Учебный год 2023 / Егоров. Решения собраний кредиторов

65

лась позиция о том, что после первого решения собрания возникла юридическая связанность, не допускающая пересматривать принятое решение. Однако такой подход очевидно неправильный. Любое решение как сделка особого рода может быть отменено до тех пор, пока оно не вызвало доверия к себе в обороте либо пока на его основе не совершены какие-то иные сделки.

Практике известны подобные примеры как в отношении обычных сделок (например, такая односторонняя сделка как выдача доверенности может быть свободно отменена представляемым, если только речь не идет о безотзывной доверенности), так и в отношении решений собраний (например, решение об одобрении крупной сделки может быть отменено до того, как она состоится).

Когда имеет место отмена решения собрания, это вопрос толкования данного решения по правилам о толковании сделок. Правовой эффект отмены может наступать не только в случаях прямой отмены, но и тогда, когда принятое новое решение исключает исполнение предыдущего решения. Например, если на первом собрании было решено избрать арбитражным управляющим лицо А., а на более позднем решении собрания было решено избрать таковым лицо Б. Это соображение касается и любых других решений, например, об утверждении порядка продажи имущества должника и т.п. ВС РФ выражает эту мысль следующим образом:

«Если на последующем собрании вопрос об отмене ранее принятых решений прямо не ставился, однако фактически приняты иные решения по тем же самым вопросам, предполагается, что тем самым кредиторы выразили волю на отмену ранее принятых решений»

Отмена решения собрания, в отличие от оспаривания данного решения, производит эффект ex nunc, т.е. действует строго на будущее время. Это означает, что если решение собрания уже было встроено как юридический факт в какой-то юридический состав, то его отмена более не имеет смысла. Так, юридический состав утверждения лица в должности арбитражного управляющего включает в себя множество юридических фактов, таких как:

1)избрание его кандидатуры на собрании кредиторов;

2)согласие данного лица на занятие данной должности;

3)утверждение данного лица судом, рассматривающим дело о банкротстве.

Таким образом, если утверждение судом состоялось и из цепочки юридических фактов сложился юридический состав, то управляющий утвержден и смысла в отмене решения собрания больше нет. Такая отмена не будет служить основанием для отстранения данного управляющего, т.к. для отстранения требуется свой юридический состав, и в этом юридическом составе представлен не только такой элемент как ходатайство собрания кредиторов об отстранении арбитражного управляющего, но и наличие существенных нарушений в его деятельности.

Не вполне точен ВС только в том, когда называет решение собрания об отмене предыдущего решения, которое произвело уже свой эффект, неправомерным:

Подписаться на Журнал РШЧП: https://privlaw-journal.com

66

«…При этом законодательством о несостоятельности не установлены специальные правила отмены указанных решений гражданско-правового сообщества кредиторов. Такая отмена правомерна, если она не имеет признаков злоупотребления правом (статья 10 ГК РФ) и совершена до того момента, пока отмененное решение не начало влиять на права и законные интересы внешних по отношению к участникам упомянутого сообщества лиц (не произвело юридический эффект в гражданском обороте) (подпункт 1.1 пункта 1 статьи 8 ГК РФ)»

Если отмена неправомерна, значит, решение об отмене должно быть ничтожным. Однако это представляется не вполне гибким. Точнее говорить, что решение об отмене не затрагивает юридических фактов, состоявшихся ранее, в т.ч. с опорой на ранее действовавшее решение. Предположим, лицо Б было выбрано в качестве кандидатуры конкурсного управляющего уже после утверждения лица А на эту должность. Если потом А откажется от своей должности, надо ли еще раз собирать собрание для выбора нового лица? Очевидно, что если решение об избрании Б было «неправомерным» (т.е. ничтожным), то придется это делать. Однако на наш взгляд, это лишнее действие. Второе решение – об избрании Б – должно иметь силу и им может руководствоваться суд впоследствии. Это более гибкий и стабилизирующий оборот подход к обозначенной проблеме.

Пункт четвертый.

