II. Прикладная значимость правильной квалификации

обязательства из поручительства

Проблема квалификации требования из поручительства

в целях участия в деле о банкротстве

В п. 2 ст. 4 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ

"О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве)

закреплено правило о том, что для определения признаков банкротства

учитываются требования, составляющие основной долг. Требования,

имеющие иную природу (в том числе убытки в форме упущенной выгоды,

неустойки (штрафы, пени), имущественные и иные финансовые санкции),

в этих целях не учитываются. Такая же логика применяется и для

целей определения количества голосов на собрании кредиторов (абзац

второй п. 3 ст. 12 Закона о банкротстве)<26>, и для целей учета и

удовлетворения требований кредиторов третьей очереди (п. 3 ст. 137

Закона о банкротстве)<27>.

В связи с этим жизненно важно правильно квалифицировать

требование из поручительства в случае несостоятельности

(банкротства) поручителя. Как следует учитывать это требование: как

основной долг или как санкцию, применяемую в отношении поручителя?

В зависимости от этого качественно меняется объем прав кредитора из

поручительства в рамках дела о банкротстве. Справедливости ради

следует отметить, что каких-либо расхождений в судебно-арбитражной

практике по этому вопросу нет, хотя иногда предпринимаются тщетные

попытки изменить сложившееся единообразие.

Пример такого дела, любопытного с точки зрения настоящей

работы, был рассмотрен Федеральным арбитражным судом (далее - ФАС)

Восточно-Сибирского округа. В отношении индивидуального

предпринимателя была введена процедура наблюдения. Общество как

кредитор из поручительства обратилось к должнику с требованием о

включении в реестр требований кредиторов. В состав требования

входила сумма кредита, процентов за пользование им, а также

неустойки. Судами первой и апелляционной инстанций это требование

было признано обоснованным и включено в третью очередь реестра

требований кредиторов. Обжалуя указанные судебные акты, должник в

числе прочих доводов заявил: "Требования кредиторов по

обязательствам, обеспеченным поручительством, подлежат отдельному

учету в реестре требований кредиторов как требования кредиторов по

взысканию неустоек и иных финансовых санкций по возмещению убытков

в форме упущенной выгоды"<28>. Суд кассационной инстанции указанные

доводы обоснованными не признал, жалобу оставил без удовлетворения.

Однако любопытен сам факт. Как видим, поручитель попытался

квалифицировать всю сумму предъявленного к нему требования из

поручительства в качестве некой санкции.

Очевидно, что приведенная правовая позиция основывается на

концепции "поручительства-ответственности". Ведь имущественная

санкция является обязательным атрибутом гражданско-правовой

ответственности<29>. Следуя подобной логике, удовлетворение

арбитражным судом требования из поручительства нужно понимать как

привлечение к ответственности поручителя. Как мы отмечали выше,

такое поверхностное толкование недопустимо.

Однако необходимо воздерживаться и от противоположного,

"прокредиторского" подхода. Пример такого подхода можно найти в

одном из дел, рассмотренных ФАС Волго-Вятского округа. Банк как

кредитор из поручительства обратился с требованием о включении в

реестр требований кредиторов должника. В состав требования входила

сумма основного долга (кредита и процентов за пользование им), а

также сумма неустойки. Суды первой и апелляционной инстанций

требование признали обоснованным и включили его в реестр требований

кредиторов должника. В части неустойки требование было включено в

третью очередь реестра, учитывающуюся отдельно в реестре требований

кредиторов и подлежащую удовлетворению после погашения основной

суммы задолженности и причитающихся процентов. Не согласившись с

состоявшимися судебными актами в указанной части, банк обратился с

кассационной жалобой. При этом его позиция сводилась к следующему:

"Сумма 533 351 рубль 15 копеек (неустойка. - Р.С.) по договорам об

открытии кредитной линии является санкцией за неисполнение заемных

обязательств, однако по договорам поручительства относится к

основному обязательству и подлежит учету в третьей очереди реестра

требований кредиторов должника"<30>. С указанными доводами суд

кассационной инстанции не согласился: оспариваемые судебные акты

оставил без изменения, а жалобу - без удовлетворения.

Что могло подтолкнуть банк к тому, чтобы занять подобную

правовую позицию? Из текста постановления какой-либо убедительной

мотивировки не видно. Тем не менее определенное рациональное зерно

здесь все-таки есть. Положения ст. 365 и главы 24 ГК РФ позволяют

нам взглянуть на договор поручительства как на договор

купли-продажи имущественного права, где поручитель выступает

покупателем, а кредитор - продавцом<31>. Условно назовем такую

конструкцию поручительства моделью "купли-продажи права

требования". В указанном ракурсе та сумма, к уплате которой обязан

поручитель, есть не что иное, как оплата товара (права требования).

