Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 11, ноябрь 2016

ОТ РЕДАКЦИИ

Не перестарались ли?

Андрей Владимирович Егоров

к. ю. н., главный редактор журнала «Арбитражная практика для юристов»

Я хочу объявить открытый конкурс на статью, посвященную разбору конструкции ответственности директора, закрепленной в п. 7 постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 № 62 (кратко: Пленум об ответственности директоров). Там говорится, что принятие решения собрания участников общества, поручающее директору совершить определенное действие, само по себе не является основанием для освобождения его от ответственности за вред, причиненный обществу.

13 октября проходила интересная конференция Центра частного права по ответственности директоров, и пришлось заглянуть в германский опыт. Оказалось, что у них подход более лоялен по отношению к директору: если только речь не идет о ничтожном решении собрания, директор освобождается от ответственности за действия, которые он совершил во исполнение указаний, содержавшихся в таком решении.

Я спросил разработчиков — зачем мы так написали? Мне ответили, мол, так правильно и мы хорошо подумали. А у немцев — одно из немногих исключений из господствующего подхода. Как я метко попал, сразу подумалось…

Дальше — больше. Через Совет по кодификации гражданского законодательства продвигается проект, который предлагает заимствовать разъяснение из п. 7 постановления Пленума об ответственности директоров в закон о банкротстве и написать, что исполнение арбитражным

управляющим решения собрания кредиторов не освобождает управляющего от ответственности. То есть проблема мультиплицируется.

Это не может не настораживать. И все-таки я сомневаюсь в правильности предлагаемого решения.

Что делать? Эй, кто-нибудь, корпоративисты! Исследуйте западный опыт (Франции, Италии, Испании, например). Покажите, прав ли Пленум. А я вам за это чего-нибудь хорошее. Исполню пару-тройку желаний (по возможности, в сфере повышения квалификации). Как вам такая сделка?

НОВОСТИ

Обзор арбитражных споров

•Обратить взыскание на заложенный вексель можно даже при его нулевой стоимости

•Увеличение размера обеспечения для получения траншей по кредитному договору не требует согласия поручителя

•Согласованное сторонами обременение, зарегистрированное после банкротства должника, недействительно

•Залог не распространяется на деньги, полученные по заложенному требованию на расчетный счет залогодателя

•Правопреемник банка вправе возбудить дело о банкротстве должника по правилам кредитной организации

•Уступку будущего требования можно оспорить, даже если сделка совершена за пределами периода подозрительности

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ

Обратить взыскание на заложенный вексель можно даже при его нулевой стоимости

Нулевая рыночная стоимость заложенных векселей не препятствует обращению взыскания на них.

Банк-банкрот предъявил иск к нескольким заемщикам по неисполненным кредитным договорам об обращении взыскания на векселя. Спорные ценные бумаги были заложены в обеспечение обязательств данных заемщиков.

Суды трех инстанций отказали в удовлетворении требований. Дело в том, что согласно заключению экспертизы, назначенной судом первой инстанции, векселя имеют нулевую рыночную стоимость. В такой ситуации из заложенного имущества нельзя получить удовлетворение, а значит, это не приведет к восстановлению нарушенных прав и законных интересов банка, — посчитали суды.

Банк, в свою очередь, утверждал, что нулевая стоимость векселей не означает прекращения залога. Векселя можно в дальнейшем реализовать на торгах, а если реализовать их не получится, то банк может оставить их себе. Также впоследствии банк сможет подать заявление о банкротстве векселедателя и оспорить выдачу векселей.

Верховный суд прислушался к доводам банка. Суд подчеркнул, что взыскание на заложенное имущество не допускается, только если нарушение обеспеченного залогом обязательства крайне незначительно и размер требований залогодержателя явно несоразмерен стоимости заложенного имущества. В данном случае сумма обязательств, неисполненных ответчиками, существенно превышала 5% размера стоимости заложенного имущества, а период просрочки исполнения обеспеченных залогом обязательств составил более 3 месяцев.

Закон не предусматривает, что нулевая стоимость заложенного имущества прекращает залог и, соответственно, препятствует суду принять решение об обращении взыскания на такое имущество.

