учебный год 2023 / Маркелова Противоправность АП

сти — 3 месяца, в отличие от 3 лет общей исковой давности (ч. 4 ст. 198 АПК РФ, ч. 1 ст. 219 КАС РФ), а также специальные правила распределения бремени доказывания (правомерность акта должен доказать орган или должностное лицо, вынесшие этот акт, то есть противоправность презюмируется —

Таким образом, был найден компромисс между двумя видами производства и установлен баланс интересов.

Пристав-исполнитель может быть привлечен к гражданской ответственности и при отсутствии

зывали в иске о возмещении вреда со ссылкой на пропуск срока для оспаривания акта в специальном порядке.

Ситуация изменилась с выходом информационного письма Президиума ВАС РФ от 31.05.2011 № 145 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о возмещении вреда, причиненного государственными органами, органами местного самоуправления, а также их должностными лицами» (далее — Обзор).

В пункте 4 Обзора разъяснено, что допустимо не обжаловать в отдельном процессуальном порядке административный акт, которым причинен ущерб, а сразу обращаться с требованием о возмещении убытков. В таком случае суд оценивает законность соответствующих ненормативного акта, решения или действий (бездействия) государственного или муниципального органа (должностного лица) при рассмотрении иска о возмещении вреда.

То есть в настоящее время допустимо не обжаловать административный акт в специальном порядке, а сразу обращаться в суд с требованием о возмещении убытков. При этом не требуется соблюдать 3-месячный срок для обжалования акта. Бремя доказывания распределено следующим образом: истец обязан представить доказательства, обосновывающие противоправность акта, решения или действий (бездействия) органа (должностного лица), которыми ему причинен вред. Обстоятельства, послужившие основанием для принятия такого акта или решения либо для совершения таких действий (бездействия), доказывает ответчик.

которое нарушило конкретную норму права, как правило, обосновать противоправность не составляет труда. Однако ситуация осложняется, когда применимые нормы права сформулированы достаточно широко либо отсутствуют вовсе.

Например, в соответствии с Федеральным законом от 02.10.2007 № 229 ФЗ «Об исполнительном производстве» судебный пристав-исполнитель только «вправе» совершить исполнительные действия (ст. 64). Если судебный пристав не совершил каких-либо исполнительных действий, формально может показаться, что он действовал в рамках предоставленных ему дискреционных полномочий.

Однако в таких случаях при оценке правомерности поведения судебного приставаисполнителя должна оцениваться оправданность применяемых или неприменяемых мер: если у судебного пристава имеется возможность арестовать какое-либо имущество должника, а он эту возможность не использует, такое бездействие должно считаться противоправным, несмотря на то, что конкретная норма права не нарушена.

Такой подход находит отражение в судебной практике.

«Бездействие судебного приставаисполнителя может быть признано незаконным, если он имел возможность совершить необходимые исполнительные действия и применить необходимые меры принудительного исполнения, направленные на полное, правильное и своевременное исполнение требований исполнительного документа в установленный законом срок, одна-

ПРОЦЕСС

ко не сделал этого, чем нарушил права и законные интересы стороны исполнительного производства» (п. 15 постановления Пленума ВС РФ от 17.11.2015 № 50 «О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства»; далее — Постановление Пленума ВС № 50).

Нижестоящие суды также оценивают действия судебного пристава-исполните- ля в соответствии с указанным подходом. В частности, можно выделить следующие примеры обоснования противоправности или правомерности действий приставов.

Арбитражный суд Волго-Вятского округа в своем постановлении от 12.09.2014 по делу № А29-3302/2013 указал буквально следующее: «Суды установили и материалами дела подтверждается, что судебный пристав-исполнитель вправе был осуществлять действия в рамках сводного исполнительного производства в отношении должника <…>. В указанный период на расчетный счет <…> поступали денежные средства, которые расходовались должником для текущей производственной деятельности, при этом суммы поступавших денежных средств было достаточно для погашения долга в пользу Общества. Суды установили, что сведения об открытых счетах должника в кредитных организациях <…> имелись в службе судебных приставов. Вместе с тем каких-либо доказательств направления <…> постановления об обращении взыскания на денежные средства <…> в дело не представлено. Исследовав и оценив представленные в дело доказательства, суды пришли к выводу о доказанности факта неправомерного бездействия cудебного при- става-исполнителя, выразившегося в несвоевременном обращении взыскания на денежные средства должника».

