Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика для юристов № 4, апрель 2018

Арбитражная практика для юристов | 4 Апрель

2018

Слово редактора

-На пороге перемен

Новости

-Прецедент месяца -Обзор арбитражных споров

Подведомственность

-Арбитрабильность споров из корпоративных закупок. Три позиции судов

Исполнительное производство

-Долг хочет получить представитель кредитора. Когда доверенность не поможет

Главная тема

-Смарт-контракты: понятие и перспективы использования

Имущественные споры

-Заверения контрагента оказались недостоверными. Как доказать убытки

Сделки

-Четыре вида требований из договора выкупного лизинга: как их квалифицировать

Банкротство

-Контрагент банкротится. Как убедить суд принять обеспечительные меры -В активе должника — право аренды участка. Как кредитору обратить на него взыскание

-Должник вывел активы. Три ситуации, когда получится оспорить сделку вне процедуры банкротства

Земельные споры

-Местные власти хотят изъять неиспользуемый участок. Три довода в пользу арендатора

Административная ответственность

-Компанию привлекли к административной ответственности. Как снизить сумму штрафа

Интервью

-«Машина должна подносить снаряды, а принимать решения — это задача юриста…»

Критика

-Криптовалюта. Вопросы правовой квалификации

Личный опыт

-Спор о старшинстве залогов. Как кредитор обошел преюдицию выводов другого суда

Теория

-Контрагент отказался заключать договор. Как признать его недобросовестным

Зарубежный спор

-Дело о рейдере и «белом рыцаре», или Обязанности директоров при продаже компании

Последняя полоса

-Суд отказался признать истца живым

Книжная полка

-Читайте отрывок из новой книги Андрея Громова «Исполнение в натуре. Пошаговая инструкция по подготовке иска»

СЛОВО РЕДАКТОРА

На пороге перемен

LegalTech стремительно набирает обороты. Почти в каждом юридическом блоге или профильном издании коллеги оперируют понятиями «блокчейн», «токен», «биткойн» или «майнинг».

Ведущие юридические компании структурируют сделки с использованием смарт-контрактов, а арбитражный суд решает, включать ли криптовалюту в конкурсную массу.

Тем временем Госдума готовится рассмотреть законопроект о цифровых финансовых активах, которые, по замыслу депутатов, не будут законным средством платежа на территории России.

Ясности в законопроекте немного: пока сложно представить, как синхронизировать с нормами ГК новый вид предпринимательской деятельности — майнинг, направленный на создание «имущества в электронной форме».

Разобраться, чем с технической и правовой точки зрения различаются все эти инновационные конструкции, юристам пока сложно, но можно. Потому что учиться новому и не бояться перемен мы привыкли в силу профессии. Тем более что все новое — это, как известно, хорошо забытое старое. Нужно только в этом старом получше разобраться.

А еще советую не верить прогнозам о роботизации. Есть в юридической профессии такая особенность, которую машине пока не уловить.

P. S. Читайте новую книгу Андрея Громова «Исполнение в натуре. Пошаговая инструкция по подготовке иска».

Елена Зубова

Заместитель главного редактора zubova@action-media.ru

НОВОСТИ

Прецедент месяца

Криптовалюту нельзя включить в конкурсную массу должника-банкрота. Определение АС г. Москвы от 05.03.2018 по делу № А40-124668/2017

Суть дела

Гражданина признали банкротом и ввели процедуру реализации его имущества. Среди активов должника

была криптовалюта. Финансовый управляющий просил включить ее в конкурсную массу и обязать должника предоставить пароль от криптокошелька.

Позиция управляющего

Криптовалюта — это имущество, на которое можно обратить взыскание

Управляющий утверждал, что криптовалюта относится к имуществу. При этом основной целью процедуры реализации имущества является максимальное выявление активов должника для их продажи

ипоследующего удовлетворения требований кредиторов. По мнению финансового управляющего, изъятие данного актива из состава конкурсной массы нарушает права кредиторов, исключает высоколиквидный

идоходный актив и создает условия для вывода имущества должника.

Позиция должника

Криптовалюта не является объектом гражданских прав

Должник возражал, что законодательство не регулирует отношения, связанные с криптовалютой. Криптовалюта не является объектом гражданских прав, защита права на нее не обеспечивается принудительной силой государства, поэтому данный актив нельзя отнести к имуществу должника.

