Учебный год 2023 / ОТВЕТСТВЕННОСТЬ КРЕДИТОРА ПЕРЕД ПОРУЧИТЕЛЕМ
.docxЛюбопытный подход имеет место в Австрии, где освобождение одного из поручителей никак не влияет на других (§ 1363 ГК Австрии). Просто поручитель, исполнивший обязательство за должника, может предъявить обратное требование к тому поручителю, который был освобожден по инициативе кредитора <1>. Фактически недобросовестное поведение первоначального кредитора в такой ситуации правовых последствий не влечет - их можно смело игнорировать.
--------------------------------
<1> Drobnig U. Op. cit. P. 284.
В отечественном законодательстве подход к последствиям утраты личного обеспечения полностью совпадал с последствиями утраты вещного обеспечения. Такой вывод напрашивался после прочтения ст. 2567 Проекта Гражданского уложения Российской империи, где говорится, что веритель без согласия поручителя не вправе отказаться ни от залога, ни от любого иного обеспечения. В ст. 248 ГК РСФСР 1922 г. сказано, что отказ кредитора от установленного в его пользу обеспечения долга влек освобождение поручителя от своего обязательства.
В действующем законодательстве прямых предписаний по данному вопросу не имеется, волю законодателя можно выявить только системным толкованием. На передачу прав от кредитора к исправному поручителю в полной мере распространяется действие ст. 384 ГК РФ, в которой закреплено следующее: "Если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права. В частности, к новому кредитору переходят права, обеспечивающие исполнение обязательства, а также другие связанные с требованием права, в том числе право на неуплаченные проценты". Кажется очевидным, что объем прав первоначального кредитора полностью тождествен объему прав поручителя как нового кредитора в силу закона. Следовательно, к поручителю переходят права как из вещного, так и из личного обеспечения.
Тем не менее не все так однозначно. К примеру, ФАС Центрального округа пришел к диаметрально противоположным выводам: "Отменяя решение суда в части солидарной ответственности поручителей, суд апелляционной инстанции пришел к выводу, что объем прав, принадлежащий первоначальному кредитору на основании кредитного договора и перешедший к поручителю, исполнившему обязательство, не тождествен. Отказывая в этой части иска, суд исходил из того, что поручитель, исполнивший обязательство, не имеет права удовлетворения своих регрессных требований за счет поручителей по основному обязательству. Такое право он имеет лишь к должнику на основании закона" <1>.
--------------------------------
<1> Постановление ФАС Центрального округа от 26 марта 2007 г. по делу N А08-12814/05-22. Такие же выводы сделаны и в другом Постановлении того же суда от 27 сентября 2006 г. по делу N А08-1079/06-22.
Упоминание в тексте приведенного Постановления о регрессе заставляет нас вернуться к вопросу о том, как следует квалифицировать обратное требование поручителя, исполнившего обязательство: как регресс или как суброгацию? Не будем вдаваться в подробности данной дискуссии, поскольку она представляется нам исчерпанной. Подавляющее большинство уважаемых специалистов, анализировавших данную проблему, склонны полагать, что переход требования от кредитора к поручителю происходит по правилам суброгации, т.е. регулируется гл. 24 ГК РФ <1>. Мы полностью разделяем данную точку зрения.
--------------------------------
<1> Суть данной дискуссии очень подробно изложил С.В. Сарбаш (Сарбаш С.В. Указ. соч. С. 28).
Есть и другое мнимое препятствие для признания равенства объема прав кредитора и поручителя, исполнившего обязательство, - ограничительное толкование п. 1 ст. 365 ГК РФ. В отмеченной норме упоминается о переходе к поручителю, исполнившему обязательство, прав залогодержателя, но ни слова не говорится о переходе прав из иного обеспечения. Учитывая правило lex specialis derogat generalis, некоторые юристы высказывают мнение о том, что к поручителю переходят только права залогодержателя.
