Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 2, февраль 2016

оказываемых обществом услуг, составляющих основной вид его деятельности).

Сделка, совершенная по цене в несколько раз ниже рыночной, не всегда является убыточной для представляемого

Влияние на выводы судов особых фактических обстоятельств, сопровождающих факт неравного предоставления по сделке, также можно проследить на примере постановления Арбитражного суда Дальневосточного округа от 20.10.2015 № Ф03-4267/2015.

Практика. В декабре 2013 года ОАО (арендодатель) и ООО (арендатор) заключили договор аренды. Арендодатель передал во временное владение и пользование арендатора нежилые помещения и иное имущество. Арендная плата за недвижимое имущество составила 99 050 руб. в месяц (100 руб. за 1 м2). Акционер общества-арендодателя обратился в суд с иском о признании договора недействительным, в том числе по основанию, предусмотренному п. 2 ст. 174 ГК РФ. Он сослался на то, что сделка совершена в ущерб интересам арендодателя по явно заниженной цене (более чем в 8 раз меньше рыночной), о чем арендатор должен был знать. Однако суды не согласились с доводами истца. Они установили, что в 2009–2010 годах арендодатель уже сдавал помещения

ООО (арендатору), а также иным лицам по цене, сопоставимой с ценой спорного договора. При этом от имени арендодателя соответствующие договоры аренды подписывал действующий генеральный директор. Представитель арендатора пояснил, что основанием установления цены спорного договора в 100 руб. за 1 м2 послужило то, что в аренду была передана значительная часть имущества, в связи с чем и была предоставлена определенная скидка. Наличие между сторонами договора сговора либо иных совместных действий в ущерб интересам арендодателя суд не установил.

В этом деле суд учел всю совокупность обстоятельств, в том числе ранее заключенные договоры аренды и их условия. Удалось доказать осведомленность арендатора на момент заключения сделки. Суд не нашел оснований для удовлетворения иска.

Еще одним примером, демонстрирующим сложность доказывания причинения явного ущерба представляемому при наличии обстоятельств, свидетельствующих о неравном предоставлении по сделке, является следующая ситуация.

Практика. ОАО (арендодатель) и ООО (субарендатор) в декабре 2013 года заключили договор субаренды нежилых помещений. Арендная плата установлена в размере 325 700,06 руб. в месяц. Акционер ОАО обратился в суд с иском к указанным ОАО и ООО о признании договора недействительным и применении последствий его недействительности, ссылаясь на то, что договор заключен по заниженной более чем в 4,5 раза цене, а потому является убыточным для ОАО. Суды с этим не согласились. Они исходили из того, что вероятная рыночная стоимость аренды спорного помещения, определенная в представленных истцом отчетах об оценке рыночной стоимости, не является обязательной для сторон при заключении договоров субаренды и не свидетельствует об убыточности договора в отсутствие доказательств наличия потенциальных субарендаторов на заключение договора субаренды со ставкой арендной платы выше, чем установлена ответчиками в договоре. Суд также установил, что между ОАО и третьим лицом в июне 2013 года заключен договор субаренды на соседнее с предоставленным по договору помещение, которым арендная плата установлена ниже, чем в договоре. Суды обратили внимание и на то, что основным видом деятельности ОАО является собственная розничная и оптовая торговля в арендуемых помещениях; арендные отношения между ответчиками носят длительный характер; договоры субаренды на право пользования спорными помещениями сторонами перезаключались; в период действия ранее заключенных договоров субарендатором произведен ремонт арендуемых помещений. Истец не доказал, что договор мог быть заключен на иных условиях. В отсутствие других потенциальных субарендаторов незаключение договора повлекло бы для ОАО потери в виде неполученной арендной платы, определенная часть которой направляется на выполнение условий договора аренды. С учетом изложенного в удовлетворении заявленных требований правомерно отказано (постановление АС Северо-Западного округа от 23.10.2015 по делу № А56-72176/2014).

Вышеописанное дело демонстрирует, что в обоснование отсутствия факта причинения явного ущерба представляемому можно ссылаться на самые различные обстоятельства. Суд, несмотря на наличие признаков убыточности сделки, может отказать в иске о признании сделки недействительной по основанию, предусмотренному п. 2 ст. 174 ГК РФ, посчитав сделку экономически оправданной, например, если:

— совершение сделки было способом предотвращения еще больших убытков для юридического лица или представляемого;

— сделка хотя и являлась сама по себе убыточной, но была частью взаимосвязанных сделок, объединенных общей хозяйственной целью, в результате которых юридическое лицо или представляемый получили выгоду;

— невыгодные условия сделки были результатом взаимных равноценных уступок в отношениях с контрагентом, в том числе по другим сделкам (п. 93 Постановления Пленума ВС № 25).

