестве воедино.

После ссылки Короленко выбрал своим местожительством Нижний Новгород и стал сотрудничать в местной печати. С 1885 но 1892 г. он был корреспондентом казанской газеты «Волжский вестник». Его острые публицистические выступления привлекали внимание местной общественности. Особенно нашумела серия его статей об Александровском дворянском банке (1891), вскрывшая миллионные хищения. Но провинциальная пресса находилась в самом бесправном положении, что сказывалось на творчестве любого литератора. Короленко замечал: «Нужно так отточить перо, чтобы оно писало тонко, отчетливо, чтобы был заметен и значителен каждый оттенок, и вместе с тем не было бы наивной, при тогдашних условиях, подчеркнутое™, которую в провинциальной печати так бесцеремонно истребляла цензура. Я чувствовал, что мне нужна школа.

Ия стал стучаться в „Русские ведомости"». В этой газете Короленко и прошел, но его словам, «строгую публицистическую школу».

Желание оказалось обоюдным. Редакция «Русских ведомостей» пригласила Короленко сотрудничать в газете. «И здесь я попытался, — рассказывает Владимир Галактонович,

—дебютировать с беллетристикой и публицистикой почти одновременно», т.е. следуя своему правилу. Беллетристику сразу же встретил успех, как признается автор, «несколько даже его смутивший». Он послал в редакцию главу еще незавершенной повести «Слепой музыкант». А вот публицистика пошла не сразу. Но Короленко без «такого раздвоения» «никогда не представлял себе иначе свою литературную работу». «Это была у меня вторая натура, — считает он, — и иначе я не мог». Он продолжал упорно писать статьи, очерки, корреспонденции; «вырабатывал стиль» и стал, по его собственному определению, «провинциальным журналистом в лучшей столичной газете», который сначала в местной периодике проводил газетные кампании, а общие их итоги давал в «Русских ведомостях», и «дело приобретало при помощи авторитетного органа общее значение».

Тонкое понимание особенностей журналистской работы, типов изданий, необходимость, несмотря на цензуру, донести до читателя по возможности более полное и точное отображение жизненного факта привели Короленко к новой практике: он одновременно для публикации своих произведений использует уже не две газеты — провинциальную и столичную, а газету («Русские ведомости») и журнал («Русское богатство», «Русская мысль»). После газетной цензуры он помещал те же очерки в журнале, что помогало внести в них некоторые коррективы, а главное: собранные иод одну обложку журнала или книги очерки, корреспонденции и статьи создают обобщающую картину, панораму описываемого явления.

Таким примером может служить серия очерков Короленко о голоде, поразившем Поволжье в 1892 г. В конце февраля, имея с собой «около тысячи рублей, отданных добрыми людьми» в его распоряжение для непосредственной помощи голодающим, и «открытый лист от губернского благотворительного комитета», Короленко поехал в Лукоя-новский уезд, пообещав редакции «Русских ведомостей» посылать корреспонденции. Но этого обещания он не смог сдержать. Публицист занимался организацией в деревнях столовых, оказывал носильную помощь пострадавшим и, наблюдая трагедию, вел дневник. «Писать в „Русские ведомости" пока некогда, — сообщал он жене 20 марта, — но дневник веду чрезвычайно

аккуратно, и есть уже много прямо готового». Первые его очерки об увиденном в уезде появились в апреля 1892 г. в «Русских ведомостях» под нейтральным заголовком «По Нижегородскому краю». Создавая их, Короленко, по его словам, ставил задачу «не только привлекать пожертвования в пользу голодающих, но еще поста-

вить перед обществом, а может быть, и перед правительством потрясающую картину земельной неурядицы и нищеты земледельческого населения на лучших землях».

Вероятно, именно нейтральное название очерков и авторитет «Русских ведомостей» дали возможность провести их через цензуру. Но уже в 1893 г. они выходят в «Русском богатстве» под новым заголовком «В голодный год», что более соответствует замыслу автора. Очерки имели успех. В качестве книги они переиздавались до революции 1917 г. 7 раз. Конечно, Короленко не мог в них сказать все, что хотел. Вот что записал он в дневнике 7 ноября 1893 г.: «Я едва провел указание на то, что тогда слышал на сходах „глухой ропот", тогда как в действительности в народе киши уже пламенная ненависть против этих „господ"...» Однако надо учитывать, что читатель тех лет, воспитанный цензурой, умел читать между строк и понимал умолчания, о чем однажды писал и Короленко: «Читатель отлично слышал то, что она (газета «Русские ведомости».

—Авт.) говорила, и не менее ясно слышал он также то, о чем она молчала. Это был комплекс взглядов, выраженных ясно и полно, без вызывающих подчеркиваний, но ясных даже тогда, когда какая-нибудь деталь оставалась без освещения. Целое освещало частное и умолчания».