При рассмотрении одного из дел такую позицию в своем Постановлении изложил ФАС Западно-Сибирского округа: "Объем прав, переходящих к поручителю, предусмотрен нормой пункта 1 статьи 365 Кодекса, в соответствии с которой к поручителю, исполнившему обязательство, переходят права кредитора по этому обязательству и права, принадлежащие кредитору как залогодержателю, в том объеме, в котором поручитель удовлетворил требование кредитора. Таким образом, исполнение обязательств поручителем влечет следующие правовые последствия: переход прав происходит на основании закона, поручитель становится кредитором по обеспеченному обязательству и залогодержателем. Переход к поручителю, исполнившему обязательство, прав кредитора по иным акцессорным обязательствам не предусмотрен. Следовательно, на основании пункта 1 статьи 363, статьи 387 Кодекса общество "Кант" не может быть признано кредитором по отношению к другим поручителям, в том числе в отношении ОАО "НПСП".
...Общество "Кант" в обоснование заявленного требования также ссылалось на статью 384 Кодекса, предусматривающую, что, если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права. В частности, к новому кредитору переходят права, обеспечивающие исполнение обязательства, а также другие связанные с требованием права, в том числе право на неуплаченные проценты. Поскольку в соответствии с пунктом 1 статьи 367 Кодекса поручительство прекращается с прекращением обеспеченного им обязательства, объем прав, переходящих к поручителю в связи с исполнением им основного обязательства, определен специальной нормой - пунктом 1 статьи 365 Кодекса, не имеется оснований для признания за обществом "Кант" права требования к другому поручителю - ОАО "НПСП", и на основании статьи 384 Кодекса" <1>.
--------------------------------
<1> Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 8 октября 2010 г. по делу N А45-24711/2009. Определением ВАС РФ N ВАС-18089/10 от 11 марта 2011 г. данное дело было передано в Президиум ВАС РФ для пересмотра судебных актов по нему в порядке надзора.
Между тем даже подробный анализ п. 1 ст. 365 ГК РФ не дает повода для ограничительного толкования: переход к поручителю иных прав, обеспечивающих исполнение главного обязательства, не запрещен. Кроме того, ограничительный подход выглядит своеобразным стимулом к несоблюдению договорной дисциплины при наличии нескольких поручителей. Каждый из них будет уклоняться от исполнения, рассчитывая на более оперативное взыскание долга с другого. Тот, кто "продержится" дольше, получит долгожданное освобождение от принятого обязательства. Напротив, при переходе к исправному поручителю полного объема прав среди поручителей возникает здоровая конкуренция: каждый будет стремиться исполнить собственное обязательство как можно раньше, дабы иметь возможность взыскивать долг не только с основного должника, но и за счет имеющегося обеспечения. Лишь последний из них останется наедине с главным должником. Создание такой состязательности является своеобразным воплощением принципа prior tempore - potior iure.
Однако полного тождества прав первоначального кредитора и поручителя, который займет его место, все равно не может возникнуть. Объем обеспечительных прав нового кредитора уменьшается, так как прекращается исполнением его собственное обязательство из поручительства. Тем не менее остальные поручительства должны сохраниться и перейти вслед за главным обязательством к новому кредитору. Приведенная логика означает, что поручитель заинтересован в сохранении личного обеспечения, а любая его утрата означает неблагоприятное для него изменение главного обязательства. Поэтому, следуя правилу п. 1 ст. 367 ГК РФ, утрата поручительства или другого личного обеспечения влечет за собой прекращение других поручительств.
В ряде случаев могут возникнуть сомнения относительно того, произошло ли при утрате обеспечения изменение обеспечиваемого обязательства, влекущее неблагоприятные последствия для поручителя.
Во-первых, такие вопросы возникают при последующем усилении обеспечиваемого обязательства. Предположим, что при предоставлении поручительства за основного должника поручитель исходил из того, что основное обязательство имеет определенный комплекс прав, обеспечивающих его исполнение. Впоследствии обязательство было усилено еще одним обеспечением. Можно ли сказать, что утрата последнего обеспечения будет неблагоприятным изменением основного обязательства для поручителя? Обязательство в целом объективно ухудшается, но при этом изначально принятый поручителем субъективный риск не увеличивается. Каким критерием следует руководствоваться: объективным или субъективным?