отсрочка платежа по сделке

Несмотря на заданный Пленумом ВАС РФ и Пленумом ВС РФ в качестве ориентира пример заведомо и значительно невыгодных условий, анализ судебной практики показывает, что сделка может быть признана недействительной на основании п. 2 ст. 174 ГК РФ и при отсутствии кратного (минимум в 2 раза) занижения стоимости совершаемого в пользу контрагента предоставления по сравнению со встречным предоставлением.

Например, ООО (цедент) и ЗАО (цессионарий) в апреле 2014 года заключили договор уступки права требования задолженности, подтвержденной решением третейского суда. Размер не погашенных солидарными должниками обязательств на момент подписания договора составлял 21 051 677,14 руб. плюс 2 тыс. руб. на возмещение судебных расходов по соответствующему арбитражному делу. Стороны согласовали цену уступаемых прав в размере 16 млн руб., а также установили, что эта сумма подлежит уплате в рассрочку равными платежами по 4 млн руб. ежеквартально по графику, начиная с третьего квартала 2015 года.

Ссылаясь на п. 2 ст. 174 ГК РФ, ООО в лице нового генерального директора обратилось в суд с иском о признании договора недействительным, поскольку он является убыточной для ООО

сделкой, заключенной при осведомленности ЗАО о причинении ею явного ущерба ООО. Истец также обратил внимание на то, что этот договор и еще два аналогичных договора подписаны бывшим генеральным директором ООО накануне собрания, где должен был решаться вопрос о прекращении его полномочий. Кроме того, по мнению истца, имел место сговор между бывшим генеральным директором ООО и руководителем ЗАО, которые являются партнерами по бизнесу, будучи соучредителями другого юридического лица.

Суды удовлетворили требования со следующей мотивировкой. С момента получения исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда задолженность перед ООО гасилась солидарными должниками в добровольном порядке. Суд сделал вывод о том, что дебиторская задолженность являлась реальной ко взысканию. Тем не менее, располагая реальной возможностью получить от должников исполнение обязательств в полном объеме, ООО

заключило договор, в котором помимо дисконта для ЗАО в размере более 5 млн руб., согласовало беспроцентную рассрочку сроком на 2 года и 2 месяца для уплаты цессионарием встречного предоставления и отсрочку первого платежа сроком на 1 год и 5 месяцев с момента уступки права. Кроме того, обязательство ЗАО по уплате переданных ему прав по договору никак не обеспечено. В условиях очевидной для сторон сделки инфляции, в апреле 2014 года договор не только заключен с убытком для ООО на сумму свыше 5 млн руб., но и не предусматривает какойлибо компенсации для ООО за предоставленные ЗАО рассрочку и отсрочку платежей за уступленное право на получение долга на основании вступившего в законную силу судебного акта. Такие условия сами по себе крайне убыточны для ООО, что должно было быть очевидно и для ЗАО как стороны договора без каких-либо дополнительных доказательств, подтверждающих этот бесспорный факт. Поскольку ЗАО знало при заключении договора о явном для ООО ущербе, наступающем вследствие цессии, то налицо основания для признания сделки недействительной, предусмотренные п. 2 ст. 174 ГК РФ (постановление АС Северо-Западного округа от 06.05.2015 по делу № А56-56225/2014).

Как видно из этого дела, норма п. 2 ст. 174 ГК РФ работает и в тех случаях, когда предоставление, полученное по сделке, ниже стоимости предоставления, совершенного в пользу контрагента, но не в разы, а, например, на 20% или даже менее8. Надо полагать, что такой подход справедлив, когда речь идет о крупных контрактах. В противном случае отказ судов в применении п. 2 ст. 174 ГК РФ в тех случаях, когда разница в предоставлениях не достигает двукратного размера, может повлечь за собой злоупотребления как со стороны представителей, так и со стороны контрагентов по сделкам. Они могут начать использовать указанную судебную практику в качестве ориентира для достижения своих корыстных целей. Однако допущение подобного решения требует оправдания с учетом всей совокупности обстоятельств каждого конкретного дела, как это было, в частности, сделано, в вышеописанном деле. Вывод о причинении ущерба интересам ООО в этом деле суд сделал, в том числе, с учетом таких нетипичных условий сделки, как беспроцентная рассрочка и отсрочка платежа, которые сами по себе могут приводить к ущербу.

