Арбитраж 22-23 учебный год / ВЭП РФ, 2017, 2

Свободная трибуна

Английское право, не признающее общего принципа добросовестности и тем более общей обязанности по раскрытию информацию, очевидно, не могло быть источником заимствования интересующего нас положения п. 3 ст. 307 ГК РФ. Однако именно в нем получил развитие другой специальный институт, связанный с предоставлением информации, — институт заверений об обстоятельствах. Право США существенно отличается от своего английского «родственника» в части восприятия принципа добросовестности (в том числе его аспекта, связанного с предоставлением информации). Однако в силу отсутствия федеральной кодификации гражданского права идея о необходимости предоставления информации закрепляется в нем, во-первых, в авторитетном, но неофициальном Своде договорного права (Restatement of Contracts) и, во-вторых, в отдельных делах судебной практики.

Несмотря на заметные отличия, можно заметить, что за последнее время (примерно с середины XX в.) во всех рассматриваемых странах наблюдается тенденция к увеличению числа случаев, в которых суды признают наличие у сторон обязанности по раскрытию информации. Возможно, в этом отношении российскому законодателю, который решил записать универсальное положение о предоставлении информации непосредственно в ГК, удалось оказаться впереди планеты всей.

Как показано выше, полных аналогов положений п. 3 ст. 307 ГК РФ о раскрытии информации в зарубежном праве найти не удается. Тем не менее изучение зарубежного опыта (в частности, негосударственных сводов европейского частного права) позволяет наметить критерии, с помощью которых можно определить объем необходимой информации. Например, на него влияют информационная асимметрия сторон, при которой лишь одна сторона является профессионалом в соответствующей области, а также сложность и необычность сделки. Обязанность по раскрытию информации чаще возникает применительно к сведениям, относящимся к предмету обязательства, особенно если речь идет о необычных, неочевидных для контрагента обстоятельствах. Кроме того, раскрытию могут подлежать сведения, без которых другая сторона не сможет исполнить обязательство, информация о затрудненности или невозможности исполнения, а в некоторых случаях — данные о том, что сторона намеревается применить те или иные доступные ей средства правовой защиты, которые существенно изменят сложившиеся отношения.

Природа позитивной информационной обязанности, вытекающей из п. 3 ст. 307 ГК РФ

Из положений п. 3 ст. 307 ГК РФ очевидно, что предусмотренные в нем «дополнительные» обязанности (оказывать содействие, предоставлять информацию и т.п.) возникают в связи с неким «основным» обязательством. Поэтому ясно, что стороны, не состоящие и не состоявшие ранее в обязательственных отношениях, не несут друг перед другом обязанность по предоставлению информации, предусмотренную п. 3 ст. 307 ГК РФ.

Круг обязательств, по поводу которых может возникать обязанность предоставлять информацию, п. 3 ст. 307 не ограничен. Таким образом, эта обязанность может возникать в связи с любым обязательством, независимо от основания его возник-

69

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 2/2017

новения. Вместе с тем этот пункт подчиняется иерархии, установленной ст. 307.1 ГК РФ. Следовательно, п. 3 ст. 307 применяется к договорным обязательствам, поскольку иное не установлено правилами об отдельных видах договоров, нормами ГК и нормами иных федеральных законов32.

Во-первых, п. 2 ст. 307.1 ГК РФ устанавливает приоритет глав 59 и 60 над общими положениями обязательственного права. Во-вторых, применение этих общих положений к отношениям из причинения вреда и из неосновательного обогащения возможно, если это не противоречит существу данных отношений. Положений, предусматривающих обязанности по предоставлению информации, названные главы не содержат, поэтому вопроса о соотношении общих и специальных норм здесь не возникает. Пример специальной нормы о предоставлении информации, применимой к деликтным отношениям, можно найти в ст. 11 Федерального закона от 25.04.2002 № 40-ФЗ «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств» (далее — Закон об ОСАГО): в случае если страхователь стал участником дорожно-транспортного происшествия, он обязан сообщить другим участникам происшествия по их требованию сведения о договоре обязательного страхования, по которому застрахована гражданская ответственность владельцев этого транспортного средства.