Во-вторых, должен ли кредитор отвечать перед поручителем за недействительность сделок, обеспечивающих исполнение того же обязательства? Допустим, что при предоставлении поручительства за должника поручитель исходил из того, что основное обязательство обеспечено договором ипотеки. Впоследствии суд установил, что сделка ничтожна. Произошло ли ухудшение обеспечиваемого обязательства, а именно снижение качества обеспечения? Можно предположить, что этого не произошло, так как изначально обеспечиваемое обязательство не могло быть улучшено, ведь ничтожная сделка не влечет правовых последствий. Выходит, что перед тем, как предоставить свое поручительство, поручитель должен был сам убедиться в действительности интересующей его обеспечительной сделки. На поручителя фактически возлагаются риски последствий, связанных с пороками сделок, стороной которых он не является. Поэтому проверка юридической чистоты обеспечения является для него затруднительной, а зачастую даже невозможной. В этом случае можно предположить, что гарантия действительности обеспечительных сделок является одним из проявлений заботливости кредитора об интересах поручителя. Кредитор должен действовать с надлежащей осмотрительностью, исключая риск возникновения любых пороков обеспечения.
На многие из вышеотмеченных вопросов отвечает проект изменения ГК РФ (разд. III, утвержденный решением Президиума Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 8 ноября 2010 г.), в п. 4 ст. 363 которого закреплено: "При утрате существовавшего на момент возникновения поручительства обеспечения основного обязательства или ухудшении условий его обеспечения по обстоятельствам, зависящим от кредитора, поручитель освобождается от ответственности в той мере, в какой он мог потребовать возмещения (статья 365) за счет утраченного обеспечения".
Отсюда видно, что для поручителя предполагается значимым лишь то обеспечение, которое существовало на момент возникновения поручительства. Обеспечение, возникшее позднее, уже никак не влияет на изначально принятый поручителем риск. Его утрата не влечет освобождения поручителя от ответственности. Кроме того, обеспечение должно существовать на момент возникновения поручительства, т.е. быть действительным. Из сказанного можно сделать вывод, что при наличии интереса поручитель должен сам убедиться в действительности обеспечения. Риск ничтожности сделки по предоставлению обеспечения лежит на поручителе. До конца не очевидно, кто должен нести ответственность за признание оспоримой обеспечительной сделки недействительной: кредитор или поручитель? Ведь формально на момент возникновения поручительства обеспечение действительно, т.е. существует, а впоследствии в результате оспаривания происходит его утрата. Казалось бы, налицо основания для применения п. 4 ст. 363 проекта изменений ГК РФ. По-видимому, данный вопрос, как и многие другие, предстоит решить судебно-арбитражной практике. Тем не менее уже сейчас следует признать, что внесение указанных изменений в ГК РФ будет существенным достижением на пути формирования института ответственности кредитора перед поручителем.
Ответственность кредитора перед вещным поручителем
Из абз. 4 ст. 387 ГК РФ следует, что права кредитора по обязательству переходят на основании закона не только к поручителю вследствие исполнения обязательства должника, но также и к залогодателю, не являющемуся должником по этому обязательству. Механизм восстановления имущественного положения как для поручителя, так и для залогодателя, являющегося третьим лицом, одинаков. Такой залог является своего рода результатом скрещивания или, как отмечает Р. Саватье, результатом "технического приема объединения" институтов залога и поручительства <1>. Поэтому, подчеркивая его сложную правовую природу, такое обеспечение во Франции именуют вещным поручительством: "Вещный поручитель - это лицо, которое отвечает не всем своим имуществом, а лишь выделяет одну или несколько вещей из его состава в качестве обеспечения долга другого лица. Такой поручитель не принимает на себя личной ответственности, а лишь предоставляет вещное обеспечение, которое кредитор в случае неисполнения обязательства основным должником может описать и продать с тем, чтобы из вырученной суммы получить причитающийся ему платеж. Собственник этих вещей является поручителем, поскольку он гарантирует долг, совершенный не им" <2>. В дореволюционной России такую разновидность залога именовали поручительным залогом <3>.
--------------------------------
<1> Саватье Р. Теория обязательств. М., 1972. С. 235.
<2> Там же. С. 235 - 236.
<3> Плешанов О.П. Соотношение залога и поручительства // Закон. N 12; СПС "КонсультантПлюс".