При этом не имеет значения, приобретается право требования

основного долга или неустойки. Задолженность по оплате любого (как

ликвидного, так и неликвидного) товара образует основной долг

покупателя. Лишь неустойка, начисленная за собственную просрочку

поручителя, может быть квалифицирована в качестве имущественной

санкции.

Между тем такой подход также нельзя признать правильным:

поручитель обязан исполнить обеспечиваемое обязательство за

неисправного основного должника, а не купить право требования из

обеспечиваемого обязательства у первоначального кредитора. Иными

словами, первично все же исполнение обеспечиваемого обязательства,

а не его приобретение. Значит, поручитель обязан к тому же, к чему

обязан основной должник. Допустимо, чтобы их долговая нагрузка была

равной. Однако поручитель не должен нести большее бремя, чем

основной должник. Поэтому неправильно обременять конкурсную массу

поручителя больше, чем конкурсную массу основного должника.

Конкурсные кредиторы третьей очереди поручителя не должны быть в

более ущемленном положении, чем такие же кредиторы конкурса,

введенного в отношении основного должника. Все это свидетельствует

о том, что поручитель вступает в долг как дополнительный должник.

Такую конструкцию поручительства условно назовем моделью

интерцессии, или кумулятивного принятия долга. Надо отметить, что с

незначительными погрешностями судебно-арбитражная практика в целом

развивается согласно данной модели, что мы всецело поддерживаем.

В основе модели интерцессии лежит принцип тождественности

долгового бремени должника и поручителя. При этом предполагается

тождество как суммы долга, так и состава требования. Исходя из

сказанного можно сформулировать следующие правила: 1) составы

требований кредитора к основному должнику и к поручителю всегда

совпадают: если основной должник обязан уплатить основной долг, то

и поручитель обязан уплатить то же самое; если основной должник

обязан уплатить неустойку, то и поручитель - неустойку

соответственно; 2) состав обратного требования поручителя к

основному должнику всегда тождествен составу требования

первоначального кредитора, удовлетворенного за счет поручителя: при

удовлетворении требования об уплате неустойки поручитель наделяется

обратным требованием об уплате неустойки; при удовлетворении

требования об уплате основного долга - обратным требованием об

уплате основного долга соответственно.

Приведенное правило о тождественности состава обратного

требования вступает в противоречие с п. 18 Постановления N 13/14.

Исходя из разъяснения вместо права требования по обеспечиваемому

обязательству поручитель наделяется правом взыскания реального

ущерба с основного должника. Значит, в случае банкротства основного

должника поручитель, исполнивший обязательство, не просто занимает

место первоначального кредитора, а ставится в более

привилегированное положение. Если первоначальный кредитор мог

рассчитывать на удовлетворение требования о взыскании санкций лишь

после удовлетворения кредиторов третьей очереди в части основной

задолженности, то у поручителя как нового кредитора требование о

взыскании уплаченных за должника санкций преобразуется в требование

о взыскании реального ущерба, т. е. основного долга. Такое

толкование создает возможность манипулирования размером основного

долга для недобросовестных кредиторов. Например, перед включением в

реестр требований кредиторов основного должника кредитор может

заключить договор поручительства с дружественным ему лицом, которое

исполнит свое обязательство. Как следствие, размер основного долга

перед "дружественным" поручителем у основного должника искусственно

увеличится за счет включения в его состав всех начисленных

имущественных санкций. Это в корне неправильно, поскольку не

соответствует цели уравнивания возможностей кредиторов в деле о

банкротстве.

Проблема распределения экономических убытков

при стечении нескольких поручителей

Распределение убытков между несколькими поручителями в римском

праве и дореволюционном российском праве. В римском праве порядок

распределения убытков между несколькими поручителями зависел от

формы поручительства. Как отмечал И.Б.Новицкий, если сопоручителями

выступали sponosores и fidepromissores, то подлежал применению

закон Апулея (lex Appuleia), который установил своего рода

товарищество (quandam societatem). Если одним из сопоручителей

будет уплачено больше, чем причитается на его долю, он может в

отношении излишка предъявить иски к другим поручителям. Более

поздним законом Фурия было установлено, что несколько sponosores и

fidepromissores несут ответственность по обязательству только в

падающих на них долях. Иначе было с несколькими fidejussores,

которые несли ответственность перед кредитором солидарно (in

solidum), в полном объеме. Позднее таким сопоручителям

законодательно было предоставлено beneficium divisionis, т. е.