В соответствии со ст. 350 ГК РФ в случаях обращения взыскания на имущество в судебном порядке начальная продажная цена заложенного имущества, с которой начинаются торги, определяется решением суда. Банк утверждал, что в связи с заключением судебной экспертизы, он направлял в суд заявление с просьбой изменить заявленные требования и определить начальную продажную стоимость на торгах каждой ценной бумаги в размере одной копейки. Однако суды данное заявление не рассмотрели, поэтому не учли требование банка о начальной продажной цене векселей. В связи с этим Верховный суд отменил судебные акты нижестоящих инстанций и направил дело на новое рассмотрение.

Источник: определение ВС РФ от 18.10.2016 по делу № А40-172295/2013

Увеличение размера обеспечения для получения траншей по кредитному договору не требует согласия поручителя

Если заемщик предоставил дополнительное обеспечение, чтобы получить очередные транши по договору невозобновляемой кредитной линии, это не меняет существенных условий договора и не требует согласия поручителя.

Банк заключил с обществом-заемщиком договор об открытии невозобновляемой кредитной линии. Договор предусматривал, что выдача кредита производится в пределах свободного остатка лимита, а также сумм предоставленного заемщиком обеспечения. В договоре стороны зафиксировали перечень имущества заемщика, которое тот предоставит в залог банку. Обязательства заемщика обеспечивались поручительством третьего лица. По условиям договора поручительства поручитель обязался отвечать перед банком за исполнение заемщиком всех обязательств по кредитному договору. В дальнейшем стороны кредитного договора подписали дополнительные соглашения, которыми расширили перечень заложенного имущества.

Поручитель не согласился с такими изменениями и обратился в суд. Он указал, что заключение дополнительных соглашений к кредитному договору повлекло увеличение стоимости заложенного имущества, а следовательно, увеличение объема выданного банком кредита. Это, в свою очередь, свидетельствует об изменении существенных условий кредитного договора без его согласия.

Суд первой инстанции согласился с позицией поручителя. Он пришел к выводу, что действия банка и заемщика фактически привели к изменению существенных условий кредитного договора без согласия поручителя. В связи с этим поручитель не несет обязанность отвечать за исполнение заемщиком обязательств в части, превышающей первоначально оговоренный объем обеспечения. Апелляция и суд округа поддержали выводы суда первой инстанции.

Верховный суд пришел к противоположным выводам. Суд указал, что включение в текст кредитного договора перечня имущества, изначально переданного в залог, а также последующее расширение этого перечня сами по себе не свидетельствовали об изменении условий кредитования. При этом лимит выдачи в течение всего периода доступности оставался постоянным. Перечень закладываемого имущества был расширен в соответствии с первоначальными договоренностями, закрепленными в кредитном договоре.

Поручитель был ознакомлен с кредитным договором. Он доподлинно знал как об общем лимите выдачи, который был зафиксирован на день дачи поручительства и впоследствии не изменялся, так и о том, что при предоставлении заемщиком дополнительного залогового обеспечения у последнего возникнет право на получение очередных траншей (вплоть до исчерпания лимита

выдачи по кредитной линии). При этом поручитель выразил согласие отвечать за исполнение заемщиком обязательств именно на таких условиях кредитования. Таким образом, предоставление заемщиком дополнительного обеспечения для получения очередных траншей не могло быть

Банк заключил с обществом кредитные договоры. Обязательства заемщика по договорам были обеспечены залогом ряда требований об оплате, которые общество имело к своим контрагентам. За период действия договоров залога должники по заложенным требованиям выплатили задолженность на расчетный счет заемщика. Поскольку общество не исполнило обязательства по кредитным договорам, банк инициировал в суде его банкротство. При этом банк заявил, что его требования к заемщику обеспечены залогом денежных средств на счете.