Предоставление вещного обеспечения третьим лицом многими европейскими правопорядками рассматривается как поручительство. Такие правила закреплены в Англии, Бельгии, Люксембурге и Франции. Само собой разумеется, что подобная квалификация вещного обеспечения, предоставленного третьим лицом, автоматически распространяет на него положения об ответственности кредитора перед поручителем.
Так, Р. Саватье отметил: "Все поручители, как солидарные, так и вещные, пользуются правом суброгации (вступления на место кредитора). Ст. 2037 Гражданского кодекса признает их освободившимися от обязанности, если из-за действий кредитора они не могут вступить на место кредитора в отношении прав ипотеки и привилегий, которыми пользовался последний. Из этого текста следует, что кредитор обязан сохранять все права, гарантирующие его право требования против должника, особенно вещные обеспечения, для того чтобы ими мог воспользоваться поручитель, если он совершит платеж и станет на место кредитора, поручители, исполнившие обязательство перед кредитором, автоматически занимают его место в отношении всех прав, связанных с данным обязательством. Именно поэтому кредитор обязан сохранять для поручителя все виды обеспечения его требования под страхом потери той гарантии, которую давало поручительство" <1>.
--------------------------------
<1> Саватье Р. Указ. соч. С. 237.
В Германии согласно § 1211 ГГУ залогодатель может предъявить залогодержателю возражения против требования, на которые имеет право должник по обязательству, а также поручитель согласно § 770. В случае смерти должника по обязательству залогодатель не может ссылаться на ограничение ответственности наследника. Если залогодатель не является должником по обязательству, он не утрачивает права на возражение вследствие того, что должник от него отказался. Такое же правило закреплено и применительно к ипотеке (§ 1137 ГГУ).
Как видим, в немецком законодательстве правила о поручителе и залогодателе, являющемся третьим лицом, полностью не совпадают. Под сомнение ставится даже возможность залогодателя, исполнившего основное обязательство, предъявить обратное требование к поручителям, обеспечивающим то же обязательство. Так, Х. Вебер отмечает: "Бытует также мнение, что из § 776 следует, что права поручителя старше, нежели права залогодателя (являющегося третьим лицом в отношениях "кредитор - поручитель"). Согласно этой точке зрения, удовлетворив кредитора, поручитель приобретает требование и залоговое право; если же кредитор получил удовлетворение от залогодателя, то поручитель на основании § 776 получает освобождение от поручительства в размере стоимости залога. Таким образом, залогодателю достается требование, не обеспеченное поручительством" <1>. Для такого толкования, по нашему мнению, есть некоторые основания. В § 772 II ГГУ закреплено, что, если кредитор обладает залоговым правом или правом удержания в отношении движимой вещи основного должника, он должен попытаться получить удовлетворение за счет этой вещи. Эти действия кредитор обязан предпринять до обращения к поручителю. Из этого складывается впечатление, что поручитель будет отвечать только в той части, в которой основное требование не будет покрыто за счет залога.
--------------------------------
<1> Вебер Х. Обеспечение обязательств. М.: Волтерс Клувер, 2009. С. 112.
В отечественном гражданском законодательстве институты обычного и вещного поручительства сближает только абз. 4 ст. 387 ГК РФ. Несмотря на большое сходство, никаких других общих для них правил не закреплено. Означенная проблема не осталась без внимания разработчиков Концепции развития гражданского законодательства, которые в абз. 1 п. 3.1.7 разд. V Концепции "Законодательство об обязательствах (общие положения)" отметили следующее: "Необходимо предусмотреть в ГК детальное регулирование тех отношений, в которых залогодатель не является должником по основному обязательству (по аналогии с поручительством)".
Соответствующие новеллы уже нашли отражение в абз. 2 п. 1 ст. 335 проекта изменений ГК РФ: "В случае, когда залогодателем является третье лицо, к отношениям между залогодателем, должником и залогодержателем применяются правила статей 364 - 366 настоящего Кодекса, если законом или соглашением между соответствующими лицами не предусмотрено иное".
Даже поверхностный анализ запланированных нововведений показывает, что идея ответственности кредитора перед поручителем не в полной мере распространяется на вещного поручителя. Залогодатель лишен возможности требовать соразмерного освобождения от возложенной на него ответственности при утрате или ухудшении обеспечения (п. 4 ст. 363 проекта изменений ГК РФ). То есть в нашем законодательстве постепенно начинает воплощаться принцип старшинства прав поручителя по отношению к правам залогодателя, обеспечивающего чужой долг. Указанное явление порождает множество новых вопросов и поэтому является предметом отдельного самостоятельного исследования.