Противоречит ли существу отношений, вытекающих из причинения вреда и неосновательного обогащения, применение к ним информационных обязанностей, предусмотренных п. 3 ст. 307? На наш взгляд, нет. Приведенный выше пример это подтверждает. Мы также не усматриваем «идеологических» причин, по которым применение информационных обязанностей было бы невозможным в связи с возмещением вреда и/или неосновательным обогащением. В то же время очевидно, что особенности этих отношений влияют на объем информационных обязанностей, которые могут быть с ними связаны. Стороны вовлекаются в деликтное обязательство помимо своей воли и не выбирают себе контрагента (во всяком случае, это справедливо по отношению к потерпевшему). Поэтому можно ожидать, что стандарт информационной обязанности может быть ниже, чем в договорных отношениях. Если вред причинен делинквентом намеренно, нелогично ожидать от него добросовестного раскрытия информации на этапе возмещения вреда. Однако это не отменяет того, что в принципе у сторон деликтного отношения могут быть обязанности по предоставлению друг другу информации. Например, можно как минимум обсуждать вопрос о том, должен ли потерпевший, которому известно о наличии других лиц, имеющих право претендовать на возмещение вреда, сообщить об этом причинителю, который о таких лицах не знает. По аналогии с приведенным выше положением Закона об ОСАГО можно предположить, что причинитель вреда, застраховавший свою ответственность, должен сообщить о наличии такого страхования потерпевшему.

На наш взгляд, похожим образом решается и вопрос о возможности применения положений п. 3 ст. 307 ГК РФ о предоставлении информации к обязательствам из неосновательного обогащения, к требованиям, возникающим из корпоративных отношений, и к требованиям, связанным с применением последствий недействи-

32Соотношение обязанности о предоставлении информации, предусмотренной п. 3 ст. 307, и специальных обязанностей о предоставлении информации, предусмотренной отдельными главами части второй ГК РФ, анализируется ниже.

70

Свободная трибуна

тельности сделки. Принципиальных препятствий для возникновения информационных обязанностей в этих видах отношений нет, однако их специфика, безусловно, должна влиять на определение объема информационных обязанностей33. Отметим, что в сфере корпоративного права имеется ряд конкретных информационных обязанностей, установленных законодательными актами.

Поскольку обязанность предоставить информацию по п. 3 ст. 307 ГК РФ возникает «при установлении, исполнении или после прекращения» некоего другого обязательства, она не может быть полностью абстрактной. Однако по своему содержанию эта информационная обязанность вполне укладывается в определение обязательства, содержащегося в п. 1 ст. 307 ГК РФ: должник (назовем его информирующей стороной) обязан предоставить информацию, кредитор (назовем его реципиентом) вправе потребовать ее предоставления, а в случае нарушения этой обязанности воспользоваться средствами правовой защиты34. Из п. 3 ст. 307 следует, что предоставление информации воспринимается законодателем как один из аспектов реализации принципа добросовестности. В то же время на практике предоставление информации — это самостоятельное действие. Поэтому уместно ставить вопросы об объеме информационной обязанности, предусмотренной п. 3 ст. 307, параметрах ее исполнения и последствиях нарушения. Ответы на них следует отыскивать с учетом положений ГК РФ о принципе добросовестности и последствиях его несоблюдения.

Обязанность информирующей стороны состоит не только и не столько в том, чтобы воздерживаться от предоставления недостоверной информации (негативная информационная обязанность), сколько в том, чтобы предоставить необходимую информацию, т.е. совершить определенное действие. Эта особенность обусловли-

33В определении Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 26.01.2016 № 301-ЭС15-5443 суд указал, что ответчик должен был раскрыть обстоятельства, которые позволили бы истцу определить, в каком порядке ему следует защищать свои права (иском о взыскании неосновательного обогащения или о взыскании убытков). Впоследствии это определение было по иным основаниям отменено постановлением Президиума ВС РФ от 28.09.2016 № 203-ПЭК16.

