2. Статус жертвы (locus standi)

a) Подход Суда

Подход Суда к статусу жертвы в делах о насильственных исчезновениях отличается в зависимости от того, идет ли речь о нарушении статьи 2 (право на жизнь) или статьи 3 (запрет пыток, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения) Конвенции. Согласно статье 2, близкие родственники жертвы считаются непрямыми (косвенными) жертвами нарушения, и как таковые они могут обратиться в Суд с жалобой по поводу смерти (или, в некоторых случаях, использования потенциально смертельной силы <56>). Статус жертвы определяется характером отношений между заявителем и погибшим или пропавшим без вести, а именно - родственными связями. Суд традиционно занимал либеральную позицию относительно жалоб, подававшихся родственниками, не являвшимися непосредственно членами семьи жертвы. Таким образом, Суд не только признавал жертвами нарушения статьи 2 Конвенции родителей, супругов, детей и братьев или сестер жертв, но так же дядьев и тетей, внуков и родственников со стороны супругов жертв, в особенности, если не поступало возражений со стороны правительства <57>. Степень родства выходит на передний план, когда речь заходит о возмещении морального ущерба. Нельзя, однако, исключить, что в будущем Суд может оказаться вынужденным разрешать вопрос о том, может ли лицо быть признано жертвой в смысле статьи 3 Конвенции, учитывая удаленность степени родства. Суд применяет ограничительный подход, когда речь идет о моральных страданиях, причиненных членам семьи пропавшего лица. Это различие объясняется главным образом, обоснованием такого рода жалоб предполагаемым нарушением статьи 3, когда речь идет не о серьезном нарушении прав человека в отношении пропавшего лица как такового, а о том, каким было отношение властей к событию исчезновения. В подобных случаях учитываются степень родства, специфические обстоятельства взаимоотношений, были ли заявители свидетелями трагических событий, участвовали ли они в поисках пропавшего. В этой связи немаловажным является вопрос о том, могут ли заявители, близкие родственники которых (обычно их отцы) были похищены, когда первые были малолетними детьми, рассматриваться как жертвы нарушения статьи 3. Практика Суда по этому вопросу неоднозначна, и существуют примеры, когда вопрос о статусе жертв в отношении таких заявителей не поднимался. В ряде "чеченских" дел Суд отказывался включить очень маленьких детей пропавших лиц в категорию жертв бесчеловечного обращения в смысле статьи 3 Конвенции <58>. Признавая, что то, что они воспитывались в отсутствие отцов, должно было быть для них причиной для постоянных переживаний, Суд счел, что эти страдания не были настолько интенсивными, чтобы подпадать под действие статьи 3 Конвенции. В то же время в ряде дел такое различие Судом проведено не было <59>. Такая практика была подвергнута критике как слишком формальная, не соответствующая изменениям в международном праве и даже равносильная "повторной виктимизации" <60>. Авторы согласны с тем, что эта критика имеет под собой некоторые основания, принимая во внимание то влияние, которое оказывает насильственное исчезновение на семью в целом, а также особый акцент на защиту прав родственников, который сделан в специализированном инструменте - МКНИ. Нарушение "права на установление истины" родственников пропавших лиц на основании Европейской конвенции компенсировалось путем соответствующего толкования Судом статьи 3. Поскольку Суд не рассматривает дела о насильственных исчезновениях с точки зрения соблюдения статьи 8 Конвенции (защита права на семейную жизнь), чрезмерно ограничительное толкование статуса жертвы по статье 3 не представляется достаточно обоснованным.

--------------------------------

<56> ECtHR. v. Turkey. Judgment of 2 September 1998. Application N 22495/93, 2 September 1998. Reports 1998-VI. Para. 100.

<57> См., напр., ECtHR. Isayeva v. Russia. Judgment of 24 February 2005. Application N 57950/00. Para. 201; ECtHR. Estamirov and Others v. Russia. Judgment of 12 October 2006. Application N 60272/00. Para. 131.

<58> ECtHR. Taymuskhanovy v. Russia. Judgment of 16 December 2010. Application N 11528/07. Para. 122 and ECtHR. Musikhanova and Others v. Russia. Judgment of 4 December 208. Application N 27243/03. Para. 81.

<59> ECtHR. Sasita Israilova and Others v. Russia. Judgment of 28 October 2010. Application N 35079/04. Para. 122 and EctHR. Abayeva and Others v. Russia. Judgment of 8 April 2010. Application N 37542/05. Para. 114.

