Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 2, февраль 2016

—в случае исключения участника из общества (п. п. 4–6 ст. 23);

—когда доля переходит обществу в связи со смертью или ликвидацией участника (п. 5 ст. 23);

2)обращение взыскания на долю участника в уставном капитале общества по требованию кредиторов (п. 1 ст. 25);

3)распределение доли между участниками общества и продажа доли всем или некоторым участникам общества либо третьим лицам (ст. 24).

Рассмотрим ситуацию, в которой альтернативным способом отчуждения доли были нарушены права супруга участницы общества. Единственная участница общества приняла решение о введении в состав участников второго участника с дополнительным вкладом в уставный капитал в размере 10 тыс. руб. и, соответственно, решение об увеличении уставного капитала за счет этого дополнительного вклада. Решением общего собрания принят новый уставный капитал в размере 20 тыс. руб., утвержден состав участников и распределены доли в уставном капитале (по 50% каждому участнику), утверждена новая редакция устава и внесены соответствующие изменения в ЕГРЮЛ.

Далее первоначальная участница общества подала заявление о выходе из состава участников с выплатой действительной стоимости ее доли и переводом доли обществу. Второй участник общества принял решение о распределении доли в размере 50% уставного капитала (перешедшей к обществу от вышедшей участницы) единственному участнику общества — себе. Общество выплатило бывшей участнице действительную стоимость доли — примерно 140 тыс. руб. Фактически все эти сделки были направлены лишь на отчуждение доли. Супруг вышедшей участницы общества скончался, и его наследники хотели признать данные сделки притворными, недействительными и вернуть себе долю в обществе (по сути — восстановить корпоративный контроль).

Суды трех инстанций отказали наследникам в признании сделок недействительными. Суд первой инстанции исходил из того, что супруг бывшей участницы (следовательно, и его наследники в порядке правопреемства) имели право только на оспаривание сделки по отчуждению супругой доли в обществе. Суды апелляционной и кассационной инстанций сочли, что супруг (и его наследники) имеют имущественное право на часть действительной стоимости доли, выплаченной супруге обществом.

Однако Президиум ВАС РФ не согласился с позицией нижестоящих судов. Суд указал, что принятие супругой решения о введении в состав участников общества нового участника с внесением им неэквивалентного дополнительного вклада в уставный капитал может рассматриваться как сделка, противоречащая п. 2 ст. 35 СК РФ. Данное действие — по существу распоряжение общим имуществом супругов, влекущее уменьшение стоимости доли супруга.

Нарушением данной нормы является и выход супруги из общества с последующим распределением ее доли другому участнику. Такие сделки могут быть признаны недействительными, если приобретший долю участник знал или заведомо должен был знать о несогласии другого супруга на совершение сделки.

Президиум ВАС обратил внимание, что спорные сделки были заключены с перерывом менее чем 2 недели, без объективной необходимости для увеличения уставного капитала, в период фактического прекращения брачных отношений. А главное — результатом этих сделок стал переход доли в размере 100% уставного капитала к третьему лицу.

К такому же результату привело бы отчуждение этой доли, требующее нотариального оформления, а также нотариального удостоверения согласия другого супруга (п. 3 ст. 35 СК РФ).

Президиум пришел к выводу, что сделки являются притворными. Прикрываемая сделка — по отчуждению доли — должна совершаться в нотариальной форме. Поскольку данное требование нарушено, сделки являются недействительными.

Кроме того, ВАС отметил, что осведомленность одного супруга о совершении другим сделки не тождественна согласию первого на эту сделку (постановление от 21.01.2014 № 9913/13).

Если покупатель не знал об отсутствии согласия супруга на сделку, суд признает отчуждение доли действительным

При рассмотрении дел о фактическом переходе доли в обход нотариуса суды часто ссылаются на постановление Президиума ВАС РФ от 21.01.2014 № 9913/13.

Так, в одном из дел суд отметил, что лицо, которое приобрело долю альтернативным способом, действуя разумно и осмотрительно, должно было удостовериться в отсутствии возражений другого супруга против совершения данной сделки, учитывая родственные отношения (отец произвел отчуждение доли в пользу дочери без согласия своей жены).