Этот подход может привести и к противоположному результату. Арбитражный суд ВосточноСибирского округа в постановлении от 07.09.2015 по делу № А19-10330/2014 указывает следующее: «Действующее законодательство не запрещает накладывать арест на денежные средства, явля-

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ

ющиеся вещественными доказательствами по уголовному делу. Однако, несмотря на это, в данной ситуации с учетом изложенного выше, суды пришли к правильному выводу о том, что у судебного пристава-исполнителя не имелось оснований для наложения ареста и обращения взыскания на эти денежные средства в связи с отсутствием определенности относительно того, каким образом были получены эти денежные средства (законным или преступным путем), а также кто является их законным владельцем. Соответствующие вопросы как в отношении этих денежных средств, так и в отношении других денежных средств, приобщенных к материалам уголовного дела в качестве вещественных доказательств, были разрешены только при вынесении приговора».

Таким образом, при установлении противоправности в действиях (бездействии) судебного пристава его поведение оценивается, в первую очередь, с точки зрения принципов разумности, своевременности, обоснованности, а не с точки зрения соблюдения конкретных норм права или предписаний. В этом проявляется сближение элементов противоправности и вины в деликтах государства.

Нарушение принципов разумности и обоснованности само по себе может свидетельствовать о противоправности

Похожий на изложенный подход встречается и в других сферах. В частности, представляет интерес следующее дело.

Собственник нежилого помещения обратился в суд с требованием о возмещении убытков, причиненных разрушением аварийного дома и невыплатой компенсации в связи с его изъятием для государственных нужд. В силу ч. 10 ст. 32 ЖК РФ признание многоквартирного дома аварийным и подлежащим сносу или реконструкции является основанием для предъявления к собственникам помещений в указанном доме требования о его сносе или рекон-

струкции в разумный срок. В рассматриваемом деле после принятия решения о признании дома аварийным уполномоченный орган направил собственникам уведомление

онеобходимости принятия решения о его сносе или реконструкции в течение 2 лет. Через год после уведомления собственниками было принято решение не проводить реконструкцию за свой счет. Через 4 месяца после этого произошло обрушение дома, введен режим чрезвычайной ситуации.

Оценивая действия администрации, суды указали следующее: «Установленный собственникам для реконструкции дома срок являлся неразумным, не позволяющим обеспечить и гарантировать права собственников на установленные жилищным законодательством безопасные условия проживания. Воля собственников помещений в доме направлена на дальнейшее использование дома, в связи с чем у администрации не имелось оснований для ожидания окончания срока, предоставленного для проведения реконструкции, администрация обязана была разрешить вопрос об изъятии земельного участка, ею допущено незаконное бездействие в части неразрешения своевременно вопроса об изъятии земельного участка и расположенных в аварийном здании помещений» (постановление АС Западно-Сибирского округа от 10.08.2015 по делу № А03-4853/2014; определением ВС РФ от 03.12.2015 № 304-ЭС15-15383 в передаче дела в СК по экономическим спорам ВС РФ для пересмотра в кассации отказано).

Таким образом, суды делают вывод

опротивоправности исходя не из анализа нарушенных норм права, а оценивая совершенные и несовершенные действия администрации с точки зрения принципов разумности и обоснованности.

Показательным в этом отношении является также дело № А41-30048/12. Истец ссылался на причинение ему ущерба вследствие изменения администрацией городского

поселения своего решения по вопросу предоставления ему земельного участка под строительство многоквартирного дома.

Заявитель указал, что начал предпроектные работы с отступлением от генплана, имея первоначальное согласование от города и района на выполнение таких работ. Выполнив работы по формированию земельного участка для выставления его на аукцион по продаже права аренды на период строительства и получив от администрации ответ о необходимости выполнения градостроительного заключения, истец выполнил и его, однако администрация отказала в согласовании схемы расположения земельного участка ввиду противоречия генплану. Суды первой и апелляционной инстанций отказали в удовлетворении требований, ссылаясь на то, что муниципальный орган действовал в рамках своих полномочий.

ФАС Московского округа отменил эти решения и направил дело на новое рассмотрение, указав, что «давая разрешение на градостроительную проработку <…> ответчик мог и должен был предвидеть, что дальнейшее согласование размещения такого объекта не будет выдано, поскольку генплан не предусматривает размещение в согласованном месте многоквартирного дома. <…> О наличии Генерального плана ответчик не мог не знать. С учетом установленного суды пришли к выводу о том, что вина администрации в причинении обществу ущерба, убытков, затраченных при разработке градостроительного заключения и формировании земельного участка, доказана» (постановление от 07.10.2013 по делу

№А41-30048/12).

