Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 8, август 2015

Арбитражная практика | 8 Август 2015

От редакции

-В чрезвычайной ситуации никаким традициям не место!

НОВОСТИ

-Обзор арбитражных споров

Прецедент месяца

-Прецедент месяца

Интервью

-«Не задумал ли Верховный суд вернуть “веерную” реституцию?»

ГЛАВНАЯ ТЕМА

-Пользование и распоряжение общим имуществом здания. Как выстроить отношения с ТСЖ

Хозяйственные споры

-Пленум ВС РФ разъяснил правила оспаривания кадастровой стоимости. Новые возможности для заявителей

-Продавец поставил товар ненадлежащего качества. Как добиться уменьшения покупной цены

-Компания стала участником судебного процесса. Как отстоять свою позицию с помощью принципа справедливости

-В ГК появилась норма о законных процентах по денежному обязательству. Расчет по новым правилам

-Положения ГК РФ о залоге. Где предел свободы договора в залоговых отношениях

Корпоративные споры

-Заверения продавца акций оказались недостоверными. Какой способ защиты выбрать покупателю

-Генеральный директор совершил сделку в ущерб интересам общества. Как использовать недобросовестность контрагента при оспаривании

Банкротство

-Договорное обязательство прекращается ликвидационным неттингом. Плюсы и минусы регулирования

-Заявитель по делу о банкротстве перевел долг на новое лицо. Как суд распределит судебные расходы

Административные споры

-У компании нет разрешения на строительство или реконструкцию. Что поможет избежать штрафа

-Компания использовала товарный знак без разрешения правообладателя. Когда это не влечет административной ответственности

Личный опыт

-Росприроднадзор увеличил плату за выброс вредных веществ в 25 раз. Компании удалось признать это злоупотреблением правом

Дискуссия

-Непредсказуемое уменьшение неустойки судом — повод для роста договорных цен?

Последняя полоса

-Опыт выживания в кризис

ОТ РЕДАКЦИИ

АндрейВладимирович Егоров

к. ю. н., главный редактор журнала «Арбитражная практика»

О чем я? Второй номер подряд мы ставим интервью с одним и тем же правоведом — С. В. Сарбашом. Но тот, кто скажет, что это интервью получилось менее интересным, чем первое,

пусть смело бросает в меня камень. Лучше по электронной почте, конечно. Там зато можно завернуть такой камень, который физически одному и не поднять.

Вообще, конечно, неправильно сосредотачиваться на одной и той же персоне. Но я же знаю, что Сергей Васильевич написал страниц 60 замечаний чуть ли не по каждому пункту готовящегося постановления Пленума Верховного суда, пока оно было еще в виде проекта. Неужели пропадать такому материалу? И это в условиях, когда еще года три народ будет вчитываться в написанное высшей судебной инстанцией и осмысливать его. Предыдущий столь масштабный Пленум ВС РФ по части первой ГК РФ выходил в 1996 году и окончательно его разобрали и усвоили лет за десять, не меньше.

Поэтому мне совершенно понятно то, что будет сейчас происходить. Вот я и решил немного отступить от традиции. Ничего страшного. Исключение только подтверждает правило.

Так что всем приятного чтения. А тем, кто зарегистрировался на конференцию 12 августа, где будет и Сергей Васильевич, и много других интересных людей, обещали даже быть оба председателя ВАС РФ в отставке, — до встречи. Всем же, кто туда не попал (аншлаг однозначно имеет место — регистрацию пришлось остановить уже за 2 недели), — до встречи в эфире. Если ничего не сорвется, видеозапись будет сделана специалистами Академии юриста компании в лучшем виде.

НОВОСТИ

Страховщик вправе ограничить число случаев для страховых выплат

Публикация произведения на сайте даже с указанием источника заимствования нарушает авторские права

Равное распределение долей не является основанием для отказа в иске об исключении участника из общества

Зачет требований должника и нового кредитора возможен на стадии исполнительного производства

Хозяйственные споры

Страховщик вправе ограничить число случаев для страховых выплат

Ограничение страховщиком страховых случаев при перевозке грузов автотранспортом по сумме и характеру перевозки не противоречит гражданскому законодательству.

Страховщик заключил с обществом договор страхования перевозимых грузов. В процессе транспортировки груз был украден. При этом похищенный груз перевозился перевозчиком — индивидуальным предпринимателем без сопровождения вооруженной охраной. Поскольку кража представляла собой страховой случай, страховщик выплатил обществу страховое возмещение в размере стоимости груза. Затем страховщик обратился в суд с иском к перевозчику о возмещении убытков, возникших вследствие несохранной перевозки, в размере выплаченного страхового возмещения. Суд удовлетворил требования страховщика. Однако взыскать присужденную сумму ему не удалось ввиду отсутствия у должника имущества.