Сделки могут быть признаны недействительными по иску другого супруга или его наследника, если имеются доказательства, что приобретший долю участник знал или должен был заведомо

вместо того, чтобы совершить сделку по приобретению доли в соответствии с требованиями закона (то есть нотариально оформить сделку купли-продажи доли), прибегает к так называемым альтернативным способам, автоматически делает его недобросовестным.

Соответственно бремя доказывания того, что покупатель не знал и не должен был знать о несогласии супруга продавца на совершение сделки, должно быть переложено на покупателя (постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 24.02.2015 по делу № А3323099/2013).

В другом деле суд округа указал, что сделки по отчуждению долей альтернативным способом не могут квалифицироваться как мнимые, поскольку влекут за собой правовые последствия (нижестоящие суды квалифицировали данные сделки как мнимые, притворные и не соответствующие закону).

Суд указал, что в данном случае имеют место притворные сделки, причем о притворности свидетельствует не столько содержание договора, сколько совокупность обстоятельств, связанных с его заключением и исполнением. Также суд указал на неэквивалентность дополнительного вклада в уставный капитал в размере 1 тыс. руб. (постановление АС Северо-Кавказского округа от 04.03.2015 по делу № А22-1301/2014).

Примером мнимой сделки может являться договор дарения доли в уставном капитале общества, если даритель фактически не утратил статуса участника, а одаряемый не обращался за защитой своих прав и не заявлял возражений (постановление Президиума ВАС РФ от 13.12.2011 по делу № А21-3566/2010)2.

Мнимые сделки можно квалифицировать, главным образом, по двум критериям — направленности воли сторон и реальности исполнения3. Стороны, заключая такую сделку, не имеют намерений ее исполнять или требовать ее исполнения, а также их воля не направлена на создание правовых последствий, порождаемых данной сделкой.

Существуют дела, в которых суды при схожих обстоятельствах отказывают супругам тех лиц, которые произвели отчуждение доли в ООО в нарушение требования о нотариальной форме. К примеру, в одном деле суд отказался признать сделки недействительными, мотивируя это тем, что истец не представил достаточных доказательств отсутствия экономической необходимости для их совершения, а также не доказал, что покупатель заведомо знал об отсутствии согласия супруга продавца.

Данные тезисы являются сомнительными, учитывая также и явную неэквивалентность дополнительного вклада в уставный капитал. Продавец доли принял решение об увеличении уставного капитала и принятии нового участника в двух обществах, где он являлся единственным участником — в одном это увеличение составило 900 руб., в другом — 200 руб. Затем он продал свои доли новому участнику, согласие супруги нотариально оформлено не было (постановление АС Северо-Западного округа от 05.03.2015 по делу № А56-70854/2013).

Еще в одном деле супруга оспорила решение общего собрания участников общества об увеличении уставного капитала. В результате такого увеличения доля ее мужа уменьшилась с 1/3 до 2/105, а действительная стоимость доли уменьшилась со 100 млн до 5,7 млн руб. Таким образом, он фактически утратил корпоративный контроль над обществом.

Суд отказал в признании решения собрания недействительным со ссылкой на то, что участники общества не знали и не могли знать об отсутствии согласия супруги на данное решение, а по правилам Семейного кодекса РФ оно презюмируется (постановление АС Дальневосточного округа от 02.12.2014 по делу № Ф03-5255/2014).

Правила об оспоримых сделках применяются по аналогии и к решениям собраний

Одна из важных проблем, которую разъяснил Верховный суд в Постановлении № 25, — это деление решений собраний на оспоримые и ничтожные. Здесь можно говорить о повторении истории реформ 1994 года и далее. Тогда были приняты нормы ГК

о ничтожных и оспоримых сделках и таком способе защиты, как признание недействительной оспоримой сделки и применении последствий недействительности ничтожной сделки. А потом, буквально через несколько месяцев, Пленумы ВС и ВАС РФ в постановлении разъяснили, что даже в отсутствие прямого указания на такой способ защиты — признание ничтожной сделки недействительной — такой иск предъявить можно. Примерно то же самое происходит и сейчас.

