Учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 4 (807-860.15 ГК) 2019 Заем, кредит, факторинг, вклад и счет

(в) Диспозитивность правила о праве востребовать исполнение и «веч-

ные» займы. Следует отметить, что установленный в норме 30-дневный срок возврата займа после его востребования в силу прямого указания

вданной норме является диспозитивным. Стороны могут установить иной срок (как меньший, так и больший), в течение которого заемщик должен погасить свой долг по договору займа с исполнением до востребования. Но указание в комментируемом пункте на право сторон согласовать иное может быть истолковано как касающееся не только возможности установления иного льготного срока погашения долга после востребования, но и самого права востребовать исполнение («В случаях, когда срок возврата договором не установлен или определен моментом востребования, сумма займа должна быть возвращена заемщиком в течение тридцати дней со дня предъявления займодавцем требования об этом, если иное не предусмотрено договором» (курсив мой. – А.К.)). Возможно ли такое толкование данной нормы, при котором закон допускает указание в договоре на бессрочное обязательство по возврату займа с усечением права займодавца востребовать исполнение?

Здесь возможны два решения. Согласно одному, договор, названный сторонами договором займа, следует признавать действительным

вцелом, а соответствующее условие о блокировании права востребования признавать ничтожным (п. 2 ст. 168, ст. 180 ГК РФ). Это возможно, если оговорку о праве сторон согласовать иное в комментируемой норме толковать ограничительно и относить только к возможности изменить установленный в норме льготный срок; тогда право востребовать исполнение следует считать императивно установленным, а условие договора, усекающее данное право, – ничтожным по п. 2 ст. 168 ГК РФ (в силу п. 74 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 противоречие условия договора норме, отражающей существо законодательного регулирования того или иного договора, влечет именно ничтожность соответствующего условия). Согласно второму подходу, такой договор в целом и данное спорное условие в частности следует признавать действительным, но сам договор квалифицировать не как заем (с учетом того, что квалифицирующему признаку возвратности

займа данная сделка с учетом спорного условия не соответствует). Какой вариант более адекватен? Здесь, как представляется, вопрос

стоит решать дифференцированно.

Рассмотрим сначала конструкцию, в которой периодическое начисление процентов не предусмотрено. В рамках такой конструкции, если заемщиком является гражданин, который в силу п. 2 ст. 810 ГК РФ имеет право вернуть заем досрочно, а также если заемщиком является

379

иное лицо, но право досрочного возврата займа предоставлено ему договором, переквалификация договора в безвозвратное предоставление

вформе дарения или непоименованного аналога без animus donandi будет противоречить воле сторон, ведь дарение не предполагает право одаряемого произвольно вернуть дар. В такой ситуации логична квалификация договора в качестве займа. Но возможен ли бессрочный заем, в котором заемщику предоставлено право погасить долг, но за займодавцем право востребовать исполнение не признается? В контексте того, что в силу п. 2 ст. 200 ГК РФ по прошествии 10 лет с момента предоставления займа объективная исковая давность на возврат бессрочного займа однозначно истечет (эта норма начнет применяться с 2023 г.), допущение усечения права займодавца востребовать исполнение кажется крайне несправедливым и аномальным. Получается, что погашение долга окажется в полной власти заемщика, которому достаточно не возвращать долг 10 лет и затем быть уверенным, что его никогда востребовать по суду займодавец не сможет. В таких условиях, возможно, меньшим злом будет являться признание условия о блокировании права востребования ничтожным по п. 2 ст. 168 и ст. 180 ГК РФ. Впрочем, вряд ли кто-нибудь в мире заключит столь нелепый договор.