«Голодный год» раскрыл такую картину народного бедствия, что многое читателю становилось понятным: «осиным гнездом крепостнических последышей» был не только Лукояновский уезд. В отклике на это произведение журнал «Русская мысль» в 1894 г. подчеркивал, что оно служит поучением для тех, кто «умеет понимать уроки истории». Очерки заканчивались тревожной нотой: надвигалось новое бедствие — на юге страны свирепствовала холера. Корреспондент Короленко летом 1892 г. едет в Саратов и по свежим впечатлениям создает очерк «В холерный год», но на этот раз его произведение не будет пропущено цензурой, настолько критичным оно было но отношению российской бюрократии, неспособной организовать и борьбу с эпидемией.

Позиция народного защитника была присуща Короленко-публицисту уже в его ранних статьях и корреспонденциях, но особенно полно она проявилась в цикле его произведений, посвященных Мул-танскому делу, которое было организовано фактически местной полицией с целью разжечь национальную вражду. Обезглавленный труп нищего Матюнина был найден на пешеходной троне через тонкое болото в трех верстах от Старого Мултана. Жители села Старый Мултан — крестьяне-удмурты (вотяки) были обвинены в принесении человеческой жертвы языческим богам. Процесс слушался судом триж-

ды, два раза заканчивался приговором невинных людей к пожизненной каторге.

Короленко в качестве корреспондента осенью 1895 г. присутствовал на втором процессе в Елабуге. Трагедия удмуртов его потрясла. Публицист проводит тщательное расследование Мултанского дела. Сначала добивается с помощью прессы и через личные связи его пересмотря, затем едет в Старый Мултан, изучая все обстоятельства дела на месте, стремится привлечь к нему внимание общественности. 11 февраля он выступает в Петербургском антропологическом обществе с докладом о нем. Ведет по этому делу интенсивную переписку. Наконец, выступает в качестве общественного защитника на третьем судебном разбирательстве, доказывая ложность обвинений, предъявленных удмуртам. Как он показал, труп Матюнина был обезглавлен полицейскими для фабрикации судебного процесса.

Итог деятельности Короленко впечатляет. Он добился не только оправдания безвинно пострадавших людей, но и опроверг клевету на всю удмуртскую народность. Им были написаны 12 фельетонов, печатавшихся в «Русских ведомостях» с 18 октября 1895 г., большая статья «К отчету о мултанском жертвоприношении (письмо в редакцию)», серия статей «Мултанское жертвоприношение» для «Русского богатства». Наконец, после нового редактирования автором своего отчета он был выпущен отдельной брошюрой с предисловием и примечаниями Короленко.

Как корреспондент-расследователь, тонкий наблюдатель жизни и аналитик Короленко прекрасно видел бедственное положение народа, ту социальную несправедливость, которая царила вокруг. Он умел сострадать обиженному и угнетенному человеку, стремился практически помочь ему. Недаром Короленко называли совестью своей эпохи.

Михайловский и Короленко сумели привлечь к сотрудничеству в «Русском богатстве» многих известных литераторов, но в то же время всегда оказывали помощь и поддержку начинающим авторам. Существенным представляется то обстоятельство, что в редакции термин «писатель-народник» трактовался в широком смысле: имелись в виду литераторы, писавшие о народе, болевшие душой о нем, что позволяло объединить в журнале представителей разных школ и направлений. В «Русском богатстве» были помещены произведения Н. Г. Гарина-Михайловского (повести «Гимназисты», «Студенты», цикл очерков «Деревенские панорамы»), В. В. Вересаева (повесть «Без дороги», получившая в обществе большой резонанс), П. В. За-СОДИМСКОГО (роман «Грех» и др.), А. И. Куприна (повести «Впотьмах», «Молох», рассказы), ярких представителей сибирской литера-

гурной школы, с которыми В. Г. Короленко имел связи: Д. Ы. Мамина-Сибиряка (роман «Падающие звезды», повесть «Любовь куклы», очерки и др.), П. Ф. Якубовича (записки бывшего каторжника «В мире отверженных», повести «Юность. Из воспоминаний неудачницы» и др.), С. Я. Елиатьевского, В. Г. Богораз-Тана. В 90-х годах в «Русском богатстве» вышли произведения И. А. Бунина, Е. Н. Чири-кова, И. Н. Потапенко и др. Короленко поддержал «писателя из народа» С. П. Подъячева, редактируя его рукописи и публикуя их в журнале («Мытарства», «По этану», «У староверов» и др.).

Широко в «Русском богатстве» было представлено творчество славянских писателей: М. М. Коцюбинского, Ив. Вазова, Б. Пруса, Э. Ожеш-ко и др. Из иностранной литературы наибольшее внимание уделялось английской (Д. Дэфо, Э. Л. Войнич, Д. Голсуорси, Р. Киплинг и др.).

Характер литературной критики в журнале в 90-е годы определяли статьи Михайловского, Короленко и Горнфельда. Михайловский вел ежемесячный раздел «Литература и жизнь». Он не считал себя литературным критиком, называясь критиком-публицистом, но многие его литературно-критические произведения вызывали большой отклик в обществе: «Жестокий талант» о Ф. М. Достоевском, «Десница и шуйца Льва Толстого», «Обращение г. Розанова к Л. Толстому», «О Максиме Горьком и его героях» и др. Как ведущий литературный критик журнала Михайловский активно участвовал в