При последующем рассмотрении этого

дела суды удовлетворили требования заявителя (постановление АС Московского округа от 21.08.2014 по делу № А41-30048/12).

Несмотря на то, что суд делает вывод только о наличии вины, безусловно, здесь имеется в виду и противоправность. Так,

ПРОЦЕСС

непроявление необходимой осмотрительности при выдаче разрешения на градостроительную проработку свидетельствует о том, что муниципальный орган исполнил свои обязанности ненадлежащим образом, то есть действовал не только виновно, но и противоправно. Оценка противоправности исходя из поведения государственного служащего или органа, а не норм права, является распространенным подходом также во Франции и Германии.

Во Франции противоправность рассматривается как объективный элемент вины и означает нарушение обязанностей, предусмотренных законом, либо более общих правил, например, обязанности вести себя в любых обстоятельствах бережно и осмотрительно1.

В Германии выделяются следующие обязанности государственных служащих, нарушение которых само по себе может свидетельствовать о противоправности2:

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ

результата, а не предпринятых мер для надлежащего исполнения обязанностей.

Наиболее ярко этот подход проявляется в делах об ошибках информационных систем — на государственные органы, ответственные за их надлежащее функционирование, возлагается обязанность по возмещению вреда, даже если не установлено никаких конкретных виновных действий конкретных должностных лиц.

В частности, распространены дела об отказе в выдаче лицензии на продажу алкоголя в результате того, что в системе электронного взаимодействия между Росалкогольрегулированием и ФНС России указываются ошибочные сведения о наличии у заявителя задолженности по налогам, что является основанием для отказа в выдаче лицензии. При этом государственная пошлина не подлежит возврату. Однако заявители обращаются в суд с требованием о взыскании этой госпошлины как убыт-

онально и конструктивно6 и др.

Таким образом, отсутствие конкретной нормы права, которая была нарушена, не является препятствием для обоснования противоправности акта государственного органа. Противоправность может быть доказана исходя из оценки поведения должностного лица или органа с точки зрения разумности, пропорциональности, соразмерности, своевременности и т. д.

При оценке противоправности в действиях государственного органа судебная практика ориентируется на результат

В судебной практике наблюдается тенденция оценивать действия государственных органов (в отличие от должностных лиц) максимально объективно — с точки зрения

№А40-175896/14, от 22.04.2016 по делу

№А41-40909/15).

Формально налоговый орган мог

не иметь возможность предотвратить или вовремя исправить компьютерный сбой, однако сам факт его возникновения судами толкуется как противоправность.

Аналогичные вопросы возникают в случае ошибок в информационной системе Федеральной службы судебных приставов о наличии задолженности, которая препятствует выезду должника за границу.

Судебная практика сложилась в пользу удовлетворения требований о взыскании убытков (постановление ФАС Московского округа от 12.02.2013 по делу № А40- 55434/12-120-529, определение Московского городского суда от 04.06.2015 по делу № 33-19077, апелляционное определение

Московского городского суда от 02.09.2015 по делу № 33-31516/2015).

Тенденция оценивать результат, а не предпринятые действия, также может быть проиллюстрирована на следующем примере. Автомобиль истца был поврежден обрушившимся рекламным щитом, в связи с чем было предъявлено требование к муниципальному образованию о возмещении убытков, причиненных неисполнением обязанности по контролю за возведением таких конструкций на земельных участках, принадлежащих муниципальному образованию. Суд первой инстанции отказал в удовлетворении требований, сославшись на отсутствие вины муниципального органа. Апелляция и кассация отменили это решение, в чем их поддержал и Верховный суд. Довод о том, что муниципальный орган не знал о рекламной конструкции и не мог ее демонтировать, был опровергнут тем, что обязанность по своевременному выявлению и демонтажу незаконно установленных рекламных конструкций, а также контроль за проведением таких мероприятий возложены на муниципальный орган, и указанные обязанности не исполнены (определение ВС РФ от 28.02.2017 № 46-КГ16-32).

Таким образом, при оценке противоправности в действиях государственного органа судебная практика ориентируется на оценку результата, а не совершенных или несовершенных действий. В связи с этим как противоправность, так и вина трактуются максимально объективно.

Такой подход распространен и в зарубежной практике. В частности, в научной литературе отмечается, что во Франции также существует тенденция оценивать результат, а не поведение. В этих случаях констатируется ответственность, даже если представитель власти делал все идеально и не мог предвидеть и предотвратить ущерб7.