Если лицом, получившим финансирование, является юридическое лицо и право досрочного возврата договором не предусмотрено, это лицо не может произвольно вернуть заем. С учетом того, что такой договор блокирует и право лица, предоставившего финансирование, востребовать его возврат, возникает ситуация, когда возврат финансирования, предоставленного бессрочно, по инициативе любой из двух сторон заблокирован. Фактически получается, что договор вовсе не предполагает возврат имущества, ибо ни займодавец не может востребовать возврат, ни заемщик – его осуществить по своей инициативе. В такой ситуации созревают условия для квалификации договора не в качестве займа, а в качестве дарения или непоименованного аналога без animus donandi. Стороны, видимо, просто не имели

ввиду конструкцию займа, пусть и назвали свой договор займом. Здесь, соответственно, может всплыть вопрос о действительности та-

кого договора в контексте запрета на дарение между коммерческими организациями по ст. 575 ГК РФ (при наличии animus donandi). Если такая угроза полной ничтожности нависает над договором, возможно, исходя из принципа favor contractus, менее болезненным для существования сделки было бы признание ничтожным опять же только условия договора, блокирующего право займодавца востребовать исполнение по п. 2 ст. 168 и ст. 180 ГК РФ. Впрочем, эти рассуждения также могут

380

показаться умозрительными, ибо трудно себе представить реальный договор, сконструированный столь нелепо.

Несколько по-иному может сложиться судьба бессрочного займа, по которому заблокировано право займодавца востребовать возврат займа и при этом законом или договором не предусмотрено и право заемщика произвольно вернуть заем, если договор одновременно предусматривает периодические выплаты начисленных процентов. Такие экзотические конструкции уже не являются порождением нашей фантазии и встречаются на практике в форме бессрочных («вечных») облигаций, по которым периодически выплачивается процент, а также субординированных бессрочных займов. Такие сделки встречаются и за рубежом, и в России. До сих пор обслуживаются таким образом некоторые выпущенные английскими банками в XVIII и XIX вв. долговые бумаги. Экономическая логика в такой сделке имеется. В рамках такой конструкции рано или поздно за счет выплаченных процентов займодавец вернет себе то, что он предоставил в заем.

Возможна ли такая конструкция, когда займодавец, предоставив заем, получает право бессрочно ежемесячно, ежеквартально или ежегодно получать некий процент от предоставленного финансирования, а заемщик обязуется его уплачивать согласно графику, но отдельный долг по возврату полученных денег не созревает никогда? Такая конструкция напоминает эмиссию акционерным обществом привилегированных акций с той лишь разницей, что сторона, предоставившая обществу финансирование, не становится акционером и не получает корпоративных прав, взамен получая гарантированное получение некоего фиксированного дохода до момента ликвидации заемщика.

Статья 25.1 Закона о банках и банковской деятельности допускает привлечение банками бессрочных субординированных займов, кредитов, вкладов или эмиссию ими бессрочных субординированных облигаций, в которых возврат долга по инициативе любой из сторон не может производиться без согласования с Банком России. Допустимость выпуска бессрочных облигаций и оформления иных бессрочных заемных договорных конструкций с ограничением прав сторон на возврат долга не банками, а иными участниками оборота пока российским

законом не предусмотрена, но, насколько нам известно, такие бумаги российские компании выпускают через зарубежных партнеров, подчиняя эмиссию иностранному праву.

Пока релевантной судебной практики по такого рода конструкциям нет, но есть определенные сомнения в том, что их можно признавать относящимися к категории займа. Начисление процента в рамках займа происходит на тело долга, но в описанной конструкции

381

тела долга по возврату займа как такового нет, а значит, нет и базы для начисления процентов. Скорее, здесь следует говорить о некоем непоименованном договоре, в котором в обмен на предоставление безвозвратного финансирования гарантируется вечная выплата фиксированных сумм. В каком-то смысле эта сделка ближе к договору постоянной ренты, чем к займу. Очевидно, что правила о постоянной ренте писались из предположения о том, что плательщику постоянной ренты передается некое иное имущество (например, квартира), а не денежная сумма. Поэтому многие нормы о ренте здесь не вполне применимы (о требованиях к личности получателя ренты, о выкупе ренты и т.п.). В заданных условиях логичнее квалифицировать такой договор в качестве непоименованного договора, а соответствующую ценную бумагу если и регулировать в законе, то не в форме облигации, которая предполагает заемную природу отношений.