Не получив реального возмещения убытков от перевозчика, страховщик обратился в порядке суброгации с иском к обществу-страховщику, застраховавшему ответственность перевозчика

за утрату груза. Суд первой инстанции отказал в удовлетворении требований страховщика. При этом суд указал, что страховщик ранее обращался в суд с требованием непосредственно к перевозчику, которое было удовлетворено. Тем самым страховщик реализовал право

на возмещение убытков. В связи с этим суд счел, что не имеется оснований для удовлетворения аналогичных требований, заявленных к страховщику. Дополнительно суд указал, что наступившее событие не является страховым случаем, сославшись на положение договора страхования ответственности перевозчика, согласно которому такое событие (перевозка груза стоимостью более 8 млн. руб. без вооруженной охраны) прямо исключено из числа страховых случаев.

Апелляция не согласилась с выводом суда первой инстанции о невозможности взыскания убытков со страховщика перевозчика вследствие удовлетворения требований, заявленных к перевозчику. Вместе с тем суд поддержал доводы о ненаступлении события, имеющего признаки страхового случая.

Кассация отменила судебные акты нижестоящих судов и удовлетворила требования страховщика. Суд округа исходил из отсутствия в ГК РФ оснований для освобождения страховщика перевозчика от выплаты страхового возмещения и указал на ничтожность положений договора страхования ответственности, расширивших основания отказа в выплате страхового возмещения.

Однако Верховный суд РФ занял иную позицию. Суд указал, что применительно к рассматриваемому делу отсутствие в законодательстве упоминания о возможности заключения

соглашений о страховании риска ответственности за нарушение договора автомобильной перевозки грузов (отсутствие соответствующего правового регулирования) означает, что отношения сторон спора подчиняются, прежде всего, условиям договора. В договоре страхования ответственности закреплено, что страховой защитой не охватываются несохранные перевозки автомобильным транспортом грузов стоимостью свыше 8 млн руб., перевозимых одним транспортным средством без вооруженной охраны. В данном случае предприниматель перевозил на одном транспортном средстве груз стоимостью более 8 млн руб. Соответственно произошедшее событие не подпадает под страховой случай и в иске должно быть отказано.

Источник: определение ВС РФ от 20.07.2015 по делу № А21-10221/2013

Интеллектуальные споры

Публикация произведения на сайте даже с указанием источника заимствования нарушает авторские права

Размещение на сайте произведения третьего лица без соответствующего разрешения является нарушением исключительных прав, даже если при публикации указан правообладатель и источник заимствования.

Общество приобрело у правообладателя исключительные права на картину. При этом общество предоставило третьему лицу по лицензионному договору право на использование данного произведения. В дальнейшем общество обнаружило, что некая компания незаконно использовала произведение путем публикации на своем сайте. Общество обратилось в суд с иском о нарушении своих исключительных прав, а также о взыскании компенсации в сумме 1 млн руб. Компенсация была рассчитана как двукратная стоимость прав, переданных лицензиату в рамках лицензионного договора на использование данного произведения. Однако затем общество снизило запрашиваемый размер компенсации до 70 тыс. руб., учитывая продолжительность размещения картины на сайте ответчика, степень вины нарушителя, а также соразмерность компенсации последствиям нарушения.

Суд первой инстанции пришел к выводу, что общество не подтвердило наличие оснований для ответственности ответчика и, применив ст. ст. 1252, 1276 ГК РФ, отказал в удовлетворении иска

всвязи с отсутствием для этого законных оснований. Также суд согласился с доводом ответчика о том, что условия предусмотренные ст. 1276 ГК РФ, необходимые для свободного использования произведения, соблюдены и это позволяет ему воспроизводить картину без согласия правообладателя и без выплаты вознаграждения. При размещении на сайте спорного изображения ответчиком соблюдено требование об указании автора и источника заимствования. Между тем суд апелляционной инстанции пришел к выводу о нарушении ответчиком исключительного права общества на произведение. Суд установил, что ответчик является коммерческой организацией и указал, что информация на сайте ответчика свидетельствуето том, что она имеет целью продвижение на рынке продукции ответчика, то есть размещена в целях получения прибыли. Однако суд указал, что довод истца об уменьшении размера компенсации не может быть принят судом. Кроме того, апелляция установила, что изображение картины появилось на сайте автора

в2008 году, а на сайте ответчика — в 2010, в то время как общество стало обладателем исключительных прав на данное произведение только в 2011 году. В связи с этим требование общества о взыскании компенсации за нарушение исключительных прав имеет характер заведомо недобросовестного осуществления гражданских прав.

