Понятия «основы правопорядка» и «основы нравственности»

Обратимся к тому, как понимаются основы правопорядка (буквально – «публичный порядок») в Швейцарии. Несмотря на наличие разных точек зрения, наибольшей поддержкой пользуется позиция о том, что публичный порядок представляет собой обобщающую категорию, объединяющую имманентно присущие всему правопорядку ценностные принципы и принципы устройства общества¹⁶. К этому добавляются добрые нравы, как аналог основ нравственности из ст. 169 ГК. В Швейцарии считается, что термином «добрые нравы» законодатель ограничивает свободу договаривающихся сторон не только правовыми, но и иными социальными нормами¹⁷. Таким образом, ни о каких «моральных принципах, нашедших отражение в нормах права», в данном случае речи не идет. Имеются в виду любые ключевые правила морали.

В Германии, когда речь идет о добрых нравах, считается, что говорят о существенных принципах господствующей в германском обществе правовой и социальной морали. Иными словами, речь идет с одной стороны о внеправовых требованиях к поведению лиц, которые вытекают из признанных в обществе требований к совместной жизни и рецепируются правопорядком благодаря § 138 ГГУ, а с другой стороны – об имманентно присущих праву принципах и ценностях, которые уже заложены в нормы правопорядка¹⁸. «Добрые нравы» часто понимаются как «чувство приличия всех справедливо и честно мыслящих людей» (нем. – Anstandsgefühl aller billig und gerecht Denkenden). Эта формула, впервые использованная еще Имперским судом Германии, давно прижилась в судебной практике и встречается в судебных актах вплоть до настоящего времени¹⁹. Под этим чувством понимается, как уже упоминалось, прежде всего социальная мораль среднего гражданина, т.е. не следует абсолютизировать особо строгие или особо свободные ценностные ориентиры отдельных групп населения (т.е. речь идет о так называемом «этическом минимуме»)²⁰.

Федеральный Конституционный Суд Германии определил, что при решении вопроса о том, чего требуют добрые нравы в каждом конкретном случае, «в первую очередь нужно исходить из совокупности ценностных представлений, которые народ достиг к определенному моменту времени в результате своего духовно-культурного развития, зафиксировав их в своей Конституции»²¹. Чаще всего под добрыми нравами понимают ценностные ориентиры, установленные Конституцией Германии: ст. 1 – приоритет человеческого достоинства, ст. 2 – свобода самоопределения, ст. 3 – запрет дискриминации, ст. 4 – свобода совести и вероисповедания, ст. 5 – свобода выражения мнения, ст. 6 – охрана прав семьи, ст. 9 – свобода объединений. Это основы правопорядка Германии и они подпадают под категорию «добрые нравы».

Цель сделки

Еще один вопрос, по которому позиция российских ученых вызывает обеспокоенность ввиду ее открытого противоречия с зарубежными работами, касается цели, с которой нарушаются основы правопорядка или нравственности: в чем выражается эта цель – только в содержании сделки или также в сопутствующих ей обстоятельствах?

На наш взгляд, мнение О.В. Гутникова о том, что цель, противная основам правопорядка и нравственности, может лежать и за рамками содержания подобной сделки²², в большей степени отвечает зарубежной доктрине и практике, чем мнение большинства иных ученых, полагающих, что противоречие может присутствовать только в содержании сделки²³. При этом разъяснения судебной практики говорят больше в пользу правоты О.В. Гутникова: «для применения статьи 169 ГК РФ необходимо установить, что цель сделки, права и обязанности, которые стороны стремились установить при ее совершении, либо желаемое изменение или прекращение существующих прав и обязанностей (статья 153 Кодекса) заведомо противоречили основам правопорядка и нравственности» (абз. 4 п. 1 Постановления Пленума ВАС РФ № 22). Мы видим, что цель сделки может лежать за пределами ее содержания (т.е. прав и обязанностей по ней), раз она упомянута отдельно и наряду с ними.

Иначе полагает К.И. Скловский: «Пленум ВАС РФ в п. 1 Постановления дал разъяснение, состоящее в том, что цель сделки заключена в тех правах и обязанностях, которые она создает и прекращает (ст. 153 ГК)»²⁴. Поскольку иной цитаты, чем приведена нами выше, в постановлении Пленума по вопросу о цели сделки не имеется, мнение К.И. Скловского выглядит не вполне обоснованным.

Точно так же не можем согласиться с К.И. Скловским в том, что цель сделки следует отграничивать от ее мотива (и тогда все, что лежит за пределами содержания сделки, окажется мотивом сторон, а не их целью), т.е. цель участников сделки по смыслу ст. 169 ГК РФ равна цели (или каузе) сделки²⁵.

По терминологии упомянутого ученого мы начинаем сейчас спор против «прописных истин», но тем не менее. Мотив сделки фигурирует в законодательстве и в теории гражданского права только в одном случае – применительно к ст. 178 ГК РФ. Он помогает законодателю разграничить ситуации, в которых заблуждение лица об определенных обстоятельствах позволяет оспорить сделку, от ситуации, когда это неприемлемо. Цель сделки, или ее кауза, больше относится к правовой природе сделки. Собственно, вернее говорить даже не о цели сделки, а о цели имущественного предоставления, поскольку цель сделки купли-продажи распадается как минимум на две разные цели встречной направленности, одну у продавца (получить деньги за свой товар), другую у покупателя (получить товар за свои деньги). Как бы там ни было, цель сделки относится к ее содержанию, мотив лежит за пределами содержания (он отвечает на вопрос, предположим, зачем продавцу понадобились деньги, а покупателю – соответствующий товар).