В главе 9.1 ГК есть соответствующая статья, которая говорит о признании оспоримой сделки недействительной. Только в ней расписаны правила об оспаривании решений собраний и признании их недействительными, применении исковой давности к таким требованиям и т. д. Для ничтожных решений эти вопросы никак не решены в ГК. Так же, как в свое время это случилось с исками о признании недействительными ничтожных сделок. Пленум Верховного суда подошел к данному вопросу, как и Верховный и Высший арбитражный суды поступили по сделкам. Просто по аналогии применяются все правила об оспоримых решениях

собраний, естественно, в части, которая не противоречит специальным правилам о ничтожных решениях собраний. Это правило распространяется и на иски о признании ничтожных решений собраний недействительными.

Также важен вопрос, какие решения собраний являются ничтожными. В статье 181.3 ГК РФ указано, что недействительное решение

собрания оспоримо, если из закона не следует его ничтожность. Аналогичное правило сейчас применяется и к сделкам.

При этом в ст. 181.5 ГК закреплено четыре основания для признания ничтожности решения собрания. Кроме того, сказано, что закон

может предусматривать и иные основания ничтожности решения. Пленум Верховного суда попытался дать примеры таких

оснований. Так, по закону об ООО ничтожными являются решения, ограничивающие права участников ООО присутствовать

на общем собрании участников общества, принимать участие в обсуждении вопросов повестки дня и голосовании.

С 2016 года лазеек для обхода нотариального удостоверения сделок по отчуждению долей стало меньше

Схема альтернативного способа отчуждения доли в ООО, не требующего нотариального оформления, достаточно проста:

1)участник общества (как правило, единственный) принимает решение о принятии нового участника в общество, который вносит дополнительный вклад, увеличивая тем самым уставный капитал общества;

2)на собрании участников принимается решение о перераспределении долей, утверждении нового устава общества и о выходе первоначального участника из общества;

3)доли снова перераспределяются в пользу нового участника, вышедшему уплачивается действительная стоимость доли. Вследствие этого согласие супруга вышедшего участника не требуется. Как правило, супруги находятся в предразводном состоянии, и, таким образом, супруг

— участник ООО выводит активы.

Однако, благодаря правовому подходу, изложенному в постановлении Президиума ВАС РФ от 21.01.2014 № 9913/13 , такие сделки можно квалифицировать как притворные, признать недействительными и вернуть долю в обществе.

Притворными они являются, так как «действительная воля стороны не соответствует ее волеизъявлению»4, воля сторон направлена на совершение иной (прикрываемой) сделки.

В рассматриваемом нами случае «прикрываемой сделкой» является купля-продажа доли в ООО.

При оценке притворности сделки суды часто используют совокупность следующих признаков:

– исследование истинной воли обеих сторон при совершении сделки;

– установление факта исполнения заключенной сторонами сделки;

— анализ действий сторон на предмет законности, наличия признаков злоупотребления правом (в том числе и обхода закона), недобросовестности;

– правовая квалификация прикрываемой сделки5.

Абсолютно недействительными (ничтожными) притворные сделки являются потому, что обман в данном случае направлен в отношении неопределенного круга лиц (в том числе и государства). Уровень общественной опасности выше, чем у сделок оспоримых6.

Как отмечает В. В. Алейникова, «по справедливому замечанию Ю. С. Гамбарова, “отношение объективного права к притворным сделкам определяется нравственными мотивами и соображениями интересов третьих лиц..."»7. Как и в нашем случае, при применении альтернативного способа отчуждения доли в ООО нарушаются не интересы непосредственных участников (сторон) сделки, а именно интересы и права третьих лиц, которые охраняются законом.

Выделим ряд критериев, по которым можно определить, что имеют место альтернативный способ отчуждения долей, притворные сделки:

— общая направленность спорных сделок на отчуждение доли (основной критерий);

— неэквивалентность вносимого новым участником дополнительного вклада в уставный капитал;

— отсутствие объективной необходимости для увеличения уставного капитала;

— короткий промежуток времени между совершаемыми сделками;

— нарушение сделкой прав третьего лица, в частности, совершение сделки при отсутствии согласия супруга лица, отчуждающего долю (супруги, как правило, находятся в предразводном состоянии).

В итоге мы получаем, что исключения, при которых нотариальная форма не требуется, не приводят к положительным результатам, балансу в гражданском обороте, а лишь используются как лазейки для обхода нотариальной формы сделки в ущерб интересам третьих лиц.