Субъективная противоправность не является дополнительным основанием для наступления ответственности

В судебной практике вызывают затруднения дела, в которых поднимается вопрос о роли так называемой субъективной противоправности, которая проявляется в нарушении субъективных прав граждан и организаций.

В АПК РФ и КАС РФ установлено, что для обоснования противоправности административного акта требуется доказать, что он не только нарушает норму права, но и нарушает права заявителя (ч. 4 ст. 200 АПК РФ, ч. 9 ст. 226 КАС РФ). В связи с этим может показаться, что помимо объективной противоправности всегда требуется доказать, что административный акт нарушает какие-либо права заявителя.

Вместе с тем критерий нарушения прав потерпевшего в АПК и КАС РФ требуется для предотвращения оспаривания административных актов лицами, на имущественную и иную сферу которых они не оказывают никакого влияния. Поэтому фактически

ПРОЦЕСС

под нарушением прав истца актом государственного органа в АПК и КАС РФ должно пониматься не столько нарушение абсолютных прав, сколько обоснование воздействия этого акта на любые права и свободы потерпевшего и наличие у него законного интереса в оспаривании. Само по себе наличие убытков уже должно означать, что акт затрагивает права, свободы и законные интересы заявителя, в связи с чем обоснование нарушения каких-либо конкретных абсолютных прав не требуется.

ВГермании субъективная противоправность является общим условием деликтной ответственности, поскольку в ГГУ прямо

иисчерпывающе установлен перечень абсолютных прав, посягательство на которые влечет обязанность возместить причиненный вред. Чисто экономические убытки (убытки, которые не связаны с нарушением абсолютных прав, а выражаются в экономическом ущербе) в частных деликтах, по общему правилу не подлежат возмещению. Вместе с тем даже в Германии для деликтов государства сделано исключение — чисто экономические убытки подлежат возмещению, если они причинены публичной властью8.

ВРоссии не закреплено какого-либо перечня прав, нарушение которых влечет обязанность возместить вред. Более того, ст. 1064 ГК РФ установлено, что любой причиненный вред подлежит возмещению. В Конституции РФ также закреплено, что перечисление в гл. 2 прав и свобод не может быть истолковано как умаление или ограничение иных прав и свобод человека (ч. 1 ст. 55).

Всвязи с этим, если устанавливать в качестве дополнительного основания ответственности нарушение субъективных прав, в рамках российского права окажется невозможным отграничить права, нарушение которых влечет обязанность возместить вред, от прав, нарушение которых не влечет такой обязанности. Что касается чисто экономических убытков, они являются обычной

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ

упущенной выгодой и подлежат возмещению

всоответствии со ст. 15 ГК РФ, в том числе

всвязи с прямым указанием на это. Однако суды в своих актах все же ссы-

лаются на нарушение каких-либо прав, но используют широкие формулировки, например: «нарушение законных интересов заявителя в сфере коммерческой деятельности» (постановление ФАС ВосточноСибирского округа от 26.02.2007 по делу

№А78-13968/05-С2-20/845); «нарушение права заявителя на получение денежных средств из бюджета» (постановление ФАС Московского округа от 09.07.2008 по делу

№А40-27609/07-122-180); «нарушение права заявителя на приватизацию земельного участка под принадлежащим ему объектом недвижимости» (постановление АС Уральского округа от 14.10.2015 по делу

№А76-30409/2014); «нарушение права на достоверную информацию» (постановление АС Московского округа от 11.11.2015 по делу № А40-175896/14); «нарушение права собственности на денежные средства» (постановление ФАС Московского округа от 24.10.2011 по делу № А40-113206/10- 17-653); «нарушение права на исполнение судебного акта» (п. 15 Постановления Пленума ВС № 50 ) и т. п.

Таким образом, субъективная противоправность в России не является дополнительным условием ответственности, как это принято в Германии, и при желании может быть обосновано нарушение любого права, в том числе, например, права на извлечение прибыли из своего имущества (чисто экономические убытки).

Нарушение прав граждан и организаций само по себе может свидетельствовать о противоправности

Нарушение субъективных прав потерпевших может иметь определяющее значение только когда затруднительно установить объективную противоправность — нарушение зако-

на или принципов права. В таких случаях важно разделять законное ограничение прав граждан и юридических лиц от их незаконного нарушения.

Основным критерием являются принципы разумности, соразмерности, пропорциональности, а также учета интересов граждан.