Позиция суда

Криптовалюту нельзя включить в конкурсную массу

Суд указал, что понятие криптовалюты в законодательстве не закреплено. В связи с этим невозможно однозначно определить, к какой категории она относится: «имущество», «актив», «информация» или «суррогат». Таким образом, не представляется возможным урегулировать отношения, связанные с криптовалютой. Вместе с тем закон не запрещает российским гражданам и организациям проводить операции с использованием криптовалюты.

Исходя из толкования норм права, криптовалюта не относится к объектам гражданских прав, находится вне правового поля на территории РФ. Транзакции с криптовалютой не обеспечиваются принудительной силой государства. Отсутствие единого контролирующего центра и анонимность пользователей не позволяют с определенностью установить принадлежность криптовалюты именно должнику. Ввиду этого криптовалюта включению в конкурсную массу должника не подлежит.

Подробнее о правовой квалификации криптовалют читайте на с. 90.

Комментарий эксперта

Криптовалюта — это имущество

Как указал суд, в законе криптовалюта не поименована в качестве объекта гражданских прав, однако необходимость в этом отсутствует. Например, доли в уставном капитале ООО и доменные имена также не указаны в ст. 128 ГК в качестве отдельного объекта права. На наш взгляд, криптовалюта охватывается общим понятием имущества.

1. Криптовалюту, которая по своей сути является договорным средством платежа, можно сравнить

с иностранной валютой. В этом контексте позиция судов о том, что процесс выпуска и обращения биткоинов полностью децентрализован и отсутствует возможность его регулирования, становится нелепой. Россия также не может регулировать процесс выпуска иностранной валюты, например долларов США или евро, поскольку это будет затрагивать суверенитет других государств.

2. К обороту криптовалют, по мнению суда, невозможно применить по аналогии нормы, регулирующие сходные отношения. Однако случаи, когда непоименованные объекты гражданских прав включались в конкурсную массу, уже известны.

Вкачестве главного критерия для определения того, является объект активом или нет, необходимо рассматривать его экономическую ценность. Например, ЕСПЧ квалифицировал доменные имена в качестве имущества. Российские суды, учитывая этот вывод, также стали рассматривать права на доменные имена как имущественные (постановление ФАС Поволжского округа от 28.02.2012 по делу № А65-21520/2010).

Всвязи с этим непонятно, по какой причине обладающий экономической ценностью и не запрещенный

к обороту объект нельзя реализовать на торгах наравне с иным имуществом.

3.Суд не определил основания приобретения должником криптовалюты: посредством заключения сделки или путем майнинга. Это важно, поскольку управляющий мог оспорить сделки по приобретению криптовалюты по специальным банкротным основаниям.

4.Весьма спорно заключение суда о том, что отсутствие в системе криптовалюты контролирующего центра не позволяет определенно установить принадлежность криптовалюты в криптокошельке. Представитель должника приобщил к материалам дела нотариально удостоверенный протокол осмотра веб-страниц в сети Интернет, который содержал информацию о содержимом криптокошелька. Чтобы нотариус мог открыть криптокошелек и произвести осмотр его содержимого, необходимо было передать ему секретный ключ (код). Этот ключ является достаточным подтверждением принадлежности криптокошелька.

5.Суд по своей инициативе мог привлечь специалиста, который дал бы пояснения по обсуждаемым техническим вопросам (ч. 2 ст. 55.1, ч. 1 ст. 87.1 АПК), а также указал бы примерную стоимость криптовалюты и механизмы ее реализации.

Анна Беляева юрист юридической фирмы «Авелан», м. ч. п. (РШЧП)

НОВОСТИ

Обзор арбитражных споров

#Эстоппель в банкротстве

Банк и заемщик заключили кредитный договор. В дальнейшем долг заемщика был переведен на третье лицо. В отношении банка инициировали процедуру банкротства.

Временная администрация банка оспорила сделку по переводу долга, ссылаясь на следующее. Перевод долга повлек замену надежного заемщика на ненадежного, который фактически не вел хозяйственную деятельность, его чистые активы имели отрицательное значение. Новый заемщик не выполнял обязательство по своевременному погашению кредита. Спорная сделка совершена в период, когда банк фактически отвечал признаку недостаточности имущества, она нарушает права и законные интересы кредиторов банка.