Квалификация такого экзотического договора в качестве займа окажется для самого договора не только искусственной, но и разрушительной. Дело в том, что, как уже отмечалось, с 1 сентября 2023 г. требования по бессрочным обязательствам начнут задавниваться по прошествии 10 лет с момента их возникновения. Соответственно, если такой бессрочный заем был предоставлен, скажем, в 2014 г., и мы для целей квалификации ежемесячных фиксированных выплат в качестве процента используем фикцию существования долга по возврату займа (который при этом никогда не надо будет возвращать), в 2024 г. объективная давность по этому виртуальному долгу по возврату займа истечет, а в силу п. 1 ст. 207 ГК РФ это повлечет автоматическое истечение давности и в отношении всех процентов. Соответственно, взыскать начисляемые в дальнейшем «проценты» просто не получится, ибо они будут начисляться изначально в задавненном режиме.

Кроме того, трудно себе представить применение к таким конструкциям и многих других норм о займе и классических облигациях, в которых процент является дополнительным требованием, вытекающим из наличия основного базового требования по возврату займа.

Не спасает положение и то, что в подобных сделках может появиться условие о праве заемщика погасить долг по прошествии

некоего определенного срока. Если договор дает возможность должнику по бессрочному обязательству по истечении определенного срока погасить долг, уже нельзя говорить об отсутствии как такового обязательства по возврату долга, но тот факт, что правом востребовать возврат не обладает кредитор, означает, что, по сути, данное обязательство носит натуральный характер. Вписывается ли такая экзотическая структура правоотношений в конструкцию займа, во-

382

прос не вполне очевидный. Прежде чем ответить на него, логично задаться вопросом, какой смысл заемщику добровольно погашать долг по прошествии 10 лет, если истечение такого срока с момента выдачи займа по правилам п. 2 ст. 200 ГК РФ приведет к истечению объективной давности по самому долгу, а следовательно, в силу п. 1 ст. 207 ГК РФ и давности по процентам, должнику куда выгоднее просто перестать платить «проценты», взыскать их кредитор уже не сможет. Иначе говоря, такого рода специфическая сделка с учетом российских жестких норм о давности по бессрочным обязательствам просто нежизнеспособна в рамках чуждой ей заемной квалификации, даже если договор дает должнику право погасить долг по своей воле по прошествии определенного срока. Поэтому логичнее если такие вечные, бесконечные обязательственные отношения и признавать (что само по себе представляет собой отдельный вопрос, достойный обсуждения в контексте общего неприятия вечных обязательственных связей в частном праве), то в рамках не заемной, а непоименованной договорной конструкции.

Но в общем и целом кажется куда более безопасным и удобным структурировать подобные сделки в качестве срочных займов, но с крайне длительным сроком погашения (например, 50 или 100 лет). Это снимает проблему спорной вечной обязательственной связи и исключает применение правил комментируемого пункта о востребовании исполнения, правил п. 2 ст. 314 ГК РФ о праве должника потребовать востребования, а также правил п. 2 ст. 200 ГК РФ об объективной 10-летней давности. То же касается и облигаций.

1.3. Отлагательное условие для погашения займа вместо срока.

Статья 327.1 ГК РФ допускает постановку под условие исполнения отдельного обязательства по договору. Может ли быть таким условным обязательством и долг по возврату предоставленного займа? Если таким условием, запускающим некий период времени, по прошествии которого заем нужно вернуть, является предоставление займа по ранее заключенному консенсуальному договору, вопросов никаких в принципе не возникает, так как это условие права для возврата займа (т.е. возврат займа в силу правовых норм обусловлен

его предоставлением). Но что, если таким условием является какоето иное обстоятельство (например, обязуюсь вернуть заем, если цель привлечения заемного финансирования будет достигнута)? Здесь говорить о наличии в договоре срока возврата займа нельзя, так как условие, являясь обстоятельством, которое может никогда не наступить, не может заменить собой срок, эти феномены принципиально отличаются. При такой ситуации возникает ситуация вечной подве-

383

шенности: теоретически стороны могут попасть в ситуацию, когда они будут вечно находиться в ожидании наступления соответствующего отлагательного условия, запускающего созревание обязательства по возврату займа. В итоге кауза договора начинает потенциально бесконечно мерцать (то ли заем, то ли не запрещенное законом безвозвратное финансирование по типу дарения или непоименованного его аналога, не предполагающего animus donandi). Как право должно относиться к такой конструкции?