льгота, предоставлявшая сопоручителю право возражать против

требования кредитора о взыскании с него полной суммы долга;

предварительно кредитор должен был разделить эту сумму между всеми

сопоручителями. Однако при наступлении определенных обстоятельств

(например, неплатежеспособность одного из сопоручителей) его доля

впоследствии распределялась между остальными fidejussores. Иными

словами, если из нескольких fidejussores окажется платежеспособным

только один, то на него ляжет вся ответственность. В отличие от

этого ответственность sponosores и fidepromissores ни при каких

обстоятельствах не превышала доли, падающей на соответствующего

поручителя<32>. Из сказанного можно сделать вывод, что

ответственность sponosores и fidepromissores была долевой, в то

время как ответственность fidejussores - полной.

Следует также подробнее рассмотреть beneficium divisionis. Как

мы отмечали выше, поручительство в форме fidejussio предполагает

исчерпание возможностей по взысканию долга с основного должника до

обращения к поручителю (сопоручителям). Поручители (сопоручители)

понимают, что в случае удовлетворения кредитора их обратное

требование безнадежно: все, что можно было получить с должника, уже

получено кредитором. Требование кредитора к fidejussores фактически

образует экономический убыток соответствующей множественности

поручителей. Поэтому beneficium divisionis представляло собой не

столько правило об исполнении обеспечиваемого обязательства при

наличии нескольких поручителей, сколько правило, регулирующее

распределение экономического убытка между ними.

Фактически такое же правило было закреплено в п. 5 ст. 1558

Свода законов Российской империи (т. X, ч. 1), касающемся простого

поручительства: "Когда в исполнении одного и того же обязательства

поручились не одно, а несколько лиц в совокупности и должник

окажется несостоятельным, то взыскивается с каждого поручителя

только та часть долга, которая по числу поручившихся лиц причтется

на долю его; в случае же несостоятельности одного или нескольких из

поручителей часть долга, по расчету на несостоятельного поручителя

упадающая, распределяется между прочими".

Надо признать, что все вышеперечисленные формы поручительства

очень неудобны для кредитора. Кредитору следовало быть бдительным

еще в момент принятия поручительства. Лишнее поручительство могло

оказаться негодным. Следовательно, доля ответственности других

платежеспособных sponosores и fidepromissores соразмерно

уменьшалась. Несколько иные, но все же неблагоприятные последствия

такой неосмотрительности кредитора могли иметь место и по отношению

к полной ответственности fidejussores и простых поручителей по

дореволюционному праву. Дело в том, что кредитору для получения

полной суммы долга с платежеспособного поручителя необходимо было

пройти обременительную процедуру доведения до несостоятельности

остальных поручителей. Это те редкие жизненные ситуации, когда

рассуждения о том, что от дополнительного обеспечения хуже не

будет, неуместны: лучше иметь одного платежеспособного поручителя,

чем того же поручителя и ряда других, чья состоятельность

сомнительна.

Безусловно, забота об интересах поручителей важна, но нельзя

забывать, что главная цель института обеспечительных сделок -

защита кредита (в экономическом смысле). Ведь именно поручительство

служит интересам кредита, а не наоборот. Поэтому, по нашему мнению,

прогресс в исследуемой сфере должен способствовать тому, что

положение первоначального кредитора в отношении поручителей должно

всегда оставаться неизменным. Он должен получить причитающееся in

totum (в полном объеме), притом с любого из них, а уж то, как

впоследствии будут распределены убытки поручителей inter se, не

должно его затрагивать. Этот вопрос относится исключительно к их

взаимоотношениям.

Именно так предполагалось регулировать эти отношения в проекте

Гражданского уложения Российской империи. В соответствии со

ст. 2561 проекта когда в исполнении одного и того же обязательства

поручилось несколько лиц, хотя бы не одновременно и не совместно

(сопоручители), то они отвечают перед верителем как совокупные

должники, если в договоре не постановлено иначе. Поручитель,

исполнивший главное обязательство, имеет право требовать от прочих

сопоручителей уплаты причитающихся на их долю частей долга

(ст. 2562 проекта Гражданского уложения Российской империи).

Распределение убытков между несколькими поручителями в

зарубежных правопорядках. В большинстве европейских стран с той или

иной модификацией закреплено правило, что в отсутствие иного

специального соглашения презюмируется ответственность поручителей

как солидарных должников. Например, в § 769 Гражданского уложения

Германии (далее - ГГУ) указывается: "Если несколько лиц выступят

поручителями по одному обязательству, они отвечают как солидарные

должники, даже если не примут поручительство совместно". Далее в