34Отметим, однако, что в целом ряде случаев обязательство определяется как правоотношение, оформляющее акт товарообмена и предполагающее совершение того или иного «действия имущественного характера» (см., напр.: Российское гражданское право: учебник в 2 т. Т. II: Обязательственное право / отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2011. С. 40 (автор главы — Е.А. Суханов)). При таком понимании вопрос о предоставлении информации как о предмете обязательства может вызывать определенные сложности. В то же время, на наш взгляд, в гражданско-правовых отношениях информация, безусловно, имеет экономическую ценность, а ее предоставление призвано содействовать развитию оборота. Таким образом, обязанность по предоставлению информации соответствует и приведенному выше узкому определению гражданско-правового обязательства.

А.Г. Карапетов, с одной стороны, отмечает, что «в предмет обязательства может входить совершение практически любых действий». С другой стороны, обязательства, не подпадающие под классическое обязательство-предоставление, с трудом совмещаются с целым рядом классических институтов обязательственного права (зачет встречных требований, уступка и т.п.). Поэтому понятие обязательства, закрепленное в п. 1 ст. 307 ГК РФ, было бы удобнее толковать ограничительно. В частности, по мнению А.Г. Карапетова, «сама обязанность вести себя добросовестно вряд ли может считаться полноценным обязательством, но она является источником, из которого судебная практика может выводить различные обязательства со вполне определенным содержанием». В то же время ограничительное понимание обязательства порождает необходимость разработки нового института гражданского права, к которому некоторые нормы об обязательствах можно было бы применять по аналогии закона. Подробнее об этом см.: Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 307– 453 Гражданского кодекса Российской Федерации / отв. ред. А.Г. Карапетов. М., 2017. С. 18–33.

71

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 2/2017

вает важность вопроса об объеме информационной обязанности. В случае негативной информационной обязанности (например, при предоставлении заверений — ст. 431.2 ГК РФ) объем информации (заверений) является предметом отдельного согласования сторон. Лицо, дающее заверение, делает это чаще всего по запросу контрагента, которому необходимо убедиться в том или ином обстоятельстве. Но для исполнения позитивной информационной обязанности недостаточно ответить на запросы контрагента. Более того, этих запросов может вовсе не быть: из положений п. 3 ст. 307 не следует, что обязанность предоставить необходимую информацию возникает лишь тогда и в той мере, в которой реципиент запросил ее.

Таким образом, п. 3 ст. 307 ГК РФ предусматривает позитивную обязанность сторон обязательств предоставлять друг другу необходимую информацию в связи с установлением, возникновением или прекращением «основного» обязательства. Круг этих обязательств не ограничен, а значит, информационная обязанность может возникать в связи с любым гражданско-правовым обязательством. Однако ее объем может изменяться в зависимости от типа «основного» обязательства. Если

к«основному» обязательству применяются специальные нормы, относящиеся

кпредоставлению информации, они вытесняют общую информационную обязанность, установленную п. 3 ст. 307. При определении параметров исполнения информационной обязанности необходимо применять общие положения о добросовестности.

Соотношение информационной обязанности, вытекающей из п. 3 ст. 307 ГК РФ, и других положений ГК о предоставлении информации

Пункт 3 ст. 307 — далеко не единственное положение ГК о предоставлении информации. Такие нормы имеются в некоторых главах, посвященных отдельным видам обязательств: например, согласно п. 1 ст. 483 покупатель обязан в определенный срок известить продавца о нарушении условий договора купли-продажи. Согласно ст. 613 при заключении договора аренды арендодатель обязан предупредить арендатора обо всех правах третьих лиц на сдаваемое в аренду имущество. Статьи 716 и 726 регулируют информационные обязанности подрядчика по договору подряда. В ст. 774, регулирующей договор на выполнение научно-исследовательских работ, зафиксирована обязанность заказчика передавать исполнителю необходимую для выполнения работы информацию. В соответствии со ст. 893 хранитель обязан известить поклажедателя об изменении условий хранения вещи, предусмотренных договором хранения.