Суд по интеллектуальным правам согласился с выводами апелляции о нарушении ответчиком исключительных прав общества. При этом суд указал, что факт уменьшения исковых требований ввиду несоразмерности заявленной первоначально компенсации последствиям нарушенного права не стоит в зависимости от уменьшения стоимости права использования произведения, определяемой исходя из цены, которая при сравниваемых обстоятельствах обычно взимается за правомерное использование произведения. Определение размера компенсации является правом истца.

Поскольку ответчик нарушил исключительные права общества на произведение, у суда не имелось правовых оснований для отказа в удовлетворении требования о взыскании компенсации.

Источник: постановление СИП от 05.06.2015 по делу № А55-4434/2014

Корпоративные споры

Равное распределение долей не является основанием для отказа в иске об исключении участника из общества

Если доли участников общества равны, это само по себе не является основанием для отказа в иске об исключении участника общества. Однако участник общества не может подать иск об исключении другого участника, если в отношении него самого имеются основания для исключения.

Единственный учредитель Н. своим решением создал общество. Затем М. подал заявление о принятии его в состав участников общества, обязусь внести вклад в уставный капитал общества. В дальнейшем доля М. была оплачена Н. на основании решения Н. М. был принят в состав

участников общества, произведено увеличение уставного капитала с распределением долей между участниками по 50%.

Н., разобравшись в том, что обязанность по оплате доли должна была быть исполнена М. только после состоявшегося решения о принятии его в состав участников общества, обратилась в общество за возвратом ошибочно уплаченных денежных средств, которые и были ей возвращены.

Далее М., сославшись на то, что Н., являясь участником и генеральным директором общества, не проводит общие собрания участников общества, действует в ущерб его интересам, причиняя тем самым убытки, обратился в суд с иском об исключении Н. из состава участников общества. Н. заявила встречный иск об исключении М. из общества, мотивировав свои требования утратой

им статуса участника общества ввиду невнесения вклада в уставный капитал, а также совершения действий, затрудняющих деятельность общества.

Суды первой и апелляционной инстанций отказали в удовлетворении обоих исков. Суды исходили из того, что поскольку М. не внес вклад в уставный капитал общества, у него отсутствует статус участника общества. Соответственно он не имеет материального права на предъявление иска в порядке ст. 10 Федерального закона от 08.02.1998 № 14 -ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее — Закон № 14-ФЗ). Одновременно суды указали на отсутствие

оснований для удовлетворения встречного иска Н. в отношении лица, не являющегося участником общества.

Суд кассационной инстанции признал доказанным наличие у М. статуса участника общества, поддержав общие выводы судов об отсутствии оснований для удовлетворения первоначального

ивстречного исков. В качестве новых оснований для отказа в удовлетворении первоначального

ивстречного исков окружной суд указал, что взаимные претензии участников, обладающих равными долями, свидетельствуют о корпоративном конфликте и желании его разрешить посредством лишения другого участника законных прав на долю, что недопустимо.

Однако Верховный суд РФ не согласился с позицией нижестоящих судов. Суд указал, что из Закона № 14-ФЗ не следует, что сам по себе факт оплаты доли третьим лицом за нового

участника может каким-либо образом опорочить корпоративный статус такого нового участника. Поэтому судам следовало рассмотреть вопрос о возможности квалификации действий руководителя общества Н. как согласие кредитора (общества) принять исполнение от третьего лица (Н. как физического лица) за должника М. (ст. 313 ГК РФ). Судам необходимо было проанализировать отношения лица, статус которого поставлен под сомнение, с другим участником общества, исследовать, насколько поведение самой Н. свидетельствовало о том, что она воспринимала М. как второго полноправного участника общества.

При этом суд подчеркнул, что равное распределение долей между сторонами корпоративного конфликта само по себе не является основанием для отказа в иске об исключении участника из общества. Между тем иск об исключении одного участника не может быть удовлетворен, когда

с таким требованием обращается другой участник, в отношении которого также имеются основания для исключения. В связи с этим Верховный суд направил дело на новое рассмотрение.

Источник: определение ВС РФ от 20.07.2015 по делу № А40-56632/2014

Исполнительное производство

Зачет требований должника и нового кредитора возможен на стадии исполнительного производства

Должник вправе зачесть требования нового кредитора против своих требований к первоначальному кредитору на стадии исполнительного производства.

Между обществом и компанией был заключен ряд договоров. Поскольку общество нарушило срок исполнения обязательств по одному из договоров, компания обратилась в суд. Суд принял решение в пользу компании, и в дальнейшем компания получила исполнительный лист по данному решению.