Обратим внимание на тот факт, что в литературе разграничивают институты притворных сделок и обхода закона, отмечается различие в правоприменении соответствующих норм ГК РФ. Так, по мнению Д. А. Бородина и К. В. Корчугановой, воля лиц, заключающих притворную сделку, направлена на достижение последствий не данной сделки, а прикрываемой. При обходе закона такой двойственности нет, стороны совершают именно те действия, на которые была направлена

АДМИНИСТРАТИВНЫЕ СПОРЫ

Компания обжалует административный штраф, апеллируя к крайней необходимости. Какие доводы убедят суд

Сергей Викторович Слесарев

частнопрактикующий юрист

•В каких случаях действия компании без лицензии не признаются нарушением

•Когда угроза интересам людей не говорит о крайней необходимости

•Освобождает ли от ответственности устранение будущей опасности

Индивидуальные предприниматели и юридические лица часто сталкиваются с привлечением к административной ответственности, и, разумеется, каждый желает избежать этого и доказать свою невиновность. Действующий КоАП РФ содержит несколько механизмов, которые предполагают освобождение от административной ответственности. Один из них содержится в ст. 2.7, согласно которой не является административным правонарушением причинение лицом вреда охраняемым законам интересам в состоянии крайней необходимости. Анализ судебной практики показывает, что крайней необходимостью пытаются воспользоваться многие привлекаемые к ответственности, но далеко не всем удается добиться решения суда в свою пользу. Рассмотрим, что же подразумевается под крайней необходимостью в предпринимательской деятельности с точки зрения КоАП РФ.

Если общество объективно не могло получить лицензию и прекратить добычу ресурса, то нарушения нет

Обратимся к судебной практике и начнем с примеров, в которых суд внял доводам привлекаемого к ответственности лица.

Постановлением Департамента Федеральной службы по надзору в сфере природопользования общество привлекли к административной ответственности по ч. 1 ст. 7.3 КоАП РФ за пользование недрами без лицензии в виде штрафа в размере 800 тыс. руб. Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании незаконным и отмене постановления Департамента.

Суд посчитал, что общество действовало в состоянии крайней необходимости: общество использовало артезианскую скважину для добычи подземных вод с целью водоснабжения поселка, скважина располагалась на земельном участке, переданном в аренду обществу муниципальным образованием. Общество не могло оформить в надлежащие сроки лицензию из-за отсутствия правоустанавливающих документов на земельный участок, на котором располагается скважина. В то время как приостановить деятельность по добыче воды общество не могло из-за угрозы наступления неблагоприятных последствий и ухудшения санитарно-эпидемиологического состояния, вызванного отсутствием воды в населенных пунктах. Таким образом, в действиях общества нет состава административного правонарушения (постановление ФАС Северо-Западного округа от 27.01.2014 по делу № А56-38127/2013).

Схожий спор рассматривался Арбитражным судом Уральского округа в ноябре 2015 года. Предприятие осуществляло забор воды из озера для водоснабжения промышленных предприятий, населения поселка и собственных технологических нужд. При этом у предприятия отсутствовал договор водопользования на забор воды для питьевого и хозяйственно-бытового водоснабжения, что, по мнению административного органа, является правонарушением (ст. 7.6 КоАП РФ). Между тем в ходе судебного рассмотрения дела установлено, что предприятию было отказано в продлении действия соответствующего договора из-за отсутствия санитарно-эпидемиологической экспертизы. Предприятие предпринимало меры для проведения такой экспертизы. Суд пришел к выводу, что прервать водоснабжение населенного пункта предприятие не могло из-за угрозы возникновения неблагоприятных последствий для населения, забор воды фактически оплачивался в рамках договора водопользования для промышленных нужд. Все это свидетельствует о действии в состоянии крайней необходимости, состав административного правонарушения не образуется (постановление от 11.11.2015 по делу № А60-52282/2014).

Довод о крайней необходимости наиболее часто используется в спорах о привлечении к административной ответственности за осуществление деятельности без специального разрешения (лицензии), например по ч. 2 ст. 14.1 КоАП РФ.

твердых бытовых отходов (ТБО) и с момента получения участка осуществляло деятельность по обезвреживанию и размещению отходов I–IV классов опасности. Решением арбитражного суда, оставленным в силе апелляционным судом, общество по заявлению прокурора привлечено к административной ответственности по ч. 2 ст. 14.1 КоАП РФ за осуществление деятельности без лицензии в виде штрафа в размере 40 тыс. руб.