Если субъективное право или законный интерес ограничивается в соответствии с публичными целями и при этом в максимальной степени учитывается интерес частного лица, такое ограничение является правомерным.

Если субъективные права ограничиваются несоразмерно указанным критериям, такое ограничение является противоправным нарушением. «Вмешательство в беспрепятственное пользование имуществом должно тем не менее установить “справедливое равновесие" между общественными требованиями или общим интересом и требованиями по защите основных прав человека. <…> В частности, должно быть установлено справедливое отношение соразмерности между применяемыми средствами и целью, достигаемой какими-либо средствами, лишающими лица его собственности или контроля над ее использованием.

Компенсационные условия по действующему законодательству являются основанием для оценки соответствия мер справедливому равновесию и для установления, не является ли бремя, возложенное на заявителя, несоразмерным» (постановления ЕСПЧ от 20.07.2004 по делу «Бяк (Back) против Финляндии» (жалоба № 37598/97), от 28.11.2002 по делу «Бывший король Греции и другие против Греции» (жалоба № 25701/94)).

Таким образом, противоправность может быть обоснована ссылкой на несоразмер-

ность ограничения прав гражданина или юридического лица.

В настоящее время в судебной практике довольно затруднительно обосновать соразмерность или несоразмерность ограничения прав и взыскать убытки, ссылаясь только на субъективную противоправность. В связи с этим желательно подкреплять аргументацию ссылками на нормы права, принципы, установленные в законе, практику ЕСПЧ (при ее наличии) и т. д. В результате может быть сформирована практика и по учету субъективной противоправности.

ПРАКТИКА. Из-за перепланировки автомобильной трассы был практически исключен подъезд

кавтозаправочной станции истца. В процессе строительства истец неоднократно обращался в уполномоченные органы с просьбой внести изменения в проектную документацию объекта. Дорожный департамент сообщал, что включить в проектную документацию подъезд к АЗС не представляется возможным и что земельный участок будет изъят у собственника для государственных нужд. Однако впоследствии земельный участок не был изъят у собственника, а подъезд

кАЗС так и не был построен. В связи с этим собственник АЗС обратился в суд с требованием о возмещении убытков, причиненных изменением местонахождения съезда к автозаправочной станции.

Суды отказали в удовлетворении требований, ссылаясь на то, что действия уполномоченных органов являлись правомерными, никакие права собственника не нарушены, а снижение коммерческой привлекательности автозаправочной станции не является убытками по смыслу ст. 15 ГК РФ (определение ВАС РФ от 23.07.2014 по делу № А51-26932/2012).

Представляется, что решение суда нельзя признать достаточно обоснованным.

ПРОЦЕСС

«Снижение коммерческой привлекательности» — это чисто экономические убытки, которые подлежат возмещению. В соответствии с российским правом они могут быть взысканы в качестве упущенной выгоды в силу прямого указания ст. 15 ГК РФ.

Помимо этого, в соответствии со ст. 57 ЗК РФ возмещению в полном объеме, в том числе упущенной выгоды, подлежат убытки, причиненные ограничением прав собственников земельных участков, землепользователей, землевладельцев и арендаторов земельных участков (подп. 4 п. 1). Указанная норма прямо устанавливает возможность возмещения убытков, в том числе упущенной выгоды, причиненных ограничением прав на землю.

В судебной практике встречаются дела, где ст. 57 ЗК РФ толкуется как устанавливающая обязанность возместить убытки вне зависимости от вины уполномоченного органа, на основании самого факта ограничения прав собственника земельного участка (постановления АС Волго-Вятского округа от 08.07.2016 № 301-ЭС16-11523, определением ВС РФ от 27.09.2016 № 301- ЭС16-11523 (в передаче дела в СК по экономическим спорам ВС РФ для пересмотра постановления в кассации отказано), от 08.07.2016 № Ф01-2345/2016, СевероКавказского округа от 16.12.2016 по делу

№А32-5856/20).

Представляется, что такое толкова-

ние является верным, иначе не имелось бы смысла в установлении специальных по сравнению со ст.ст. 1064, 1069 ГК РФ оснований.

Кроме того, необходимо учитывать, что уполномоченный орган в рассматриваемом деле уклонялся от учета прав и законных интересов заявителя, который неоднократно обращался к нему в связи с ненадлежащими условиями строительства дороги, а также предоставлял ему не соответствующую действительности информацию, которая вводила его в заблуждение. Государственный

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ

орган вел себя неосмотрительно, не учел надлежащим образом права и интересы собственника АЗС, действовал в обход положений об изъятии имущества для государственных нужд. В связи с этим в таких случаях действия госоргана должны были бы считаться противоправными, однако в судебном порядке доказать это оказалось затруднительно.