Суды трех инстанций поддержали позицию банка. По их мнению, предметом залога могут быть имущественные права (требования), вытекающие из обязательства залогодателя, в том числе те, которые возникнут в будущем из существующего или будущего обязательства (п.п. 1 и 2 ст. 358.1 ГК РФ). При получении от своего должника в счет исполнения обязательства денежных сумм залогодатель по требованию залогодержателя обязан уплатить ему соответствующие суммы в счет исполнения обязательства, обеспеченного залогом (п. 2 ст. 358.6 ГК РФ). Исходя из этого, суды сочли, что требования банка подлежат включению в реестр требований кредиторов должника как обеспеченные залогом безналичных денежных средств, находящихся на расчетном счете заемщика.

Однако Верховный суд не согласился с нижестоящими инстанциями. Суд указал, что при исполнении должником обязательства в пользу кредитора — залогодателя залогодержатель может приобрести залоговое обеспечение, связанное с данной расчетной операцией, но лишь при наличии залогового счета, на который поступило денежное исполнение. В этом случае п. 1 ст. 358.9 ГК РФ новым заложенным объектом признает права по договору банковского счета, а не находящиеся на счете денежные средства. Залог прав по расчетному счету невозможен

в силу п. 1 ст. 358.9 ГК РФ, согласно которому права по договору банковского счета могут быть предметом залога лишь при условии открытия залогового счета. В данном случае стороны не открывали залоговый счет.

Судебная коллегия сочла, что суды неверно истолковали п. 2 ст. 358.6 ГК РФ. Согласно данному пункту залогодатель при получении от своего должника денежных сумм в счет исполнения обязательства, требование по которому заложено, обязан по заявлению залогодержателя уплатить ему соответствующие суммы. Поскольку в указанной норме речь идет о незалоговом обязательстве залогодателя, при банкротстве залогодателя у залогодержателя в отношении этой суммы не возникает каких-либо преимуществ перед другими кредиторами.

Таким образом, вывод о возникновении залога на безналичные денежные средства, находящиеся на расчетном счете общества-должника сделан судами при неправильном применении положений ГК РФ о залоге обязательственных прав. Банк, действуя на свой риск, не предпринял мер для минимизации собственных потерь на случай исполнения контрагентами должника денежных обязательств по заложенным требованиям. Не решив вопрос об открытии залогового счета, банк исключил возможность применения в деле о банкротстве специальных механизмов удовлетворения его требований. В связи с этим Верховный суд направил дело на новое рассмотрение.

Источник: определение ВС РФ от 17.10.2016 по делу № А40-57347/2015

Правопреемник банка вправе возбудить дело о банкротстве должника по правилам кредитной организации

Если общество получило от банка требования к должнику, оно вправе инициировать банкротство последнего по правилам кредитной организации (без предварительного решения суда, подтверждающего сумму долга).

Общество по договору цессии приобрело у банка требование к обществу-должнику. Поскольку во внесудебном порядке взыскать долг не удалось, цессионарий обратился в суд с иском о признании должника банкротом и включении его требований в реестр кредиторов.

Суды трех инстанций отказали в удовлетворении требований общества, сославшись на то, что общество нарушило положения п. 2 ст. 7 и п. 2 ст. 39 Федерального закона от 26.10.2002 № 127ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон № 127-ФЗ). Согласно этим нормам у кредитора возникает право на обращение с заявлением о признании должника банкротом после вступления в законную силу решения суда о взыскании денежных средств.

При этом суды отклонили довод общества о том, что оно вправе заявить свои требования в порядке абз. 2 п. 2 и п. 2.1 ст. 7 Закона № 127-ФЗ, поскольку изначально задолженность

возникла из кредитного договора. Как указали суды, такой специальный порядок предусмотрен только для кредитной организации, статусом которой общество не обладает.

Верховный суд не согласился с нижестоящими инстанциями. Суд указал, что право на обращение

варбитражный суд возникает у конкурсного кредитора — кредитной организации с даты возникновения у должника признаков банкротства. При этом кредитные организации вправе инициировать процедуру несостоятельности контрагента без представления в суд вступившего

взаконную силу судебного акта о взыскании долга в общеисковом порядке. Спорным является вопрос, вправе ли воспользоваться таким порядком возбуждения дела о банкротстве лица, не являющиеся кредитными организациями. Судебная коллегия пришла к выводу, что в данном случае ставить возможность обращения в суд в зависимость только от наличия у заявителя

статуса кредитной организации являлось бы нарушением принципа равенства, поскольку предоставляло бы кредитным организациям ничем не обусловленные преференции при инициировании процедуры банкротства.