Суды трех инстанций отказали в удовлетворении требований временной администрации. Суды учли, что совершение спорной сделки было обусловлено заключением соглашения о залоге требования, по которому банк получил дополнительное обеспечение в размере долга заемщика.

Суды также применили п. 5 ст. 166 ГК, налагающий запрет на оспаривание сделки стороной, которая после ее заключения давала основание другим лицам полагаться на действительность данной сделки.

Верховный суд учел, что новое залоговое обеспечение стало полностью неликвидным к моменту введения временной администрации. Поэтому соглашение о замене надлежащего заемщика на ненадежного нарушило права ординарных кредиторов. Нижестоящие суды не проверили, были ли условия для признания перевода долга подозрительной сделкой.

Кроме того, Верховный суд подчеркнул, что положения п. 5 ст. 166 ГК не применяются к требованиям

опризнании недействительными сделок по специальным основаниям, предусмотренным законодательством

обанкротстве. Эти специальные основания недействительности сделок направлены не столько на защиту интересов частноправового субъекта, выступающего стороной сделки, сколько на защиту его кредиторов. В итоге ВС направил дело на новое рассмотрение.

Источник: определение ВС от 08.02.2018 по делу № А40-176343/2016

#Взыскание убытков с директора

Вдальнейшем арендодатель направил арендатору уведомление, в котором, сославшись на ст. 157.1 ГК,

сообщил об отзыве согласия на переуступку права аренды другому лицу. Позже арендодатель направил арендатору предложение о расторжении договора, указав на то, что после отзыва согласия арендатор продолжает сдавать помещения в пользование третьим лицам. Арендатор, в свою очередь, утверждал, что сдача помещений в субаренду осуществляется в соответствии с положениями договора, согласия на изменение которых он не давал.

Витоге арендодатель обратился в суд с требованием расторгнуть договор аренды.

Суды первой и апелляционной инстанций пришли к выводу об отсутствии предусмотренных ст. 450 и 619 ГК оснований для расторжения договора. Суды исходили из того, что уведомление арендодателя об отзыве согласия на сдачу имущества в субаренду является заявлением о существенном изменении договора аренды, в результате которого арендатор лишается того, на что он рассчитывал при его заключении. Такое существенное изменение условий договора в силу ч. 1 ст. 450 ГК возможно только по соглашению сторон либо по решению суда.

Кассация не согласилась с нижестоящими судами. Суд подчеркнул, что согласие собственника на совершение арендатором сделок по распоряжению арендуемым имуществом представляет собой

одностороннюю сделку, которая не зависит от воли арендатора. Соответствующий пункт договора аренды следует рассматривать как предварительное согласие арендодателя на передачу помещений в субаренду. Следовательно, истец был вправе в одностороннем порядке отозвать это согласие на основании ст. 157.1 ГК (о согласии на совершение сделки).

Верховный суд опроверг доводы кассации. Суд указал, что согласно договору арендатор вправе сдавать арендованные помещения в субаренду без необходимости получения дополнительно согласия арендодателя. При этом договор не содержит указания на право арендодателя изменить такое положение договора посредством одностороннего волеизъявления. Согласованное сторонами условие о праве арендатора сдавать арендованное имущество в субаренду не противоречит требованиям ст. 615 ГК и не является предварительным согласием на совершение сделки по смыслу п. 3 ст. 157.1 ГК, которое вправе отозвать давшее его лицо

Источник: определение ВС от 22.01.2018 по делу № А73-5337/2016

ПОДВЕДОМСТВЕННОСТЬ

Арбитрабильность споров из корпоративных закупок. Три позиции судов

Юлия Муллина

специалист административного аппарата Арбитражного центра при Институте современного арбитража, аспирант кафедры гражданского права юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, магистр юриспруденции

В большинстве случаев суды признают споры из корпоративных закупок неарбитрабильными. Есть ли для этого правовые основания и чем сторонам аргументировать свою позицию — рассмотрим в статье.

Законодательство не содержит прямых ограничений в отношении арбитрабильности споров из корпоративных закупок. Но суды, как правило, отменяют арбитражные решения, принятые по итогам

рассмотрения таких споров. Они ссылаются на неарбитрабильность спора, недействительность арбитражных соглашений и на то, что арбитражные решения противоречат публичному порядку.