Срок на обжалование решения

В четвертом пункте Обзора Верховный Суд закрывает еще один пробел Закона о банкротстве и разъясняет, по каким правилам может быть оспорено решение комитета кредиторов. Данный вопрос рассматривается на примере сроков на обжалование решений. Суд отказал в иске об оспаривании решения комитета кредиторов со ссылкой на пропуск сокращенного срока исковой давности, установленного пунктом 4 статьи 15 Закона о банкротстве. Верховный Суд его поддержал, отклонив возможность применения общих правил ГК РФ.

Здесь имела место очень интересная правовая коллизия между общей нормой закона и аналогией специальной нормы. Дабы избежать применения общей нормы (правил ГК РФ о сроке обжалования решений собраний), ВС РФ повторил свою аргументацию, использованную в преамбуле Обзора, по поводу которой критика была высказана выше. Однако при правильном применении норм закона и принципа lex specialis derogate lex generalis решение, тем не менее, должно было бы быть аналогичным. Действительно, применение по аналогии специальных сроков, установленных Законом о банкротстве, является гораздо более логичным решением, чем отсылка к общим правилам ГК РФ. В противном случае, действительно, могло получиться так, что решения менее важного органа (комитета кредиторов) оспаривались бы с куда более длинными сроками давности, чем решения более значимого органа.

Но сам по себе пример, когда аналогия закона вмешивается в спор двух законов – общего и специального, – является достойным учебников по теории права.

Решения комитета кредиторов интересны в сравнении с ГК РФ еще и потому, что они демонстрируют неточность общей формулировки п. 2 ст. 181.1 ГК РФ. Эту норму

Подписаться на Журнал РШЧП: https://privlaw-journal.com

67

разработчики стремились сформулировать максимально широко, чтобы охватить все виды решений собраний, какие только возможны, но это у них все-таки не получилось. В п. 2 ст. 181.1 ГК говорится о том, что решение собрания может производить правовые последствия или только для членов гражданско-правового сообщества, принявшего решение, или для членов такого сообщества и третьих лиц (в случаях, предусмотренных законом). Однако решения комитета кредиторов в принципе не производят никаких правовых последствий для членов комитета кредиторов (именно они являются членами гражданско-правового сообщества), они создают правовые последствия только для кредиторов и конкурсного управляющего (комитет кредиторов может принимать ту же компетенцию, какая относится к собранию кредиторов, если иное не установлено Законом о банкротстве).

Если обратить внимание на круг лиц, которые вправе оспаривать решение собрания кредиторов, то этот круг также гораздо шире членов гражданско-правового сообщества кредиторов: в него входят все лица, участвующие в деле (это не только кредиторы), а также лица, участвующие в процессе по делу о банкротстве. В частности, правом обжалования обладает представитель участников должника (или единственный участник). В судебной практике есть примеры, когда он эффективно реализует свое право на оспаривание10.

Пункт пятый. Кумулятивное голосование

В пятом пункте Обзора проводится совершенно правильная идея, характерная для любого кумулятивного голосования:

«Собрание кредиторов не вправе переизбирать отдельных членов комитета кредиторов… собрание кредиторов правомочно принимать решение о досрочном прекращении полномочий комитета кредиторов в целом, то есть всех его членов, а не одного из них. При досрочном прекращении полномочий комитета кредиторов все входящие в его состав лица подлежат переизбранию»

Любое кумулятивное голосование призвано защищать интересы миноритариев (в нашем случае мелких кредиторов). И конечно, если крупный кредитор сначала проведет общее собрание с кумулятивным голосованием, на котором некоторые позиции в комитете кредиторов займут лица, избранные миноритарными кредиторами, а потом поставит в повестку дня вопрос о переизбрании именно этих «представителей» миноритариев, то это будет верхом несправедливости и полностью нивелирует цель закона, ибо понятно, что при переизбрании отдельных членов комитета кредитора победит мажоритарный кредитор.

Закон о банкротстве устанавливает в п. 2 ст. 18 правило о кумулятивном голосовании, но не раскрывает разных деталей его применения. Эту задачу с успехом выполняет комментируемый пункт Обзора.