Однако почему обязательно надо отождествлять цель сделки и цель, с которой сторона заключает сделку? Почему нельзя предположить, что цель сделки в интересах применения ст. 169 ГК РФ не тождественна каузе сделки? В качестве аргумента можем утверждать, что рассуждений о каузе сделки нам не встретилось ни в одном изученном комментарии по швейцарскому или германскому праву, касающемся проблематики сделок, нарушающих добрые нравы. Напротив, там есть примеры, когда сделка признается недействительной ввиду цели, выходящей за содержание сделки. Об этом пойдет речь ниже. Таким образом, возможно, что оборот «сделка, совершенная с целью…» попал в ст. 169 ГК РФ с речевой точки зрения случайно, т.е. не несет той нагрузки, которую ему придает К.И. Скловский.

Обратимся к иностранным источникам. В Швейцарии требуется объективное нарушение сделкой публичного порядка и добрых нравов, так что ни о каких мотивах или целях сторон, т.е. о субъективном их отношении к проблеме, суды задумываться вообще не должны²⁶.

В Германии признается, что противоречие сделки добрым нравам может вытекать как из самого содержания сделки, так и из содержания сделки во взаимосвязи с обстоятельствами совершения сделки, например мотивами сторон или целью сделки (устойчивая практика Верховного суда Германии)²⁷. Поэтому если аморальность сделки выводится из совокупной оценки всех обстоятельств, сопутствовавших сделке (продажа оружия, использованного при убийстве; отказ от предоставления содержания, чтобы создать основания для обращения за социальной помощью и т.п.), то стороны должны знать об этих мотивах, целях и иных сопутствующих обстоятельствах либо не знать о них по грубой небрежности²⁸.

Так, согласно ст. 1131 Гражданского кодекса Франции (далее – ФГК) договорное обязательство недействительно, если в его основе лежит «противоправная кауза» («une cause illicite»). А согласно ст. 1133 ФГК «противоправная причина» имеет место, «если она запрещена законом» («prohibee par la loi») или «противоречит добрым нравам или публичному порядку» («contraire aux bonnes moeurs au a l’ordre public»). Аналогичные нормы содержит и Гражданский кодекс Италии (ст.ст. 1343, 1418). Как пишут К. Цвайгерт и Х. Кётц, при этом под «причиной» («cause») понимают не только основание, в силу которого одна из сторон вступает в договорные обязательства, но также и ее ожидания, например, связанные с возможностью приобретения или использования ею земельного участка после уплаты покупной цены или арендной платы. Кроме того, понятие «причина» охватывает также намерения и цели, которые данная сторона связывает с заключением сделки, равно как и ее планы, например, использовать купленный или арендуемый дом для азартных игр или в качестве «дома свиданий». В этом случае французский судья применяет для проверки действительности договора те же критерии, что и английский или немецкий судья при аналогичных обстоятельствах… В сущности все сводится к традиционному объяснению: договор ничтожен, поскольку из оценки его содержания и сопутствующих обстоятельств, включая намерения и мотивы сторон, вытекает, что в силу своего общего характера он противоречит вышеупомянутым критериям оценки²⁹.

Мы понимаем, что и Д.В. Новак, и К.И. Скловский стремились ограничить применение ст. 169 ГК РФ в налоговых спорах, когда со ссылкой на цель сторон в виде уклонения от уплаты налогов фискальные органы пытались применять не налоговое законодательство (доначислять налоги, переквалифицировать сделки и т.п.), а идти по простому пути, взыскивая все полученное в доход государства. Конечно, это неправильный путь. Но чтобы бороться с подобными действиями, не следует искажать доктринальную концепцию сделок, противных основам правопорядка или нравственности. Иначе отдаленный эффект может оказаться гораздо худшим, чем локальная победа над ошибками налоговых органов. Кроме того, в Германии такая цель сторон сделки, как уклонение от уплаты налогов, может служить основанием для недействительности сделки по § 138 ГГУ. Главное при этом, чтобы это была основная цель сторон³⁰.

Еще один момент, связанный с целями сторон, касается субъективных представлений сторон о том, нарушают ли они основы правопорядка и нравственности, или нет. На наш взгляд, никакого умысла в данном случае не требуется, и слово «цель» из текста ст. 169 ГК РФ, если читать его само по себе, не знакомясь с доктриной, способно направить правоприменителя по ложному пути.

За рубежом при оценке сделки имеет значение объективное содержание сделки или иные объективные обстоятельства, которые противоречат морали и морально-правовым принципам, а не то, согласны стороны с этим или нет. Лицо не может сказать, что оно не знало о том, каков на сегодняшний день минимальный стандарт морали в обществе, в котором оно живет.

Понятно, что умысел на совершение сделки, противной основам правопорядка и нравственности, требовалось выяснять, когда в норме была конфискационная санкция. Об этой метаморфозе пишет Д.О. Тузов³¹, и мы полностью с ним согласны. Но теперь, в современных условиях, вполне можно было бы унифицировать российский подход с западноевропейским.