Суд округа не согласился с выводами нижестоящих судов, поскольку суды не обратили внимание на доводы общества о действии в состоянии крайней необходимости. На земельном участке уже располагался полигон ТБО, и в связи со скоплением большого количества мусора и отходов сложилась неблагоприятная экологическая обстановка. Общество вынуждено было в целях предотвращения экологического вреда в срочном порядке начинать работы по утилизации и размещению ТБО. В то же время общество принимало все возможные меры для получения лицензии, получило положительное санитарно-эпидемиологическое заключение Росприроднадзора, необходимое для лицензии. В связи с этим и с учетом того, что суды не изучили доводы о малозначительности правонарушения, кассация направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции (постановление АС Центрального округа от 21.10.2014 по делу № А62-2465/2014).

Но не только в спорах по осуществлению лицензированных видов деятельности применяется ст. 2.7 КоАП РФ.

Общество провело годовое общее собрание акционеров без списка лиц, имеющих право на участие в общем собрании. Надзорный орган привлек общество к административной ответственности по ч. 3 ст. 15.23.1 КоАП РФ, назначил административное наказание в виде штрафа в размере 500 тыс. руб. Общество посчитало постановление о привлечении к ответственности незаконным и обратилось в арбитражный суд.

Суд согласился с доводами общества, указав, что в силу ст. 1.5 КоАП РФ лицо подлежит административной ответственности только за те административные правонарушения, в отношении которых установлена его вина. При этом важно установить, имело ли лицо возможность соблюдать требования закона и предприняло ли все необходимые для этого меры.

Для проведения собрания акционеров заявитель не мог получить от держателя реестра список лиц, имеющих право на участие в общем собрании акционеров, поскольку действовало предписание Федеральной службы по финансовым рынкам (ФСФР России), запрещающее регистратору предоставлять информацию из реестра любым лицам, кроме ФСФР России, судебных, следственных и иных государственных органов. В таких условиях общество не могло соблюсти все требования законодательства и вынуждено было провести годовое общее собрание акционеров без составленного регистратором списка. При отказе от проведения собрания наступили бы негативные последствия, как для общества — в виде привлечения к ответственности по ч. 1 ст. 15.23.1 КоАП РФ, так и для его акционеров, в том числе, вытекающие из норм ст. 66 Федерального закона от 26.12.1995 № 208ФЗ «Об акционерных обществах» (далее — Закон № 208-ФЗ). Общество действовало в состоянии крайней необходимости, и в его действиях нет состава административного правонарушения (постановление ФАС Московского округа от 20.06.2014 по делу № А40-131969/13).

В другом деле суд первой инстанции привлек арбитражного управляющего к ответственности по ч. 3 ст. 14.13 КоАП РФ, назначил штраф в размере 25 тыс. руб. за реализацию находящегося в залоге у банка имущества предприятия-должника (крупного рогатого скота) без проведения торгов в электронной форме и без утверждения начальной продажной цены предмета залога арбитражным судом.

Апелляционный суд и суд округа не согласились с таким решением. Они сочли, что управляющий действовал в состоянии крайней необходимости: работники из-за задолженности по зарплате отказывались работать, животные были истощены, коровы не доились, кормов не хватало, и у предприятия не было средств на их приобретение. В связи с этим возникла угроза массового падежа скота и, следовательно, утраты заложенного имущества. В таких условиях возникла объективная необходимость в скорейшей реализации скота в целях обеспечения сохранности сельскохозяйственных животных как товара и удовлетворения интересов кредиторов, в том числе залогового кредитора (банка). Цена реализации скота была согласована с банком. Таким образом, в действиях управляющего, согласно ст. 2.7 КоАП РФ, не содержится состава административного правонарушения (постановление АС Уральского округа от 16.10.2015 по делу № А07-5787/2015).

Если компания могла заблаговременно устранить нарушение, крайняя необходимость не сработает

В судебной практике встречается немало примеров отказных решений судов при попытках ответчиков апеллировать к положениям КоАП РФ о крайней необходимости. Например, общество было привлечено к ответственности по ст. 14.31 КоАП РФ в виде штрафа в размере более 2 млн руб. за применение цены на топливо по тарифу, не утвержденному соответствующим органом регулирования, при заправке воздушных судов авиационным топливом. Суд кассационной инстанции отверг довод общества о том, что оно вынуждено было заправлять воздушные суда топливом, чтобы не прерывать авиасообщение, тем самым действовало в состоянии крайней

согласованием тарифа в соответствующий орган, но оно никаких действий для этого не предпринимало (постановление ФАС Дальневосточного округа от 30.06.2014 по делу № А737624/2012).