10  Постановление АС Волго-Вятского округа от 18.06.2019 г. по делу № А43-17523/2016.

Подписаться на Журнал РШЧП: https://privlaw-journal.com

68

Однако на практике могут возникать еще более сложные вопросы, требующие для своего правильного решения внимательного отношения к правовой природе кумулятивного голосования. Например, как быть, если полномочия одного из членов комитета кредиторов прекратились не переизбранием, а по иным причинам (решил отойти от дел, сменил работу, заболел и т.п.). Что должно происходить с полномочиями иных членов комитета кредиторов?

Как представляется, – и данный вопрос также может быть отнесен к числу пробелов Закона о банкротстве, – в подобном случае должно происходить переизбрание всего комитета кредиторов. Понятно, что если будут проведены «довыборы» одного выбывшего члена, то победит всегда мажоритарный кредитор.

К сожалению, ВС РФ не высказался по данной проблеме в Обзоре, а она является достаточно важной11.

Пункт шестой.

Данный пункт не имеет прямого отношения к проблематике решений собраний. В нем решается вопрос о том, может ли собрание кредиторов выбирать финансового управляющего должника – физического лица в определенных случаях. Одна неудачно понятая норма Закона о банкротстве препятствовала некоторым судам положительно отвечать на данный вопрос, ВС РФ устранил данное непонимание. Отчасти этот вопрос касается компетенции собрания кредиторов, и этим оправданно его включение в Обзор. Однако дополнительных комментариев логика, предложенная в тексте Обзора, не требует.

Пункт седьмой.

Очная и заочная форма голосования

В данном пункте ВС РФ провозглашает идею о том, что проведение собрания кредиторов должника – юридического лица в форме заочного голосования (без совместного присутствия) либо в очно-заочной форме само по себе не является основанием для признания недействительными решений, принятых на таком собрании.

Данную идею можно было бы достаточно легко обосновать при помощи ссылки на общую норму ГК РФ.

«Решение собрания может приниматься посредством заочного голосования, в том числе голосования с помощью электронных или иных технических средств (абзац второй пункта 1 статьи 160 настоящего Кодекса)» (п. 2 ст. 181.2 ГК РФ)

Однако поскольку ВС выбрал курс на дистанцирование от ГК, ту же самую идею он извлекает из смысла правового регулирования, а также прибегает к аналогии закона.

11  Судя по всему, выбывших членов просто игнорируют: абз. 3 п. 2 ст. 28 Закона об АО, п. 15 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26.06.2018 № 27, п. 9 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 13.03.2001 № 62.

Подписаться на Журнал РШЧП: https://privlaw-journal.com

69

Суд указывает, что предварительно на собрании кредиторов, проведенном в очной форме, большинством голосов от общего числа голосов кредиторов, применительно к положениям пункта 4 статьи 14 Закона о банкротстве, принято решение о возможности проведения последующих собраний в форме заочного голосования (без совместного присутствия). Слово «применительно» в данном тексте выдает среди разработчиков Обзора выходцев из ВАС РФ, поскольку именно там на протяжении многих лет было принято именовать аналогию закона при помощи указанного слова. Таким образом, имеет место аналогия закона.

Однако в п. 4 ст. 14 Закона о банкротстве три абзаца, т.е. три взаимосвязанные, но, тем не менее, самостоятельные нормы:

№1: Собрание кредиторов проводится по месту нахождения должника или органов управления должника, если иное не установлено собранием кредиторов.

№2: При невозможности проведения собрания кредиторов по месту нахождения должника или органов управления должника место проведения собрания кредиторов определяется арбитражным управляющим.

№3: Дата, время и место проведения собрания кредиторов не должны препятствовать участию в таком собрании кредиторам или их представителям, а также иным лицам, имеющим право в соответствии с настоящим Федеральным законом принимать участие в собрании кредиторов.

К какой же из них отсылает в порядке аналогии ВС РФ? Думается, к первой. Логика при этом следующая: раз собрание кредиторов может изменить место проведения очного собрания кредиторов, значит, оно может предусмотреть и проведение заочной формы участия в собрании.