Определенный интерес в свете обсуждения вопроса о заведомо и значительно невыгодных условиям представляет следующее дело.

Между ОАО (займодавец) и ООО (заемщик) заключены два договора займа от 05.03.2014 и 17.03. 2014, в соответствии с условиями которых займодавец передал заемщику денежные средства в размере 282 млн руб.

Займодавец обратился в суд с иском к заемщику о признании недействительными договоров на основании п. 2 ст. 174 ГК РФ и применении последствий недействительности сделки. Он указал, что договоры являются сделками по выдаче необеспеченных займов финансово-неустойчивому предприятию, зарегистрированному за несколько месяцев до совершения сделки (30.12.2013), с небольшим уставным капиталом в размере 100 тыс. руб., без применения в целях защиты интересов займодавца условий обеспечения исполнения обязательств по возврату займа в виде залога (ипотеки), без предоставления банковской гарантии, поручительства третьих лиц и иных

Также истец указал на предоставление займа с условием об уплате процентов в размере 8,75% годовых, что равносильно ставке рефинансирования Банка России (при том, что кредитование профессиональными участниками рынка субъектов предпринимательства осуществляется на условиях 15–25%) и является сделкой, заключенной на заведомо невыгодных условиях для займодавца. Кроме того, 18.03.2014 полномочия генерального директора ОАО были досрочно прекращены, в связи с чем факт выдачи займа по договору займа от 17.03.2014 после прекращения полномочий генерального директора может свидетельствовать о сговоре со стороны лиц, подписавших данные договоры.

Суды отклонили доводы истца и отметили, что эти обстоятельства сами по себе не являются основанием для признания договоров недействительными по заявленным в иске основаниям. Истец не предоставил доказательств того, что ответчик использовал свое право злонамеренно, с целью нанести вред истцу. Суды обратили внимание на наличие в материалах дела доказательств оплаты ответчиком процентов за пользование займами, что подтверждалось платежными поручениями за 2014 год. Довод истца о выдаче займа по договору займа от 17.03.2014 после прекращения полномочий генерального директора ОАО, что, по мнению истца, также подтверждает сговор со стороны лиц, подписавших договоры, являлся предметом рассмотрения суда первой инстанции и был правомерно отклонен как документально не подтвержденный. При этом договоры были подписаны до момента снятия полномочий генерального директора ОАО (постановление АС Московского округа от 17.07.2015 по делу № А40-118443/14).

Вышеприведенное дело свидетельствует о том, что ссылка на заведомо и значительно невыгодные условия сделки может использоваться и вне связи с критерием кратного занижения предоставления по сделке. Однако в отсутствие указанного критерия доказать, что сделка совершена на заведомо и значительно невыгодных условиях, не так просто.

Совершение сделки в ущерб интересам представляемого, когда представитель находился в сговоре с контрагентом

По второму основанию, предусмотренному п. 2 ст. 174 ГК РФ, сделка может быть признана недействительной, если установлено наличие обстоятельств, которые свидетельствовали о сговоре либо об иных совместных действиях представителя и другой стороны сделки в ущерб интересам представляемого, который может заключаться как в любых материальных потерях, так и в нарушении иных охраняемых законом интересов (например, утрате корпоративного контроля, умалении деловой репутации) (п. 93 Постановления Пленума ВС № 25).

Согласно новой редакции п. 2 ст. 174 ГК РФ сделка может быть признана недействительной не только в случае сговора, но и при наличии обстоятельств, свидетельствующих об иных совместных действиях представителя и другой стороны сделки в ущерб интересам представляемого. Подобная формулировка в сравнении с прежней редакцией ст. 179 ГК РФ значительно повышает степень усмотрения судов при оценке соответствующих обстоятельств. Судам предоставляется возможность свободно трактовать наличие или отсутствие обстоятельств, свидетельствующих о сговоре или иных совместных действиях представителя и другой стороны. Тем не менее примеров, когда судом было бы установлено наличие совместных действий представителя и другой стороны сделки в ущерб интересам представляемого, на сегодняшний день довольно мало.

Одна из таких ситуаций описана в а пелляционном определении Свердловского областного суда от 12.05.2015 по делу № 33-6614/2015.

Д.С. выдал доверенность на 3 года, которой уполномочил В.А. продать за цену и на условиях по своему усмотрению принадлежащие ему земельный участок и расположенный на этом земельном участке жилой дом, для чего предоставил право выполнять все связанные с этим поручением действия.

В.А., действующий на основании указанной доверенности, и Л.А. заключили договор куплипродажи недвижимого имущества, в соответствии с которым в собственность Л.А. передано имущество. Право собственности Л.А. на имущество зарегистрировано.