Ситуация вечной правовой неопределенности, как уже неоднократно отмечалось, противна гражданскому праву и вряд ли могла подразумеваться сторонами. Поэтому участникам таких сделок рекомендуется всегда предусматривать в договоре срок, по прошествии которого условная правовая связь должна прекращаться тем или иным образом: либо окончательным отпадением долга по возврату займа (за исключением случаев, подпадающих под запрет дарения по ст. 575 ГК РФ), либо созреванием такого долга, несмотря на ненаступление условия. Если же стороны не зафиксировали в договоре такой срок и механизм прекращения подвешенности, возможны два решения.

Так как в договоре с условным обязательством по возврату займа нет срока возврата займа, можно применять правила комментируемого пункта, квалифицировать договор в качестве бессрочного займа

ипредоставить займодавцу право востребовать возврат займа в любой момент (хоть через пару недель после предоставления), а заемщик будет обязан вернуть заем в течение 30 дней после востребования возврата. Это решение строго следует букве закона и карает стороны за пробел в отношении срока ожидания наступления условия, но, как представляется, противоречит подразумеваемой воле сторон. В течение определенного времени они явно были готовы ожидать наступления условия.

Поэтому, возможно, более гибким является иное решение. Его суть состоит в том, чтобы восполнить пробел в договоре насчет срока ожидания наступления условия посредством подразумеваемого разумного срока. Соответственно, если стороны прямо не оговорили конкретный срок ожидания наступления отлагательного условия для

возврата займа, следует считать, что они подразумевали разумный срок,

изаймодавец не может востребовать возврат займа немедленно после его выдачи. Продолжительность разумного срока может выводиться из принципов разумности, справедливости и добросовестности (ст. 6 ГК РФ) и конкретных обстоятельств. Например, если возврат займа был обусловлен окончанием строительства некоего объекта, на финансирование строительства которого заем предоставлялся, логично

384

восполнить пробел в отношении срока ожидания наступления условия путем обращения к планируемым срокам строительства. По окончании же такого разумного срока должно подразумеваться наступление правовой определенности. Так как стороны выбрали заем как договорную модель, предполагающую возвратность финансирования, а также с учетом того, что дарение все-таки является несколько атипичной конструкцией, логично придерживаться презумпции того, что стороны имели в виду, что рано или поздно заем должен возвратиться. Соответственно, если отлагательное условие для возврата займа не наступает

втечение разумного срока, займодавец должен получать право востребовать заем по правилам комментируемого пункта. Иначе говоря, возвратность предоставления должна презюмироваться. Выводить из толкования договора волю сторон на окончательное отпадение возвратного обязательства можно, если это прямо указано в договоре. Поскольку в договоре стороны ничего про списание долга не написали, следовательно, долг автоматически не может списываться, и у кредитора появляется право на его востребование.

Впринципе, можно допустить, что в некоторых редких ситуациях вариант списания долга при ненаступлении отлагательного условия для возврата займа в течение разумного срока может применяться и при отсутствии прямого указания на прекращение долга в договоре, если этот вариант явно вытекает из существа отношений сторон и обстоятельств заключения договора. Например, если в расписке, оформившей предоставление в заем одним родственником другому некоей суммы на оплату лечения выявленного у последнего тяжелого смертельного заболевания, указано, что вернуть заем надо будет, только если заемщик излечится и восстановит трудоспособность, из существа отношений следует, что стороны, скорее всего, имели в виду, что при ненаступлении условия долг списывается. Но если похожая сделка заключена между коммерсантами, в отношениях между которыми дарение запрещено, а безвозвратные имущественные предоставления крайне атипичны, логичнее придерживаться общей презумпции подразумеваемой возвратности: если стороны прямо не зафиксировали

вдоговоре иное, по умолчанию по прошествии разумного срока заем-

ный долг должен возвращаться.

