Недостатки закона деликта
Хотя приведенные вначале примеры дел, следовательно, не приводят к каким-либо претензиям на реституцию в соответствии с законом о неосновательном обогащении, в соответствии с преобладающим мнением, я считаю, что при определенных обстоятельствах, тем не менее, может быть уместно, если тем, кто вызвал уничтожение имущества пришлось отказаться от выгоды и тем самым они получили то, что было выделено на благо. На первый взгляд может показаться, что в этом нет необходимости, поскольку жертва, как правило, предъявляет требование о возмещении убытков, когда преступник действовал виновно. Однако в конечном итоге это не так: хотя требования о возмещении ущерба и об использовании требуют в одинаковой степени того, что имело место вмешательство в защищенные интересы другого лица, закон о деликтном праве направлен на возмещение вреда, понесенного стороной, чей интересы были нарушены, в то время как закон о неосновательном обогащении нарушает преимущества, полученные нарушителем.
В принципе, несомненно, нет никаких сомнений в отношении требования потерпевшего о компенсации за ущерб, причиненный ему в рассматриваемых здесь делах. Однако возникает необходимость решения в соответствии с законом о неосновательном обогащении, поскольку закон о правонарушениях не представляется достаточным в этом отношении, поскольку по своей природе он направлен только на возмещение вреда. Это может привести к тому, что нарушителю будет предоставлена значительная прибыль даже после полной компенсации ущерба, так что закон о правонарушении не может обеспечить какой-либо сдерживающий эффект. Подход BGH к увеличению компенсации морального вреда на этой основе явно недопустим, поскольку он игнорирует основополагающий принцип законодательства об ответственности, а именно то, что требования о возмещении ущерба направлены только на возмещение ущерба. Более того, этот подход не ставится под сомнение по многим другим совершенно очевидным причинам: уничтожение вещи не касается нарушения прав личности, которые могут привести к иску о компенсации морального вреда.
Требование о распределении прибыли также будет иметь преимущество для жертвы, поскольку требование основано на фактическом обогащении, полученном источником помех, и не зависит от каких-либо трудно доказываемых потерь или упущенной выгоды; кроме того, жертва не должна была раскрывать обстоятельства своего предприятия, чтобы доказать причиненный ущерб.
Подходы к решениям в праве интеллектуальной собственности
Закон об интеллектуальной собственности может послужить отправной точкой для решения. Согласно § 150 (1) австрийского Закона о патентах (Patentgesetz), сторона, чьи патентные права были нарушены из-за несанкционированного использования патента, предъявляет иск нарушителю за соответствующее вознаграждение. Верховный суд Австрии справедливо подчеркивает, что соответствующее вознаграждение должно определяться в соответствии со стоимостью использования патента и таким образом приравнивает его к соответствующей лицензионной плате, которую пользователь должен был бы заплатить в случае санкционированного использования. Соответствующего положения в Законе о патентах Германии (Patentgesetz) не существует, и, следовательно, иск о неосновательном обогащении путем вмешательства (Eingriffskondiktion) в соответствии с принципами общего гражданского права в течение многих лет отклонялся на основании предположительно исчерпывающих положений Закона о патентах, несмотря на жесткую критику. Тем не менее, BGH теперь признает претензии о неосновательном обогащении путем вмешательства в случае вмешательства в отсутствие вины, учитывая, что такие претензии должны оцениваться на основе соответствующей лицензионной платы.
Помимо требования о неосновательном обогащении согласно § 150 (1) австрийского Закона о патентах, в котором нет никаких необычных особенностей, § 150 (2) предусматривает необычное требование: в случае виновного нарушения патента жертва может потребовать либо ущерб, включая упущенную выгоду или потерю прибыли, полученной жертвой нарушая патент. Это право на распределение прибыли, по-видимому, является требованием о неосновательном обогащении с учетом его правовых последствий, хотя оно, как известно, зависит от вины агента по обогащению; С другой стороны, формулировка этого положения показывает, что оно применяется не только в случае использования стороннего патента, но и в целом, когда выгода получена в результате виновного "нарушения патента".Немецкий закон о патентах не содержит какого-либо соответствующего положения, но прецедентное право в области интеллектуальной собственности уже давно признало возможность оценивать не основанные на вине требования о возмещении убытков в соответствии с прибылью, фактически полученной нарушителем.