В другом деле общество привлекли к ответственности по ч. 7 ст. 15.23.1 КоАП РФ в виде штрафа в размере 500 тыс. руб. за нарушение п. 1 ст. 56 Закона № 208-ФЗ. Функции счетной комиссии на общем собрании акционеров должен был осуществлять исключительно регистратор, который уведомил о невозможности принять участие в собрании в указанную обществом дату. Однако собрание было проведено, счетная комиссия сформирована из числа сотрудников общества. Довод общества о действии в состоянии крайней необходимости суд отверг, поскольку отказ регистратора принять участие в собрании в указанную обществом дату не дает последнему право самостоятельно формировать счетную комиссию. Доказательств невозможности переноса общего собрания и согласования иной даты с регистратором общество не представило (постановление ФАС Московского округа от 09.01.2013 по делу № А40-38656/12-72-238).

Еще в одном споре управляющую компанию привлекли к ответственности по ч. 1 ст. 9.1 КоАП РФ за эксплуатацию газовой котельной без лицензии на право эксплуатации взрывопожароопасного производственного объекта с назначением штрафа в размере 200 тыс. руб. Суд отверг довод управляющей компании о действии в состоянии крайней необходимости, поскольку без отопления мог остаться многоквартирный дом, что привело бы к возникновению угрозы жизни и здоровью людей, порчи имущества. По мнению суда, у компании было достаточно времени и имелась возможность на получение лицензии, но она не предприняла своевременных мер для этого и получила лицензию с опозданием (постановление ФАС Северо-Западного округа от 25.06.2013 по делу № А21-9603/2012).

Важность скорейшего устранения вреда не всегда говорит о крайней необходимости

Итак, выше мы рассмотрели несколько примеров из судебной практики как в пользу привлекаемых к ответственности лиц, так и «отказных». Однако трудно только на одних примерах четко понять, что же такое крайняя необходимость в предпринимательской деятельности, и каким признакам должны отвечать действия лица, чтобы отсутствовал состав административного правонарушения.

Зачастую крайнюю необходимость видят только в предотвращении вреда: мол, возникла угроза негативных последствий, их надо устранить, а значит устранение и есть крайняя необходимость. Между тем этот подход в корне неверный. Название ст. 2.7 КоАП РФ «Крайняя необходимость» говорит само за себя: слово «крайняя» означает, что лицо исчерпало все возможности для устранения угрозы и вынуждено совершить действия, которые в обычных условиях квалифицируются как правонарушение. Именно поэтому суд исследует, а была ли возможность у лица действовать по-другому, предпринимались ли все необходимые для этого меры, в каких обстоятельствах действовало лицо. Значение при этом имеют даже незначительные на первый взгляд детали, такие, например, как календарная дата совершения действия.

Например, частнопрактикующий стоматолог провела операцию по удалению корня зуба без соответствующей лицензии. Роспотребнадзор посчитал, что предпринимателя нужно привлечь к ответственности по ч. 2 ст. 14.1 КоАП РФ. Но суд решил иначе, поскольку пациент обратился к стоматологу в период новогодних каникул, когда не было возможности обратиться в иные медицинские учреждения, состояние было критическим, возникла угроза для жизни пациента. Таким образом, индивидуальный предприниматель действовала в состоянии крайней необходимости, а причиненный вред оказался значительно меньше предотвращенного (постановление АС Восточно-Сибирского округа от 16.10.2014 по делу № А19-1697/2014).

Решающее значение сыграло то, что стоматолог провела операцию в праздничный нерабочий день. Совершение операции в рабочий день неминуемо повлекло бы в рассматриваемом деле привлечение к ответственности, ведь она могла направить пациента в другое медицинское учреждение.

То есть, если у лица имелся иной выход или оно само способствовало созданию такой ситуации, то крайняя необходимость не образуется. В примере с тарифами на авиатопливо общество заранее знало о необходимости очередного согласования тарифа, но не предпринимало необходимые меры. В примере с котельной также было время на получение лицензии, но по собственной халатности общество допустило возникновение ситуации, когда пришлось совершать правонарушение и нести за это ответственность.