При этом если в договоре установлен обычный срок возврата займа, но предусмотрено отменительное условие, наступление которого влечет автоматическое списание долга, говорить о бессрочности займа невозможно, проблема вечной подвешенности отношений сторон не возникает, а правила комментируемого пункта о востребовании возврата займа не применяются. У сторон есть четкий горизонт

385

ожидания исполнения, и отношения сторон достаточно определены. Если до момента учинения возврата займа наступает отменительное условие, долг просто прекращается. То же имеет место и тогда, когда в договоре не установлен срок для исполнения обязательства, но оговорено отменительное условие: здесь займодавец может востребовать исполнение по правилам комментируемого пункта, но если до момента возврата займа наступило условие, долг прекращается. Вместе с тем в обеих этих ситуациях проявляется проблема мерцания каузы и возможной трансформации договорных правоотношений из классических заемных в отношения по безвозвратному отчуждению имущества, что возможно в российском праве не всегда с учетом правила ст. 575 ГК РФ о запрете дарения в отношениях между коммерческими организациями. О подобной конструкции см. подп. «ж» п. 1.4 комментария к ст. 807 ГК РФ.

1.4.Иные требования к порядку исполнения обязательства заемщика.

Вчасти, не противоречащей специальным нормам о займе, к порядку исполнения возвратного обязательства заемщика подлежат применению общие правила ГК РФ об исполнении обязательства (например,

ст. 315, 316, 317, 319, 319.1, 327 и т.п.).

Стороны могут договориться о возврате займа единоразовым предоставлением (например, платежом) или установить график погашения тела долга. В силу ст. 311 ГК РФ займодавец вправе не принимать от заемщика исполнение долга по частям, если такой порядок погашения займа не установлен в договоре. В то же время следует иметь в виду, что из существа некоторых отношений следует, что уклонение от принятия частичного исполнения является злоупотреблением правом. Это, в частности, согласно позиции ВС РФ, относится к ситуации, когда должник пытается погасить по частям созревший денежный долг (п. 17 Постановления Пленума ВС РФ от 22 ноября 2016 г. № 54). Выведение денежных обязательств из-под действия ст. 311 ГК РФ может вызывать споры, но обсуждение данного вопроса выходит за рамки комментария к данной статье. Если отказ принимать частичное исполнение по денежному обязательству заемщика квалифицируется как злоупотребление правом, уклонение от принятия платежа будет означать

просрочку кредитора. Следует, впрочем, уточнить, что речь здесь идет о погашении долга, по которому наступил срок исполнения. Вопрос о досрочном исполнении решается не в рамках ст. 311 ГК РФ, а в соответствии с правилами ст. 315 ГК РФ, в случае же займа – по правилам п. 2 ст. 810 ГК РФ (подробнее см. комментарий к этой норме).

Применение правил ст. 312 ГК РФ означает, что заемщик, учиняющий исполнение обязательства по возврату займа, вправе удостове-

386

риться в полномочиях лица, принимающего от имени займодавца исполнение, и вправе не передавать имущество для предоставления надлежащих доказательств наличия полномочий. Таким доказательством может быть, в частности, доверенность на получение денег от заемщика (при этом в силу ст. 312 ГК РФ за рядом исключений заемщик может потребовать предъявления ему нотариально удостоверенной доверенности и не рискует попасть в просрочку, если он не передал имущество лицу, которое не смогло предоставить такую доверенность

вподтверждение своих полномочий). Также из данной статьи следует, что риск ошибочной передачи имущества не самому займодавцу, указанному им лицу или не уполномоченному им представителю лежит на заемщике.