Подробно урегулированы информационные обязанности продавцов (исполнителей, изготовителей) в законодательстве о защите прав потребителей35, а также в ст. 495 ГК РФ о договоре розничной купли-продажи. В корпоративном праве имеется блок положений о раскрытии информации (например, положения п. 1 ст. 65.2 ГК РФ о праве участников корпорации на получение информации о ее деятельности, ст. 90–93.1 Федерального закона от 26.12.1995 № 208-ФЗ «Об акци-

72

Свободная трибуна

онерных обществах» о предоставлении информации). Пунктом 6 ст. 181.4 ГК РФ закреплена обязанность лица, оспаривающего решение собрания, уведомить участников соответствующего гражданско-правового сообщества о намерении обратиться с иском в суд и предоставить им иную информацию, имеющую отношение к делу. Статьи 6, 8, 9 Федерального закона от 05.03.1999 № 46-ФЗ «О защите прав и законных интересов инвесторов на рынке ценных бумаг», ст. 30–30.2 Федерального закона от 22.04.1996 № 39-ФЗ «О рынке ценных бумаг» предусматривают ряд конкретных обязанностей по раскрытию информации в связи с обращением ценных бумаг. Статьи 5, 7, 10 Федерального закона от 21.12.2013 № 353-ФЗ «О потребительском кредите (займе)» регулируют информационные обязанности кредитора до и после заключения договора потребительского кредита.

На наш взгляд, наличие в законодательстве о конкретных видах обязательств точечных информационных обязанностей не исключает того, что применительно к этим видам обязательств могут возникать и иные информационные обязанности, прямо не упомянутые в соответствующих главах ГК. В основном специальные нормы конкретизируют общее положение п. 3 ст. 307, но не противоречат ему. Некоторое противоречие между точечными информационными обязанностями и положениями п. 3 ст. 307 можно усмотреть лишь применительно к ст. 944 («существенными признаются… обстоятельства, определенно оговоренные страховщиком в стандартной форме договора страхования… или в его письменном запросе») и ст. 974 («поверенный обязан сообщать доверителю по его требованию (курсив наш. — А.А.) все сведения о ходе исполнения поручения»). В обоих случаях информирующая сторона должна предоставить информацию по запросу своего контрагента, в то время как п. 3 ст. 307 не связывает предоставление информации с запросом другой стороны.

Заслуживает внимания вопрос о соотношении информационной обязанности, предусмотренной п. 3 ст. 307, с такими инструментами договорного права, как переговоры о заключении договора (ст. 434.1) и заверения об обстоятельствах (ст. 431.2).

Статья 434.1 содержит достаточно подробный блок положений, относящихся к предоставлению информации. Согласно подп. 1 п. 2 ст. 434.1 предоставление стороне неполной или недостоверной информации, в том числе умолчание об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны, предполагаются недобросовестными действиями стороны, предоставляющей информацию. Видно, что в этой норме речь идет о позитивной информационной обязанности, т.е. об обязанности стороны предоставлять информацию самостоятельно, не ограничиваясь ответами на вопросы реципиента. При этом объем информации должен определяться объективно, исходя из характера договора. Пункт 3 ст. 434.1 предусматривает особые последствия нарушения информационной обязанности при ведении переговоров: возмещение убытков, под которыми понимаются расходы, понесенные в связи с ведением переговоров, а также в связи с утратой возможности заключить договор с третьим лицом.