Государство может быть признано непосредственным причинителем вреда ввиду ненадлежашего правового регулирования и управления

Конституция РФ (ст. 53), а также ГК РФ (ст.ст. 16, 1069) устанавливают, что государство обязано возместить вред, причиненный незаконными действиями должностных лиц и государственных органов.

На практике могут возникнуть трудности в обосновании противоправности, когда невозможно точно определить, каким именно должностным лицом или государственным органом причинен вред, либо в случаях, когда вред причинен не в результате ошибок исполнителей, а ввиду ненадлежащего правового регулирования и административного управления.

Например, А. В. Егоров рассматривает ситуацию с возмещением недополученных доходов организациям, которые в соответствии с федеральным законодательством обязаны бесплатно оказывать услуги по аэропортовому и аэронавигационному обслуживанию некоторым органам государственной власти9.

Отношения между аэропортом и эксплуатантами по аэропортовому обслуживанию являются гражданско-правовыми и, следовательно, должны быть основаны на принципе равенства, и в отсутствие намерения одарить получателя услуг — принципе возмездности. В связи с этим государство, безусловно, не может установить в законе норму о том, что аэропорты обязаны бесплатно оказывать

услуги государственным органам и не предусмотреть какого-либо возмещения. Вместо гражданско-правовой платы по договору государство устанавливает право таких организаций на получение субсидий из федерального бюджета.

Вместе с тем согласно Бюджетному кодексу РФ субсидии могут быть выплачены только в пределах бюджетных ассигнований, выделенных на соответствующий финансовый год (ст. 219). Поэтому в случае недостаточности бюджетных ассигнований уполномоченные государственные органы не могут и не вправе принять решение о выплате субсидии.

Основная проблема при взыскании убытков в этом случае заключается в кажущейся правомерности действий госорганов, которые не выплатили субсидию в соответствии с нормами БК РФ о пределах бюджетных ассигнований.

Следует согласиться с А. В. Егоровым в том, что в этом случае противоправность заключается в общем функционировании государства: недостаточном прогнозировании будущих расходов, неполном отражении расходов в бюджете, необеспечении потребления услуг только в пределах бюджетных ассигнований и т. д.

Похожий подход продемонстрирован и в следующих делах.

ПРАКТИКА. Собственник недвижимого имущества, которое было затоплено в результате строительства ГЭС, обратился в суд с иском о возмещении причиненных убытков. При этом трудно было обосновать, кто является надлежащим ответчиком — гидроэлектростанция, перекрывшая донные отверстия, муниципальный орган, не принявший решение об изъятии земельного участка для государственных нужд или Министерство финансов, не выделившее для этого денежные средства.

Суды удовлетворили требования истца, установив, что земельные участки фактически изъяты из его владения без выплаты компенсации в пользу Российской Федерации, в чьей собственности находится водохранилище, а также учли бездействие государства, которое проявилось в невыделении денежных средств на возмещение расходов по изъятию и выкупу земельных участков. Убытки были взысканы с Российской Федерации

влице Минфина (постановление АС ВосточноСибирского округа от 23.12.2014 по делу № А3344/2013).

Еще один непростой спор был связан с продажей на публичных торгах недвижимого имущества ГУП, которое в результате оказалось самовольной постройкой.

Причиненный вред может быть истолкован в этом деле как неправомерные действия Российской Федерации по возведению самовольной постройки, регистрации на нее права собственности (Росреестр), продаже ее с торгов (ФССП или Росимущество). Суд указал, что «фактически одно и то же лицо допустило самовольную постройку, продало спорные объекты недвижимости истцу, и оно же допустило уничтожение этих объектов. Ответственность за самовольную постройку несут самовольные застройщики, виновные в строительстве, а не лицо, совершившее сделку с государственным имуществом. Ответственность не должна перекладываться на лицо иное, чем на то, которое эту постройку допустило» (постановление ФАС Московского округа от 29.07.2010 по делу № А40-72343/09-61-556; определением ВАС РФ от 07.12.2010 № ВАС-13821/10 в передаче дела

вПрезидиум ВАС РФ для пересмотра в порядке надзора отказано).

При этом суд уточнил, что для решения вопроса о возмещении убытков не имеет значения тот факт, что покупка имущества осуществлялась в ходе конкурсного производства и все полномочия по управлению делами должника и полномочия собственника имущества должника