Проблема выбора надлежащего способа защиты при наступлении
ответственности кредитора
Выше мы привели мнения В.В. Витрянского и А.В. Латынцева о том, что в качестве последствий отказа кредитора от обеспечения целесообразнее было бы предусмотреть прекращение поручительства, а не наделять поручителя правом взыскания убытков. Такая постановка вопроса кажется нам в корне неправильной. Поручитель должен иметь доступ к любому из отмеченных способов защиты, поскольку сфера их применения различается. Если поручитель узнал о нарушении его интересов кредитором до удовлетворения требования, то у него есть возможность заявить о прекращении поручительства. Если же о нарушениях стало известно лишь после исполнения обязательства (допустим, появляются соглашения о расторжении договоров с некоторыми обеспечителями либо суд признает соответствующие сделки недействительными и т.д.), то остается только взыскивать убытки. Поэтому какой-либо конкуренции между взысканием убытков и прекращением поручительства в подобных случаях нет.
По данному вопросу наиболее гибким нам представляется подход, изложенный в ст. 2:110 (Creditor's Liability) Принципов европейского контрактного права (Principles of European Contract Law). Здесь закреплен тезис об ответственности кредитора, но не оговорены возможные санкции. Это дает поручителям некоторую свободу маневра при выстраивании линии защиты.
Надо сказать, что правовые системы европейских стран по данному вопросу не отличаются особой прогрессивностью. В большинстве из них (Бельгия, Франция, Люксембург, Дания, Германия, Англия, Греция, Испания, Португалия, Италия, Швеция) предусмотрено полное или соразмерное (pro tanto) прекращение поручительства. В Австрии и Нидерландах поручитель, напротив, наделяется только правом взыскания убытков с кредитора.
В России, как мы уже отмечали, ответственности кредитора перед поручителем как самостоятельного правового института фактически не существует. Тем не менее в разрозненных нормах ГК РФ при желании путем системного толкования можно найти почти весь диапазон способов защиты, необходимых поручителю. Сюда следует отнести следующие статьи ГК РФ: ст. 10 ("Пределы осуществления гражданских прав"), ст. 364 ("Право поручителя на возражения против требования кредитора"), ст. 367 ("Прекращение поручительства") и в некоторых случаях - ст. 404 ("Вина кредитора"). Это те нормы, на которые поручителю следует опираться в тех случаях, когда о нарушении его интересов ему стало известно еще до исполнения обеспечиваемого обязательства.
Что делать в том случае, когда созданные кредитором проблемы выявляются после предоставления поручителем исполнения за основного должника? Обратимся к положениям гл. 24 ГК РФ, по правилам которой происходит переход прав требований от кредитора к поручителю, исполнившему обязательство. Как известно, никаких ограничений на применение ее положений к случаям передачи права требования в силу закона (ст. 387 ГК РФ) не имеется. Из этого можно заключить, что к данным отношениям равным образом применяется ст. 390 ГК РФ. Согласно этой норме первоначальный кредитор, уступивший требование, отвечает перед новым кредитором за недействительность переданного ему требования, но не отвечает за неисполнение этого требования должником, кроме случая, когда первоначальный кредитор принял на себя поручительство за должника перед новым кредитором. Значит, поручитель, заняв место кредитора, сможет впоследствии обратиться к нему с иском о взыскании убытков, если будет установлена недействительность переданного требования.
Здесь следует оговорить следующее. Во-первых, под недействительным правом (требованием) в контексте ст. 390 ГК РФ понимается недействительное право (требование) не только из основного договора, но и из обеспечительных сделок. Это логично, поскольку новый кредитор всегда рассчитывает, что приобретет полный объем прав, предусмотренный ст. 384 ГК РФ. Во-вторых, по смыслу ст. 390 ГК РФ, придаваемому ему судебно-арбитражной практикой, "под недействительным требованием понимается как право (требование), которое возникло бы из обязательства при условии действительности сделки, так и несуществующее (например, прекращенное надлежащим исполнением) право" <1>. Полагаем, что несуществующим может быть также признано право (требование) из обеспечительных договоров, прекращенных расторжением (например, договоров поручительства, залога и т.д.), гибелью залога и т.д. Поэтому если кредитор допустил возникновение указанных обстоятельств, а поручитель узнал об их возникновении уже после исполнения обязательства, то налицо основания для применения ст. 390 ГК РФ.