Перечисленные выше положения не противоречат п. 3 ст. 307, но уточняют сформулированную в нем общую идею. Поскольку сфера применения ст. 434.1 достаточно четко определена, сложностей с сопоставлением этих двух норм возникать

73

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 2/2017

не должно: на этапе переговоров о заключении соглашения информационные обязанности сторон регулируются ст. 434.1, вне этого этапа (и при отсутствии других специальных норм) — п. 3 ст. 307.

Менее однозначным является вопрос о соотношении общей информационной обязанности, предусмотренной п. 3 ст. 307, с положениями ст. 431.2, регулирующей заверения об обстоятельствах36. Эта статья приводит примеры обстоятельств, имеющих значение для заключения договора, его исполнения или прекращения: это, в частности, обстоятельства, относящиеся к предмету договора, полномочиям на его заключение, соответствию договора применимому к нему праву, наличию необходимых лицензий и разрешений, финансовому состоянию стороны, дающей заверения. В статье определены последствия дачи стороной недостоверных заверений, дифференцированные в зависимости от того, полагалась ли другая сторона на такие заверения. Пункт 4 ст. 431.2 разрешает вопрос о стандарте вины, необходимом для возложения ответственности на сторону, давшую недостоверные заверения. По общему правилу для лиц, ведущих предпринимательскую деятельность, а также для стороны корпоративного договора, договора об отчуждении акций или долей в уставном капитале хозяйственного общества применяется строгая ответственность. Она возникает независимо от того, было ли стороне, давшей недостоверные заверения, известно об их недостоверности. Из этого можно сделать вывод о том, что для прочих лиц, дающих заверения, ответственность возникает только тогда, когда данные ими заверения были заведомо недостоверными.

Для целей настоящей работы существенным является вопрос о том, всякая ли информация, предоставляемая в связи с договором, должна считаться заверением об обстоятельствах. Если ответить на этот вопрос утвердительно, то любые информационные обязанности, возникающие в сфере договорного права (но не на этапе ведения переговоров), будут подчиняться положениям ст. 431.2, которая в этом случае вытеснит общие положения п. 3 ст. 307 о предоставлении информации. Мы, однако, полагаем, что ответ на него должен быть отрицательным. Прежде всего само использование в ст. 431.2 особого термина — «заверения об обстоятельствах» — подтверждает намерение законодателя выделить заверения на фоне иной информации, которая может предоставляться в связи с договором. Существенно и то, что этот институт заимствован из английского права, где прообразы заверений — representations & warranties — являются самостоятельными инструментами деликтного и договорного права.

Распространение режима заверений на любую информацию, предоставляемую в связи с договором, было бы необоснованным и потому, что на практике стороны выдают друг другу значительный объем информации, имеющей различную цен-

36О разграничении между ст. 434.1 и 431.2 см., напр.: Карапетов А.Г. Заверения об обстоятельствах и условия о возмещении потерь в новой редакции ГК РФ. С. 49; Рудоквас А.Д. Нарушение обязанностей информирования: преддоговорная ответственность, заверения и гарантии возмещения потерь // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. № 11. С. 59–79. О соотношении заверений, обмана и специальных норм части второй ГК см., напр.: Томсинов А.В. Заверения об обстоятельствах и возмещение потерь в российском праве в сравнении с representations, warranties и indemnity в праве Англии и США // Вестник экономического правосудия РФ. 2015. № 11. С. 91–111. Обстоятельный анализ института заверений об обстоятельствах в российском и иностранном праве см.: Будылин С.Л. Деликт или нарушение договора? Заверения и гарантии в России и за рубежом // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. № 3. С. 96–133; № 4. С. 52–111.