Нельзя не признать, что это довольно сложная логика по сравнению с простой ссылкой на п. 2 ст. 181.2 ГК РФ. Кроме того, она может породить у нижестоящих судов закономерный вопрос: а как быть в ином случае, когда арбитражный управляющий решит провести собрание кредиторов в заочной форме, но само собрание предварительно не даст на это своего согласия? Нам видится простой ответ на данный вопрос – так можно поступать. Однако можно предвидеть затруднения в судебной практике. Отчасти виновным в возникшей неясности будет и желание ВС РФ искать обходные пути (через аналогию к п. 4 ст. 14 Закона о банкротстве) там, где можно было избрать прямой путь (ссылку на п. 2 ст. 181.2 ГК РФ).

Что касается порядка проведения собрания в заочной форме, то ВС ориентирует суды на применение по аналогии положений пунктов 7–13 статьи 213.8 Закона о банкротстве (пункт 1 статьи 6 ГК РФ). Забавно отметить, что в данном случае ВС прямо указывает на аналогию закона, не используя слово «применительно».

Интересен вывод судов, поддержанный ВС РФ: «суды указали, что само по себе проведение собрания в заочной форме, в том числе с использованием технических средств коммуникации, не может свидетельствовать о незаконности принятых на собрании решений». Как следует понимать данный вывод? Как более широкий и выходящий за границы рассмотренного примера (тогда заочное решение можно принимать

Подписаться на Журнал РШЧП: https://privlaw-journal.com

70

и в отсутствие ранее принятого решения в очной форме, которое допускает будущие заочные решения)? Или все-таки он резюмирует мотивы конкретного казуса?

Ответить на этот вопрос однозначно очень сложно. С одной стороны, жанр Обзора практики предполагает совпадение тезиса примера и его мотивировочной части (вот если бы речь шла про абстрактное разъяснение вроде постановления Пленума, ситуация была бы иной). С другой стороны, очень хочется видеть в подходе ВС РФ полное совпадение с тем решением, которое прямо вытекает из столь нелюбимого ВС РФ в данном отношении ГК РФ. Нам ближе последний вариант, но в судебной практике совершенно точно можно ожидать противоречивые решения.

Пункт восьмой.

Решение по вопросу, не включенному в повестку

В восьмом пункте Обзора ВС РФ рассматривал вопрос о том, каким должно быть последствие принятия решения собранием по вопросу, не включенному в повестку дня собрания на момент его созыва. В Законе о банкротстве данный вопрос оставлен законодателем без внимания. ГК РФ отвечает на данный вопрос следующим образом:

«Решение собрания является ничтожным, если оно принято по вопросу, не включенному в повестку дня, за исключением случая, если в собрании приняли участие все участники соответствующего гражданско-правового сообщества» (п. 1 ст. 181.5 ГК РФ)

Логика о том, что подобное решение собрания является недействительным, лежит на поверхности: не зная о подлинной (будущей) повестке дня, участник собрания может либо не прийти на собрание, либо прийти на него недостаточно подготовленным и т.п. Весь вопрос в том, какова форма недействительности данного решения собрания – оспоримость или ничтожность?

Верховный Суд выбирает оспоримость. Он пишет, что суд признал такое решение собрания недействительным, и не использует принятый им синоним ничтожности – «отсутствие юридической силы». Насколько оправданно такое решение, покажет время. На наш взгляд, ничтожность – более адекватное последствие для подобного нарушения, и ГК РФ в этом смысле прав.

В казусе примера суд рассматривал иск кредитора, участвовавшего в собрании, но оказавшегося не готовым к изменению повестки дня. Такой кредитор подал иск, и иск, конечно, следовало удовлетворять независимо от того, было решение собрания ничтожным (установительный иск) или оспоримым (преобразовательный иск). Суд указывает:

«Вопрос об утверждении порядка продажи имущества (дебиторской задолженности) является существенным для кредиторов. В целях формирования позиции по этому вопросу им необходимо заблаговременно ознакомиться со всеми документами (в том числе с самим положением, сведениями о стоимости дебиторской задолженности, финансовым положением дебитора и т.д.).