Л.А. обратился в суд с иском к Д.С. о признании утратившим (прекратившим) право пользования жилым домом, выселении ответчика из данного жилого дома.

Д.С. также обратился в суд с иском к В.А., Л.А. и Управлению Росреестра о признании недействительным договора, применении последствий его недействительности, обязании Управления Росреестра аннулировать записи регистрации, свидетельство о праве собственности на имущество, выданные на имя Л.А.

В обоснование своих требований Д.С. указал, что его отец — С.В. продал ему спорный объект незавершенного строительства со степенью готовности 25% и находящийся под ним земельный участок. На данном земельном участке находился также гостевой домик, который был готов для проживания, по плану БТИ он был заинвентаризирован как баня. Однако Д.С. не имел намерения заниматься достройкой дома и проживать в нем. Отец Д.С. — С.В. решил воспользоваться помощью своего давнего приятеля В.А., который предложил ее. По просьбе отца Д.С. оформил на

правом получения денежных средств. Устно с В.А. было обговорено, что доверенность дается с целью дальнейшего оформления имущества и его продажи по рыночной цене, но не ниже оценки БТИ. Долгое время В.А. никаких действий по продаже имущества не предпринимал. Спустя несколько лет, когда жилой дом был достроен истцом и его матерью, стало известно, что В.А. продал имущество своему брату Л.А по цене, не соответствующей ни его рыночной стоимости, ни оценке БТИ. Денежные средства, полученные В.А. по данной сделке, не были ему переданы Д.С., В.А. не сообщил Д.С. о совершении сделки и не извещал его о намерении ее совершить.

Суды посчитали установленным факт продажи В.А. имущества по заниженной цене, поскольку цена договора была даже ниже инвентаризационной стоимости только жилого дома, определенной за 3 года до заключения договора. Ответчики по встречному иску В.А. и Л.А. не представили каких-либо доказательств обоснованности такой цены, ссылались исключительно на усмотрение сторон при определении цены. Представитель В.А. подтвердил, что до заключения договора он с собственником Д.С. не связывался, цену сделки не оговаривал и не выяснял его согласия на продажу имущества по цене, указанной в договоре.

О том, что В.А. и Л.А. действовали согласованно, свидетельствует то обстоятельство, что они являются родными братьями, а также их дальнейшее поведение (умолчание со стороны В.А. о совершении сделки, направление уведомления о сделке по адресу, отличному от адреса регистрации Д.С., направление уведомления о необходимости сняться с регистрационного учета и выселиться из спорного жилого дома через 3 месяца после регистрации права собственности Л.А. на этот дом).

Поскольку интерес собственника в продаже принадлежащего ему имущества по наиболее высокой цене при обычных обстоятельствах презюмируется, суды пришли к выводу, что сделка по продаже имущества совершена В.А. в ущерб интересам Д.С., в связи с чем данная сделка является недействительной исходя из положений п. 2 ст. 174 ГК РФ.

Вдополнение к вышеизложенному следует лишь заметить, что анализ положения п. 2 ст. 174 ГК РФ не будет полным без обращения к вопросу о его соотношении с нормами корпоративного законодательства о крупных сделках и сделках с заинтересованностью. Этот вопрос в определенном свете был разрешен в п. 2 Постановления Пленума ВАС № 28: судам следует учитывать, что наличие решения общего собрания участников (акционеров) об одобрении соответствующей сделки в порядке, установленном для одобрения крупных сделок и сделок с заинтересованностью, не препятствует признанию соответствующей сделки общества, совершенной в ущерб его интересам, недействительной на основании п. 2 ст. 174 ГК РФ, если будет доказано, что другая сторона сделки знала или должна была знать о явном ущербе для общества либо имели место обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо об иных совместных действиях представителя или органа этого общества и другой стороны сделки в ущерб интересам представляемого или интересам общества. Сказанное свидетельствует о том, что в целом норме п. 2 ст. 174 ГК РФ придается довольно важное значение, возможно, даже более важное значение, чем нормам о крупных сделках и сделках с заинтересованностью. Между тем решение этого вопроса должно осуществляться в рамках самостоятельного исследования, в том числе с учетом возможности одновременного (в том числе в одном судебном споре), и последовательного оспаривания сделок по одному и другому основаниям.

Вцелом можно заключить, что подходы к применению п. 2 ст. 174 ГК РФ начинают постепенно формироваться. В судебной практике уже можно обнаружить показательные примеры успешного оспаривания сделок по основанию, предусмотренному данной нормой, и, наоборот, отказа в признании сделок недействительными по этому основанию.