<60> Ott, L., Enforced Disappearance m International Law (Intersentia, 2011). P. 98; Feldman T., Indirect Victims, Direct Injury, Recognising Relatives as Victims under the European Human Rights System. European Human Rights Law Review. N 1 (2009). P. 50ff, 61 f.

b) Подход Комитета

За исключением немногочисленных ранних постановлений Комитета, в которых он не рассматривал вопрос о том, были ли права заявителя и/или других членов семьи нарушены вследствие исчезновения <61>, КПЧ, как представляется, следует схожему подходу, решая вопрос о признании членов семьи пропавших лиц жертвами нарушения прав на основании статьи 7 (защита от пыток) <62>. В разных Постановлениях он признавал жертвами родителей <63>, детей <64>, братьев/сестер <65>, супругов <66>, тетей и дядьев <67>, внуков <68> и даже двоюродных братьев и сестер <69> пропавших лиц. Комитет обосновывал это теми страданиями и стрессом, которые причиняет членам семьи насильственное исчезновение и которые зачастую усугубляются недостаточными усилиями властей по расследованию случаев исчезновений и выяснению судьбы пропавшего лица, а также привлечению виновных к ответственности <70>. Тем не менее, не совсем ясно, до какой степени Комитет принимает во внимание контекст исчезновения, когда принимает решение о присвоении статуса жертвы близким членам семьи пропавшего. Во многих постановлениях Комитет просто упоминает "страдания и стресс" <71>, которые причиняются родственникам исчезнувшего человека. В некоторых соображениях Комитет уделяет больше внимания специфическим обстоятельствам дела. Например, в деле "Амиров против Российской Федерации" он отметил, что:

--------------------------------

<61> См., например, HRCee. Laureano Atachahua v. Peru и Mojica v. Dominican Republic (см. выше).

<62> В отношении членов семьи исчезнувшего лица Комитет обычно признает нарушение только статьи 7. Исключением было Постановление по делу Альмейда де Кинтерос против Уругвая (см. выше 51), пункт 14, где Комитет приходит к выводу о том, что заявительница (мать исчезнувшего) также является жертвой нарушения прав по статьям 9 и 10 (в дополнение к статье 7).

<63> См., например: HRCee. El Abani v. Libya, Boucherf v. Algeria (см. выше). Para. 97.

<64> См., например: HRCee, Zarzi v. Algeria. П. 8.

<65> См., например: HRCee. El Abani v. Libya. П. 7.5.

<66> См., например: HRCee. Boursoual v. Algeria. П. 9.8; Zarzi v. Algeria. п. 8, см.; Amirov v. Russian Federation. П. 11.7 (см. выше).

<67> HRCee. Benaziza v. Algeria. П. 10.

<68> Там же.

<69> HRCee. Bashasha v. Libya. Para. 7.5.

<70> См., например: HRCee. Zarzi v. Algeria. П. 7.6; Boucherf v. Algeria. п. 9.7; Sarma v. Sri Lanka. п. 9.5; Madoui v. Algeria. П. 7.5, Aboussedra v. Libya. П. 7.5 (см. выше).

<71> См., например: HRCee. Madoui v. Algeria. П. 7.5 и Boucherf v. Algeria. П. 9.7 (см. выше).

"Не желая перечислять все обстоятельства косвенной виктимизации, Комитет полагает, что неисполнение Государством своих обязанностей по расследованию и выяснению обстоятельств, при которых пострадала прямая жертва, обычно является одним из таких факторов. Иногда речь идет о дополнительных условиях. Комитет отмечает, при каких ужасающих обстоятельствах Заявитель обнаружил обезображенные останки своей жены, что было подтверждено должностными лицами (...), после чего последовали медлительные и нерегулярные действия по расследованию обстоятельств, приведших к вышеуказанным выводам о нарушении прав, предусмотренных статьями 6 и 7, во взаимосвязи с частью 3 статьи 2" <72>.

--------------------------------

<72> HRCee. Amirov v. Russian Federation (см. выше 36). П. 11.7.

В качестве еще одного примера может выступить дело "Али Башаша и Хусейн Башаша против Ливийской Арабской Джамахирии", в котором Комитет признал заявителей жертвами, приняв во внимание их близкие взаимоотношения с пропавшим двоюродным братом. Один из заявителей сообщил, что проживал совместно со своим младшим двоюродным братом на протяжении нескольких лет, предшествовавших его исчезновению, и что он фактически заменял пропавшему отца <73>. Подавляющее большинство жалоб, касающихся исчезновений, подаются от имени близких членов семьи, например, детей, родителей, братьев или сестер пропавших.

--------------------------------

<73> HRCee. Bashasha v. Libya (см. выше 28). П. 2.1 и 7.5.