В последующем общество обратилось в суд для взыскания пени за нарушение сроков оплаты выполненных работ по другому договору, заключенному с компанией (затем вместо общества в процесс вступил цедент, которому были уступлены соответствующие требования). Суд встал на сторону общества и принял решение в его пользу.

Компания обратилась с письмом к новому кредитору, в котором уведомила о зачете его требования к компании против требования компании к обществу. Полагая, что долгового обязательства перед новым кредитором более не имеется, компания обратилась в суд с заявлением о признании обязательства прекращенным путем зачета требований. Суды всех инстанций удовлетворили требования компании, аргументировав тем, что действующее законодательство не ограничивает право должника на применение ст. 412 ГК РФ и зачет против требования нового кредитора своего встречного требования к первоначальному кредитору, подтвержденного судебными актами.

Согласно разъяснениям ВАС РФ, для прекращения обязательства зачетом заявление о зачете должно быть получено соответствующей стороной (п. 4 информационного письма Президиума ВАС РФ от 29.12.2001 № 65 «Обзор практики разрешения споров, связанных с прекращением обязательств зачетом встречных однородных требований»). Суды установили, что письмо компании о зачете было получено новым кредитором. Возражений по предмету зачета новый кредитор не направлял. Суд отклонил довод нового кредитора о том, что на момент принятия решения судом первой инстанции обязательство первоначального кредитора было прекращено исполнением, поскольку новый кредитор получил уведомление о зачете до предъявления исполнительного листа к исполнению.

Таким образом, на момент исполнения банком исполнительного документа обязательства компании перед новым кредитором были прекращены зачетом встречного однородного требования с соблюдением компанией положений ст. 412 ГК РФ.

Источник: определение ВС РФ от 15.06.2015 по делу № А56-67385/2013.

ПРЕЦЕДЕНТ МЕСЯЦА

Суд не вправе отказать кредитору в выдаче исполнительного листа на решение третейского суда на том основании, что он является учредителем некоммерческой организации, при которой создан данный третейский суд (постановление Президиума ВС РФ от 24.06.2015 по делу № А56-48511/2012).

Суть дела

Банк и общество (заемщик) заключили кредитный договор, а также договоры залога в обеспечение исполнения обязательств заемщика. В договорах было закреплено, что все споры

сторон по договору подлежат рассмотрению в определенном третейском суде. При этом банк являлся одним из учредителей некоммерческой организации, при которой был создан данный третейский суд. Поскольку заемщик не исполнил свои обязательства по кредитному договору, банк обратился в третейский суд с иском о взыскании задолженности. Третейский суд удовлетворил требования банка и вынес решение в его пользу. Заемщик в добровольном порядке не исполнил

решение третейского суда, поэтому банк обратился в арбитражный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.

Позиция судов первой и кассационной инстанций: если заемщик не возражал против третейской оговорки, решение подлежит исполнению

Суды первой и кассационной инстанций удовлетворили заявление банка, обосновав следующим. В деле отсутствуют протоколы разногласий и иные доказательства, подтверждающие, что заемщик при заключении договоров выдвигал какие-либо возражения относительно содержания третейского соглашения и передачи возможных споров на рассмотрение конкретного третейского суда. Как и отсутствуют основания для признания договоров, содержащих третейские оговорки, договорами присоединения, поскольку их форма и содержание не соответствуют формуляру или иной стандартной форме, которая использовалась бы банком при заключении подобных договоров с другими лицами. Стороны, осуществляющие предпринимательскую деятельность с целью извлечения прибыли, имели равные права при заключении договоров, в связи с чем были вправе предлагать свои варианты условий договора. Кроме того, безусловных доказательств того, что спорные условия договоров были навязаны заемщику и что он был лишен возможности заключать сделки на иных условиях, судам предоставлено не было.

Позиция ВАС РФ: кредитор не может судиться в третейском суде, если он входит в состав учредителей

ВАС РФ отменил судебные акты нижестоящих судов. В обоснование своей позиции Президиум указал, что банк является одним из учредителей некоммерческой организации, при которой создан третейский суд, поэтому в соответствии с п. 3 ст. 10 Федерального закона от 12.01.1996 № 7 -ФЗ «О некоммерческих организациях» (далее — Закон № 7-ФЗ) вправе осуществлять надзор за деятельностью этой организации. При этом у учредителя организации, при которой создан третейский суд, не может быть собственного материально-правового интереса в спорах, рассматриваемых в этом суде. Иное означало бы наличие у него возможности организационного влияния на созданный при такой организации третейский суд. В данном же случае банк одновременно являлся стороной гражданско-правового договора, содержащего оговорку

орассмотрении споров в третейском суде. Соответственно в третейском разбирательстве

овзыскании задолженности по договору банк имел собственный материально-правовой интерес. А это свидетельствует о нарушении гарантии объективной беспристрастности суда и принципа равноправия спорящих сторон (п. 2 ч. 3 ст. 239 АПК РФ). Таким образом, у нижестоящих судов не было оснований для выдачи банку исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.