Вусловиях широко сформулированной нормы п. 2 ст. 174 ГК РФ нельзя не отметить положительный вклад в уяснение ее содержания и формирование подходов к ее применению разъяснений, данных Пленумом ВАС РФ и Пленумом ВС РФ в постановлениях № 28 и № 25 соответственно, на которые ориентируются и активно ссылаются суды при рассмотрении соответствующих споров.

При оспаривании сделок по п. 2 ст. 174 ГК РФ наиболее часто и успешно используется довод о причинении представляемому явного ущерба в виде измеряемой в разы несоразмерности встречного предоставления. В то же время, как показывает практика, предложенный высшими судами критерий кратности не препятствует успешному оспариванию сделки и в том случае, когда стоимость полученного предоставления ниже стоимости совершенного в пользу контрагента предоставления менее чем на 50%. Между тем и в первом, и во втором случаях довод о неэквивалентности совершенных сторонами предоставлений по сделке, как правило, оценивается не сам по себе, а в совокупности с другими обстоятельствами, которые также нередко свидетельствуют об убыточности сделки (отсрочка, рассрочка платежа, отсутствие обеспечения обязательств и др.). В свете складывающейся судебной практики уже можно утверждать, что доказывать причинение ущерба интересам представляемого вне связи с неравноценностью встречного представления будет весьма сложно.

Что касается оспаривания сделок по мотиву наличия обстоятельств, свидетельствующих о сговоре представителя с другой стороной либо об иных совместных действиях представителя и другой стороны сделки в ущерб интересам представляемого, то случаев успешного оспаривания по данному основанию гораздо меньше и, нужно полагать, что самые интересные примеры применения нормы п. 2 ст. 174 ГК РФ в этой части еще впереди.

М.: Бератор-Пресс, 2003. С. 334.

2 См. пункт 1.6.5 разд. V Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации (утв. Советом по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства при Президенте РФ 11.03.2009).

3 См. об этом: Громов А., Егоров А. Практический комментарий к первому и второму блокам изменений в ГК РФ. Самые значимые поправки. М.: Актион-Медиа, 2014. С. 95.

4 См., напр.: Скловский К. И. Сделка и ее действие. Комментарий главы 9 ГК РФ (Понятие, виды и форма сделок. Недействительность сделок). 2-е изд. М.: Статут, 2015.

5 Там же.

6 В последующем законопроект разделен на отдельные положения, которые рассматривались в качестве самостоятельных законопроектов (включая законопроект № 47538-6/4 «О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации»).

7 Громов А., Егоров А. Указ. соч. С. 97.

8 В постановлении АС Северо-Западного округа от 14.04.2015 по делу № А56-65107/2014 (определением ВС РФ от 14.07.2015 № 307-ЭС15-8095 отказано в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ) были установлены аналогичные обстоятельства: право требования задолженности в размере 11 228 330,25 руб. было уступлено за 10 млн руб. на условиях беспроцентной рассрочки и отсрочки первого платежа, требование о признании договора цессии недействительным на основании п. 2 ст. 174 ГК РФ удовлетворено.

СпорУДОПРОИЗВОДСТВО

завершился мировым соглашением. Когда должник может получить рассрочку исполнения

Даниил Игоревич Крымский

к. ю. н., юрист юридической компании «Пепеляев Групп»

•Почему суды чаще отказывают в рассрочке исполнения судебного акта, утвердившего мировое соглашение

•Что должнику необходимо доказать в первую очередь, чтобы получить рассрочку

•Можно ли использовать экономический кризис в качестве довода для рассрочки исполнения мирового соглашения

Должник имеет право подать заявление об отсрочке или рассрочке исполнения судебного акта (ч. 1 ст. 324 АПК РФ). Такое заявление должно быть обосновано наличием обстоятельств, затрудняющих исполнение судебного акта. В непростых экономических условиях данная норма служит существенным подспорьем для стороны, проигравшей спор. Если с «обычными» судебными актами применение данного положения АПК РФ существенных вопросов не вызывает, то в отношении ситуаций, когда дело завершилось мировым соглашением, вопрос все еще остается спорным. Например, если в самом мировом соглашении уже содержался механизм рассрочки, возможно ли дополнительно его изменить, или если такого условия не было, допустимо ли обратиться с заявлением в порядке ст. 324 АПК РФ? Несмотря на разъяснения ВАС РФ 2013–2014 годов о принципиальной возможности применения ст. 324 АПК РФ в подобных случаях, реально воспользоваться такой возможностью затруднительно. Нужны веские аргументы, позволяющие должнику обосновать заявление о рассрочке.