Коллегия подчеркнула, что в качестве критерия, допускающего возбуждение дела о банкротстве подобным способом, должен рассматриваться не сам статус кредитной организации, а реализуемая ею деятельность по осуществлению банковских операций на основании

соответствующей лицензии Банка России. Судам необходимо проверять, являются ли требования заявителя следствием реализации специальной правоспособности кредитной организации или связанными с ними требованиями (например, из обеспечительных сделок), и при установлении таковых — разрешать по существу вопрос об их обоснованности и введении процедуры несостоятельности.

В рассматриваемом случае требования к должнику возникли из кредитных договоров с банком. Общество получило их на основании договоров цессии. Следовательно, на требования, вытекающие из кредитного договора, распространяется диспозиция нормы абз. 2 п. 2 ст. 7 Закона № 127-ФЗ.

Права цедента переходят к цессионарию в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права (п. 1 ст. 384 ГК РФ). Таким образом, у нижестоящих судов не было оснований для отказа во введении процедуры наблюдения по причине отсутствия у общества статуса кредитной организации. Исходя из этого, Верховный суд направил дело на новое рассмотрение.

Источник: определение ВС РФ от 12.10.2016 по делу № А57-16992/2015

Уступку будущего требования можно оспорить, даже если сделка совершена за пределами периода подозрительности

Если будущее требование по договору цессии возникло в период банкротства цедента, то оно поступает в конкурсную массу, а обязательство по его передаче трансформируется в денежное.

Банк и Правительство Москвы заключили инвестиционный контракт. По условиям контракта банк обязался построить школу и перечислить определенную сумму в бюджет г. Москвы, за что должен был получить помещения. В ходе реализации контракта возникли обстоятельства, вследствие которых площадь школы превысила запланированную, а площадь передаваемых банку помещений уменьшилась. Банк обратился в суд с иском, требуя обязать контрагента подписать дополнительное соглашение к контракту об уменьшении финансовых обязательств банка. Суд первой инстанции удовлетворил исковые требования. Затем банк уступил присужденное судом право на взыскание переплаты по контракту в пользу иностранной компании. Однако апелляция отменила решение суда первой инстанции. Вскоре Центробанк отозвал у банка лицензию, а суд признал его банкротом. Между тем банку удалось оспорить решение апелляции и признать допсоглашение к инвестиционному контракту действительным. После этого иностранная компания обратилась в суд с иском к Правительству Москвы о взыскании переплаты, возникшей в связи с внесением изменений в инвестиционный контракт. Суд удовлетворил требования цессионария.

Однако конкурсный управляющий банка счел, что договор цессии недействителен, и оспорил его в суде.

Суды трех инстанций не нашли оснований для удовлетворения иска. Суды пришли к выводу, что договор цессии заключен за пределами периода подозрительности, на момент его заключения банк не отвечал признакам неплатежеспособности. Кроме того, конкурсный управляющий не доказал факт заключения оспариваемого договора с целью причинения вреда имущественным

правам кредиторов, а также осведомленность цессионария о возможном причинении такого вреда.

Однако Верховный суд пришел к иным выводам. Суд указал, что договор цессии был заключен

вотношении будущих требований. Право требовать возврата переплаты по инвестиционному контракту возникло у банка лишь в момент одобрения этого требования судом. До открытия конкурсного производства требование к Правительству Москвы о возврате неосновательного обогащения не возникло и, следовательно, не могло перейти от банка к иностранной компании. После открытия в отношении должника конкурсного производства это требование поступило

вконкурсную массу, а обязательство банка по передаче указанного требования иностранной компании трансформировалось в денежное (при наличии со стороны иностранной компании встречного предоставления в пользу банка за уступаемое последним требование).