Подписаться на Журнал РШЧП: https://privlaw-journal.com

71

В рассматриваемом случае при включении дополнительного вопроса в повестку дня собрания кредиторов уполномоченному органу и ряду других кредиторов не была предоставлена такая возможность. В результате в условиях ограниченного времени они не смогли сформировать волю (определить объективную позицию по дополнительному вопросу)»

Однако каким должно быть решение в том случае, если кредитор решил пропустить собрание, полагая вынесенные на него вопросы незначительными для себя, но потом узнал о принятии на собрании решения по совершенно иным, значимым для него вопросам? С одной стороны, Верховный Суд такую ситуацию в казусе не рассматривает. В практике есть подобные примеры: в одном из дел кредитор, который не участвовал в собрании, жаловался на решение о заключении мирового соглашения (этот вопрос был внесен в повестку дня непосредственно на собрании). Суды признали подобное решение недействительным по иску кредитора12.

Сдругой стороны, не может же форма недействительности решения собрания различаться в зависимости от того, участвовал пострадавший от изменения повестки дня кредитор в собрании или нет. По крайней мере, ГК РФ такой дифференциации не знает. Именно поэтому мы предполагаем, что нарушение повестки дня влечет оспоримость собраний кредиторов при банкротстве. За исключение такого правила из ст. 181.5 ГК РФ высказывается и А.А. Кузнецов13.

Снаучно-практической точки зрения, это, возможно, неплохо. Фактически, в российском праве теперь будет проведен эксперимент, при котором решения собраний с нарушениями повестки дня при банкротстве будут рассматриваться как оспоримые, а во всех остальных случаях – в корпоративном праве, в собраниях сособственников и т.п., – как ничтожные. Нельзя исключать, что подход банкротного законодательства окажется более справедливым и взвешенным, а значит, через некоторое время, проанализировав практику, можно будет выйти с предложением о пересмотре общего подхода из п. 1 ст. 181.5 ГК.

Однако у другого подхода, совпадающего с ГК РФ, есть свои плюсы. Они связаны с предсказуемостью и единообразием подхода к решениям собраний. При нем практикам не обязательно запоминать такие детали, когда какое решение собрания является оспоримым, а когда ничтожным. Более простой подход ценен своим универсализмом. К сожалению, ВС РФ решил таким универсализмом пожертвовать.

Также вслед за Д.В. Новаком стоит обратить внимание на определение КС РФ от 29.03.2016 г. № 530-О, в котором отмечено, что положение абз. 11 п. 2 ст. 15 Закона о банкротстве, предусматривающее, что решение о включении в повестку дня собрания кредиторов дополнительных вопросов и принимаемых по ним решениях принимается на собрании кредиторов большинством голосов от общего числа голосов конкурсных кредиторов и уполномоченных органов, требования которых включены в реестр требований кредиторов, является специальным в отношении нормы п. 1 ст. 181.5 ГК РФ. Следовательно, не будут ничтожными решения собрания кредиторов, принятые по дополнительным вопросам, включенным в повестку дня собрания с со-

12  Определение Верховного Суда РФ от 26.12.2016 № 307-ЭС16-6053 по делу № А56-23109/2015. 13  Кузнецов А.А. Указ. соч. С. 269.

Подписаться на Журнал РШЧП: https://privlaw-journal.com

72

блюдением специальной нормы Закона о несостоятельности (банкротстве), хотя бы и в отсутствие всех участников данного гражданско-правового сообщества14.

Пункт девятый.

Обеспечительная мера в виде запрета принимать определенные решения

Вданном пункте Обзора применительно к решениям собраний кредиторов проводится идея, которая ранее (в эпоху «корпоративных войн») получила достаточно широкое распространение в корпоративном праве. Суд может запретить принятие решений по определенным вопросам. Как правило, такая обеспечительная мера в корпоративном праве принимается тогда, когда идет спор о том, кому принадлежит пакет акций/ долей, имеющий решающее значение для принятия решения на собрании акционеров/участников. В банкротных делах обеспечительная мера такого рода может быть актуальной тогда, когда имеется спор о том, правомерно ли то или иное лицо попало в реестр требований кредиторов.