Позиция первая: стороны могут урегулировать все вопросы по рассрочке (отсрочке) в мировом соглашении

Этот подход отражен в судебной практике до 2013 года. Он основывается на нескольких положениях.

Во-первых, на буквальном толковании ст. 324 АПК РФ, поскольку в ней не содержится никаких указаний на судебные акты, которыми утверждается мировое соглашение. Поэтому корректировка условий такого мирового соглашения в порядке применения ст. 324 АПК РФ невозможна.

Во-вторых, на тезисе о том, что добровольное и совместное урегулирование сторонами спора предполагает, что стороны согласовали и могли согласовать все условия, которые считали нужными. Поэтому наличие условия о рассрочке, как и его отсутствие, не влияют на дальнейшую невозможность его корректировки.

Этот подход был ориентирован на приоритет гражданско-правовой природы самого мирового соглашения над судебным актом, лишь утверждающим такое соглашение (своего рода «подтверждение», «удостоверение» судом гражданско-правого договора).

существующего между ними спора о праве путем совершения сделки — мирового соглашения (договора). При заключении этой сделки стороны действуют на свой риск и свободны в определении ее условий. Поэтому последующее одностороннее изменение условий мирового соглашения означает одностороннее изменение условий гражданско-правовой сделки. Заявляя требование об отсрочке исполнения судебного акта — определения об утверждении мирового соглашения, — сторона тем самым фактически изменяет в одностороннем порядке условия мирового соглашения — двухсторонней сделки (договора).

Иными словами, эта позиция строилась на том, что мировое соглашение не допускает применение ст. 324 АПК РФ, поскольку это изменяет сам предмет мирового соглашения.

Такой «запретительный» подход отражен в постановлении ФАС Западно-Сибирского округа от 15.03.2007 № Ф04-1062/2007. Суд посчитал, что, согласовав в мировом соглашении погашение задолженности по графику, стороны уже согласовали отсрочку исполнения обязательства.

В постановлении Четвертого арбитражного апелляционного суда от 27.08.2007 № 04АП3464/2007 было указано, что «отмена судебного акта об утверждении мирового соглашения или изменение условий такого мирового соглашения в порядке применения ст. 324 АПК РФ не предусмотрены».

Эту трактовку можно было бы списать на ветхость данных судебных актов, однако даже с учетом благоприятной позиции ВАС РФ, появившейся в 2013–2014 годах (о которой будет сказано далее), вероятность отказа в рассрочке мирового соглашения сохраняется. Например, если суд установит, что предоставление отсрочки приведет к нарушению интересов взыскателя (постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 06.04.2015 по делу № А56-45911/2013).

Стоит учесть и то, что судебная практика, в которой есть ссылки на позицию ВАС РФ, весьма немногочисленна и, как правило, отказная, поскольку суды не усматривают наличия «исключительности ситуации» (этот критерий установил ВАС РФ, сформулировав соответствующую правовую позицию), а заявители не представляют необходимых доказательств. Анализ судебной практики показывает, что ссылки на позицию ВАС РФ из постановления Президиума от 26.11.2013 № 9884/13 и на определение по этому делу имеются в постановлениях Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 15.07.2014 по делу № А21-4681/2011, Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.01.2015 по делу № А65-8279/2013, АС Московского округа от 06.10.2015 по делу № А40-11188/14, Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 09.11.2015 по делу № А32-1200/2015. Однако во всех этих делах позиция ВАС РФ применялась вне какой-либо связи с рассмотрением вопроса о мировых соглашениях.

Позиция вторая: отсрочка или рассрочка исполнения мирового соглашения возможна, если есть исключительные обстоятельства

Более прогрессивный подход связан с появлением постановления Президиума ВАС РФ от 26.11.2013 № 9884/131. В определении от 27.09.2013 о передаче дела в Президиум суд указал на отсутствие единообразия в решении вопроса о применении ст. 324 АПК РФ к судебным актам, утвердившим мировое соглашение.

Эту позицию в дальнейшем Пленум ВАС РФ включил в п. 24 постановления от 18.07.2014 № 50 «О примирении сторон в арбитражном процессе» (далее — Постановление Пленума № 50). ВАС разъясил, что, исходя из положений ст. 324 АПК РФ, отсрочка или рассрочка судом исполнения судебного акта об утверждении мирового соглашения не исключается. Позиция основана на том, что правовая природа мирового соглашения не тождественна правовой природе рассрочки исполнения судебного акта, предусмотренной ст. 324 АПК РФ (постановление Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.10.2014 по делу № А55-12064/2014).