В то же время в примере с водоснабжением населения общество не могло заранее оформить соответствующие документы на земельный участок, который находился в собственности другого лица. Сразу после получения участка общество приступило к оформлению документов для получения лицензии. То есть в этом и аналогичных примерах суды приняли во внимание, что ситуация возникла под влиянием факторов, не зависящих от привлекаемого лица, и при должной осмотрительности невозможно было поступить иным образом. К тому же часто оцениваются и действия лица, направленные на предотвращение совершения правонарушения, как в примере с

Если вред, причиненный обществом охраняемым законом интересам меньше, чем предотвращенный

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ СПОРЫ

Суд прекратил охрану товарного знака. Могут ли стороны заключить мировое соглашение до исполнения решения суда

Рожкова Марина Александровна

д. ю. н., профессор Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА)

• Почему Роспатент не рассматривает дела о досрочном прекращении охраны товарного знака вследствие его неиспользования

• Какова правовая природа требования о прекращении охраны товарного знака

• Какие подходы использует СИП при заключении мирового соглашения после прекращения прав на товарный знак

К компетенции Суда по интеллектуальным правам (СИП) относятся дела по досрочному прекращению правовой охраны товарных знаков в связи с их неиспользованием (абз. 6 подп. 2 п. 1 ст. 43.4 Федерального конституционного закона от 28.04.1995 № 1-ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации» (далее — Закон № 1-ФКЗ), абз. 6 п. 2 ч. 4 ст. 34 АПК РФ). Как свидетельствует судебная статистика, на сегодняшний день именно данная категория дел является самой «популярной» — они составляют около 70% от всех дел, касающихся предоставления и прекращения правовой охраны объектов промышленной собственности, рассматриваемых СИП в качестве суда первой инстанции. Так, в 2013 году из 146 рассмотренных СИП за год дел 77 относились к данной категории; в 2014 году из 783 дел к этой категории относились 435; в первом полугодии 2015 из 365 дел 235 были о досрочном прекращении прав на товарные знаки вследствие их неиспользования. А ведь в 2013 году был разработан проект, который предусматривал изъятие этих дел из компетенции СИП с передачей их на рассмотрение арбитражных судов. Учитывая сказанное, вызывают интерес подходы, сложившиеся в практике СИП применительно к данной категории дел.

Дела о досрочном прекращении охраны товарного знака вследствие его неиспользования стали судебными

Следует специально подчеркнуть, что дела о досрочном прекращении правовой охраны товарного знака вследствие его неиспользования — лишь одна из разновидностей дел, касающихся прекращения правовой охраны товарного знака. Статья 1514 «Прекращение правовой охраны товарного знака» ГК РФ помимо истечения срока действия исключительного права на товарный знак (п. 1) предусматривает прекращение правовой охраны:

— коллективного товарного знака в связи с использованием этого знака на товарах, не обладающих едиными характеристиками их качества или иными общими характеристиками (п. 2 ст. 1514 ГК РФ);

— товарного знака в связи с его неиспользованием (п. 3 ст. 1514 ГК РФ);

— товарного знака в связи с прекращением юридического лица — правообладателя или регистрацией прекращения гражданином деятельности в качестве индивидуального предпринимателя — правообладателя (п. 4 ст. 1514 ГК РФ);

— товарного знака в случае отказа правообладателя от права на него (п. 5 ст. 1514 ГК РФ);

— товарного знака в случае его превращения в обозначение, вошедшее во всеобщее употребление как обозначение товаров определенного вида (п. 6 ст. 1514 ГК РФ).

Решение о прекращении правовой охраны (за исключением упомянутого прекращения правовой охраны товарного знака в связи с его неиспользованием) по общему правилу отнесено к юрисдикции уполномоченного органа — Роспатента, обладающего компетенцией по предоставлению и прекращению правовой охраны объектам интеллектуальной собственности.