74

Свободная трибуна

ность, степень «проверенности» и форму. Если бы на всякую такую информацию распространялся режим заверений, включающий серьезные последствия недостоверности, предусмотренные ст. 431.2 ГК РФ (возмещение убытков либо оплата неустойки; а в случаях, когда недостоверные заверения имели для полагавшейся на них стороны существенное значение, — право на отказ от договора либо на его признание недействительным), это неоправданно увеличило бы издержки сторон при заключении и исполнении договора, а в некоторых случаях сделало бы невозможным свободный обмен информацией. Поскольку ст. 431.2 устанавливает ответственность за недостоверность заверений, а не за их отсутствие, то ее универсальное применение к любой информации, предоставляемой в связи с договором, побуждало бы стороны воздерживаться от предоставления информации, чтобы избежать риска последствий ее недостоверности. С учетом изложенного мы полагаем, что режим заверений по ст. 431.2 может относиться не ко всякой информации, предоставляемой по поводу договора, но только к такой информации, которая так или иначе специально обозначена в качестве заверения об обстоятельствах.

Тезис о том, что не всякую информацию, предоставляемую в связи с договором, следует считать заверением, находит подтверждение в судебной практике. В целом ряде дел суды отказывались признать сведения, включенные в текст договора и сопутствующие документы (сметы, заключения), заверениями по смыслу ст. 431.2 ГК РФ37.

Нужно также отметить, что положения ст. 431.2 ГК РФ предусматривают негативную информационную обязанность стороны, дающей заверения: она должна воздерживаться от предоставления недостоверной информации. Однако из этой статьи не вытекает обязанность стороны давать заверения или предоставлять информацию. Как отмечает А.В. Томсинов, сущность заверений — это передача информации о фактах, которая сама по себе не является обязанностью другой стороны38. Таким образом, позитивная информационная обязанность, предусмотренная п. 3 ст. 307, шире, чем негативная обязанность, установленная ст. 431.2. Безусловно, информация, предоставляемая информирующей стороной, в любом случае должна быть достоверной. Однако для исполнения позитивной обязанности недостаточно сказать правду: нужно сказать всю необходимую правду.

На наш взгляд, не вызывает больших трудностей вопрос о соотношении положений п. 3 ст. 307 с категориями обмана и введения в заблуждение (ст. 178 и 179 ГК РФ). Для целей сопоставления с п. 3 ст. 307 наиболее значимыми яв-

37В постановлении Десятого арбитражного апелляционного суда от 04.07.2016 по делу № А41-104409/15 суд отметил: «Ссылка заявителя… на то, что исковые требования заявлены на основании ст. 431.2 ГК РФ… подлежит отклонению, поскольку факт недостоверного заверения относительно цены работ не подтвержден соответствующими доказательствами. Сметы и заключение… к таким доказательствам не относятся». В постановлении Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 11.10.2016 по делу № А14-18691/2015 указано: «Заверения относительно отказа от права, прямо предусмотренного пунктом 5.5 договора, не являются заверениями об обстоятельствах по смыслу пункта 1 статьи 431.2 Гражданского кодекса Российской Федерации. <…> Документально подтвержденных доказательств заверения в материалах дела не имеется». Из постановления Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 08.09.2016 по делу № А32-35877/2014 следует, что суд, оценив довод истца о даче ему недостоверных заверений, установил, что «в тексте договоров никаких заверений не сделано».

38См.: Томсинов А.В. Мера убытков за недостоверные заверения в праве Англии и США // Вестник гражданского права. 2015. № 5. С. 100–114.

75

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 2/2017

ляются положения ст. 179, устанавливающие, что обманом считается не только предоставление недостоверной информации, но и намеренное умолчание об обстоятельствах, о которых лицо должно было сообщить при той добросовестности, какая от него требовалась по условиям оборота. Правила, содержащиеся в ст. 178 и 179 ГК РФ, применяются в ситуации, когда лицо, не получившее необходимую информацию при заключении сделки, впоследствии ее оспаривает, и являются специальными по отношению к общим положениям п. 3 ст. 307 о предоставлении информации.