Однако ВАС РФ сделал важную оговорку об исключительности данной ситуации и дополнительном доказательственном бремени, которое возлагается на должника. Так, должник должен доказать, что уже после утверждения мирового соглашения возникли обстоятельства, объективно затрудняющие исполнение судебного акта, или что такая отсрочка способствует устранению обстоятельств, затрудняющих исполнение судебного акта (п. 24 Постановления Пленума № 50).

Данные разъяснения, с одной стороны, позволили применять рассрочку к мировым соглашениям, а с другой — ввели понятие исключительности данной ситуации. Это вызвало разное восприятие среди авторов2.

Последующая практика наглядно показывает, что даже при потенциальной допустимости рассрочки, фактическое применение позиции ВАС РФ не свидетельствует о существенном повышении шансов должника получить такую рассрочку. Сама принципиальная возможность, которую предоставляет позиция ВАС РФ, не означает автоматического применения рассрочки: как и ранее, требуется качественное обоснование заявления о такой рассрочке, которое должники зачастую не могут представить.

ответа о возможности возмещения ущерба, причиненного третьим лицам, за счет средств руководителя юридического лица.

Зачастую суды отрицают возможность привлечения директора к деликтной ответственности в случае, когда он был осужден за совершение преступления.

Так, в одном из дел суд указал, что сам по себе факт привлечения руководителя организации к уголовной ответственности за совершение налогового преступления не означает возможности привлечения осужденного к деликтной ответственности. Неуплата налога допущена со стороны юридического лица и не может квалифицироваться как ущерб, причиненный действиями руководителя организации (апелляционное определение Ставропольского краевого суда от 26.06.2015 по делу № 33-4164/15).

В другом деле суд отметил, что действия руководителя организации свидетельствуют лишь о наличии в его действиях уголовно наказуемого деяния, однако не подтверждают факт причинения материального ущерба, его размер и, как следствие, не являются основанием для привлечения к деликтной ответственности (апелляционное определение Волгоградского областного суда от 07.02.2014 по делу № 33-868/14).

Еще в одном деле суд мотивировал отказ в привлечении директора к деликтной ответственности тем, что тот совершил налоговое преступление при выполнении своих трудовых обязанностей, поэтому ответственность за действия работника должна быть возложена на работодателя (апелляционное определение Мурманского областного суда от 14.05.2014 по делу № 33-1305- 2014).

Между тем встречается и противоположный подход судов. В некоторых случаях суды прямо указывают, что совершение налогового преступления директором, действующим в качестве должностного лица, является основанием для его привлечения к деликтной ответственности (кассационное определение Тульского областного суда от 27.10.2011 по делу № 333596, определение ВС Республики Коми от 17.09.2012 по делу № 33-4154АП/2012).

В другом деле руководитель был привлечен к личной ответственности, поскольку совершение им налогового преступления привело к невозможности исполнения организацией обязательств по уплате налогов и сборов в соответствующие бюджеты. По мнению суда, это привело к возникновению гражданско-правового обязательства (вытекающего из деликта) директора по возмещению вреда (апелляционное определение Челябинского областного суда от 23.05.2014 по делу № 11-4343/2014).

Повышение личной ответственности руководителей корпораций влечет негативные экономические последствия

Сторонники применения личной ответственности руководителей юридических лиц объясняют ограниченные меры защиты различием между добровольными договорными кредиторами и потерпевшими в результате совершения деликтов.

Основные доводы этих концепций сводятся к тезису о том, что недобровольные кредиторы, пострадавшие в результате совершения деликта, заслуживают права на взыскание ущерба одновременно и с юридического лица, и с его руководителя, потому что в отличие от контрагентов из договорных обязательств деликт делает кредиторов таковыми помимо их воли1.

В оправдание доктрины личной ответственности руководителя за его деликты также подчеркивается нежелательность создания возможности для руководителя скрыться за корпоративной вуалью, поскольку это поощряло бы безответственное поведение и приводило к несправедливым результатам2.

Противники расширения личной ответственности для руководителей юридических лиц, парируя доводы оппонентов, указывают на наличие альтернативных способов контроля, например таких, как репутационные риски. Доводы сторонников сокращения ответственности руководителей опираются на поведенческие теории, которые исходят из того, что надлежащим образом исполнять должностные обязанности руководителя побуждает не только страх возможных денежных потерь, но и опасение, что финансовый вред корпорации отрицательно скажется на репутации и их дальнейшей карьере в качестве руководителя3.