--------------------------------
<1> Пункт 1 Обзора практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса РФ, утвержденного информационным письмом Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. N 120. Такой же вывод был сделан и позднее, в Постановлении Президиума ВАС РФ от 19 января 2010 г. N 13834/09.
Для полноты картины необходимо отметить, что не следует смешивать понятия "несуществующее" и "погашенное" право (требование). Например, поручитель исполняет обеспечиваемое обязательство после ликвидации должника как юридического лица. В этом случае к новому кредитору переходит уже погашенное требование <1>. Это обстоятельство не должно влечь ответственность первоначального кредитора перед поручителем в порядке ст. 390 ГК РФ, если со стороны первого был выдержан необходимый алгоритм действий: а) исчерпаны возможности по взысканию задолженности с основного должника; б) предъявлен иск к поручителю до момента внесения в ЕГРЮЛ записи о ликвидации основного должника. Если же перечисленные действия не были выполнены, то требование следует считать несуществующим к моменту исполнения поручителем обязательства, так как само обязательство уже прекратилось в силу ст. 419 ГК РФ.
--------------------------------
<1> О соотношении понятий "погашение требования" и "прекращение обязательства" см.: Сайфуллин Р.И. О судьбе требований из поручительства в деле о банкротстве // Хозяйство и право. 2010. N 3. С. 102 - 103.
Отдельного внимания заслуживают вопросы защиты поручителем прав и законных интересов с использованием норм процессуального права. Здесь ключевым является то, когда наступили основания для привлечения кредитора к ответственности перед поручителем: до или после вступления в законную силу судебного акта о взыскании долга с поручителя?
Рассмотрим сначала первую ситуацию. Необходимость для поручителя прибегнуть к процессуальным способам защиты может возникнуть при совершении кредитором в ходе судебного процесса распорядительных действий, направленных на полный или частичный отказ от притязаний против основного или других акцессорных должников. Может ли поручитель выдвинуть возражения против кредитора со ссылкой на нормы процессуального права? Полагаем, что да. Как справедливо отмечает Л.А. Новоселова, "поручитель имеет право выдвигать как материальные, так и процессуальные возражения, которые мог бы заявить против требования кредитора должник" <1>. Это выглядит разумно, поскольку в основе процессуальных действий кредитора всегда должны лежать понимаемые материально-правовые мотивы (например, отказ от иска может быть мотивирован прощением долга, получением надлежащего исполнения, отступного и т.д.). И именно указанные обстоятельства суду необходимо выявить и учесть при разрешении подобной категории дел. Если же кредитор отказывается от притязаний к другим обеспечителям, то поручитель, как нам кажется, должен иметь право рассчитывать на соразмерное уменьшение притязаний и к себе. Конечно, иное возможно, но лишь с согласия поручителя.
--------------------------------
<1> Новоселова Л.А. Указ. соч. С. 138.
В тех случаях, когда кредитор совершает какие-то распорядительные действия, направленные на полный или частичный отказ от притязаний в отношении основного должника или других обеспечителей, уже после подтверждения судом долга поручителя, то, как мы отмечали выше, поручитель может воспользоваться п. 5 ст. 49, п. 3 ст. 139, п. 6 ст. 141 АПК РФ. Применение этих норм возможно в тех случаях, когда размер долга основного должника подтвержден судебным актом. Как видно, применение данного способа защиты ведет к выравниванию долговой нагрузки поручителя и основного должника с целью защиты обратного требования. Сложнее всего обеспечить синхронность и соразмерность динамики обязательства в тех случаях, когда долг поручителя судебным актом подтвержден, а основного должника и других обеспечителей - не подтвержден. К сожалению, в настоящее время каких-либо инструментов у поручителя для защиты своих интересов в подобной ситуации не имеется.