3.1.2. Объект посягательства и нанесение ему вреда как условие наступления ответственности за вмешательство третьего лица в договорные отношения

В силу отсутствия доктринальной позиции по рассматриваемому вопросу в отечественном праве, российским судам стоит опираться на опыт иностранных правопорядков.

Исходя из вышеизложенных позиций в отношении круга договорных обязанностей, подлежащих защите, представляется логичным, что в российском праве для получения защиты от действий интервента договор должен быть действительным. Отсюда вытекает вывод в отношении оспоримых сделок: они являются недействительными, и поэтому вмешательство в такие договоры не должно приводить к ответственности интервента.

Отдельно стоит заострить внимание на соглашениях, которые стороны имеют право расторгнуть в одностороннем порядке. Представляется, что вмешательство интервента в подобные сделки не должно получать негативную оценку со стороны правопорядка. Данный подход связан с тем, что должник, имея право расторгнуть договор в одностороннем порядке, не обязан ссылаться на какие-либо дополнительные основания для расторжения. Тем самым договорное отношение выводится за пределы защищаемого круга отношений: действия интервента не приводят к уменьшению имущества в широком смысле, принадлежащего истцу, ведь изначально договорная связь подразумевала возможность быстрого «выхода» из отношений.

3.1.3. Причинно-следственная связь как условие наступления ответственности за вмешательство третьего лица в договорные отношения

Как известно, в российской судебной практике при установлении наличия условий для привлечения лица к деликтной ответственности чаще всего именно отсутствие причинно-следственной связи между действиями ответчика и наступившим вредом является основанием для отказа в удовлетворении заявленных требований. Вопрос о причинно-следственной связи в деликтном праве заслуживает отдельного исследования. Ранее мы заострили внимание на особенностях причинно-следственной связи в случае, когда речь идет о вмешательстве в чужие договорные отношения.

Иностранные правопорядки сходятся в том, что причинение вреда должно быть прямым следствием действий интервента. Значительное «удлинение» связи между интервенцией и вредом ставит под вопрос привлечение к ответственности интервента. Особенно это справедливо в отношении рассматриваемого деликта: как уже было указано, одним из доводов против активного привлечения к ответственности участников экономической деятельности за интервенцию является недопустимость чрезмерного вмешательства в конкурентную среду. Учет косвенных внешних эффектов приведет к необоснованному расширению сферы применения ответственности за незаконное вмешательство в чужие договорные отношения.

3.1.4. Вина как условие наступления ответственности за вмешательство третьего лица в договорные отношения

Как уже было отмечено в данной работе, разграничение вины и противоправности в российском деликтном праве является вопросом, требующим отдельного серьезного рассмотрения. В настоящее время представляется целесообразным сосредоточиться на стандарте упречности поведения интервента и бремени доказывания вины.

В рассмотренных иностранных правопорядках наибольшее распространение получил подход, согласно которому интервент привлекается к ответственности за вмешательство, если он точно знал или, очевидно, не мог не знать о наличии договора и о том, что вмешательство спровоцирует нарушение обязательственного права. Выражаясь терминологией, унаследованной от советского уголовного права, порочной считается интервенция, совершенная с умыслом или по грубой неосторожности. Подобный подход к степени упречности поведения интервента стоит закрепить и в российском праве¹³⁷: более низкий стандарт парализует конкурентную деятельность и возложит на участников оборота чрезмерные издержки по юридической проверке договорных связей контрагента (если подобные отношения в принципе возможно выявить в ходе юридической проверки). Прийти к вышеупомянутому стандарту также помогает понимание вины в объективном смысле – через стандарт поведения среднего разумного лица.

Что касается бремени доказывания, то по общему правилу в рассмотренных иностранных правопорядках оно распределяется следующим образом: истец должен доказать наличие нарушенного права, связь между действиями интервента и нарушением и знание интервента об имеющемся договоре. При доказанности вышеназванных трех элементов ответчик может защищаться, выдвигая аргументы о том, что его действия были оправданны и не противоречили представлениям правопорядка о должном поведении (поведении среднего разумного лица).