Более того, ограничение ответственности руководителей корпораций одобряется и с точки зрения экономического анализа права, поощряющего интернализацию внешних эффектов.

Внешние эффекты или экстерналии — это ситуация, при которой издержки или выгоды от рыночных сделок не учитываются в ценах в полном объеме. При отрицательных внешних эффектах деятельность одного лица порождает издержки других лиц, что приводит к неэффективному распределению и использованию благ в экономике. Одним из способов устранения негативного эффекта, вызываемого внешними эффектами, является их интернализация, то есть применение экономической стратегии, направленной на сокращение или

(интерналии).

Экономический анализ права исходит из предпосылки, что для общества оптимальной является ситуация, при которой стоимость товара и услуг равна стоимости предельных издержек, которая включает в себя и риски ответственности, связанные с их производством.

При этом оптимизация стоимости может быть достигнута только в том случае, если за нарушения, допущенные представителями корпорации, ответственность будет возлагаться на саму корпорацию. Только при подобном подходе корпорация сможет распределить затраты, вызванные необходимостью отвечать за убытки третьим лицам, более эффективно, чем это сможет сделать каждый представитель по отдельности. Поскольку корпорация имеет возможность распределить это бремя между участниками, сотрудниками и контрагентами. Кроме того, корпорация в состоянии застраховать свою ответственность на более выгодных условиях, чем каждый ее представитель по отдельности4.

Что касается второго аспекта, то, действительно, исключение из имущественной массы, за счет которой допускается возмещение ущерба активов руководителя, увеличивает вероятность того, что потерпевший может оставаться без компенсации.

Это не оспаривается и теми, кто выступает за сужение ответственности директоров компаний. Однако, сравнивая интерес потерпевших от деликта в удовлетворении своих требований за счет имущества руководителя с аргументами в пользу ограничения личной ответственности руководителей, сторонники такого подхода признают, что интересы в ограничении личной ответственности руководителей перевешивают потенциальную несправедливость, с которой могут столкнуться потерпевшие.

Высокий риск привлечения к личной ответственности заставляет руководителей корпораций делать выбор в пользу решений, снижающих риск быть привлеченными к ответственности, пренебрегая хорошими, но потенциально рискованными бизнес-решениями.

В предпринимательской сфере, которая предполагает смелые и инновационные подходы в вопросах стратегии развития корпорации, возможность привлечения к личной ответственности находится в противоречии с требованиями рынка. Инновации часто требуют более высокой степени риска, чем традиционные и консервативные подходы. Поэтому директора, обладающие значительным личным благосостоянием, могут оказаться менее готовыми сделать выбор в пользу таких проектов. В долгосрочной перспективе это негативно скажется на развитии рынка. Ограничение ответственности, наоборот, стимулирует квалифицированных руководителей возглавлять рисковые, но прибыльные проекты.

Компаративный анализ подтверждает, что повышенный риск личной ответственности значительно затрудняет прием квалифицированных руководителей. Обзор, опубликованный в 2014 году Американской ассоциацией банковских руководителей, показал, что за прошлые 5 лет 24,5% из опрошенных респондентов ответили, что, по крайней мере, один директор ушел в отставку или отказался от своей должности из-за страха личной ответственности.

Представляется, что если бы когда-то не возникло конструкции ограниченной ответственности, вряд ли бы произошли великие географические открытия или построены железные дороги.

В то время как потерпевшие призывают к повышению личной ответственности руководителей организаций, вполне очевидно, что общий эффект повышенной личной ответственности является скорее отрицательным.

Для установления компромисса между этими желаниями и их практическими последствиями необходимо внедрить систему, которая имела бы тот же эффект, что и при личной ответственности руководителя корпорации перед потерпевшими и в то же время предоставляла директорам некоторую защиту.

Суды не допускают покрытия страховкой случаев умышленного причинения вреда директором

В настоящее время основным способом переноса финансового риска ответственности с руководителя на управляемое им юридическое лицо является страхование профессиональной ответственности за счет корпорации.

Страхование позволяет создать имущественный фонд для покрытия потенциальных убытков, связанных с причинением вреда третьим лицам при осуществлении должностных обязанностей, что стимулирует руководителей охотнее принимать более рискованные решения, способные привести к большей выгоде для корпораций.

Как показывают эмпирические доказательства, собранные Эмили С. Мэй, с увеличением случаев привлечения руководителей корпораций к ответственности возрастает и популярность страхования профессиональной ответственности5. В своей статье Эмили С. Мэй, анализируя данные Федеральной корпорации страхования депозитов, приходит к выводу, что количество случаев привлечения руководителей корпораций к личной ответственности значительно