Вкомментируемом пункте Обзора Верховный Суд указывает на последствия принятия решения с нарушением упомянутой обеспечительной меры:

«Принятие собранием кредиторов решений по отдельным вопросам в период действия обеспечительной меры в виде запрета на проведение собрания по этим вопросам является основанием для признания таких решений недействительными»

Названная обеспечительная мера принята судом в связи с необходимостью завершения рассмотрения требования одного из мажоритарных кредиторов.

В практике корпоративного права длительное время дискутировался вопрос о том, вправе ли суд принимать обеспечительную меру в виде запрета проведения собрания в принципе. По итогам дискуссии победила позиция о том, что суду достаточно запретить принятие решений по отдельным вопросам, само по себе проведение собрания суду ограничивать не следует15. В комментируемом пункте Обзора мы видим сочетание двух позиций: суд запретил проведение собрания по вопросу об определении порядка продажи имущества должника. Данную обеспечительную меру следует правильно толковать – она означает запрет на принятие решения по указанному вопросу. Когда это толкование могло бы получить значение? Например, если бы на собрание были вынесены несколько вопросов, и порядок продажи имущества был бы лишь одним из них. Очевидно, что собрание было одно, а не три в таком случае. Но можно ли было на том основании, что суд запретил собрание, на котором решался бы вопрос о продаже имущества, сделать вывод о том, что само по себе собрание было порочным, а значит, недействительны любые решения, принятые на нем? Думается, категорически нет. Такой подход стал бы верхом формализма.

14  Новак Д.В. В кн.: Глосса. С. 927.

15  П.п. 2 и 3 Постановления Пленума ВАС РФ от 09.07.2003 № 11 «О практике рассмотрения арбитражными судами заявлений о принятии обеспечительных мер, связанных с запретом проводить общие собрания акционеров».

Подписаться на Журнал РШЧП: https://privlaw-journal.com

73

К сожалению, ВС РФ необходимость очень внимательного обозначения вида обеспечительных мер оставил без внимания. Надеемся, что нижестоящие суды будут толковать Обзор в том же контексте, что и автор настоящего комментария, и практика запрета проведения собраний в целом не вернется на российскую почву.

В качестве основания недействительности решения собрания, нарушающего обеспечительную меру суда, ВС РФ называет ч.1 ст.16 АПК РФ. Это решение показывает, что основания недействительности решений собраний могут находиться за пределами ГК РФ. Этот вывод крайне важен в принципе для теории оспаривания решений собраний, поскольку возможна позиция о том, что перечень оснований недействительности решений собраний является исчерпывающим. Хорошо, что на примере комментируемого пункта Обзора Верховный Суд демонстрирует противоположную точку зрения.

Тем не менее, на следующий лежащий на поверхности вопрос ВС РФ не отвечает: каким должно быть такое решение? Ничтожным или оспоримым?

Как уже неоднократно упоминалось выше, в условиях предъявленного иска о признании решения собрания недействительным, когда суд удовлетворяет такой иск, из резолютивной части решения суда может быть непонятно, суд оценивал данное решение как ничтожное (и значит, он удовлетворил установительный иск о признании), либо рассматривал его как оспоримое (и значит, судом удовлетворен преобразовательный иск). Понять разницу в подходах можно будет лишь из мотивировочной части судебного акта. Поскольку в комментируемом пункте Обзора приведена усеченная мотивировка решения суда, нельзя однозначно определить, оспоримо или ничтожно данное решение собрания по мнению суда.

Конечно, если придавать большое значение категории «решение, не имеющее юридической силы» (см. п.2 Обзора и комментарий к нему выше), то надо признать, что суд выбрал оспоримость решения собрания как последствие нарушения обеспечительной меры, ведь он признал решение именно недействительным, а не «не имеющим юридической силы»16. Это означает, что, если бы кредитор подал иск с нарушением срока исковой давности, в иске следовало бы отказать. Отвечает ли это интересам исполнения п.1 ст.16 АПК РФ и утверждения авторитета судебной власти, остается загадкой.