В ноябре 2017 года Верховный суд, чтобы избавиться от неопределенности по данному вопросу, направил соответствующий запрос в Конституционный суд. Пока запрос находится на рассмотрении, обратимся к сложившейся судебной практике.

Дуализм правового регулирования закупок

В России одновременно действуют два закона, регулирующие закупки. Это Федеральный закон от 05.04.2013 № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения

государственных и муниципальных нужд» (далее — Закон № 44-ФЗ) и Федеральный закон от 18.07.2011 № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц» (далее — Закон № 223ФЗ). Несмотря на схожесть названий, они имеют ряд фундаментальных различий.

Под корпоративными закупками в настоящей статье понимаются закупки отдельных видов юридических лиц в рамках Закона № 223-ФЗ.

Предмет регулирования. Закон № 44-ФЗ детально регламентирует все этапы государственных

имуниципальных закупок, которые сопровождаются сквозным контролем и аудитом: планирование, определение контрагентов, заключение и исполнение контракта, оценку его эффективности. Это объясняется наличием в регулируемых Законом № 44-ФЗ отношениях публичного элемента

ииспользованием бюджетных средств для удовлетворения государственных (муниципальных) нужд.

Закон № 223-ФЗ распространяет свое действие исключительно на саму закупку. Остальные этапы находятся вне поля государственного регулирования. Более того, даже в отношении закупки Закон № 223-ФЗ

содержит рамочное регулирование, предъявляя требования лишь к форме и содержанию положения

о закупке.

Субъекты регулирования. Закон № 44-ФЗ применяется к закупкам государственными и муниципальными органами.

Закон № 223-ФЗ регулирует закупки с участием частных юридических лиц — государственных корпораций и компаний, публично-правовых компаний, субъектов естественных монополий, а также хозяйственных обществ, — доля России в уставном капитале которых прямо или косвенно составляет более 50 процентов.

Указанные различия позволяют провести границу между Законом № 44-ФЗ, подробно регулирующим все этапы госзакупок с целью защиты государственного интереса и экономии бюджетных средств, и рамочным Законом № 223-ФЗ, цель которого — поддержание свободного конкурентного рынка с помощью открытых корпоративных закупок.

Таким образом, законодательный подход к регулированию государственных и корпоративных закупок строго дифференцирован. Тем не менее правоприменительная практика часто допускает смешение подходов Закона № 44-ФЗ и Закона № 223-ФЗ. Именно это отразилось на позиции судов по поводу возможности рассмотрения в арбитраже споров из корпоративных закупок.

Суды смешивают понятия «неарбитрабильность спора» и «недействительность арбитражного соглашения»

Законодательство не запрещает передавать споры из корпоративных закупок в арбитраж

Стороны вправе передать спор на рассмотрение арбитража (третейского суда), если одновременно соблюдаются два условия: спор является арбитрабильным; имеется действительное и исполнимое соглашение сторон спора о передаче его в арбитраж.

1

ст. 1 Федерального закона от 29.12.2015 № 382 ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве)

вРоссийской Федерации»

Вкачестве критерия арбитрабильности российский законодатель рассматривает характер спора (объективная арбитрабильность)*. По общему правилу в арбитраж по соглашению сторон могут

передаваться споры между сторонами гражданскоправовых отношений1.

Закон № 223-ФЗ указывает, что при закупке товаров, работ, услуг заказчики руководствуются ГК. Следовательно, спор из договора, заключенного в соответствии с Законом № 223-ФЗ, является спором из гражданских правоотношений.

АПК закрепляет в качестве неарбитрабильных споры из отношений, регулируемых законодательством о контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных

и муниципальных нужд (п. 6 ст. 33 АПК). Текстуальное толкование не позволяет применять это положение к спорам из Закона № 223-ФЗ в связи с разными сферами их действия. При этом сам Закон № 223-ФЗ не содержит ограничений на передачу в арбитраж споров из корпоративных закупок.

2

письмо Минэкономразвития от 27.01.2017 № Д28и-337

Таким образом, споры из договоров, заключенных в соответствии с Законом № 223-ФЗ, являются спорами между сторонами гражданских правоотношений. При этом федеральные законы не содержат никаких ограничений в отношении их арбитрабильности. Это означает, что нет правовых оснований считать эти

споры неарбитрабильными. Аналогичную позицию высказывало Минэкономразвития2.