При таких обстоятельствах стало невозможным наступление основного, предусмотренного договором цессии, правового последствия в виде перехода требования от цедента к цессионарию. В связи с этим Верховный суд признал не соответствующим закону переход к иностранной компании требования к Правительству Москвы. В части применения последствий признания перехода требования не соответствующим закону Верховный суд направил спор на новое рассмотрение.

Источник: определение ВС РФ от 06.10.2016 по делу № А40-143265/2013

НОВОСТИ

Прецедент месяца

Экономически оправданные расходы на выплату золотых парашютов уменьшают базу по налогу на прибыль (определение ВС РФ от 23.09.2016 по делу № А40-94960/2015).

Суть дела

По результатам выездной налоговой проверки инспекция привлекла общество к ответственности

идоначислила налог на прибыль. Основанием для этого стала выплата золотых парашютов — компенсаций уволенным работникам. При этом трудовые договоры с работниками не содержали положений о возможной выплате таких компенсаций. Выплаты были установлены соглашениями об их расторжении, которые стороны подписали за день до увольнения работников. Налоговый орган счел, что спорные выплаты не соответствуют критериям, установленным в ст. 255 НК РФ (расходы на оплату труда), поскольку не связаны с трудовой функцией работников

ине предусмотрены законодательством и трудовыми договорами. Инспекция пришла к выводу, что такие расходы экономически не обоснованы и потому не могут уменьшать налогооблагаемую прибыль общества. Общество не согласилось с решением налоговой и оспорило его в суде.

Позиция первой инстанции и апелляция:

не предусмотренный трудовым договором золотой парашют экономически нецелесообразен

Первая инстанция и апелляция поддержали позицию налогового органа. Суды исходили из того, что для признания затрат налогоплательщиком в целях налогообложения прибыли необходимо их соответствие критериям, установленным в ст.ст. 252 и 255 НК РФ.

Соглашения о внесении дополнений в трудовой договор, согласно которым работодатель обязуется не позднее даты прекращения трудовых отношений выплатить дополнительную денежную компенсацию работникам, по мнению судов, не являются неотъемлемой частью трудового договора, поскольку не содержат условий, обязательных для включения в трудовой договор, и заключены незадолго до его расторжения. У произведенных обществом выплат отсутствовали производственный характер, связь с режимом работы и условиями труда, в связи с чем данные выплаты были направлены на стимулирование поведения работника при увольнении, а не на стимулирование осуществления работником трудовой функции. Исходя из этого, суды признали обоснованным вывод налогового органа об отсутствии у общества

правовых оснований для признания расходов по выплате компенсаций работникам экономически оправданными расходами, связанными с предпринимательской деятельностью.

Позиция кассации: компенсацию можно включить в соглашение о расторжении трудового договора

Кассация отменила судебные акты нижестоящих инстанций и удовлетворила требования общества. Суд округа указал, что перечень расходов на оплату труда, предусмотренный ст. 255 НК РФ, является открытым. Расходы по выплате компенсаций работникам, увольняемым по соглашению сторон трудового договора, могут быть включены в расходы на оплату труда

всоответствии с п. 25 ст. 255 НК РФ как прочие выплаты, осуществляемые налогоплательщиком

впользу работников.

Кассационный суд также принял во внимание, что п. 9 ст. 255 НК РФ в редакции, действующей после 01.01.2015, предусматривает возможность отнесения к расходам на оплату труда тех начислений увольняемым работникам, которые предусмотрены отдельными соглашениями сторон трудового договора, в том числе соглашениями о расторжении трудового договора. По этим основаниям суд счел спорные выплаты правомерными.

Позиция ВС РФ: золотой парашют уменьшает налог на прибыль только при его экономической целесообразности

Верховный суд скорректировал позицию кассации. По мнению Коллегии, само по себе обстоятельство, что спорные выплаты произведены во исполнение дополнительных соглашений к трудовым договорам, не исключает возможности признания таких расходов в целях налогообложения на основании ст. 255 НК РФ.

Вместе с тем, принимая решение об удовлетворении требований общества на основании п. 25 ст. 255 НК РФ, суд кассационной инстанции оставил без должного внимания вопрос об экономической целесообразности спорных расходов с учетом положений ст. 252 и ст. 270 НК РФ.