Таким образом, положения п. 3 ст. 307 ГК РФ о предоставлении информации конкретизируются, когда речь идет о некоторых видах обязательств, а также об отдельных институтах договорного права. Например, применительно к ведению переговоров эти положения уточняются содержащейся в ст. 434.1 отсылкой на характер договора, применительно к заверениям — указанием на примеры существенных обстоятельств, которые могут раскрываться в качестве заверений. Положения ст. 178 и 179, а также судебная практика их применения конкретизируют требования к предоставлению информации при заключении сделки, указывая на основания, по которым сделка может быть оспорена из-за дефекта предоставленной информации (в том числе в форме умолчания). В случаях, когда специальные нормы отсутствуют, информационная обязанность, предусмотренная п. 3 ст. 307, может применяться напрямую. Это, однако, сопряжено с определенными трудностями, поскольку параметры такой «общей» информационной обязанности п. 3 ст. 307 практически не определены.

Объем информации, подлежащей раскрытию

Как отмечает С.Ю. Филиппова, «закон устанавливает оценочный критерий для определения объема предоставляемой информации — такая информация должна быть необходима — это значит, что без этой информации возникновение, исполнение и прекращение договорного обязательства невозможно, затруднительно, или субъект, не получивший такую информацию, не может сформировать правильное представление о целесообразности возникновения обязательства, его пользе, правильном исполнении и проч.»39. С этим суждением трудно поспорить. Можно, однако, предложить уточнение: критерии необходимости, предложенные С.Ю. Филипповой, сформулированы ею применительно лишь к договорным обязательствам. Однако, как мы установили выше, информационные обязанности, предусмотренные п. 3 ст. 307 ГК РФ, могут возникать и в отношении обязательств, возникающих вне договора. В то же время формулировка С.Ю. Филипповой может использоваться и в отношении внедоговорных обязательств, если исключить из нее указание на возникновение обязательства, а также на суждение субъекта о целесообразности возникновения обязательства и его пользе.

Указанные выше критерии, несмотря на их правильность, вряд ли могут четко очертить круг информации, которая может считаться необходимой в каждой

39Гражданский кодекс Российской Федерации. Постатейный комментарий к разделу III «Общая часть обязательственного права» / под ред. Л.В. Санниковой (приводится по СПС «КонсультантПлюс»).

76

Свободная трибуна

конкретной ситуации. На наш взгляд, такую задачу не стоит и ставить, поскольку предусмотренное п. 3 ст. 307 ГК РФ правило о предоставлении информации может применяться к множеству разнообразных обязательств. Однако, вероятно, можно вычленить характерные примеры информации, которая должна предоставляться в тех или иных случаях. Кроме того, можно пытаться выявить определенные закономерности, позволяющие сторонам (а при возникновении спора — суду) определить объем информационной обязанности в конкретном случае.

Для отыскания критериев необходимой информации уместно обратиться к Модельным правилам европейского частного права. Хотя ст. II.-7:205 DCFR посвящена обману при заключении договора, в ее п. 3 сформулированы критерии, которые, на наш взгляд, могут применяться к определению объема «общей» информационной обязанности. Согласно этому пункту «при определении того, должна ли была сторона в соответствии с требованиями добросовестности и честной деловой практики раскрыть определенную информацию, необходимо принимать во внимание все обстоятельства, включая следующие:

(а) была ли сторона компетентна в данном вопросе;

(b) затраты стороны на получение соответствующей информации;

(с) могла ли другая сторона получить информацию иным путем; и

(d) очевидная важность такой информации для другой стороны»40.

Английский исследователь Х. Коллинс указывает: «Суды готовы вменять стороне обязанность по раскрытию информации, когда эта информация находится исключительно у этой стороны, а без нее другая сторона не может исполнить основное обязательство по договору. Например, если продавец обязан приобрести экспортную лицензию, подразумеваемым условием договора будет обязанность покупателя сообщить продавцу пункт назначения и другую информацию, которая необходима для получения лицензии»41.

