2.2. Обзор воззрений на допустимость деликтной ответственности за вмешательство третьего лица в договорные отношения в иностранной доктрине

Понимание того, что интервент не нарушает относительные отношения, участником которых он не является, приводит к необходимости обоснования привлечения нарушителя к деликтной ответственности. При обращении к иностранной литературе (в основном вопросы политики права в отношении рассматриваемого деликта поднимаются в американских источниках) сразу становится понятно, что юристы при рассмотрении вопроса о привлечении к ответственности интервента исходят, с одной стороны, из святости обещания и начал добросовестности, которые выступают в роли фундаментальных принципов гражданского права, а с другой – из теории эффективного нарушения договора (efficient breach theory), суть которой заключается в том, что основным средством защиты является денежная компенсация, которая не должна иметь штрафной характер¹¹².

Критика института ответственности за вмешательство в чужие договорные отношения подчеркивает, что запрет интервенции сдерживает конкуренцию, предотвращает максимально эффективное распределение благ в обществе.

Сторонники ограничения интервенции указывают на необходимость предоставления ущемленному кредитору всех доступных источников возмещения причиненного ущерба, в том числе и за счет имущества интервента. Кроме того, распространен аргумент о действительном снижении транзакционных издержек при установлении ответственности интервента за вмешательство.

2.2.1. Критика института ответственности третьего лица за вмешательство в чужие договорные отношения

Как пишет А. Хатцис (A. Hatzis), в начале 1980-х гг. институт деликта за вмешательство в договорные отношения подвергся острой критике как раз в связи с расцветом теории эффективного нарушения договора, ведь данная доктрина как раз поощряет нарушения договоров в случае, если это выгодно обоим контрагентам (или как минимум не вредит первоначальному кредитору)¹¹³. В связи с этим под сомнение ставилась целесообразность существования деликта за вмешательство в договорные отношения.

Х. Перлман полагает, что границы применения деликтной ответственности должны быть сужены как раз по причине неадекватного увеличения затрат на ведение переговоров в связи с необходимостью дополнительной юридической проверки договорных связей контрагентов. Решение проблемы автор видит в разграничении вмешательств на те, которые сами по себе являются нарушениями закона (обманные действия, нарушения антимонопольного законодательства и т.д.), и на те, в которых действия интервента не влекут ответственность иначе, как в рамках деликтной ответственности за вмешательство в относительные правоотношения. Привлечение к ответственности предполагается только за совершение действий первой группы¹¹⁴. Стоит отметить, что подобное решение вопроса отвергает привлечение к ответственности за вмешательство в договорные отношения per se.

Х. Перлман акцентирует внимание на том, что в любом случае интервент будет готов причинять вред чужим договорным отношениям до тех пор, пока это остается выгодным. Впрочем, автор упускает, что само по себе существование вероятности привлечения к ответственности за вмешательство вынуждает недобросовестного должника и интервента закладывать в свои расчеты больше транзакционных издержек в связи с необходимостью вычитать те убытки, которые, возможно, придется компенсировать первоначальному кредитору. Л. БеВир (L. BeVier) в дополнение к указанному отмечает, что на самом деле с точки зрения расчета транзакционных издержек не всегда будет «дешевле» перехватить актив, обещанный по чужому договору; нужно принимать в расчет и тот положительный прирост в имущественной сфере первоначального приобретателя, который перепродает актив несостоявшемуся интервенту¹¹⁵.

Рассуждая о защите чисто экономических интересов (pure economic interests), Х. Коциоль пишет, что применение деликтной ответственности в данном случае приведет не только к увеличению количества лиц, которые получат потенциальную возможность обратиться за возмещением вреда, но и к неадекватному увеличению рисков при совершении любого акта¹¹⁶. Данное высказывание абсолютно справедливо в части идеи о расширении источников возмещения вреда, но автор зря опасается открыть ящик Пандоры: условия привлечения к ответственности интервента устанавливают определенные стандарты поведения, согласно которым негативную оценку получает совсем не любой акт. Как было обозначено ранее, требование о злонамеренности действий интервента в данном случае является лучшим мерилом при определении дозволенного.

Д. Доулинг (D. Dowling) видит в установлении деликтной ответственности за вмешательство в относительные правоотношения принижение системы договорных убытков за счет введения двойного покрытия для добросовестного кредитора¹¹⁷. По его мнению, кредитор должен довольствоваться той защитой, которая предоставлена в рамках договорной ответственности, однако автор не учитывает, что институты договорной и деликтной ответственности могут сосуществовать без дублирования друг друга, обеспечивая полноценную защиту гражданских прав и интересов оборота.