Суд подчеркнул, что увольнение работника является завершающим этапом его вовлечения в деятельность налогоплательщика, в связи с чем вывод о несоответствии расходов,

производимых при увольнении работников, требованиям п. 1 ст. 252 НК РФ не может следовать из того факта, что работник в дальнейшем не сможет приносить доход организации результатом своего труда. Иное бы означало оценку целесообразности увольнения работника на соответствующих условиях путем прекращения трудовых отношений по соглашению сторон, а не по иным основаниям, предусмотренным ТК РФ.

Однако это не означает, что экономически оправданными могут признаваться расходы, произведенные вне связи с экономической деятельностью налогоплательщика, то есть направленные на удовлетворение личных нужд уволенных граждан за счет бывшего работодателя.

Судебная коллегия отметила, что выплаты, производимые на основании соглашений о расторжении трудового договора, могут выполнять как функцию выходного пособия, так

и по существу выступать платой за согласие работника на отказ от трудового договора.

В данном случае общество мотивировало экономическую оправданность затрат на выплату компенсаций увольняемым работникам стремлением минимизировать затраты, поскольку в случае увольнения работников по сокращению штатов им причитались бы большие суммы. Однако обоснованность этого довода нижестоящие суды не выяснили.

Между тем при значительном размере компенсации, ее явной несопоставимости обычному размеру выходного пособия, на которое в соответствии со ст. 178 ТК РФ вправе рассчитывать увольняемый работник, длительности его трудового стажа и внесенному им трудовому вкладу, а также иным обстоятельствам, характеризующим трудовую деятельность работника, налогоплательщик должен обосновать природу произведенных выплат и доказать их экономическую оправданность.

Для выяснения этих вопросов Верховный суд направил дело на новое рассмотрение.

ИНТЕРВЬЮ

«Делать реформу вещных прав кавалерийским наскоком ни в коем случае нельзя…»

О реформе вещных прав, нотариальной форме сделок с недвижимостью, принципе внесения рассказал Роман Сергеевич Бевзенко, к. ю. н., доцент кафедры гражданского права Высшей школы экономики, профессор Исследовательского центра частного права им. С. С. Алексеева при Президенте РФ.

БИОГРАФИЯ

•В 2000 году окончил Институт права Самарского государственного экономического университета

•В 2002 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Защита добросовестно приобретенного владения в гражданском праве»

•С 2008 по 2014 год работал в ВАС РФ

•В 2010 году назначен на должность начальника Управления частного права ВАС РФ

•С 2008 года — доцент кафедры гражданского права НИУ ВШЭ, с 2012 года — профессор ИЦЧП им. С. С. Алексеева при Президенте РФ

•Участвовал в подготовке и обсуждении ключевых разъяснений ВАС РФ в сфере гражданского права (2008–2014)

•C 2014 года — партнер, руководитель практики спецпроектов юридической компании «Пепеляев Групп»

•Автор более 70 научных публикаций

права, которая создала из разрозненных римских источников удивительное по своей стройности

илогичности так называемое современное римское право, право ученых. И как универсальный

ивсеобщий инструмент оно пришлось ко двору в условиях немецкого партикуляризма.

У французов свой путь — так получилось, что в результате революции парламент получил (пусть в некоторые периоды французской истории и формально) довольно большие полномочия.

А увлекавшийся римским правом Наполеон активно заинтересовался возможностью создания единого гражданского кодекса для французов и покоренных им стран, которым его кодекс принесли на штыках французские гренадеры. Собственно, так сложилась правовая система, основанная на нормативных актах, — право законодателей.

Понятно, что правовые системы изменяются. Например, немцы отошли от права ученых после того, как ученые создали свой кодекс. А в Англии влияние статутов, то есть письменных законов, становится все больше и больше. Но, с другой стороны, французский Гражданский кодекс немыслим без сотен актов Кассационного суда Франции, который уточнял и развивал нормы, написанные еще при Наполеоне. Ровно то же самое происходит и в Германии — правовое творчество немецкого Верховного суда не менее смелое, чем прецеденты Палаты лордов (сейчас Верховный суд Соединенного Королевства). В общем, нельзя уверенно утверждать, что сегодня есть четкая демаркационная линия между правовыми системами.