А.В. Демкина предлагает определять неполноту информации по правилам, которые содержатся в ст. 178 ГК РФ, а также выработаны судебной практикой при применении названной нормы (в частности, в информационном письме Президиума ВАС РФ от 10.12.2013 № 162 «Обзор практики применения арбитражными судами статей 178 и 179 ГК РФ»). С учетом положений п. 2 ст. 178 ГК РФ она предлагает считать необходимыми следующие обстоятельства:

–о предмете сделки, в частности таких его качествах, которые в обороте рассматриваются как существенные;

–о природе сделки;

–о лице, которое вступает в сделку, или лице, с нею связанном;

40Модельные правила европейского частного права.

41Collins H. Implied Duty to Give Information During Performance of Contracts // The Modern Law Review. 1992. Vol. 55 (4). P. 561.

77

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 2/2017

–об обстоятельстве, которое участник переговоров упоминает в своем волеизъявлении или из наличия которого он с очевидностью для другой стороны исходит, совершая сделку42.

М.Ф. Лукьяненко уточняет, что применительно к обязательственным отношениям принцип добросовестности означает необходимость «предоставлять информацию о выполнении действий, связанных с исполнением договора»43.

Не оспаривая допустимости использования изложенных выше критериев для определения объема необходимой информации, подлежащей раскрытию, попробуем дополнительно уточнить эти критерии, обратившись к законодательному регулированию и практике применения информационных обязанностей по отдельным видам обязательств. Среди договоров, для которых до реформы ГК РФ были предусмотрены информационные обязанности, особое место занимает договор страхования. Обязанности по раскрытию информации во всех известных нам правовых системах являются одной из важнейших его характеристик.

К информационным обязанностям в страховании прежде всего относится обязанность страхователя предоставить страховщику сведения о риске, принимаемом на страхование, перед заключением договора (ст. 944 ГК РФ). Страхователь обязан известить страховщика об изменении степени риска (ст. 959 ГК РФ), а также своевременно сообщить о наступлении страхового случая (ст. 961 ГК РФ). В российском праве регулирование информационных обязанностей сторон договора страхования на этом исчерпывается. Однако в праве многих европейских государств, а также в праве ЕС подробно регулируются информационные обязанности страховщиков44, а также страховых посредников45.

Согласно ст. 944 ГК РФ страхователь должен сообщить страховщику «обстоятельства, имеющие существенное значение для определения вероятности наступления страхового случая и размера возможных убытков от его наступления (страхового риска)». Предметом договора страхования является передача риска от страхователя к страховщику. Вероятность реализации и размер связанных с этим убытков являются основными характеристиками страхового риска. Таким образом, стра-

42См.: Демкина А.В. Добросовестное и недобросовестное поведение на преддоговорном этапе // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2016. № 4 (приводится по СПС «КонсультантПлюс»).

43Лукьяненко М.Ф. Оценочные понятия гражданского права: разумность, добросовестность, существенность. М., 2010. С. 402.

44См., напр.: § 7 Закона о договоре страхования Германии. URL: https://www.gesetze-im-internet.de/ vvg_2008/. В немецком праве имеется также отдельный подзаконный акт — постановление об информационных обязанностях в договоре страхования (Verordnung über Informationspflichten bei Versicherungsverträgen), регламентирующее конкретные сведения (в том числе по видам договоров страхования), срок и форму их предоставления. Текст постановления см.: http://www.gesetze-im-internet.de/vvg-infov/.

45См.: Directive 2002/92/EC of the European Parliament and of the Council of 9 December 2002 on insurance mediation. URL: http://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/TXT/?uri=CELEX%3A32002L0092. См. также обновленную Директиву о страховых посредниках: Directive (EU) 2016/97 of the European Parliament and of the Council of 20 January 2016 on insurance distribution (recast). URL: http://eur-lex.europa.eu/legal- content/en/TXT/?uri=CELEX%3A32016L0097.

78