С другой стороны, до сентября 2008 года § 97 (1) Закона об авторском праве Германии (UrhG) прямо предусматривал требование о распределении прибыли: вместо убытков жертва могла добиваться компенсации прибыли, полученной нерадивым нарушителем. Более того, оценка ущерба может основываться на «соответствующем вознаграждении». Соответствующее положение в § 87 (4) австрийского Закона об авторском праве (UrhG) по-прежнему гласит, что жертва может добиваться компенсации прибыли, которую сторона, нанесшая ущерб, получила посредством виновного вмешательства.
Когда дело доходит до аргументов в пользу этих правил, можно предположить, что на выдачу дополнительного, незаконно полученного преимущества распространяются значительно менее строгие требования, чем на обязанность тратить собственные активы. В противном случае можно было свободно распоряжаться покрытием ущерба, понесенного третьей стороной. Эта оценка обычно говорит в пользу обязательства отказаться от преимущества, полученного в результате уничтожения имущества, даже при отсутствии вины в отношении уничтожения. С другой стороны, обязанность сдаться не может быть вызвана такими же широкими требованиями, как в случае с «требованием об использовании»; благо, но не выгода, полученная в результате его уничтожения, была передана возможному истцу. В отсутствие этого распределения не каждая полученная выгода, будь то посредством собственных действий обогащателя, действий стороны, за счет которой было получено обогащение, или случайно может быть достаточной в качестве основания для требования - как в противном случае согласно § 812 BGB и § 1041 ABGB. Ибо только когда имущество является объектом субъективного права на исключение стороны, за счет которой было получено обогащение, и это право предназначалось для обеспечения потенциального использования, связанного с благом, это всегда объективно оправдано для присуждения компенсации такой стороне в соответствии с законом на неосновательное обогащение.
Таким образом, доктрина распределения служит двустороннему обоснованию требования о неосновательном обогащении путем вмешательства и, таким образом, напоминает структурный принцип частного права, на который, в частности, убедительно указывал Ф. Быдлинский. Применительно к нашей проблемной области это означает: если есть не только аргументы в пользу неиспользования преимущества, незаконно полученного обогащения, но и аргументы в пользу компенсации на основе распределения имущества, использованного несанкционированным способом, для истца Затем такому истцу должно быть удовлетворено требование о неосновательном обогащении путем вмешательства.
Требование о распределении прибыли, которое выходит за пределы фактической области распределения, должно быть связано с требованием небрежного вмешательства в активы третьих сторон. Нормы закона об интеллектуальной собственности говорят в некоторой степени о виновном поведении, но, на мой взгляд, было бы чрезмерным требованием, если бы кто-то брал за основу субъективную вину: это не было бы адекватно учтено, ведь речь идет не о возмещении убытков, а о возврате обогащения, то есть о меньших юридических последствиях. Более мягкие правовые последствия требуют, соответственно, более мягких предпосылок, которые, таким образом, должны быть менее строгими, чем требования для убытков.
Эта небольшая поправка в том смысле, что в данном случае вина означает объективную небрежность, что нормы права интеллектуальной собственности органично вписываются в единую общую систему: посредством такого ужесточения условий по сравнению с теми, которые предусмотрены законом о неосновательном обогащении, оценка вновь в целом падает в пользу той стороны, за счет которой было получено обогащение. Более того, можно утверждать, что дополнительные сдерживающие основания также говорят в пользу удовлетворения иска о выплате прибыли.
Следовательно, следует исходить из того, что в случае небрежного уничтожения имущества сторона, которой был оно выделено, также имеет претензию в связи с потерей прибыли, полученной вмешивающимся лицом, даже если нельзя считать, что полученные конкретные преимущества были выделены владельцу. Всеобъемлющая защита и, следовательно, общее распределение имущества, по крайней мере, позволяет владельцу актива считаться более правомочным, чем неавторизованный источник помех, чтобы получить преимущество, фактически полученное в результате нарушения стороннего товара.