Позиция КС РФ: нормы права не запрещают выдачу исполнительного листа кредитору — учредителю третейского суда

Банк обратился с жалобой в Конституционный суд РФ, указав, что п. 3 ст. 10 Закона № 7-ФЗ, ст. 18 Федерального закона от 24.07.2002 № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» (далее — Закон № 102-ФЗ) и п. 2 ч. 3 ст. 239 АПК РФ противоречат Конституции РФ. Данные нормы позволяют рассматривать решение третейского суда как нарушающее основополагающие принципы российского права, если оно принято по спору, стороной которого является учредитель некоммерческой организации, при которой создан данный третейский суд. Конституционный суд признал оспариваемые положения не противоречащими Конституции РФ, поскольку данные нормы не предполагают отказ в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда на том лишь основании, что сторона, в пользу которой оно принято, является одним из учредителей некоммерческой организации, при которой создан данный третейский суд. Кроме того, КС подчеркнул, что судебные акты по делу банка, вынесенные на основании оспариваемых норм в истолковании, расходящемся с их конституционно-правовым смыслом, подлежат пересмотру в установленном порядке, если для этого нет иных препятствий.

Позиция ВС РФ: отказ в исполнении решения третейского суда нарушает права кредитора — учредителя данного суда

Банк обратился в Верховный суд РФ для пересмотра дела по новым обстоятельствам. Верховный суд руководствовался ч. 2 ст. 100 Федерального конституционного закона от 21.07.1994 № 1-ФКЗ, из которой следует обязательность пересмотра по результатам конституционного

судопроизводства решений арбитражных судов по делам заявителей, основанных на применении норм в их неконституционном истолковании, повлекшем нарушение конституционных прав и свобод граждан. Поскольку постановление ВАС РФ было вынесено на основании п. 3 ст. 10

Закона № 7-ФЗ, ст. 18 Закона № 102-ФЗ и п. 2 ч. 3 ст. 239 АПК РФ в истолковании, расходящемся с их конституционно-правовым смыслом, применение данных норм права в их неконституционном истолковании нарушает конституционные права и свободы заявителя. В связи с этим Верховный суд пересмотрел дело по новым обстоятельствам и удовлетворил заявление банка.

ИНТЕРВЬЮ

Об отмене доверенностей через публикацию, предварительном согласии на сделку и самом веселом пункте постановления Пленума ВС РФ рассказал Сергей Васильевич

Сарбаш, д. ю. н., начальник отдела общих проблем частного права ИЦЧП при Президенте РФ.

— Сергей Васильевич, добрый день! Давайте все-таки продолжим наш разговор о постановлении Пленума Верховного суда РФ по применению части первой ГК РФ.

Очень мало мы прошли в прошлый раз. И тут столько еще осталось… К тому же получил хорошие отзывы от наших с Вами общих судейских знакомых с Урала. Как Вам разъяснения о согласии на сделку?

—Добрый день! Давайте поговорим, почему же нет. Не вижу особого криминала в этих правилах. Много хороших разъяснений: про то, что согласие — это сделка и его, в свою очередь, тоже можно оспорить, например, если оно дано под угрозой; про то, что в предварительном согласии лицо может указать не только предмет сделки, но и иные ее условия (например, о минимальной цене продажи вещи), и если они не будут соблюдены при совершении сделки, то она рассматривается как совершенная без согласия указанного лица; о том, что нельзя отозвать согласие на сделку после ее совершения. А что, Вас что-то не устраивает?

—Да что-то меня сильно смущает разъяснение из п. 57 постановления о том, что лицо, давшее предварительное согласие на совершение сделки, вправе отозвать его, уведомив стороны сделки до момента ее совершения и возместив им убытки, вызванные таким отзывом (ст. 15 ГК РФ). Не очень гибкий подход. Во-первых, могут иметь место ситуации, в которых отзыв предварительного согласия не должен допускаться даже при условии возмещения убытков. Например, если арендатор заключил договор аренды на условиях, при которых арендодатель соглашается на сдачу имущества в субаренду, отзыв арендодателем своего согласия может необоснованно ограничить интересы арендатора, да и компенсационный механизм в виде возмещения убытков выглядит недостаточным. Во-вторых, далеко не во всех случаях отзыв согласия будет являться неправомерным действием. Например, отзыв согласия супруга или участника общей долевой

собственности на распоряжение общим имуществом должен допускаться свободно в любой момент до совершения сделки. Здесь же непонятно, на каком основании лицо, управомоченное давать согласие, должно возмещать чьи-то убытки?

Вывод: нельзя было давать универсальное разъяснение о порядке отзыва предварительного согласия, можно было лишь привести примеры, когда отзыв возможен, когда — нет.

— Да, с некоторыми Вашими аргументами я, пожалуй, соглашусь. Мне не очень понятно, какое нормативное обоснование возмещения убытков нашел Верховный суд. Ссылка на ст. 15 ГК не очень убеждает, поскольку эта статья посвящена только механизму определения убытков,

а вот причина, по которой она применяется, должна лежать в какой-то другой норме — в ст. 393, ст. 1064 ГК и т. п.

Ваш пример с арендой мне не кажется особенно убедительным, поскольку в этом случае согласие на субаренду фактически является договорным условием, и поэтому от него нельзя отказаться в одностороннем порядке. А вот пример с супругами более убедителен. Действительно, если муж себя как-то неправильно повел после того, как жена дала ему согласие на распоряжение общим имуществом, почему мы ограничиваем ее право на отзыв согласия? А может им развод предстоит теперь? Да еще к тому же вносим раздор в семейные отношения, заставляя женщину возмещать убытки не только другой стороне, но и собственному мужу. Интересно будет посмотреть на такие дела, когда они в кассационном порядке дойдут до Верховного суда.

Еще можно добавить и про стороны. А почему мы решили, что речь будет идти только о стороне по одной несостоявшейся сделке? А если муж вступил в переговоры об отчуждении общего имущества супругов, например, с пятью контрагентами и каждому он показывал предварительное согласие жены на сделку. Что же, мы взыщем с несчастной женщины, так неосторожно согласившейся на сделку, убытки в пятикратном размере? Прекрасная идея. Но в таком случае о людях, дающих предварительные согласия на сделки, надо будет просто забыть. В школе надо будет учить: не давайте никому предварительных согласий, иначе вступите в кабалу похуже безотзывной доверенности.

— Да уж, непонятно совершенно. Надеюсь, имелись в виду только те убытки, которые будут укладываться в преддоговорную ответственность, когда, действительно, какая-то конкретная сторона, полагаясь на предварительно данное согласие, понесет существенные расходы на совершение сделки, а она потом не состоится из-за того, что лицо, выразившее свое согласие, внезапно и безмотивно его отзовет.

Но я не соглашусь с тем, что Вы отбросили мой аргумент про субаренду. От того, что согласие попало в текст договора, оно не перестало быть согласием, я считаю. То, что оно в тексте договора, лишь подчеркивает важность этого согласия для арендатора и то, что он на него полагается. Я знаю другой пример, когда иной по своей природе институт может попасть в договор и стать договорным условием. Я имею в виду полномочие на заключение сделки. Например, подрядчик заключает договор с заказчиком и последний в договоре перечисляет несколько лиц, которые уполномочены от имени заказчика совершать юридические действия, связанные с исполнением договора

(принимать скрытые работы, заявлять претензии и т. п.). Что произойдет, если одно из указанных лиц уволится? Мы скажем, что это обыкновенное условие договора и, следовательно, без воли подрядчика заменить данное лицо на другое или хотя бы прекратить его полномочия заказчик не сможет? Этот вывод был бы кардинально

неправильным. Заказчик мог наделить полномочиями этих лиц своими односторонними актами (выдав доверенности), но ему показалось удобнее вписать полномочия в договор. От этого они не стали полноценными условиями договора, мне кажется.

—Что ж, звучит убедительно, не могу не признать.

—Тогда есть предложение двигаться дальше. Довольно много разъяснений по юридически значимым сообщениям. Что по ним можете сказать?

—Разъяснения очень хорошие. Но есть к чему придраться. Например, в п. 57 постановления сказано: «Риск неполучения поступившей корреспонденции несет адресат. Если в юридически значимом сообщении содержится информация об односторонней сделке, то при невручении сообщения по обстоятельствам, зависящим от адресата, считается, что содержание сообщения было им воспринято, и сделка повлекла соответствующие последствия (например, договор считается расторгнутым вследствие одностороннего отказа от его исполнения)».

В отношении того примера, который приведен в разъяснении, оно совершенно верное. Но могут быть иные примеры, подпадающие под него формально, но по существу вызывающие большие сомнения. Так, например, видимо, нельзя признать одностороннюю сделку по выдаче доверенности совершенной, если она возвращена с корреспонденцией доверителю, хотя бы указанный в разъяснении риск и был реализован на стороне поверенного. Наверное, к такому же

выводу приводит пример с выдачей независимой гарантии.

—Согласен с Вами. На мой взгляд, в этих разъяснениях не хватает еще одного довольно существенного указания. В статью 165.1 ГК РФ вводится фикция получения сообщения, когда оно поступило адресату, но не воспринято им. Однако с практической точки зрения важно определить точный момент времени, с которого юридически значимое сообщение производит эффект, на который оно было направлено. По-видимому, если корреспонденция возвращена в связи с истечением срока хранения, таким моментом следует считать дату ее обратной отсылки из данного отделения связи. Вместе с тем позиция, предложенная выше, актуальна только для одной из форм направления корреспонденции (заказное письмо с уведомлением о вручении). При уведомлении в ином порядке указанный момент может определяться как-то иначе.

—Да, это верное замечание.

—Но давайте уже перейдем к правилам о сделках. В пункте 78 постановления есть ссылка на п. 3 ст. 166 ГК РФ, в котором в результате реформы целенаправленно была исключена возможность для третьих лиц заявлять иски о применении последствий недействительности ничтожных сделок (при этом возможность заявления исков о признании, опять же целенаправленно, ограничена не была — такой иск может

заявить любое третье лицо, которое докажет, в чем заключается его законный интерес). Руководствовались при этом среди прочего соображением о том, что иное лицо, не являющееся стороной сделки, будет неизбежно испытывать затруднения на стадии

исполнения судебного акта, поскольку присуждение судом будет произведено не в его пользу, а в пользу стороны по сделке. Соответственно, если ни эта, ни другая сторона не будут заинтересованы в реституции, она не состоится, и право лица потребовать применения последствий недействительности сделки, в которой это лицо не участвует, останется декларацией, не подкрепленной юридической силой государства. Именно из этого исходили разработчики поправок в ГК, когда предложили заменить правило

о том, что требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки может быть предъявлено любым заинтересованным лицом, тем правилом, которое сейчас содержится в п. 3 ст. 166 ГК РФ.

Однако в п. 78 Верховный суд дает толкование, согласно которому иск лица, не являющегося стороной ничтожной сделки, о применении последствий ее недействительности может также быть удовлетворен, если гражданским

законодательством не установлен иной способ защиты права этого лица и его защита возможна лишь путем применения последствий недействительности ничтожной сделки. Как Вы находите данное решение? Оно оправданно?

— Расширение возможности оспаривания сделок третьими лицами, право на оспаривание которых не предусмотрено законом, расходится с концептуальным направлением реформы по сокращению случаев оспаривания сделок или применения последствий их недействительными. Лицо, чьи гражданские права или законные интересы нарушены, всегда имеет универсальный способ защиты своих прав — взыскание убытков. Распространенные в судебной практике необоснованные отказы во взыскании убытков, ограничения размера их взыскания и т. п., как раз и являются причинами, по которым участники гражданского оборота прибегают к широкой практике оспаривания сделок, а не взыскания убытков. Я считаю, что, конечно, третьему лицу достаточно обладать иском о признании ничтожной сделки недействительной. А так задаюсь вопросом:

не задумал ли Верховный суд вернуть «веерную» реституцию?

Если так, то я вряд ли с этим соглашусь. Насколько я помню, от этой возможности перепрыгивать через головы сторон в цепочке сделок при проведении реституции от конечного приобретателя

кпервоначальному собственнику был только один вред.

—Так вроде бы все это дело прикрыли окончательно в 2010 году, в совместном постановлении пленумов ВС РФ и ВАС РФ о защите собственности и иных вещных прав № 10/22?

—И я о том же. Может, это возрождение прежней практики? Либо мне мерещится. Не знаю. Примеров-то никаких они не приводят. Хотя бы один или два примера дали, где может работать эта идея. Ну, и тогда насущно требуется решение вопроса о том, кому и как выдавать исполнительные листы, разумеется. Спорным является и предпринятое нормативное обоснование данной идеи: п. 1 ст. 1 ГК (имеется в виду принцип равенства, видимо), смысл п. 3 ст. 166 ГК (хотя из Концепции реформирования общих положений ГК РФ можно легко понять, что смысл

закона был в другом, — в том, о чем мы уже сказали), наконец, п. 2 ст. 168 ГК о том, что сделка, нарушающая закон, является ничтожной при условии, что она нарушает права или законные интересы третьих лиц. Но последнее правило никак не наделяет третье лицо правом требовать присуждения в чужую пользу.

Не очень понятно мне также обоснование способа процессуального реагирования на тот случай,

если истец не сослался в заявлении на свой интерес. Отсутствие защищаемого интереса является основанием для отказа в иске, а не для оставления заявления без движения. Если истец укажет свой интерес, то каким бы неубедительным тот ни казался суду, дело придется рассматривать по существу и отказывать в иске по причине отсутствия интереса.

— Но возможностью возрождения старой практики судов общей юрисдикции Вы меня реально напугали, конечно. Это называется «до свидания защита добросовестного приобретателя», ведь для цепочки реституций добросовестность промежуточных покупателей значения не имеет.

—Мне кажется, почему еще может иметь место возрождение данной идеи. Судьи видят, что на самом деле ответчик не является добросовестным приобретателем, но у них недостаточно

данных для полноценного вывода об этом, и поэтому они ищут путь полегче — через реституцию, при которой добросовестность вообще можно будет не оценивать.

—Так чего судьи боятся. Если у судьи сложилось внутреннее убеждение, что ответчик недобросовестный, так это достаточное основание для удовлетворения иска к ответчику. Почему судьи переживают, что они не могут подробно объяснить, откуда у них взялось такое ощущение? На западе судьи не особо переживают по данному поводу, на мой взгляд.

—А вот наши переживают, и это фактор, который нельзя сбрасывать со счетов. Надо скорее заниматься развитием гражданского и арбитражного процесса.

Хотя справедливости ради следует отметить, что в п. 83 постановления Верховный суд прекращает практику признания недействительной купли-продажи вещи, совершенной неуправомоченным лицом. Тем самым из-под «веерной» рестутиции фактически «выбивается табуретка».

При рассмотрении требования покупателя к продавцу о возврате уплаченной цены и возмещении убытков, причиненных в результате изъятия товара у покупателя третьим лицом по основанию, возникшему до исполнения договора купли-продажи, ст. 167 ГК РФ не подлежит применению. Такое требование покупателя рассматривается по правилам ст. ст. 460—462 ГК РФ. По смыслу п. 1 ст. 461 ГК РФ исковая давность по этому требованию исчисляется с момента вступления в законную силу решения суда по иску третьего лица об изъятии товара у покупателя.

Что я имею в виду? Если вещь продана по недействительной сделке, то приобретатель не стал собственником. Значит, распоряжаться вещью он будет как неуправомоченный отчуждатель. Тем не менее договор купли-продажи будет действительным в части установления обязательств продавца передать товар покупателю свободным от прав третьих лиц. Поскольку продавец такой обязанности не исполнит, он должен отвечать перед покупателем. И эта ответственность будет основана на договоре купли-продажи и ни на чем другом. Поэтому в данном пункте постановления, возможно, в качестве обоснования неприменения ст. 167 ГК РФ следовало прямо указать, что договор купли-продажи является действительным, окончательно прекратив тем самым порочную практику признания обязательственных сделок о продаже чужой вещи недействительными. Что касается начала течения срока исковой давности, то п. 1 ст. 461 ГК по его буквальному смыслу указывает на иной момент, чем предлагается в разъяснении,

а именно — факт изъятия вещи, а не момент вступления в законную силу решения суда об изъятии вещи. Теоретически такой подход может также встретить затруднения в случаях, когда вещь будет отдана покупателем третьему лицу добровольно, а не по суду; решение суда не будет исполнено, в том числе по причине истечения давности на его исполнение; мыслимо также заключение мирового соглашения на стадии исполнительного производства.

— Если стоять на точке зрения действительного договора купли-продажи, которая созвучна подходам германской доктрины, то ответственность продавца может наступать даже раньше, а не только в момент фактического изъятия вещи. Например, если будет совершенно ясно, что вещь будет изъята в недалеком будущем. Допустим, я — покупатель, и ко мне реальный собственник предъявил иск об отобрании вещи.

Я прекрасно понимаю, что проиграю дело. На всякий случай вещь не отдаю добровольно, но развитие событий мне очевидно. Почему бы мне не предъявить иск к продавцу о возмещении убытков уже сейчас и не потребовать расторжения договора, чтобы он забрал вещь и разбирался с собственником самостоятельно. Германский подход совершенно спокойно это допускает. Но в России традиционно в этом аспекте применялась французская модель, согласно которой договор купли-продажи

недействителен, но продавец обязан возместить убытки покупателя в силу закона. И мне кажется, что Верховный суд специально абстрактно указал на применение ст. 460—462 ГК вместо ст. 167, не предрешая выбора между указанными двумя доктринами.

Но я совершенно согласен с Вами в том, что если толковать нормы на французский манер, будет не такое удачное решение, как по германской модели. В частности, стороны не смогут договориться о том, какие санкции применяются к продавцу на случай изъятия вещи у покупателя. В немецкой модели — спокойно.

А во французской — нет, поскольку договор недействителен, а все решается только