Определение судьбы неиспользуемого товарного знака ранее также относилось к компетенции Роспатента. Однако Федеральным законом от 08.12.2011 № 422-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с созданием в системе арбитражных судов Суда по интеллектуальным правам» (далее — Закон № 422-ФЗ) был изменен порядок разрешения данного вопроса. То есть до введения в силу Закона № 422-ФЗ п. 1 ст. 1486 ГК РФ предусматривал, что заявление о досрочном прекращении правовой охраны товарного

патентным спорам Роспатента (далее — ППС), тогда как с момента вступления Закона № 422-ФЗ в силу (с 08.12.2011) стало возможным подавать заявление только в арбитражный суд. Подобная новация объяснялась весьма прозаичными причинами: при рассмотрении данной категории дел в ППС правообладатели не стремились представить подлинные доказательства использования товарных знаков, тогда как при проверке вынесенного ППС решения на обозрение суда достаточно часто представлялись новые доказательства (или устанавливалась подложность ранее представленных доказательств), что приводило к слишком частым отменам решений ППС.

«Простое» решение проблемы, перенесшее решение вопроса о досрочном прекращении правовой охраны товарного знака из плоскости административных дел в плоскость дел судебных, привело к тому, что СИП обязан рассматривать вопросы, относящиеся к функциям исполнительной власти.

То есть вместо того, чтобы осуществлять судебный контроль правильности решения уполномоченного органа о досрочном прекращении товарного знака, СИП сам принимает такое решение. Насколько подобное положение дел соответствует конституционному принципу разделения властей — вопрос отнюдь не праздный.

Требование прекратить правовую охрану товарного знака не стало частноправовым

Врамках настоящей статьи значимостью обладает то, что прямое закрепление в ГК РФ правила об обращении с данным требованием в арбитражный суд (минуя Роспатент), дало повод для заключения о трансформации этого требования в гражданско-правовое. То есть с 08.12.2011 требование о прекращении правовой охраны, которое может быть адресовано исключительно уполномоченному органу, компетентному решать вопросы предоставления и прекращения правовой охраны объектов промышленной собственности, теперь рассматривается как допустимое в рамках частноправового спора между равными субъектами и подлежащее рассмотрению по правилам искового производства. Это положение нашло закрепление в п. 3 постановления Пленума ВАС РФ от 08.10.2012 № 60 «О некоторых вопросах, возникших в связи с созданием в системе арбитражных судов Суда по интеллектуальным правам» (ред. от 02.07.2013).

Врезультате в п. 9 Справки по результатам обобщения судебной практики по рассмотрению споров о досрочном прекращении правовой охраны товарного знака в связи с его неиспользованием указывается: «Надлежащим ответчиком по делу о досрочном прекращении правовой охраны товарного знака вследствие его неиспользования является правообладатель оспариваемого товарного знака, являющийся таковым на момент подачи иска.

При рассмотрении споров о досрочном прекращении правовой охраны товарного знака вследствие его неиспользования к участию в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, подлежит привлечению Роспатент как орган исполнительной власти, осуществляющий государственную функцию по регистрации товарных знаков и ведению Государственного реестра товарных знаков и знаков обслуживания Российской Федерации».

Такая позиция СИП воспроизводит точку зрения Роспатента, успешно отмахнувшегося от рассмотрения данной категории дел в пользу суда: «Роспатент в установленном порядке привлекается к участию в указанных делах в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований. Вместе с тем имели место случаи, когда сторонами таких дел предпринимались попытки (безрезультатные) привлечь Роспатент к участию в таких делах в качестве ответчика».

Обоснованность подобной позиции вызывает серьезные сомнения. Как может частное лицо прекратить правовую охрану товарного знака?

Несмотря на изъятие подобных дел из компетенции подведомственного Роспатенту учреждения, само требование — прекратить правовую охрану объекта промышленной собственности — не стало от этого частноправовым и может быть адресовано только органу, уполномоченному на осуществление таких действий — Роспатенту, который и будет исполнять принятое по делу решение. Это требование, возникающее из публичных отношений в сфере предоставления и прекращения правовой охраны промышленной собственности, которое должно рассматриваться по правилам, предусмотренным для дел, возникающих из публичных отношений.

С учетом сказанного требование о досрочном прекращении правовой охраны товарного знака (вследствие его неиспользования), как и раньше, должно адресоваться заявителем Роспатенту как органу, уполномоченному на совершение указанных действий. При этом обладатель прав на товарный знак должен участвовать в данном деле в качестве третьего лица, заявляющего самостоятельные требования, поскольку его интерес нацелен на прямо противоположный требованиям заявителя результат — сохранение правовой охраны товарного знака.