Всилу ст. 313 ГК РФ заемщик по общему правилу, если иное не предусмотрено договором, вправе возложить исполнение своего обязательства по возврату займа на третье лицо; займодавец в такой ситуации обязан принять имущество, передаваемое ему за заемщика таким третьим лицом. Чаще всего такое третье лицо исполняет просьбу заемщика в силу того, что само имеет однородный долг перед заемщиком и, платя за заемщика, тем самым погашает не только долг заемщика перед займодавцем, но и свой долг перед заемщиком. Но не исключена и ситуация, когда погашение долга заемщика для третьего лица обусловлено тем, что он сам является займодавцем

вотношении заемщика по другому договору займа (кредита). Так, например, заемщик в целях погашения своего долга по кредиту может заключить договор кредита с другим банком, который на основании письма такого заемщика или в силу прямого указания в их договоре выдает кредит путем погашения долга заемщика перед первым банком. Кроме того, из достаточно спорных п. 2 и п. 5 ст. 313 ГК РФ следует, что любое третье лицо может погасить денежный просроченный долг заемщика перед займодавцем (банком) и в силу суброгации перевести на себя требование о возврате займа, не дожидаясь возложения от самого заемщика и не вступая в переговоры о приобретении требования с займодавцем. Судебная практика допускает такое развитие событий, если интервенция произошла не позднее введения процедуры наблю-

дения в отношении заемщика (Обзор судебной практики по вопросам, связанным с участием уполномоченных органов в делах о банкротстве и применяемых в этих делах процедурах банкротства, утвержденный Президиумом ВС РФ 20 декабря 2016 г.), а также если в действиях интервента, «перехватывающего» требование займодавца к заемщику, нет признаков злоупотребления правом (п. 21 Постановления Пленума ВС РФ от 22 ноября 2016 г. № 54).

387

Всилу ст. 316 ГК РФ, если заемщик обязан вернуть денежный заем наличными, такое обязательство при отсутствии в договоре указания об ином должно исполняться в месте жительства или нахождения займодавца. Несколько более запутанная ситуация возникает

вслучае, когда речь идет о возврате движимых вещей: применение правил ст. 316 ГК РФ будет означать, что при отсутствии в договоре указания на конкретное место исполнения и перевозку вещей последние должны передаваться займодавцу в месте их хранения, если о таком месте займодавец был оповещен, а при отсутствии такого оповещения – в месте нахождения заемщика. Из этого следует, что займодавец должен вывозить данные вещи со склада заемщика или его квартиры или офиса своими силами. Но данные правила применяются, если иное не следует из договора, обычаев или существа обязательства. Так что здесь быть абсолютно уверенным в исходе спора о месте исполнения обязательства (что косвенно означает спор о том, за чей счет и чьими силами должна осуществляться транспортировка вещей) нельзя. Соответственно, сторонам рекомендуется обязательно обсудить этот вопрос при согласовании договора и оговорить его решение в тексте контракта.

Всилу ст. 319 ГК РФ при внесении заемщиком платежей, недостаточных для покрытия всех его созревших денежных обязательств перед займодавцем по договору (в том числе тела долга, процентов, штрафных санкций), уплаченные средства в первую очередь идут в погашение процентов по займу (кредиту), после их полного погашения – в счет тела основного долга или той его части, срок исполнения которой созрел, и в самую последнюю очередь в счет начисленных пеней или процентов годовых по ст. 395 ГК РФ. По смыслу закона заемщик не может своей волей произвольно поменять атрибуцию своих платежей, совершаемых в рамках отношений по договору займа. При этом судебная практика считает возможным согласование сторонами приоритетного погашения тела основного долга по отношению к начисленным процентам, но исключает свободу сторон в установлении приоритетного погашения начисленных неустоек или процентов за просрочку по ст. 395 ГК РФ (подробнее по данным вопросам см.:

п. 1–2 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 20 октября 2010 г. № 141, п. 47 Постановления Пленума ВС РФ от 22 ноября 2016 г. № 54, п. 49 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7, Определение КГД ВС РФ от 25 апреля 2017 г. № 46-КГ17-4). Об особенностях решения той же проблемы атрибуции платежей применительно к погашению потребительского кредита (займа) см. нормы ч. 20 ст. 5 Закона о потребительском кредите (займе), которые, судя

388