Некоторые суды признают споры из корпоративных закупок арбитрабильными

Немногочисленная часть судов признает споры из корпоративных закупок арбитрабильными и не видит оснований для отмены арбитражных решений, принятых по таких спорам. При этом суды ссылаются на следующие аргументы.

1)Ни АПК, ни Закон № 223-ФЗ не содержат ограничений на передачу споров из корпоративных закупок в арбитраж (постановления АС Уральского округа от 19.06.2017 по делу № А07-2002/2017, АС Московского округа от 07.08.2015 по делу № А40-22961/15).

2)Договоры, заключенные в рамках Закона № 223-ФЗ, не являются государственными контрактами, поэтому действующий запрет на передачу

в арбитраж споров из государственных контрактов к ним неприменим (определение ВС от 04.02.2016 по делу № А56-25135/2015, постановление АС Северо-Западного округа от 17.07.2017 по делу № А56-77163/2016).

3) Договоры, заключенные в соответствии с Законом № 223-ФЗ, не имеют публичной основы и не преследуют публичные интересы; цель корпоративной закупки — удовлетворение потребностей конкретной организации, независимо от участия государства в ее уставном капитале (определение ВС от 30.03.2016 по делу № А60-31268/2015).

Суды отменяют арбитражные решения, ссылаясь на три аргумента

О. А. Беляева, А. В. Габов Арбитрабильность споров, возникающих в сфере закупок Журнал российского права. 2017. № 5

Суды разошлись в подходах к вопросу об арбитрабильности споров из корпоративных закупок.

Анализ практики за последние несколько лет показал следующее: из 45 проанализированных актов Верховного суда, Высшего арбитражного суда и арбитражных судов округов в 30 случаях суды отменили арбитражные решения или отказали в их принудительном исполнении, мотивируя это тем, что спор вытекал из договора, заключенного по Закону № 223-ФЗ. При этом суды приводили три аргумента:

неарбитрабильность спора; недействительность арбитражного соглашения;

нарушение основополагающих принципов российского права и публичного порядка.

Эти основания действительно закреплены в АПК в качестве оснований отмены или отказа в приведении в исполнение арбитражных решений. Однако суды не всегда толкуют и применяют их корректно с точки зрения общепризнанных подходов к содержанию данных оснований.

Рассмотрим позицию судов по каждому из указанных аргументов.

3

постановления АС Московского округа от 25.07.2017 по делу № А40-12416/2017 от 04.07.2017 по делу № А40-12265/2017 от 28.07.2017 по делу № А40-12314/2017 от 26.07.2017 по делу № А40-22689/2017

определение ВС от 29.03.2017 по делу № А140-107427/2016

1. Споры из корпоративных закупок неарбитрабильны. Несмотря на отсутствие правовых оснований, чтобы считать споры из корпоративных закупок неарбитрабильными, суды зачастую указывают, что данная категория споров не может быть предметом арбитража. Основание неарбитрабильности суды видят в «специфике субъектного состава», «наличии в едином правоотношении концентрации общественно

значимых публичных элементов», «специфике характера правоотношений и совокупности требований, предъявляемых к ним законом», и др.3

4

постановление АС Московского округа от 19.09.2017 по делу № А40-22641/2017

Наиболее спорным является произвольное распространение на споры из Закона № 223-ФЗ положения АПК о неарбитрабильности споров из отношений, регулируемых Законом № 44-ФЗ. Несмотря на похожие названия, Закон № 44-ФЗ и Закон № 223-ФЗ имеют совершенно разные сферы действия, цели, задачи, круг субъектов. Тем не менее суды упорно продолжают признавать споры из Закона № 223-ФЗ неарбитрабильными по аналогии со спорами из Закона № 44-ФЗ, толкуя положения АПК contra legem

и прямо именуя договоры из корпоративных закупок «государственными и муниципальными контрактами»4.

Право регулировать вопрос об арбитрабильности споров находится в компетенции законодателя, а не суда (постановление КС от 26.05.2011 № 10-П).

Итак, суды выводят неарбитрабильность споров из корпоративных закупок, руководствуясь множеством оценочных критериев, большинство из которых позаимствованы из Закона № 44-ФЗ, и распространяя на эти споры положения о неарбитрабильности споров из государственных закупок. Все это явно противоречит объективной арбитрабильности: если спор вытекает из гражданско-правового отношения и при этом не назван законом в качестве неарбитрабильного, следовательно, он может быть передан в арбитраж при наличии действительного арбитражного соглашения.