Вместе с тем, ничтожность таких решений тоже не самый удачный подход, ведь на ничтожность смогут ссылаться не только лица, интерес которых защищен арестом (например, тот кредитор, чьи требования находились в стадии рассмотрения), но и посторонние лица. Гипотетически на ничтожность решения смогут ссылаться даже те, кто голосовал за такое решение (это немыслимый подход для оспоримых решений). Поэтому, думается, окончательное решение данного вопрос еще предстоит.

16  Надо повторить, что в рамках этой своеобразной категории, придуманной ВС РФ в качестве дублера ничтожным решениям, возможны самые неожиданные затруднения. Например, как быть в случае, если предъявлен иск о признании решения собрания недействительным как оспоримого, а суд видит, что оно не имеет юридической силы? Если бы не было этого удвоения понятий, суд удовлетворил бы иск, но констатировал в мотивировочной части, что данное решение является ничтожным. А как быть при подобном удвоении? Суд должен отказать в удовлетворении такого иска, сказав в мотивировочной части своего акта, что решение и так не имеет юридической силы? Это был бы очень своеобразный подход. Хотелось бы увидеть такие судебные акты.

Подписаться на Журнал РШЧП: https://privlaw-journal.com

74

Арбитражный управляющий, который провел собрание с нарушением обеспечительной меры, ссылался на то, что срок конкурсного производства близился к завершению. Суд отклонил этот довод, указав, что подобное обстоятельство не может являться основанием для неисполнения судебного акта. Этот подход можно признать условно правильным. Но еще более правильным стал бы подход, иначе распределяющий компетенцию собрания кредиторов и конкурсного управляющего.

Конкурсный управляющий должен осуществлять продажу так, как считает правильным, по диспозитивным правилам, установленным Законом о банкротстве, и не зависеть от решения собрания кредиторов. При этом собрание кредиторов – если оно соберется, – может принять решение об отступлении от порядка продажи, предусмотренного законом. То, как модель продажи имущества функционирует сейчас: конкурсный управляющий ожидает, пока собрание кредиторов не утвердит порядок продажи имущества, – не может быть признано эффективным решением. Данное пожелание высказано нами в адрес законодателя, хотя в целом и ВС РФ мог бы в постановлении Пленума истолковать Закон о банкротстве соответствую­ щим образом.

В дополнение к фабуле комментируемого пункта Обзора Верховный Суд указывает, что:

«Аналогичным подходом следует руководствоваться и при вынесении судом определения, обязывающего временного управляющего отложить проведение первого собрания кредиторов (пункт 6 статьи 71 Закона о банкротстве)»

Это решение является очень интересным и может иметь далеко идущие последствия.

Во-первых, оно приравнивает указание суда к обеспечительной мере. Не секрет, что обязание судами временных управляющих отложить проведение первого собрания кредиторов происходит в подавляющем количестве случаев не по правилам о принятии обеспечительных мер, а в порядке рассмотрения разногласий между кредиторами и управляющим. Получается, что предписание суда в адрес конкретного лица (временного управляющего) может быть истолковано как обеспечительная мера – запрет проведения собрания, влекущая недействительность решений собрания. В целом, это новое слово в практике процессуального права. Интересно, как на него отреагируют процессуалисты.

Во-вторых, еще более интересно, не будет ли практика складываться аналогичным образом и в отношении иных вопросов, при которых суд будет возлагать на управляющего обязанность совершения каких-то действий, а последний будет совершать их с нарушением указания суда? Оправданно ли признавать соответствующие сделки недействительными? Не ставит ли это под угрозу стабильность гражданского оборота? Например, суд предпишет управляющему продавать имущество определенным образом, а управляющий продаст его иным способом. Это недействительная сделка только потому, что нарушено указание суда? Думается, без проверки, как минимум, добросовестности контрагента (осведомленности о судебном акте, установившем обязанность управляющего) вывод о недействительности сделки делать неправильно.

Подписаться на Журнал РШЧП: https://privlaw-journal.com