Мы в России скорее тяготеем к праву законодателей. Это было заметно и в имперский период (хотя Гражданский кассационный департамент Правительствующего Сената, на мой вкус, вполне может быть поставлен рядом с Кассационным судом Франции или Палатой Лордов по уровню смелости правотворчества). Особенно это стало заметно в советский период, с провозглашением в качестве официальной и единственно верной позитивистской доктрины — «право это то, что написано в законе».

—Вы очень хитро уклоняетесь от того, чтобы прямо ответить на вопрос про прецеденты. Создавал ВАС РФ прецедентное право или нет?

—Отвечу прямо: конечно нет. Идея, которую провозгласил в качестве основной цели деятельности высшего суда сначала В. Ф. Яковлев, а потом А. А. Иванов — это создание единообразия в толковании и применении норм писаного права. Понятно, что любой текст, написанный человеком, может быть интерпретирован в разных смыслах. Увы, мы пока не научились принимать нормативные акты в виде помыслов депутатов, их чувств, переживаний

за судьбы Родины, эмоций и проч. Законы принимаются в виде текстов и поэтому они подлежат интерпретации.

Идея ВАС состояла в том, что если высшая судебная инстанция дала интерпретацию текста, то суды нижестоящие обязаны ей следовать, даже если она им не нравится и они с ней

не согласны. Такой подход означает для участников оборота уверенность в том, что если их спор попадет в суд, то он с высокой степенью вероятности будет разрешен именно в том ключе, в котором аналогичный спор решил высший суд.

Одновременно с ликвидацией ВАС из текста АПК РФ вымарали все нормы об обязательности правовых позиций высшего суда. Это ужасная, чудовищная ошибка, от которой мы все уже страдаем. Помню, что буквально пару месяцев спустя после принятия законов об упразднении ВАС, в 2014 году я был на мероприятии Общественной палаты, посвященном защите добросовестных приобретателей. Это была известная история про то, как Правительство Москвы истребовало от граждан, добросовестно приобретших квартиры, незаконно отчужденные жуликами — бывшими чиновниками мэрии. Суды защищали Москву, ссылаясь на то, что имущество выбыло по недействительной сделке, стало быть, против воли собственника — Москвы.

Япомню, как эти несчастные добросовестные приобретатели буквально кричали на этой встрече: «Ну есть же постановление пленумов ВС и ВАС № 10/22, в нем прямо написано, что это не выбытие против воли! Ну как же суды общей юрисдикции могут игнорировать позицию высшего суда!». На встрече был депутат, через комитет которого проходил пакет законов о ликвидации ВАС и уничтожении концепции единообразных правовых позиций. Так вот,

он активно с гражданами соглашался и говорил, что это, мол, безобразие, такого быть не должно.

Ясидел, слушал его и удивлялся тому, что именно этот человек своими руками пару месяцев назад уничтожил в АПК РФ нормы, которые вводили принцип обязательности позиций высшего суда в системе арбитражных судов. А теперь он же называет это безобразием… Вот как это назвать?!

—То есть ВАС РФ не вводил прецедентное право?

—Конечно нет! Что такое прецедентное право? Это когда законов вообще нет, а суду споры надо решать. Притащили к английскому судье человека, говорят, что убил наследодателя ради наследства, и несправедливо, чтобы он стал его наследником, он этого не достоин. Судья говорит: «Да, это не дело. Наследник, убивший наследодателя, не может за ним наследовать».

Через два года притащили к другому английскому судье другого человека, тоже убившего наследодателя. Но наследник говорит: «Я убил папашу, потому что когда он напивался, на него нападали демоны и ему начинало казаться, что моя покойная мать ему изменяла и я не его сын, он обычно хватал дубину и начинал меня лупить. Я, защищаясь от его последнего, особенно зверского порыва, ткнул его ножом. А он возьми и помри от этого». Судья говорит: «Да, этот наследник убил наследодателя, но сделал это в рамках самообороны. Поэтому результат того дела