2. Арбитражные соглашения в отношении споров из корпоративных закупок недействительны.

Действительное арбитражное соглашение является одним из обязательных требований для передачи спора в арбитраж, наряду с его арбитрабильностью.

Действительность арбитражного соглашения должна оцениваться в каждом конкретном случае. В мировой практике арбитражное соглашение может быть признано недействительным при наличии, например, очевидного дефекта воли (принуждение, ошибка или обман)**.

5

определение ВС от 29.03.2017 по делу № А140-107427/2016 постановления АС Московского округа от 17.08.2017 по делу № 40–40850/2017 от 18.10.2017 по делу № А40-100334/2017 от 29.08.2017 по делу № А40-193824/2016 от 26.09.2017 по делу № А40-28167/17

Российская судебная практика идет по пути максимального расширения понятия недействительности арбитражного соглашения. При этом суды зачастую основывают недействительность арбитражного соглашения на признании неарбитрабильным самого спора. Например, очень широкое распространение получила формулировка: «данные споры [из договоров, заключенных в соответствии с Законом № 223-ФЗ] являются неподведомственными третейским судам, а третейские соглашения о передаче подобных споров

в третейские суды — недействительными»5. В данном случае суды допускают смешение понятий арбитрабильности спора и недействительности арбитражного соглашения, которые являются не связанными друг с другом концепциями, имеют различную природу и последствия***.

Договоры, заключенные в рамках Закона № 223-ФЗ, не являются госконтрактами

3. Арбитражное решение противоречит публичному порядку и основополагающим принципам российского права. Сама по себе категория публичного порядка является достаточно «каучуковой»

инеопределенной. Если оценивать мировую арбитражную практику, отказы в исполнении арбитражных решений по причине их противоречия публичному порядку достаточно редки и имеют место, только когда очевидно несоответствие арбитражного решения основополагающим принципам морали

исправедливости4*.

Российские суды, напротив, толкуют категорию публичного порядка, а также ранее существовавшую категорию основополагающих принципов российского права максимально широко.

6

постановления АС Московского округа от 29.11.2016 по делу № А40-168379/2016 от 29.11.2016 по делу № А40-107427/2016 от 17.08.2017 по делу № А40-40850/2017

Так, применительно к спорам из корпоративных закупок суды указывают на нарушение арбитражным решением таких основополагающих принципов российского права, как противодействие коррупции, обеспечение конкуренции, принцип экономии бюджетных средств, публичный контроль за расходованием

бюджетных средств и др., и выводят из этого противоречие арбитражного решения публичному порядку6.

Обоснование нарушения публичного порядка применительно к спорам из Закона № 223-ФЗ кочует из решения в решение практически дословно. Но ссылка на публичный порядок изначально задумывалась как экстраординарный механизм борьбы с такими арбитражными решениями, признание которых

немыслимо в современном правопорядке. Сложно поверить, что сотни арбитражных решений, попадавших в российские суды, не только в равной степени нарушали принципы морали и справедливости, но и нарушали их абсолютно одинаково.

Е. С. Косарев Компания заключает договор с госкорпорацией. Получится ли включить в него третейскую оговорку АП. 2017. № 8

Другая тревожная тенденция заключается в том, что ссылка на категорию публичного порядка во многих судебных решениях идет рука об руку с категорией неарбитрабильности. Это означает, что

вдействительности обе эти категории используются не в соответствии с их истинным смыслом, так как суд

впринципе не должен рассматривать вопрос о нарушении публичного порядка, если спор неарбитрабилен.

Учитывая противоречивость судебной практики по поводу арбитрабильности споров из корпоративных закупок, остается ждать решения Конституционного суда по этому вопросу.

* Курочкин С. А. Третейское разбирательство и международный коммерческий арбитраж. М.: Статут, 2017. 288 с.

**Карабельников Б. Р. Международный коммерческий арбитраж // М.: Инфотропик, 2012. С. 109.

***Там же.

4* Габов А.В., Гайдаенко-Шер Н.И., Ганичева Е.С., Жуйков В. М. Нарушение публичного порядка как основание к отказу в признании и исполнении решения международного коммерческого арбитража // Вестник гражданского процесса. 2017. № 5. С. 45–68.

ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПРОИЗВОДСТВО