учебный год 2023 / Kommentariy-k-normam-GK-o-nedeystvitelnosti-izvlechenie-iz-vtorogo-toma-Glossyi

ботать критерии, позволяющие четко определить те (как представляется, крайне немногочисленные) случаи, когда такое применение могло бы быть уместным. На настоящий момент складывается впечатление, что п. 5 ст. 166 ГК РФ применяется совершенно бессистемно, в тех ситуациях, когда отдельному судье представляется, что констатация ничтожности сделки и (или) присуждение реституции приводят к несправедливому результату. Отсутствие четких критериев и консенсуса в понимании логики функционирования данной новеллы ГК РФ провоцирует разнобой в судебной практике и правовую неопределенность.

Статья 167. Общие положения о последствиях недействительности сделки

1.Недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения.

Лицо, которое знало или должно было знать об основаниях недействительности оспоримой сделки, после признания этой сделки недействительной не считается действовавшим добросовестно.

2.При недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается

впользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом.

3.Если из существа оспоримой сделки вытекает, что она может быть лишь прекращена на будущее время, суд, признавая сделку недействительной, прекращает ее действие на будущее время.

4.Суд вправе не применять последствия недействительности сделки (пункт 2 настоящей статьи), если их применение будет противоречить основам правопорядка или нравственности.

Комментарий1

1. Общие положения. Вопреки буквальному смыслу названия анализируемой статьи помимо вопросов, собственно связанных с так называемыми последствиями недействительности, в комментируемом

1Автор комментария благодарит профессора А.Г. Карапетова за ценные советы

изамечания, данные в ходе подготовки текста.

415

пункте и в п. 3 регулируется также вопрос, не имеющий к этим последствиям прямого отношения, а именно: устанавливается момент, с которого сделка считается недействительной. Об общем правиле о недействительности сделки с момента ее совершения, о котором идет речь в комментируемом пункте, подробнее см. п. 1.4 комментария к ст. 166 ГК РФ; об исключении из него – в комментарии к п. 3 настоящей статьи.

С другой стороны, некоторые вопросы, имеющие непосредственное отношение к «последствиям недействительности» урегулированы за пределами комментируемой статьи: в ст. 166 ГК РФ (абз. 1 п. 3 и п. 4) и в нормах, устанавливающих отдельные основания недействительности (например, в п. 6 ст. 178 или в п. 4 ст. 179 ГК РФ о взыскании

убытков при недействительности сделки).

1.1. «Юридические последствия» недействительной сделки.

(а) Легальное определение недействительности и его критика. Комментируемый пункт устанавливает фундаментальное положение, относящееся к самому понятию недействительности: недействительная сделка не влечет юридических последствий. Это положение совершенно естественно с точки зрения идеи недействительности, и здесь не место на нем останавливаться (подробнее о нем см. п. 1.1 и 1.2 комментария к ст. 166 ГК РФ).

Впрочем, в комментируемом пункте оно сформулировано не категорично, что несколько его обесценивает: «недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью» (курсив наш. – Д.Т.). Предполагается, таким образом, существование некоторых «юридических последствий, связанных с недействительностью сделки»; причем следует заметить, что в ряде других положений ГК РФ встречается несколько отличающийся, но по сути обозначающий все то же понятие термин: «последствия недействительности сделки» (абз. 4 ст. 12, п. 3 и 4 ст. 166, п. 4 ст. 167, п. 1 ст. 181 ГК РФ). Подобное определение недействительности, указывающее на юридические последствия таковой, неизвестно западным законодательствам. Оно стало результатом весьма специфической концепции недействительности (подробнее см. п. 1.1

и1.2 комментария к ст. 166 ГК РФ) и ее последствий (подробнее см. комментарий к п. 2 далее), сложившейся еще в советской цивилистике.

Отмеченное изъятие из общего принципа выглядит упречным с точки зрения юридической логики, так как понятия недействительности

июридических последствий взаимно исключают друг друга: ведь недействительность как раз и заключается в отсутствии последствий, а если правопорядок и связывает с «недействительностью» какие-то

416

правовые последствия, то это означает, что речь, строго говоря, уже не идет собственно о недействительности.

Обычно, однако, рассматриваемая формулировка понимается таким образом, что будто бы недействительная сделка не влечет только тех юридических последствий, которые обычно, нормально связываются

сдействительной сделкой соответствующего вида и на которые направлена воля сторон сделки, но влечет (может влечь) иные правовые последствия (именуемые иногда «атипичными», «отклоняющимися»). В этом видят основное отличие недействительной сделки от сделки «несуществующей», недействительного договора от договора «незаключенного» (подробнее см. п. 1.2 комментария к ст. 166 ГК РФ). Вместе

стем, если исходить из понимания, основанного на принципе релятивности (относительности) юридического факта, то представляется, что, устанавливая те или иные правовые последствия, правопорядок тем самым наделяет соответствующий фактический состав – не совпадающий с составом самой недействительной сделки – качеством юридического факта, говорить о «недействительности» которого противоречило бы реальному положению дел (подробнее см. там же, подп. «а» и «г»).

Так, например, несмотря на недействительность соглашения о новации (или иного подобного договора), сам факт заключения такого соглашения, как указывает ВАС РФ, имеет силу признания долга и влечет соответствующие последнему правовые последствия (постановления Президиума ВАС РФ от 28 марта 2000 г. № 6858/99, от 21 января 2003 г. № 8095/02, от 14 июля 2009 г. № 5286/09, от 17 сентября 2013 г. № 4529/13). В данном случае вполне очевидно, что такие последствия признания долга, как перерыв или возобновление исковой давности, связаны отнюдь не с недействительной сделкой новации, а с определенным элементом ее фактического состава, выполняющим гипотезу соответствующих правовых норм (абз. 1 ст. 203, п. 2 ст. 206 ГК РФ), а потому являющимся, независимо от действительности этой сделки, самодостаточным юридическим фактом (признанием долга). Точно так же и выдача документа, не соответствующего формальным требованиям, установленным для векселей, будет иметь, тем не менее, силу долговой расписки, а следовательно, выполнять – независимо от недействительности (или, что то же самое, несуществования) векселя – функцию долговой расписки как допустимого доказательства совершения сделки и ее содержания (п. 1 ст. 162 ГК РФ).

(б)Понятие «правовых последствий, связанных с недействительностью». В смысле комментируемого пункта не может считаться «последствием недействительности» само судебное признание недействительности: подобное признание – лишь констатация факта, предполагающая

417

недействительность, но не являющаяся ее следствием, потому что оно может как произойти, так и нет. Невозможно рассматривать в качестве «последствия» и само наступление недействительности вследствие аннулирования оспоримой сделки, ибо аннулирование логически предшествует недействительности, несмотря на его, как правило, ретроспективный эффект. В связи с этим к соответствующим действиям неприменимы нормы, рассчитанные именно на «последствия недействительности» (например, п. 4 ст. 166 ГК РФ, см. комментарий к нему).

Не является «последствием недействительности», вопреки иногда встречающемуся мнению, и ограничение виндикации от добросовестного приобретателя (ст. 302 ГК РФ) с оставлением вещи у последнего

ивозникновением у него права собственности на нее: в данном случае речь идет о последствиях выполнения сложного юридического состава, а не недействительности сделки; к тому же обязательственная сделка (например договор купли-продажи) между добросовестным приобретателем и неуправомоченным отчуждателем, на основании которой последний передает не принадлежащую ему вещь, является вполне действительной, в отличие от распорядительной сделки (передачи).

Еще одна ситуация, в которой иногда ошибочно усматривают «последствие недействительности», – совершение сделки купли-продажи доли в праве общей собственности в нарушение преимущественного права покупки: то, что у субъектов этого последнего права возникает притязание о переводе на себя в судебном порядке прав и обязанностей покупателя (п. 3 ст. 250 ГК РФ), равным образом не есть «последствие недействительности», так как сделка купли-продажи, совершенная с таким нарушением, является вполне действительной, и именно ее действительность позволяет говорить о возможности перевода прав

иобязанностей, которые в противном случае просто не возникли бы. Говоря о «последствиях, связанных с недействительностью», зако-

нодатель, очевидно, подразумевает в первую очередь возникновение между сторонами сделки определенных охранительных правоотношений. Главными из них являются реституционные, о которых подробно речь пойдет в комментарии к п. 2 рассматриваемой статьи. Помимо этого к ним относятся и возникающие в специально предусмотренных законом случаях правоотношения по возмещению понесенного в связи с недействительной сделкой реального ущерба или вообще убытков (например, абз. 3 п. 1 ст. 171, абз. 2, 3 п. 6 ст. 178, п. 4 ст. 179 ГК РФ), а также по обращению полученного или причитающегося по сделке либо его стоимости в доход государства (ст. 169 ГК РФ). Не исключено, что законом могут быть предусмотрены и иные «последствия недействительности».

418

Нетрудно понять, что все эти последствия на самом деле связаны не собственно с недействительностью сделки, а с выполнением сторонами имущественных предоставлений по такой сделке или с совершением ими некоторых иных действий, в частности действий по приготовлению к исполнению или его принятию (которые могут

вотдельных случаях привести к обязанности возместить убытки). Ибо если по недействительной сделке ничего не предоставлено и не совершено иных юридически значимых действий, то невозможно и говорить о каких-либо правовых последствиях.

(в)Господствующее представление о правовых последствиях недействительности и его критика. Тем не менее господствующее в доктрине представление связывает указанные правовые последствия именно с недействительной сделкой как юридическим фактом. Более того,

втаких «правовых последствиях недействительности» (т.е. в функциональном аспекте) принято видеть главное отличие недействительности сделки от ее «несуществования»: считается, что, в отличие от последнего, недействительность является основанием для возникновения отношений по применению особых правовых средств защиты, и в первую очередь так называемой реституции, понимаемой как совершенно самостоятельное, специфическое правовое средство, не совпадающее с такими «общими» притязаниями, как возникающее из неосновательного обогащения или виндикационное (подробнее см. п. 1.1, 1.2 комментария к ст. 166 ГК РФ, а также комментарий к п. 2 настоящей статьи).

Между тем, если исходить из того бесспорного положения (а его вряд ли станут отрицать и те, кто видит в реституции средство sui generis), что недействительная сделка не может служить правовым основанием для передачи и удержания имущества либо совершения других предоставлений, то утверждение об особой природе реституции вступает в противоречие с понятием недействительности. Дело в том, что такое представление можно было бы считать последовательным лишь при условии, если допустить, что недействительная сделка устанавливает то правоотношение, на установление которого она направлена, и служит, следовательно, правовым основанием для соответствующих предоставительных действий (в частности по исполнению сделки). В противном случае невозможно объяснить, почему неосновательно полученное (а предоставление может быть или основательным, или неосновательным: третьего не дано) истребуется не иском о возврате недолжно исполненного, о возврате неосновательного обогащения или виндикационным иском, а при помощи какого-то особого средства, как если бы существовали какие-то градации или степени «неосновательности».

419

Признавая особую природу реституции, было бы, следовательно, логически необходимо признать, что недействительная сделка все же в каком-то смысле влечет те правовые последствия, на которые она направлена. Очевиден, таким образом, логический круг: недействительную сделку считают юридически значимой (юридическим фактом), т.е. существующей для права, потому что полагают, что правопорядок связывает с ней (точнее, с произведенными по ней имущественными предоставлениями) особые правовые последствия, прежде всего реституцию; сама же реституция рассматривается в свою очередь как самостоятельное, специфическое средство, отличное как таковое от возврата недолжно полученного по правилам о неосновательном обогащении или виндикации, ибо думают, что она покоится на особом правовом основании – недействительной сделке.

(г) Процессуальная природа иска и решения о применении «последствий недействительности сделки». Правоотношения в связи с «последствиями недействительности», в том числе реституционные, элементами которых являются охранительное право требования (притязание) и корреспондирующая ему обязанность, могут быть реализованы как добровольно, так и принудительно. В последнем случае средством такой реализации служит судебный иск о «применении последствий недействительности» ничтожной или оспоримой сделки и удовлетворяющее его судебное решение. Впрочем, такое решение в отношении ничтожной сделки может быть согласно п. 4 ст. 166 ГК РФ принято судом и по собственной инициативе, независимо от соответствующего иска (о чем подробнее см. комментарий к п. 4 ст. 166 ГК РФ).

Как бы ни понимать правовую природу реституции и иных «последствий недействительности сделки», несомненно существенное отличие этих средств как от признания сделки ничтожной, так и от аннулирования оспоримой сделки (подробнее см. подп. «б», «в» п. 1.4, подп. «б» п. 2.1, а также п. 3.2 комментария к ст. 166 ГК РФ). Судебные акты о применении этих последних мер не требуют для своей реализации исполнительного производства. Их цель достигается непосредственно самим их провозглашением: неопределенность в правоотношениях устраняется путем судебного признания сделки ничтожной; юридические последствия оспоримой сделки также устраняются непосредственно самим решением суда о ее аннулировании.

Иначе обстоит дело с реституцией и применением иных «последствий недействительности». Судебное решение о применении этих мер требует исполнения, без которого не может достичь своей цели. Такое решение и удовлетворяемый им иск именуются соответственно решением и иском о присуждении, или исполнительными. Посредством

420

этих процессуальных инструментов осуществляются охранительные притязания сторон недействительной сделки о возврате переданного по такой сделке имущества, компенсации его стоимости, возмещении реального ущерба или иных убытков, а также требования компетентных государственных органов о взыскании предоставленного по недействительной сделке имущества или его стоимости в доход казны.

Несмотря на то что чаще всего требования о признании сделки недействительной и о применении «последствий недействительности» заявляются истцами одновременно и рассматриваются судом в рамках одного процесса, это отнюдь не исключает возможность их самостоятельного предъявления и разрешения судом, равно как и необходимость четкого разграничения в пределах одного иска в качестве самостоятельных, хотя и взаимосвязанных исковых требований (подробнее см. подп. «г» п. 2.1, подп. «а» п. 3.2 комментария к ст. 166 ГК РФ).

(д) Активная исковая легитимация и инициатива суда при применении «последствий недействительности» сделки. Данные вопросы регулируются не комментируемой статьей, а ст. 166 ГК РФ, что с точки зрения систематики не вполне логично. Поэтому и подробное их освещение дается в комментариях к указанной статье.

Активная легитимация по иску о применении «последствий недействительности» ничтожной сделки определена в абз. 1 п. 3 ст. 166 ГК РФ, и о ней подробно сказано в соответствующем комментарии (см. п. 3.1 комментария к ст. 166 ГК РФ): право такого требования принадлежит стороне сделки, а в случаях, указанных в законе, и третьим лицам, однако судебная практика идет дальше и допускает возможность такого требования со стороны третьих лиц и в некоторых иных ситуациях.

Активная легитимация по иску о применении «последствий недействительности» оспоримой сделки законом вообще не определяется, поэтому общее правило состоит в том, что право на данный иск имеет сторона сделки как обладательница соответствующего притязания, если только законом это право прямо не предоставлено третьему лицу, хотя судебная практика обычно и без прямого указания закона признает такое право за третьими лицами, легитимированными на иск об аннулировании оспоримой сделки (подробнее об этом см. подп. «г» п. 2.1 комментария к ст. 166 ГК РФ).

Наконец, применение «последствий недействительности» ничтожной сделки по инициативе суда урегулировано в п. 4 ст. 166 ГК РФ (см. комментарий к нему): суд вправе применить «последствия недействительности ничтожной сделки» по своей инициативе, если это необходи-

421

мо для защиты публичных интересов, а также в иных предусмотренных законом случаях.

(е) Отказ в применении «последствий недействительности» ввиду недобросовестности стороны. Давая официальное разъяснение положению п. 5 ст. 166 ГК РФ (см. комментарий к п. 5 ст. 166 ГК РФ), Пленум ВС РФ в п. 70 Постановления от 23 июня 2015 г. № 25 распространил действие этого пункта, вопреки его точному содержанию и смыслу, также на требования о применении «последствий недействительности»: «Сделанное в любой форме заявление о недействительности (ничтожности, оспоримости) сделки и о применении последствий недействительности сделки (требование, предъявленное в суд, возражение ответчика против иска и т.п.) не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность лицо действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки (пункт 5 статьи 166 ГК РФ)» (курсив наш. – Д.Т.).

Данное расширительное толкование п. 5 ст. 166 ГК РФ представляется не вполне корректным. Во-первых, требование о применении соответствующих последствий не есть «заявление о недействительности», о котором идет речь в п. 5 ст. 166 ГК РФ. Во-вторых, поскольку такое требование может быть заявлено лишь в форме иска, для его блокирования нет надобности прибегать к фикции, что оно «не имеет правового значения»: воспрепятствование ему вполне укладывается в уже давно известную и широко применяемую на практике санкцию за злоупотребление правом, состоящую в том, что суд при таком злоупотреблении просто отказывает в защите права (п. 2 ст. 10 ГК РФ),

например в осуществлении реституции.

1.2. Знание об основании оспоримости как форма недобросовестности.

Положение, содержащееся в абз. 2 комментируемого пункта, было введено в ГК РФ в мае 2013 г. Его смысл состоит, по-видимому, в том, чтобы путем фикции приравнять знание (или незнание по небрежности, в силу непроявления должной заботливости и осмотрительности) об основаниях недействительности (т.е. пороках) оспоримой сделки (или, что то же самое, знание об основаниях оспоримости такой сделки) к знанию о недействительности, как если бы такая – оспоримая – сделка была недействительной с самого начала. Юридическое же значение знания о недействительности сделки может состоять в том, что оно свидетельствует об осознании отсутствия соответствующего правооснования, а следовательно, субъективного права.

Важно отметить, что в рассматриваемом положении устанавливаются критерии добросовестности «лица», т.е. не только стороны

422

сделки, но вообще любого субъекта, например третьего лица, которое впоследствии приобретает отчужденную по оспоримой сделке вещь.

Например, некто, приобретая вещь, знает, что отчуждающее эту вещь лицо в свою очередь получило ее по недействительной (ничтожной или уже аннулированной судом оспоримой) сделке, а значит, не приобрело права на нее и, таким образом, является неуправомоченным отчуждателем. Данный факт имеет важное юридическое значение, так как обусловливает недобросовестность такого приобретателя и поэтому возможность виндикации у него вещи собственником (ст. 301, 302 ГК РФ). Если же отчуждатель получил вещь по оспоримой сделке, о чем приобретатель так же, как и в первом случае, знал (будучи осведомленным о пороках – основаниях оспоримости, например о нарушении установленного порядка совершения крупных сделок хозяйственными обществами), однако такая сделка на момент получения вещи еще не была аннулирована судом, то в такой ситуации нельзя было бы, строго говоря, делать вывод о недобросовестности приобретателя, т.е. об осознании им того, что он приобретает вещь у неуправомоченного отчуждателя, поскольку до тех пор, пока оспоримая сделка не аннулирована судом, она вполне действительна, а значит, отчуждатель является на момент отчуждения управомоченным. И тем не менее, в силу комментируемого положения, после того как аннулирование сделки произойдет, будет считаться, будто бы приобретатель уже в момент приобретения знал о недействительности предшествующей сделки, а следовательно, был недобросовестным. Аналогичная ситуация будет иметь место и при получении вещи в залог от того, кто приобрел ее по оспоримой сделке, о пороках которой залогодержатель знал или должен был знать: если впоследствии суд аннулирует сделку, по которой залогодатель приобрел будущий предмет залога, как оспоримую, такой залогодержатель будет считаться недобросовестным и не сможет воспользоваться защитой по нормам п. 2 ст. 335 ГК РФ.

Возможны, по-видимому, и иные случаи, когда из-за того, что оспоримая сделка является до ее аннулирования действительной, то или иное лицо могло бы, не отрицая своего знания об основаниях оспоримости, но ссылаясь именно на факт действительности сделки, утверждать о своей добросовестности, делая таким образом невозможным применение тех или иных правовых последствий, которые закон связывает с недобросовестностью. На такие случаи также будет распространяться комментируемая норма.

Обсуждаемая новелла может найти применение и при оценке поведения одной из сторон оспоримой сделки, в частности, при производстве расчетов между сторонами в связи с возвратом ими друг

423

исполненного. Тогда знание или небрежное незнание о пороках сделки будут иметь значение для квалификации поведения стороны как недобросовестного в смысле ст. 303 ГК РФ (которая здесь может, думается, применяться по аналогии, если возвращается индивидуально-опреде- ленная вещь), а также ст. 1104, 1105, 1107 ГК РФ. Однако применительно к этим последним статьям знание (незнание по небрежности) о пороках сделки и, следовательно, недобросовестность должны, как представляется, пониматься в смысле знания (незнания по небрежности) о неосновательности обогащения (приобретения соответствующего имущества), в соответствии с критерием, использованным в указанных нормах, не упоминающих о недобросовестности (подробнее см. подп. «д» п. 2.5 комментария к настоящей статье).

Вместе с тем следует отметить неудачность редакции анализируемой нормы. Исходя из ее буквального смысла, получается, что если оспоримая сделка не была признана недействительной, то лицо, знавшее об основаниях оспоримости, не может считаться недобросовестным. Между тем оценка добросовестности такого лица должна зависеть, как представляется, от характера указанных оснований. Например, если основание оспоримости – обман или угрозы, имевшие место при совершении сделки, то знавшее о них лицо должно, думается, считаться недобросовестным независимо от того, была ли сделка впоследствии аннулирована (при этом факты обмана или угроз могут быть установлены, например, приговором по уголовному делу). Впрочем, практическое значение такой оценки будет зависеть от того, связывает ли правопорядок с подобной недобросовестностью какие-либо последствия без того, чтобы сделка была аннулирована судом.

2. Реституция. Комментируемый пункт устанавливает права и обязанности сторон недействительной сделки по возврату ими друг другу всего предоставленного (и, соответственно, полученного) по такой сделке или возмещению его стоимости («в деньгах», как уточняла прежняя редакция комментируемой нормы), реализация которых получила в отечественной доктрине и судебной практике название реституции. Само собой разумеется, что, как отмечалось ранее, возникновение реституционных прав и обязанностей является последствием не собственно недействительной сделки, а произведенных по ней предоставлений; поэтому если таковые не производились, то и реституция не может иметь места, поскольку была бы беспредметной.

Реституция установлена комментируемым пунктом в качестве общего «последствия недействительности»: здесь же содержится оговорка, что она имеет место, «если иные последствия недействительности

424